На своих местах

Руки немного дрожат от холода и возбуждения, но все же замок отпирается, и их встречает уютная тишина квартиры, которая теперь могла бы стать по-настоящему их квартирой, как бы там Фредди не торопился стать полноправным обитателем Кенсингтона. Но и туда они могли бы переехать вместе, перевезти все свое барахло отсюда, и покинуть этот маленький тихий Фелтемский мирок ради другого, сверкающего, быстрого и гудящего тысячами голосов… Он разувается, бросает связку ключей на столик у двери и едва дожидается, пока Брайан скинет свои клоги вслед за ним, прежде чем снова наброситься на него с голодным поцелуем. Они все еще совсем мокрые, и по-хорошему, им обоим нужно высушиться и согреться, но Фредди просто не может заставить себя оторваться от желанного тела, спускаясь поцелуями на длинную шею, слегка прихватывая кожу зубами, наслаждаясь каждым вздохом сдавшегося на его милость Брайана. — Господи, каким же я был идиотом, — шепчет он, утыкаясь лбом в чужую грудь, — я же должен был сделать это гораздо раньше… Большие ладони мягко обхватывают его лицо, заставляя посмотреть вверх. — Я думал, что вечная привычка во всем винить себя — это моя прерогатива? — интересуется Брайан, — в конце концов, я тоже мог сделать первый шаг, но… — Он медлит, запинаясь, потом, словно собравшись с мыслями, начинает тараторить не медленнее разволновавшегося Роджера, — я просто ужасно боялся, честно. Всего на свете. Того, что ты не примешь меня, того, что родители не пожелают меня больше знать, не говоря уже о твоих, того, что Родж и Дики отвернутся от нас… — Но ведь… — И не говоря обо всем остальном. Иногда мне казалось, я замечал, что ты по-особенному на меня смотришь, по-особенному прикасаешься. Но потом момент уходил, и страх накатывал с новой силой. Вместе с уверенностью, что все это я придумал сам, — Фредди чувствует его руку у себя на плече, ощущает едва заметное поглаживание и в оцепенении слушает, не в силах пошевелиться. — Знаешь, жизнь, конечно, интересная штука, и самое интересное в ней то, что сколько бы ты ни планировал, обязательно произойдет что-нибудь, что напрочь снесет все твои планы к ебеням, — он делает небольшую паузу, чтобы перевести дух, и Фредди недоверчиво косится на него: если Брайан начал материться — значит, дело серьезное. — А бывает и так, что кто-то за тебя решает, какой будет твоя жизнь, и ты слышишь об этом так часто, что сам начинаешь в это верить. В то, что обязательно закончишь школу с хорошими отметками, что поступишь в престижный колледж, и еще стоя у его дверей уже будешь видеть себя в пресловутой шапочке с кисточкой и в мантии с фиолетовыми рукавами*; в то, что построишь себе блистательную карьеру ученого, что скромная, заботливая и любящая девушка буквально сама свалится на тебя, пока ты будешь трудиться над очередным чертежом… Фредди не выдерживает и обнимает его, крепко прижимаясь всем телом, но не стремясь вложить в это действие хоть какой-то эротический подтекст. Просто складка, залегшая между бровей на красивом лице, и лихорадочно мечущийся взгляд источают горечь, которую он всецело готов разделить. Брайан стискивает его в объятиях, и его кудри чуть щекочут чувствительную шею, но потом он все же мягко отстраняется, очевидно, желая выплеснуть всю свою боль до конца. Фредди тактично ему не мешает. — А потом вдруг оказывается, что, несмотря на любовь к науке, музыка входит в твою жизнь настолько сильно, что иногда ты ловишь себя на настойчивой мысли, что вместо очередного билета на экзамен выучил бы новую песню, а вместо очередной лекции — сходил бы на репетицию. А еще через какое-то время ты понимаешь, что отношения с девушками не клеятся, а единственный на свете парень, на которого ты смотришь так, как ни на одного другого, скорее всего, никогда не ответит тебе тем же… — Ты не… -Я позволил страху управлять собой, — продолжает Брайан, кривясь от собственных слов, — И чувствовал, как это разрывает меня изнутри. Мне так хотелось спокойствия, уверенности, понимания, безопасности. И в этом была моя самая большая трусость. Я презираю себя за это. — Но… — Нет, дорогой, пожалуйста, дай мне договорить. Назови меня так еще раз, и я упаду к твоим ногам, — думает Фредди. — Я отчаялся, мне казалось, что все это нереально, что я просто трачу время, тону в собственных жалких фантазиях и пустых надеждах на то, что у нас что-то может быть. А потом появилась Кассандра, и все закрутилось, так ярко и стремительно, что мне иногда казалось, что я могу обогнать само время. И это было хорошо. Сначала. До тех пор, пока… Черт, ты знаешь эту историю, — последнюю фразу он произносит нервно и сбивчиво, и Фредди не может его в этом винить. — И даже после того, как я переступил через все это дерьмо, то попросту вернулся в свой привычный пыльный шкаф, по-прежнему мучаясь от своих чувств к тебе, и не зная, что со всем этим делать, — выдав все это на одном дыхании, он на секунду останавливается, чтобы сделать глубокий вдох, а потом продолжает, уже чуть спокойнее, — А когда я встретил Эби, я подумал, что, может, стоит попробовать, ведь она милая, умная, и она могла бы… Понравиться родителям. — Понравиться моим родителям, — произносит Мэй, и Фредди невольно вздрагивает от его слов. В голове проносится вся цепочка увиденных им событий, и вдруг отголосок чувства безнадежности и вселенской тоски, ледяным пламенем лизнувший его где-то у сердца, заставляет его сделать над собой усилие, чтобы не позволить слезам выступить на глазах. — Послушай, — собравшись с силами, твердо говорит он, — это все осталось позади. Важно только то, что сейчас. То, что мы оба этого хотим. Черт возьми, Брай, я жажду этого сильнее, чем пэдди** — отпочковаться от нас и жить на своем гребаном клочке затерянной земли. И я не говорю, что это не будет авантюра века, если, к примеру, завтра нас заметит известный продюсер и предложит контракт. Я не берусь утверждать, что наши близкие, все до единого сразу и безоговорочно капитулируют, заяви мы им, что встречаемся. Но если ты спросишь меня, то я готов рискнуть. В конце концов, ни одна из твоих бывших не смогла оценить, насколько бесценное сокровище было в ее руках. И вот мы с тобой стоим тут и говорим о таких серьезных вещах, а я все равно думаю о том, как бы затащить тебя в постель и не выпускать из нее до тех пор, пока не закончится мир… Разряд молнии освещает всю кухню сбоку от них, словно вспышка гигантского фотоаппарата. — Значит ты… — неуверенно заключает Брайан, подняв на него свои пугливые оленьи глаза, — ты хочешь быть со мной? После того, что я тебе рассказал? — Я хочу быть с тобой с момента нашего знакомства, — отвечает Фредди, встречая виноватый взгляд, — и с тех пор ничего не изменилось. Внезапно он понимает, что они снова стоят совсем близко, и, не удержавшись, проскальзывает ладонями за стройную жилистую спину, приподнимается на носочках, и прижимается губами к чуть влажной щеке в томительно-долгом и чувственном поцелуе. Брайан вздрагивает и, прерывисто выдохнув, наконец-то расслабляется в его руках, а потом вдруг немного отстраняется и начинает своими длинными пальцами расстегивать его рубашку. — Вот так вот сразу? — насмешливо вздернув бровь, интересуется у него Фредди. Смех Брайана очаровательный, мягкий и глубокий. — Она вся мокрая. Не хочу, чтобы ты простудился. — Ну, тогда мне тоже придется, — он начинает высвобождать пуговицы на рубашке Брайана из петель, — нам нужен здоровый гитарист. Мэй в ответ только хмыкает, спуская ткань с его плеч, и тут же со стоном запрокидывает голову, потому что горячие жадные губы приникают к его обнаженной груди. Фредди делает удивительное открытие, что Брайан просто потрясающе чувственный и отзывается на любое касание. Это заводит еще сильнее, чем самые откровенные фото на страницах Penthouse или Trim, и он тянет его в свою комнату. Тот послушно повинуется, стараясь не запнуться по пути за мебель и скидывая с себя рубашку. Они падают на кровать, снова целуясь, расстегивая друг другу брюки непослушными пальцами и ища все новых прикосновений. Оказавшись сверху и лаская руками худое тело под собой, наслаждаясь гладкой, чуть влажной кожей под ладонями, Фредди чувствует, что просто не может насытиться. Ему так хочется большего, хочется поглотить Брайана, такого раскрытого и искреннего, впитать его до последней капли, слиться с ним… Оба рывками стаскивают друг с друга одежду, целуясь так жадно, словно это их последний день на Земле, словно разбушевавшаяся стихия вот-вот свернет в себя все вокруг, оставив за собой одно большое бесконечное ничто. Брюки летят куда-то в пропасть за пределы кровати, туда же отправляется и нижнее белье. Фредди чудом удается не порвать нитку деревянных бус, пока он стаскивает их с длинной шеи неперестающего обнимать его Брайана. За окном вовсю свою хлещет ливень. Солнце почти село, и полутьма, разлившаяся по пространству, окутывает улицы и деревья, пробирается в дома, оставаясь в них, бесплотная, недвижимая, но словно ощутимая и волнующая. Молнии гигантскими трещинами появляются на небе, разбивая его на тысячи осколков, которые тут же с грохотом низвергаются на землю, и Фредди, прижимаясь к обнаженному Брайану, тут же со стоном изгибающемуся под ним, мельком успевает подумать обо всех невероятных событиях этого дня, приведших их сюда, к этой точке во времени. Но потом Брайан чуть сдвигается в сторону, их члены соприкасаются, и все мысли начисто вылетают у него из головы. Он обхватывает их обоих ладонью, начиная двигать ей, и от наслаждения, жидким огнем прокатившегося по телу, нечаянно слишком сильно прикусывает нежную кожу между шеей и плечом. Брайан вздрагивает, резко выдохнув. — Прости, — несвязно бормочет Фредди, целуя место укуса, извиняясь, но Мэй мотает головой: — Нет, ты можешь сделать так еще раз. Только медленно, не отпускай сразу. — След же останется! — Пусть… Кинковый засранец, — думает Фредди, чувствуя, как жар снова наполняет его, устремляясь прямо вниз. Член становится болезненно-твердым. Он покрывает поцелуями красивую шею, снова прихватывая зубами то же самое место, на этот раз специально, чувствуя упругие мышцы и слыша восхищенный вздох, заставляющий его замедлить движение ладони внизу, чтобы все не закончилось сию же минуту. Брайан потрясающе пахнет дождем и свежестью, и он с наслаждением вдыхает его аромат, стараясь удержать в себе, запомнить, присвоить. Когда он слегка сжимает челюсти, начиная ласкать их обоих быстрее, Брайана едва не подбрасывает на кровати. Кончики его пальцев впиваются Фредди в плечо, дыхание становится прерывистым и частым, а член напрягается и пульсирует. Он едва слышно, прерывисто выдыхает: — Чуть сильнее… пожалуйста! Фредди все же не хочет оставить слишком яркие следы на его коже, но гипнотически-жаркий шепот Мэя не дает шансов обдумывать или сопротивляться. И как только он выполняет его просьбу, Брайан кончает с громким чувственным стоном, пачкая свой живот и его руку. Этого более чем достаточно, чтобы, едва дыша от возбуждения, сорваться следом. Когда ослепительный свет чуть рассеивается, Брайан все еще дрожит под ним, и Фредди гладит его по волосам, покрывая точеное, словно сделанное из мрамора, лицо нежными поцелуями, пока Мэй, наконец, не затихает, уткнувшись носом ему в грудь. За окном уже совсем темно, и Фредди тянется к прикроватной тумбочке, чтобы включить ночник. Чуть шершавая кнопка утапливается в основание с негромким приятным щелчком, и комната заполняется мягким, теплым светом. В нем долговязая фигура Брайана уже не выглядит привычно угловатой. Отражаясь от стен и потолка, он играет осторожными бликами на каждом изгибе — словно едва прикасается большой ладонью, оставляя золотистый след. Фредди проводит самыми кончиками пальцев по его шее, с благоговением обводит края оставленной на нем собственной метки, спускается к плечу, ведет ниже по руке, с удивлением замечая, что кожа покрывается мурашками. — Приятно, — Фредди не видит его лица, но слышит его улыбку, и целует немного влажный затылок. — Надо бы в душ, — добавляет Брайан, — но так… — он позволяет себе зевнуть, даже не потрудившись прикрыться ладонью, — не хочется. — Да, ты прав, — соглашается Фредди, внезапно чувствуя, насколько сильно и его клонит в сон. Но правую руку уже начинает неприятно стягивать, и ему приходится хоть что-то предпринять. — Подождешь меня немного, хорошо? — спрашивает он, слегка отстраняясь. Брайан только кивает и издает какой-то звук, который, как ему думается, должен означать утвердительный ответ. Фредди забавляет такая смена ролей, ведь это у кудрявого вечная привычка над всеми трястись и заботиться, но он не жалуется. Он рад такой возможности. Слезая с кровати, Фредди не удерживается и оставляет пару поцелуев на внутренней стороне худого бедра — Брайан смешно морщит нос в ответ на прикосновения к чувствительной коже, зарываясь лицом в подушку, — и босиком идет в ванную. Там очень кстати находится махровое полотенце, которое он смачивает водой, и, вернувшись, аккуратно вытирает их обоих. Ему приходится снова потревожить уже успевшего совсем уснуть Брайана, — тот, открыв глаза, щурится от света и лениво стекает с кровати, позволяя ему откинуть одеяло. Как только они снова оказываются в постели, лицом к лицу, он тут же притискивает Фредди к себе, обвив его руками и собственнически закинув ногу. Фредди не без внезапного удовольствия думает, что не один он ждал всего этого так долго. Брайан горячий, как утренняя чаеварка, и он быстро проваливается в сон.