Бархатный сезон

Он видит свет в окнах своего дома, когда такси останавливается. Нетерпение, тревога и предвкушение заполняли его грудную клетку на протяжении всей дороги домой. За все годы их брака, он ни разу не слышал такого откровенного требования в его присутствии от неё. И искренность граничащая с ультимативностью вызвала в нем беспокойство. И интерес. Кроме всего прочего он тоже скучал по ней. Он открывает дверь и первое что слышит, ее голос подпевающий какой-то французской мелодии. Он снимает куртку и кидает полупустую дорожную сумку на пол, и уже жалеет о том, что решил приехать только на один день. — Диана? — он зовёт ее негромко, но ее голос мгновенно затихает, и через пару секунд она появляется в коридоре. — Боже мой! — она восклицает с радостью и удивлением. — Всего лишь я, — он пытается шутить и обрывается на полу слове, когда оказывается в ее крепких объятиях. На несколько долгих секунд она прижимается к нему. Он обнимает ее в ответ, оглаживает спину, скользит по талии, пробираясь под ткань ее шёлкового халата. Она коротким прикосновением царапает кожу под его волосами, затем отрывается, смеряет довольным хищным взглядом и тянется поцеловать. Он медлит на секунду, теряясь от ее напора, от непонимания того, что же с ней происходит последнее время. Но сдаётся и целует в ответ. Ее губы горячие, мягкие. Без намёка на алкоголь, и мысль о том, что он сам по себе способен вызывать в ней такое желание пьянит намного сильнее. — Нужно мне почаще приезжать без предупреждения, — бормочет он, когда она прерывает поцелуй. — Ммм, — она протестующе стонет, и он не знает, что скрывается за этим протестом, и кажется в ближайшее время не узнаёт, потому что она снова тянется в нему, снова целует, на этот раз скользя языком в его рот, и ему становится все равно. Он прислоняет ее к стене, и позволяет себе раствориться в поцелуе и делать ей все, что она захочет. Дразнить его своими губами и языком, стаскивать одежду, зарываться в волосы, целовать так жадно, нетерпеливо, почти агрессивно, словно она не видела его вечность. Насытившись, утолив первый голод, она откидывается на стену, не переставая прикасаться к нему, в ее глазах светится похоть и какой-то опасный огонёк, смутно знакомый, но не опознаваемый. Теперь он понимает, что дело не только в нем, он колеблется между желанием найти настоявшую причину ее сексуального напора и желанием продолжать. — Я так скучала по тебе, — она шепчет, и нежно кружит по его груди, медленно поддевая и расстегивая пуговицы рубашки, и вспыхнувшее беспокойство в его разуме притухает. Ее слова правдивы и по крайней мере пока этой части ему достаточно, чтобы продолжить. — Ну я здесь, — он шепчет в ответ, и наклоняется, чтобы поцеловать ее в шею. Она закусывает губу пытаясь сдержать хныкающий звук и он понимает, что настроение снова изменилось. Ему нравится, что на ней почти нет одежды, не считая, сбившегося на бок от блужданий его рук, халата и тонкой сорочки. Он оставляет несколько мягких поцелуев на ее коже, трется бородой, а потом касается ее языком в том же месте. Он знает, как она любит контрастные ощущение, и она подтверждает его знание громким всхлипом. Он делает это снова, на ее груди, целует сквозь ткань напряжённые соски. Ее руки вжимаются в его плечи, и она шепчет что-то похожее на «пожалуйста». Она уже дрожит и извивается в его руках, когда он проталкивает своё бедро между ее ног. Он только хочет поддержать прелюдию на том же уровне, когда она громко стонет ему в ухо, и от этого звука бегут мурашки от затылка до основания позвоночника. Кровь приливает к без того напряжённому члену, и он пользуется единственным подходящим способом снять звенящее напряжение. Одной ладонью он обхватывает ее задницу помогая поддерживать нужный темп трения, другой направляет ее лицо к своему и целует в губы. Но кажется это не то, что нужно ей. Она стонет и снова откидывает голову к стене, и на этот раз он успевает просунуть ладонь между ней и стеной. Она трется о его бедро все сильнее и сильнее и все, что он может это просто наблюдать. За ее крепко зажмуренными глазами, за искаженными подступающим оргазмом линиями лица, за затаившимся дыханием. Мысль о том, что его жена собирается испытать оргазм от его бёдра между своих ног, так словно им по шестнадцать лет, проносится по коже огнём и ухает куда-то вниз живота, сжигая все сомнения. Ее руки сжимают его плечи гораздо крепче чем раньше. Она сильно дрожит, и прежде чем окончательно обмякнуть на нем, выдыхает ему в ухо: — Курт… — Звук его имени на ее губах вызывает в нем волну любви и желания, и он оглаживает ее тело, мягко, бережно. Целует в лоб, в щеку, губы. Очень осторожно. Она удовлетворенно вздыхает и смотрит на него. — Привет, — она растерянно улыбается и он видит, что хищный блеск в ее глазах стал тише, но не исчез до конца. Она скользит взглядом по его лицу, между бровей пролегает морщинка обычно обозначающая грусть, но секунду спустя исчезает. Она мягко потягивается, скользит ноготками по его предплечьям вверх и вниз. — Привет, — он наблюдает за ней. Его гудящее тело тоже требует внимания, но ему гораздо интереснее, что происходит в ее голове. То как ее настроение меняется от растерянной нежности до страстного желания одновременно и беспокоит и заводит его. — Ты голодный? Тебе нужно в душ? — она спрашивает и виновато хмурится, словно вспомнив, что он тоже живой человек со своими потребностями. Вместо ответа он целует ее медленно, сам не замечая, как распалялся снова, как сжимает ее ягодицы в своих руках, прижимает ее к себе. — Тогда, мой ковбой, — она переводит дыхание, и медленным движение скользит по его торсу, к ремню, расстёгивает его и бросает на пол, — я хочу трахаться с тобой до утра. Он молчит, наблюдая за ней, отчасти желая подпитать ее возбуждение ожиданием, отчасти, потому что все ещё хочет ее понять. Но ночь ещё только начинается и возможно они найдут время поговорить. Он целует ее, соглашаясь с ее желанием. Она берет его за руку и ведёт в спальню.