Technological singularity

Все ещё разгоряченный Уён воодушевленно тянет Сана через лабиринты коридоров ведущих к чёрному ходу. Но как только открывается задняя дверь, холодный влажный воздух ударяет в лицо отрезвляя и приводя в чувства. Возвращая логику. Его куртка с керамическим ножом и электрошокером, с «доэволюционными» ключами от мастерской и со всеми остальными необходимостями, как всегда осталась за стойкой бармена. С собой у него есть только портсигар, набитый самокрутками. Всё. Даже зажигалки нет. Он не знает Сана, не имеет оснований ему доверять, он знает всего лишь его имя, но и оно может быть ненастоящим. И Сан все ещё может оказаться таким как Сонхва. Уён застывает, отпускает карбоновую ладонь. Ветер холодит его плечи, капли дождя оседают на волосах и лице водяной пылью. До самых костей зябким холодом пробирается... — Сомнение. Когда ты смотришь на меня, я постоянно вижу его в твоих глазах, — Сан обнимает со спины, укрывая сильными руками от ветра, касается губами уха. Уёну кажется, что парень читает его слишком просто. — Поэтому я хотел, чтобы ты поехал со мной сразу, чтобы на сомнения не хватило времени. Уён спал с незнакомцами множество раз, но всегда на территории клуба и всегда по своим правилам. Сан же рушит чувство пускай даже мизерного контроля с самой их первой встречи, ломает рамки дозволенности, берет харизмой. Подчиняет. У них были прекрасные поцелуи и невероятно приятные взаимные ласки, и Уён соврёт если скажет, что не хочет ещё. Он хочет, очень сильно хочет ещё. Но... — Сан... Страх неизвестности, страх снова быть преданным дышит в затылок холодом, и после немного спавшего возбуждения его ледяное дыхание не перебивают даже горячие выдохи Сана. — Я работаю в автомастерской, — Сан шепчет на ухо тихо-тихо, сильнее сжимая в объятиях. — Перебираю гравикары богатеньких детишек, чтобы были быстрее, мощнее. 3C-21 работает как контактное вещество, которое мы используем в электросистеме гравикаров класса люкс. Оно добывается незаконно на поясе астероидов вокруг системы Двух Солнц. Но ты же знаешь, богатым все можно, — Сан рассказывает о себе, чтобы успокоить, чтобы познакомиться поближе. Его голос гипнотизирует, расслабляет. — Скорость передачи электрических импульсов становится быстрее, реакция — сильнее и ярче, движения — плавнее и чётче. Потому я заменил контактное вещество в протезе на 3С-21. Сан дотрагивается карбоновой подушечкой указательного пальца до губ Уёна, обводит сначала нижнюю потом верхнюю. Палец не дрожит, не дергается, лишь беззвучно и до щекотного нежно скользит по коже, пока Уён не касается карбона кончиком языка. Подушечка пальца безвкусным холодом оседает на чувствительных рецепторах. Дыхание Сана сбивается как только Уён втягивает палец глубже в рот. — Уён, пожалуйста. Я тебя не обижу, — Сан выдыхает в ухо и Уён с ног до головы покрывается мурашками, прикусывает палец. — Уён... Уён чувствует вспышку чужого тепла спиной, губы на своей шее неразборчиво шепчущие мольбы и как что-то расцветает в груди вместе с вновь распускающимися цветами на руках. — Хорошо, — Уён выпускает палец изо рта и сжимает ладонь Сана в своей. — Я поеду. Пускай он сделает ошибку сейчас и пострадает потом, чем будет страдать так и не совершив этой ошибки. Сан удивляет его одноместным гравибайком и наличием только одного шлема. Он надевает его на Уёна как и свою кожаную куртку, защищает его от ветра и раскисшей погоды, опускает чёрное стекло и улыбается, сверкая ямочками и смотрясь в отражение, поправляет свои намокшие волосы, слишком сексуально зачесывая их назад. Достаёт из кофра ретро гогглы для себя и Уён прыскает со смеху — уж слишком смешно он смотрится в этом старье. Сан заводит гравибайк и тот поднимается над бетонным покрытием парковочного выноса на несколько сантиметров. Усаживает Уёна первым. Уёну страшно и холодок бежит вдоль керамического позвоночника, когда он садится на, казалось бы, непригодное для двоих сидение и чувствует вибрацию гравидвижка между ног. Непривычно. Неспокойно. Но страх глушит возбуждение, когда сзади него вплотную садится Сан, прижимаясь пахом к его заднице. Сан укладывает его руки на руль и он удивляется, что не чувствует ручку газа под пальцами. — Держись крепко, — Сан повышает голос, чтобы сквозь защитный уплотнитель шлема Уён мог расслышать его. Парень давит ногой на педаль газа, движок ревет с новой силой и гравибайк накреняется вперёд. Сан хлопает ладонями по бёдрам Уёна, передвигая его ноги немного вперёд, чтобы дать себе больше места для манёвров, прижимается скрытой одной футболкой грудью к спине и опускает ладони на руль рядом с его впившимися в резину ручек пальцами. Модифицированная под полностью ножное управление Хонда срывается с места. Уён жмурит глаза, пытается удержать шею на месте и не давать голове, защищённой тяжёлым шлемом, откинуться назад. Капли дождя кусают голые пальцы и не скрытую подшлемником шею. Голова кружится и вестибулярный аппарат не желает понимать в каком положении его тело. Уён закричал бы, если бы его зубы не были так плотно стиснуты от страха свалиться и упасть в Мглу между небоскребами. Сан чувствует напряжение и перехватывает руль, сжав пальцами его руки, создавая иллюзию безопасности, кладёт подбородок на его плечо и сильнее прижимается грудью к спине. И когда Уён чувствует как к копчику прижимается чужое возбуждение, он распахивает глаза. По стеклу шлема скатываются капли, делая картинку серо-желтого неба смазанной и не такой страшной. Чёрные тучи отражают свет мегаполиса и даже дождливой ночью в небе остаётся светло. Наплевав на все правила, не включив фары, игнорируя зарегламентированные в небесах дороги Сан гонит вперёд вне эшелона. Уён чувствует, как напряжённые ляжки Сана прижимаются к его бёдрам, ощущает каждое их движение, обозначающее резкий крен, пытается подстроиться, наклоняется в повороты, когда они облетают очередной небоскреб, пик которого исчезает в облаках, старается не сидеть неподъёмным мешком, который невозможно сдвинуть. И через всего десяток минут Уёну начинает нравится. Нравится не торчать в воздушной пробке, нравится, что они летят там, где хотят, нравится, что они невидимки. Адреналин бьет по вискам и он прогибает спину, оттопыривая задницу, сильнее вжимаясь в Сана, и тот предупреждающе стучит пальцем по его костяшкам. Сан живет слишком близко к Мгле. Нижние этажи небоскреба не кажутся обжитыми. Лиловое марево клубится всего в нескольких метрах от балкона, на котором они паркуют гравибайк. Уён слезает с кожаного сидения вторым и сразу оседает в руках Сана осиновым листом. Его тело пропитанное страхом, возбуждением и эйфорией бесконтрольно дрожит. Сан снимает с него шлем и убирает чёрные волосы с вспотевшего лба. Даже вымокший до нитки палладианец продолжает источать тепло, от его влажной облепившей грудь и живот футболки идёт пар, веснушки светятся все ярче, выдавая нарастающее возбуждение. Уён не знает кто потянулся первым, не помнит дверь разблокированную коммуникатором и не обращает внимание на обувь, о которую спотыкается в коридоре. Все что сейчас важно для него — это губы. Мягкие и настойчивые, требующие взаимной ласки, горячие как кипящее масло, опаляющие и сводящие с ума. Уён не понимает чью одежду стягивает, свою или его, важно лишь то, что когда огненная кожа касается такой же пылающей, комнату заполняет не один стон. Его лопатки касаются прохладных простыней, но он выгибается навстречу жару, ласкается о него полностью обнаженным телом, скользит по чужой разгоряченной коже ладонями, и обхватывает ногами бёдра, чтобы прижать ещё ближе, грудь к груди, бешено бьющееся сердце к такому же безумному, возбуждение к возбуждению. Все будто замирает. В квартире тихо и лишь кровь дико стучит в ушах. На таком близком уровне к Мгле не летают гравикары, не шумит жизнь за окном. Непривычно. Словно затишье перед бурей. Уён лежит с закрытыми глазами, гладит напряжённую спину Сана, слушает его тяжелое дыхание и чувствует его губы на своей шее. — Ты готов? — Да. Сан достаёт из-под подушки под головой Уёна початый тюбик смазки и смущенно шепчет что-то вроде «бывает скучно, когда живёшь один» и замирает на мгновение. — У меня нет презервативов, — Сан хмурится и краснеет, обдавая Уёна новой волной жара, прячет лицо, утыкаясь лбом в плечо. — Мы не должны без... Уён не сдерживает смешка, прижимаясь губами к все ещё влажным после дождя волосам. Дурачок. Он думал у Сана был план — приехать в клуб, развести его на поездку к нему домой, взять его в своей постели по своим правилам. Но теперь кажется, что Сан увидел его случайно и импровизировал, действовал на чистой интуиции и удаче, его поступок ребяческий и непродуманный, спонтанный. Он совсем не такой, как просчитывающий каждую мелочь Сонхва. И это неимоверно радует, заставляет улыбку растянуться на губах, а сердце необъяснимо трепетать. На самом деле, у Уёна всегда есть презервативы в заднем кармане джинс, и он правда хочет сказать об этом, но Сан лежащий на нем, который с каждой секундой становится все горячее и светится все ярче, отключает его здравый смысл, оставляя в опустевшей черепушке лишь звонкое желание. Защита важна, возможно даже жизненно необходима, но неудержимое желание почувствовать безумный огонь внутри себя все же важнее. — Давай без них. — Мы можем без проникновения... — Нет, — отрезает Уён. — Давай без презерватива. Сан вздрагивает всем телом и прижимается бёдрами ещё плотнее, стонет от трения и кусает Уёна за плечо. — Ты безумец, знаешь? — Сан приподнимается на локтях и заглядывает в расширившиеся до предела зрачки, на его щеках горит румянец. — Я понял это в нашу первую встречу. Вместо ответа Уён забирает из карбоновой хватки тюбик, открывает крышку и выдавливает смазку на пальцы. Член Сана обжигает ладонь, Уён ловит губами его горячий выдох и получает смазанный поцелуй. Он направляет член в себя, удерживая Сана одной рукой за бедро. Сан входит до безумия медленно, его левая рука, опирающаяся о кровать рядом с головой Уёна, дрожит от напряжения, он жмурится и кажется даже не дышит. Проникновение лёгкое, не болезненное, Уён всегда растягивает себя перед работой в клубе, чтобы не тратить драгоценные минуты перерыва и сразу перейти к самому интересному. Жар заполняет целиком. Уён стонет и выгибается, впивается пальцами в поясницу, разводит ноги шире и чувствует, как острые тазовые косточки Сана впиваются в кожу. Внутри кипит и плавится. Сан стонет, опаляя лицо, и глубоко целует, лаская языком. Уён сходит с ума. Он забыл, что такое секс с палладианцами, с рожденными под землей, но позже обласканными светом Лимба. Забыл, что в их жилах течёт жидкий огонь, а поцелуи похожи на ласки пламени. Их горячие прикосновения искрятся на коже, светящимися узорами расползаясь по телу. Остатки сознания пытаются сравнить Сана с Сонхва ещё раз и с треском проваливаются. Хоть Сонхва и чистокровный палладианец, но он не был рожден на Палладе, не был воспитан суровостью климата на планете. Он не знал холода подземных озёр и жара красного песка на поверхности. Не понимал тонкостей языка, культуры, важности свечения и жара... Уён никогда не чувствовал ничего подобного как сейчас, никогда это не было так ярко и так взаимно, его кожа никогда так не отзывалась на незнакомые прикосновения. Только спустя месяцы в отношениях, в очень благоприятные дни Сонхва удавалось распалить Уёна, зажечь его почти также сильно. А Ёсан и однодневки могли только потушить то, что уже загорелось. Сан же горит сам. Поэтому рождённых на Палладе так сложно забыть. Они навсегда остаются в сердце тлеющими угольками, которые в любой момент могут разгореться пожаром. Уён подаётся навстречу коротким толчкам, стонет и выгибается, когда головка с пирсингом касается простаты, царапает спину, пока Сан не прижимает его руки к простыне. Окна квартиры открыты, но холодный воздух с улицы словно боится заглянуть в адское пекло. Их тела выжигают прохладу. Оргазм Сана обжигает все нервные окончания, золото его тела слепит глаза, а высокий стон будто заполняет изнутри. Уёну кажется, что он попал в жерло вулкана и лава выплёскивается прямо в него. Внизу живота горит, тело сводит судорога, он изгибается, чтобы быть ещё ближе. Сан отпускает его руки, проскальзывает ладонями под лопатками и прижимает к себе. Перед глазами Уёна белеет. В голове что-то взрывается, он стискивает Сана в объятиях, сжимая ляжками бёдра. Наслаждение кипящей волной проносится по телу. Сердце бешено стучит. Уён хватает ртом воздух, но легкие не распрямляются под весом Сана. Но он все равно утыкается носом в его влажную шею и пытается глубоко вдохнуть. Его запах кружит голову и пробуждает необъяснимые чувства и эмоции. Уён ищет его губы и когда находит, отчаянно целует, кусается и дрожит. Путается пальцами в волосах на затылке и сжимает их в кулаке. Но Сан целует все нежнее и медленнее, успокаивая, старается умерить пыл мягкими касаниями губ, поверхностными ласками языка. Сан ничего не говорит, когда выходит из его тела. Он просто ложится рядом и гладит его кожу, пока она не перестаёт светиться. Оставляет поцелуи на плече, пока Уён лежит с закрытыми глазами, сжимая в кулаках простынь. Когда Уён хрипло спрашивает где ванная комната, он все так же молча открывает дверь и протягивает чистое полотенце. Уён долго стоит под прохладными струями воды. Ноги еле держат, а сердце, кажется, не собирается успокаиваться. В груди горит, там рядом с трепыхающимся сердцем, там, где наверное есть душа. Тот самый уголёк, который уже начинает выжигать в лёгких воздух. И как только Уён выходит из душа, а за дверью ванной скрывается Сан, первая мысль, которая посещает воспалённое сознание — сбежать. Сбежать от этого чувства, пока уголёк не разгорелся настоящим пожаром. Почему нужно бежать от того, с кем так хорошо, Уён не знает. Не понимает, почему ему вообще так хорошо здесь — непонятно где, с ним — не понятно кем. Но страх гонит его всю жизнь, не давая насладиться моментом. Да и Сан, кажется, получил своё и больше его не держит. Уён быстро одевается и вызывает такси, корит себя за свой поступок даже не успев выйти из квартиры. Он думал, что Сан бросит его, но в итоге поступает так сам, даже не попрощавшись. Немой вопрос «почему» в его голове так и остаётся без ответа. Не заботясь о верхней одежде, несмотря на то, что на улице ночь, холодно и все ещё идёт дождь, а такси ещё в пути, Уён распахивает дверь. Карбоновая ладонь звонко ударяется о металл тяжелой входной двери, не позволяя открыться до конца. — Не уходи. Уён не оборачивается и лишь смотрит на свой коммуникатор. До приезда машины остаётся семь минут. — Скоро такси приедет... мне пора. На открытую шею Уёна падают капли с чужих мокрых волос. Сан стоит очень близко. — Что мне сделать, чтобы ты остался? — Сан шепчет в самое ухо, тихо, чуть слышно. — Уён, что мне сделать, чтобы ты перестал сомневаться снова и снова? Сан не дотрагивается и не держит, дверь открыта достаточно, чтобы Уён мог проскользнуть в общий коридор и спокойно уйти. Но этот томный голос, пропитанный желанием, не отпускает. — То, что между нами... Это просто физика, Сан, — Уён оборачивается и задерживает дыхание. Сан стоит перед ним полностью обнаженный, покрытый каплями воды после душа. Завивающаяся челка падает на его чёрные глаза. Веснушки не светятся, но на переносице, щеках и шее их все равно видно. Уёна влечёт к нему, хочется касаться его красивого лица, широких плеч, накачанной груди, плоского живота, узких бёдер, упругой задницы и крепкого члена. Хочется чувствовать его в себе, рядом с собой. Просто чувствовать его. Но это всего лишь физика. — Уён, останься, — голос Сана вздрагивает на последнем слоге. Это не приказ, это просьба. Мольба. Он подходит вплотную, Уён непроизвольно вскидывает подбородок и его губ на мгновение касаются влажные губы Сана. — Это не просто... — фраза обрывается, Сан нервно сглатывает и продолжает уже на палладианском цитируя слова из любовной баллады с их планеты: — «С первого взгляда, после одной лишь встречи... — ...твой образ ни на секунду не покидал сознание,» — заканчивает за него Уён тоже на родном языке, упираясь руками в косые мышцы живота, вроде бы останавливая его, а вроде бы не сдерживая свой порыв дотронуться. — Ты тоже это чувствуешь. Светящейся кожей, колотящимся сердцем, закипающей кровью. Я ушёл в первый раз и ты отпустил меня. Я честно надеялся, что меня не притянет обратно, но когда я увидел тебя в клубе... — Сан улыбается и щурит глаза. — Останься. На сегодня, на завтра. Останься в моей жизни не только ярким воспоминанием. Даже если не в этой квартире, не в этом городе или не на этой планете, то просто позволь мне быть рядом с тобой где угодно, где пожелаешь... Да, Уён тоже чувствует, что рядом с Саном, то самое место, где он должен быть. С первого взгляда к нему начало тянуть словно магнитом. И сбежать хочется просто по дурацкой привычке, а остаться нужно, потому что так правильно. С ним правильно. Уён никогда не чувствовал такого. Взгляд Сана прожигает дыру в самом сердце, прямо там, где все же разгорается пламя вокруг уголька. Он прихватывает его нижнюю губу и отстраняется, и за поцелуем тянется уже сам Уён. Он льнет ближе, в глубине сознания понимая, что Сану просто невозможно сопротивляться, обвивает его шею руками, мочит майку прислоняясь к его груди. Сан обнимает, нежно прижимая к себе, разрывает поцелуй и кладёт подбородок на плечо, сжимая ещё крепче. От него волнами исходит такое притягательное приятное тепло. Цветы на руках Уёна снова начинают распускаться. Но не от возбуждения... — Почему нужно было улететь с родной планеты за сотни световых лет в чужую галактику, пройти через такие тернии, что даже вспоминать не хочется, — шепчет Уён, пока Сан успокаивающе гладит его по спине. — Чтобы спустя шесть безбожно долгих лет в компании холодных богатеев с ледяных карликов встретить тебя здесь таким странным способом, когда на Палладе между нами были всего лишь несколько жалких тысяч километров? ... они распускаются от жарких чувств, неудержимым пожаром расползающихся внутри. — Так ты останешься? — Да.