Technological singularity

Во время полёта к Столичному Армейскому Центру Сан держит Уёна за дрожащую руку, не отпуская ни на секунду. Водит пальцами по тонким кольцам, считает мелкие рабочие ожоги и шрамы на коже, оголяет запястье и видит браслет. По его глазам Уён понимает, что Сан догадывается чьи волосы находятся внутри прозрачной трубки и кто сделал браслет, а главное почему. — Мне так жаль, — его тихий шепот бежит ледяными мурашками по спине. От слез, вставших в глазах, Уён почти не разбирает эшелона, управляя челноком на чистой интуиции. Не отпуская руку Сана, но бросив руль он по привычке ищет по карманам портсигар, но тот все ещё сломан, пуст и теперь лежит в сумке с вещами. Боль утраты неотвратимо выжигает внутри, даже несмотря на то, что Сан снова рядом. Скорбь скручивает в спираль душу, выгибая ее до болезненно хруста, словно внутри ломаются кости. — Мне тоже, — Уён до крови закусывает губу и вытирает с щеки выскользнувшую из уголка глаза слезу. Когда они заходят в здание Центра поведение Сана меняется и того слабого девятнадцатилетнего мальчишки, которого Уён узнал и полюбил вчера, будто и не существовало. Сан распрямляет широкие плечи, и загораживает Уёна от солдат, надевая на лицо маску того самого самоуверенного и наглого палладианца, которого Уён встретил больше года назад в клубе. Он стойко выдерживает все грубые замеры его культи и почти не морщится, когда тяжелый металлический протез снова заставляет его отклоняться в сторону, чтобы компенсировать вес и стоять ровно. Он сжимает пальцы Уёна в своей горячей ладони, когда их коммуникаторы изымают, а сумки сдают в багаж. Выигрывает спор до последнего препираясь со служащими и Уёну разрешают оставить браслет с волосами вестарианца. Мягко целует в висок после того, как их заставляют переодеться в однотипные солдатские комбинезоны лишая личности, но присваивая звания. А после словно Цербер он рычит на каждого, кто приближается к Уёну, скалится, обнажая зубы, защищая своё. Уён давно не летал на военных крейсерах, давно не был в других галактиках и совсем забыл какого это, когда во время прыжка желудок прилепляется к позвоночнику, а в голове на несколько секунд начинают звонить все будильники вселенной. Но Сан рядом, его тепло, его любовь, его защита. Свет его веснушек. И страх перестаёт до предела натягивать нервы, угрожая порвать их. Уён позволяет себе совсем немного расслабиться и отчаянно пытается смириться с тем что происходит. Через несколько часов они приземляются на Монархе, маленьком голубом спутнике огромного и совершенно безжизненного Олимпа. На грудь Сана прикрепляют нашивку рядового и выдают огромную плазменную винтовку, Уёну вручают отличительный знак сержанта-инженера и маленький бластер. Их разделяют — один стоит в первых рядах тех, кто защищает, второй идёт в центре построения с теми, кого защищают. С первого вдоха Уёну не нравится атмосфера. Воздух прохладный, влажный не щадящий палладианские легкие, мокрым слизнем он пробирается в нос и тяжело оседает внутри. Чистый не загазованный кислород, без примесей городских выбросов ударяет в голову посильнее крепкоалкогольных шотов, не позволяя осмотреться. Уёна ведёт, голова кружится, к горлу подкатывает ком, начинает подташнивать, но он старательно перебирает ногами вперив взгляд в спины рядовых, шагающих впереди, и следует за ними, спеша скорее достичь ворот защитного купола. Раздаётся несколько выстрелов, но Уён не поднимает глаз, чтобы увидеть кто стреляет или в кого стреляют. Как только за спиной закрываются огромные железные створки и поступает команда опустить оружие, он падает на колени, хватая ртом воздух. — В лазарет его, — раздаётся сбоку голос местного лейтенанта. — Быстро! Уёна подхватывают под руки и справа он чувствует тепло Сана, старается прильнуть к нему, впивается пальцами в ладонь. Все происходящее перестаёт казаться реальным, словно все происходит не с ним, а с кем-то другим. Размытая картинка плывет, ноги отказываются двигаться, а сердце бессмысленно трепыхается с трудом прокачивая кровь. И только жар исходящий справа, с каждой секундой обволакивающий все сильнее, выдающий тревогу Сана, оставляет Уёну мизерное чувство действительности. Его волокут через всю базу в лазарет, сажают на стул и насильно надевают маску, фильтрующую количество поступающего кислорода — спасение от гипервентиляции. Уён приходит в себя долгие минуты и все это время Сан держит его за руки и что-то говорит, пытаясь унять то ли свою, то ли его тревогу. Но в ухе так шумит кровь, что Уён не слышит ни слова, хотя движения розовых губ вводят в лёгкий транс все же принося мизерное, но успокоение. Перед глазами мелькает красная макушка. — Сержант Чон, — шум в ухе разрезает звонкий громкий голос. — Сержант Чон, как вы себя чувствуете? — молодой морф с трудом отодвигает в сторону Сана и наклоняется перед лицом Уёна. — Не переживайте, такое часто случается с новоприбывшими. Вы привыкнете уже через пол часа, но пока стоит все же посидеть в маске, — Уён кивает, медленно втягивая воздух через фильтр. — Меня зовут капрал Чхве Чонхо. Маршал назначил меня вашим личным помощником, — морф протягивает руку, которую Уён медленно пожимает. Чонхо шестнадцать или семнадцать. У него темно-красные кудрявящиеся волосы и совсем мальчишеские черты лица, бордовая шерсть на неуемно машущем хвосте и кисточки на кончиках больших треугольных ушей, восторженно стоящих на макушке. Милый парень, симпатичный. Особенно когда улыбается, показывая крохотные зубки с острыми маленькими клычками. — Сам маршал Пак? — шипит Сан и Уён с силой сжимает его руку, заставляя замолкнуть. — Да, — восхищенно кивает Чонхо. — Это такая честь работать с вами, сержант Чон. Я читал про вас в рапорте, я ознакомлен со всеми вашими творениями, не только армейских, но и школьных времён. Ваши разработки, ваши идеи это... это, — хвост морфа виляет из стороны в сторону, а уши возбужденно подрагивают. — Чудо! Прорыв! В вашем распоряжении будет наша современная лаборатория и я верю, что вы сможете не только чинить то, что сломалось, но и создавать! Морф мельтешит перед глазами, продолжая болтать и все ещё расплываясь красным пятном. Уён почти не слушает его, убаюканный теплом Сана и его пальцами, нежно массирующими шею. Он успокаивается и постепенно дышать становится легче. — Капрал! — в лазарет заходит лейтенант, морф тут же замирает, становясь по стойке смирно и отдаёт честь. — Не теряйте времени. Как только сержант придёт в себя, покажите ему место его работы. Рядовой Чхве, — Сан неохотно поднимает на старшего по званию взгляд, но вставать, а тем более отдавать честь, не спешит, чем задевает лейтенанта. — Рядовой, встать! Вы тут не на отдыхе. Сан встаёт медленно, хмурясь и снова сжимая в ладони руку Уёна. Несмотря на свой далеко не выдающийся рост, над лейтенантом он возвышается на несколько сантиметров. И хотя мужчина сложен плотнее, крепче и по силе явно превосходит палладианца, Сан смотрит на него свысока, оглядывая презирающим взглядом с ног до головы. — Сан, — голос Уёна приглушен маской. Мальчишка явно не спешит слушаться и прогибаться под ситуацию. Он встал в позу, ушёл в защиту своего и отходить от Уёна явно не собирался. — Мы на службе, ты должен выполнять приказы, — Уён стискивает его руку и смотрит в чёрные глаза. Он чувствует его злость, видит ее на дне его глаз, понимает ее. И сердце сжимается от вида пластин скрывающих бомбы на его виске. Им не убежать, не в этот раз. — Санни, — Уён приспускает с лица маску и шепчет на палладианском. — Прошу тебя... — Ладно, — рычит палладианец, напоследок ещё раз сильно сжимая ладонь Уёна, и вылетает из лазарета перед лейтенантом. — Колония на Монархе одна из самых молодых, ей нет и пяти лет, — поддерживая под локоть Чонхо ведёт Уёна по длинному крытому коридору между лазаретом и подземной лабораторией. — Я служу тут уже почти год и все на базе знаю... Морф рассказывает про положение в колонии, про количество врачей, ученых, военных и роботов, про неудачную вылазку за барьер на прошлой неделе. Информация льётся из его рта ровным потоком, неохотно оседая в сознании Уёна. Чонхо рассказывает интересно и просто, его голос приятен слуху, но большая часть мыслей палладианца заняты Саном. Надо было поговорить с ним, но Уён упустил момент. В Столице у них было несколько часов для того, чтобы обсудить полёт на Монарх. Проговорить моменты о том, что целых два года им придётся беспрекословно подчиняться приказам, стоять в строю, служить Галактическому Совету, как бы противно это не было, как бы долго они не пытались от него сбежать. Но они в очередной раз потратили все время на нежности, которых так не хватало, а не на важности, которые были необходимы. Слишком рано Сану пришлось повзрослеть. Слишком рано он понял, что он один против всего мира. Слишком рано все бросили его и ему самому пришлось принять ломающее нежную подростковую психику решение зачислиться в войска. Слишком рано он увидел кошмар войны, лишил жизни невинных. Ему было всего пятнадцать. Все эти события разбили его понимание что можно делать, а что нельзя вдребезги. Заставили его ощетиниться и защищать себя любой ценой. Вынудили сбежать. Дезертировать. Жизнь сделала его безрассудным. И сейчас Сан не желает поднимать белый флаг. Не собирается без боя подчиняться системе. Даже с бомбами готовыми превратить его мозг в пюре, по его поведению не кажется что он будет слушаться старших по званию. Он зол, напуган и загнан в угол. И пытаясь защитить себя и Уёна он действует ещё опрометчивей, чем прежде. — Сержант Чон? — морф привлекает к себе внимание погрузившегося в себя палладианца. — Чонхо, — Уён снимает с лица маску и выдавливает из себя улыбку. — Можно просто по имени, ладно? — Ладно, — шепчет морф и Уён видит, как краснеют его щеки оттеняя волосы. Ему нравится этот парень, он все ещё так увлечён своей работой, воодушевлен ей. Он все ещё не сломлен, жизнерадостен. — Вот наша лаборатория, — Чонхо открывает тяжелую металлическую дверь и позволяет Уёну первым зайти в ярко освещённое помещение. — Десятичасовая смена обязательна, но дополнительно вы можете проводить тут столько времени, сколько захотите. У нас тут много чего нового привезли, так что отсюда сложно будет вылезти. Небольшая комната на восемьдесят процентов заставлена новой техникой, половина из которой даже не подключена к сети. Тут стоят и сканеры и 3D принтеры новейших моделей, такие, каких Уён в жизни не видел, такие, которым их с Ёсаном древние копиры и в подметки не сгодились бы. — Откуда... — Уён проводит пальцами по идеально отполированному стеклу современного автодока, хотя он уже видел один немного постарее в лазарете. Ни в одной другой колонии ещё не стояло два настолько редких аппарата. — Откуда такое оборудование? С каких пор развивающимся колониям выдают такую технику в таких объемах? — По секрету скажу, — Чонхо заговорщически наклоняется ближе. — До меня долетели слухи о том, что теперь мы находимся не под контролем Галактического Совета, а под личным влиянием... — Пак Сонхва, — Уён впивается пальцами в поверхность автодока изо всех сил стараясь удержаться на ногах, но коленки подгибаются и он медленно оседает на пол. — Сержант... Уён! Вам... тебе не хорошо? — Чонхо бросается к нему и снова подносит к лицу маску, но Уён останавливает его. — Чонхо, скажи, — голос предательски дрожит, тело пробивает озноб. — Когда именно завезли новое оборудование? Когда тебе отдали отчёт обо мне? — Три дня назад. Тело Уёна пронзают сотни игл. Осознание ломает изнутри, перемалывая веру в крошево. Он открывает рот, но не может вдохнуть, испуганно бегает глазами по лицу обеспокоенного Чонхо, больно стискивая его руку в пальцах. Три дня назад, когда они победили в гонке. Три дня назад, когда их вместе транслировали для тысяч любителей «белых ралли». Три дня назад, когда Сана неожиданно отправили добывать 3С-21. — Все было подстроено... — Уён задыхается. — Сонхва знал чем все кончится уже тогда... Увидев двух влюблённых светящихся палладианцев вместе маршал Пак быстро приметил слабое место Уёна, понял, что спустя столько лет Ёсан наконец-то ошибся, и вступил в игру, диктуя свои правила. Со своими обширными связями он легко надавил на Хонджуна, отправив Сана в ловушку на пояс астероидов, и как будущую приманку не убил его, а задержал, тут же безапелляционно назначив ему смертную казнь за добычу ресурсов правительства. Оставалось всего навсего лишить Уёна защиты и поддержки в лице вестарианца... Уён хватается за голову и путая пальцы в волосах тянет пока кожа не начинает жечь. Он думал это жестокая ошибка, совпадение и вестарианец, как и сотни беззаконников, погибли от хаотичной атаки правительства на подпольные слои Столицы. Он наивно верил, что смерть Ёсана случайна. Но нет. Его смерть не несправедливость судьбы. Нет. Это расчетливое убийство. Это до мелочей продуманная игра гроссмейстера Сонхва, исполненная в личных, корыстных целях. Каждый ход просчитан и закономерен, точен и жесток. Со смертью Ёсана маршал оборвал все хитросплетенные вестарианцем паутинки, отобрал все возможности неподозревающего наивного Уёна на отступление и бегство. И дал слепцу один единственный выбор, одну надежду — прибежать к нему за своим оставшимся сокровищем. И то, что они с Саном вместо заключения и казни оказались заперты под защитным куполом в отдаленной галактике далеко не подачка, не одолжение. Это не жест доброй воли. Нет. Это идеально исполненный план. Успешно разыгранная партия Сонхва. Это шах и мат.