♬ Acoustic trio "Hearts Of Three" - Beggin (The Four Seasons Cover)
лучше йогурта по утрам только водка и гренадин. обещай себе жить без драм — и живи один.
Каждая ведьма хочет, чтобы ее оставили в покое. Пальцы Веры дрожат, когда она в очередной раз пытается провести ровную линию алого контура на своих губах – и та снова предательски получается не такой ровной, как ей хотелось бы. Тонкая бровь изгибается в немом укоре – мисс Стоун даже не понимает, что или кого осуждает в этот момент, глядя на свое отражение в зеркале. Подобные мимические реакции давным-давно возникают у нее рефлекторно. Подумать только, за годы каждодневного использования магии она разучилась даже наносить макияж. Какая… оплошность. Вера вздыхает. Ее не огорчают те маленькие поражения, что легкими искрами взрываются у нее в голове каждую минуту. Не смогла открыть дверь – бах! – искорка вспыхнула. Не получился макияж – пуф! – очередной маленький взрыв перед внутренним взором. Настигло самое настоящее похмелье смертных – тссс! – шипит очередной фитиль, ведущий к динамиту внутреннего раздражения, которым она сейчас нашпигована. Но Вера не взрывается. Лишь копит, копит, копит. Ей достает мудрости даже для того, чтобы не обращать внимания на столь крупную слабость со своей стороны. Да и, будем честны, это всего лишь ее проблема. Какое право она имеет растрачивать свою невозмутимость по сущим пустякам? Вера помнит, что в ее распоряжении магия тысячи адептов, что находятся под ее крылом. Что ей до собственной? Зачем она ей? В качестве защиты? Мисс Стоун даже незримо приподнимает уголок губ, понимая, какая это нелепица. Любой из магистров на ее месте встал бы за спины членов Ордена, не выказывая носа дальше своего кабинета. Для нападения? Мести? Спасения мира? Вера не так глупа, чтобы растрачивать собственные силы на подобное, даже если бы они у нее были. Низкий голос с пробирающими до мурашек интонациями – каждый чертов ведь раз, засранец! – заставляет мисс Стоун едва уловимо вздрогнуть. И вместе с ним приходит неприятным напоминанием ответ, что на подкорке сознания Великий Магистр всегда хранила в своей голове. – Прости, что снова спрашиваю… Ты уверена в своем решении? – Эта тема закрыта, Хэмиш, – Вера говорит мягко, но ее цепкий взгляд, которым она буравит вошедшего оборотня, является лучшим подкреплением ее слов. Магия не нужна ей ни для собственной защиты, ни для спасения мира, ни для каждоутреннего нанесения макияжа. Все, чего хотела Вера с того момента, как вырвала часть собственной души со смертью дочери, как стала ректором университета – кажется, все забывают, кто она на самом деле, черт побери! – не допускать такого впредь. Не видеть больше, как умирают дети. Только вот они все погибают и погибают. Один за другим. Хэмиш ставит перед Верой стакан с виски. Она узнает невероятный, еле уловимый аромат гвоздики прежде, чем успевает перевести взгляд, на долю секунды раньше, чем видит напиток, понимает, что будет пить в следующие мгновения. Мисс Стоун нравится, что этот оборотень немногословен, ведь он должен осознавать, что любые слова лишь усугубят ситуацию. А еще ведьма благодарна ему за то, что тот не пытается настаивать на своем. Потому как знает, что она все равно продолжит говорить рано или поздно, даже после собственных слов – “тема закрыта”. Глоток обжигающе-пряного алкоголя тому лишь способствует. – Если мы попытаемся остановить его, сделаем только хуже. Если Хэмиш спрашивает – значит, ему и впрямь нужно пояснить решение, что приняла и огласила Вера перед адептами. Не трогать Джека Мортона, не открывать поиски, не препятствовать ему. Что бы тот ни замышлял – даже не пытаться выяснить, что он задумал. Даже несмотря на то, что у Джека Мортона в руках Ваде Мекум. А еще тело разорванной оборотнем Алиссы Дрейк – но это меньшее из зол. Разумеется, Вера Стоун не глупа. Она прекрасно понимает, какие последствия могут быть у ее решения – иначе, взвесив все варианты возможного будущего, она приняла бы другое. – А если не попытаемся? Хэмиш Дьюк тоже не глуп. И спрашивает Веру он вовсе не потому, что подвергает ее действия или бездействия сомнению. Даже когда будет рушиться мир и падать раскаленными осколками к их ногам – он не будет сомневаться в том, что говорит и делает его возлюбленная. Он спрашивает ее лишь потому, что хочет дать возможность поговорить об этом. Женщине, которая слишком сильна для того, чтобы позволить себе с кем-то делиться тяжестью груза, что приходится нести на хрупких, до невозможного идеальных плечах. Проходит полсекунды между вопросом оборотня и прикосновением подушечек его длинных пальцев к руке ведьмы, что сжимает граненый стакан. – Если собираешься донимать меня вопросами – лучше уйди, - на этот раз женский бархатный голос не звучит так мягко, как до этого. На первый взгляд, можно решить, что Вера Стоун не терпит осуждения собственных слов и решений. Но если копнуть глубже – ей попросту начинает казаться, что все это слишком смахивает на утешение со стороны Хэмиша. Три вещи не терпит мисс Стоун по отношению к себе – фамильярность, неуважение и жалость. Разумеется, оборотень спешит в следующее мгновение показать, что он не пытался ее утешить, и вообще, если кто тут и нуждается в утешении, жалости и близости – так это он сам. И вслед за коротким прикосновением пальцев к руке следует горячий, близкий выдох совсем рядом к шее, вынуждая Веру выдохнуть так же синхронно. Оба закрывают глаза почти в одно мгновение. Если и было что-то, что мог сделать Хэмиш, дабы превратить свою жалость в глазах Веры во что-то иное, он это сделал. То, как одномоментно он заставлял всегда чугунные мысли плавиться под горячим огнем своих прикосновений, как уничтожал тугой комок беспокойства в душе, как дарил забвение хотя бы на короткие пару часов – Вера ценила это, словно отдельный ресурс, что был в ее распоряжении. Стараясь не обращать внимания на то, что с каждым днем, с каждым мгновением этот ресурс превращался во что-то другое. В бесценный артефакт, который требует неусыпного контроля и сил для того, чтобы его оберегать. Проникающий в самую глубь твоей сущности и воли, от которого не так уж и просто избавиться. – Хотела бы я обрести покой, – тихо повторяет мисс Стоун, как ей кажется, свои самые сокровенные мысли. Она считает, что раскрывается перед этим мужчиной как ни перед кем другим, говоря то, что не сказала бы никогда и никому… ...Хэмиш вдруг останавливается, отстраняется, заглядывает ведьме прямо в глаза. – Не ври мне. – Что, прости? – И себе не ври, Вера. – К чему ты ведешь? Вместо стальных ноток в голосе, что мелькнули в голосе мисс Стоун в самом начале, теперь можно заметить едва скрываемый интерес. – Ты не этого хочешь. Если бы тебе нужен был покой – ты бы давно ушла. Бросила все это. Но ты не такая, я же знаю. Вера слишком умна для того, чтобы пытаться спорить. Да и не раз у них бывали такие разговоры – видимо, она позволяла этому оборотню, еще одному неразумному ребенку, которого приходится защищать, слишком многое, раз он смеет бросать ей в лицо подобное в ответ на ее искренность. Вера откидывается в кресле, вливая в себя еще один глоток золотистой жидкости, почти не касаясь стакана губами. Хэмиш выпрямляется, нависая над мисс Стоун неизменной, чрезмерно высокой тенью. – Просто знай, что я рядом, Вера. И, пока Верховный Магистр не успела слишком высоко закатить глаза, он добавляет: – Я помогу тебе их защитить. Вера делает глубокий вдох – пряный виски жжет горло так, что ей это удается с трудом. Странно, обычно с ней такого не бывает. И дело не только в алкоголе. Поставив стакан на стол и закусив губу, не боясь больше смазать помаду, на которую было потрачено столько времени, ведьма касается подушечками пальцев руки Хэмиша. – Спасибо, – только и может промолвить она в ответ.