***
Кот Нуар был ходячей катастрофой — это Маринетт могла сказать точно, но всё же напоминала себе, что она сама становилась куда хуже, когда с её тела исчезал волшебный спандекс. Тем не менее, нельзя было отрицать факт того, что распространение неудачи могло быть вшито в судьбу её напарника вместе с его чёрным костюмом. Об этом, так получилось, свидетельствовал даже его Камень Чудес, оказавшийся подобно насмешке над ним: каков человек, таков и его талисман. Нуар не был бы Чёрным Котом, не умудрись он что-нибудь да сотворить, что-то такое, что любая мать Тереза по щелчку пальцев превратилась бы в истинного Муссолини. Маринетт определила его приход в тот миг, когда случайно задремала во время выполнения домашнего задания по истории: над головой внезапно раздался изящный топот слона. За ним — лязг разбившегося стекла и вопль какого-то бедолаги, на чью машину упал мелкий вазон и, видимо, не хило так помял крышу. Стены её дома оказались достаточно тонкими, чтобы услышать тихое нуаровское «пардоньте, виноват». Маринетт выдохнула, тут же услышав, как хихикнула спрятавшаяся за книгами Тикки. Обе понимали: вечер будет весёлым. И незабываемым. В каком смысле — никто не знал. Чего же она никак не могла ожидать, так это того, что Кот Нуар всё же подобно истинному джентльмену постучится в её окно перед тем, как зайти к ней, вместо того, чтобы вихрем залететь в её комнату без всяких там предупреждений. — Входи уже, — пытаясь скрыть в голосе любой намёк на обреченность, выдохнула Маринетт; вместе с тем она незаметно махнула Тикки, дабы та скрылась. В комнату тут же влетел её партнёр по битвам, так не по-геройски плюхнувшийся на её кровать. — Прошу прощения за своё опоздание, — в привычно-шутливой манере извинился Кот. Маринетт требовались некоторые усилия, чтобы напомнить себе, что гостей принимать надо было прилично. Ещё пару дней назад, всё-таки, она не ожидала, что к ней отныне по вечерам будет заявляться бродячий котяра. И ладно бы, будь то просто какая-нибудь дворовая кошка, но когда этот «котяра» являлся героем Парижа, — да и не просто героем, а ещё и её напарником! — то ситуация кардинально менялась. — Ладно, Кот, — выдохнула она, закрывая тетрадь с не до конца написанным домашним заданием. — Что ты будешь делать дальше? Нуар подавил смешок, размахивая в руке хвостом и оглядывая комнату (Маринетт в этот миг была как никогда рада и горда собой, что решилась однажды снять со стен все плакаты Адриана и тем самым любить его чуть тише, чем обычно). — Защищать тебя, что же ещё? — буднично ответил он. Она уже хотела было спросить, от чего её можно защищать поздним вечером — разве что от кучи домашнего задания — и кто вообще додумается нападать на обычную школьницу, но Кот, кажется, опередил её мысли: — Ты не знаешь, что может случиться в последний момент. А вдруг тебе станет грустно, акума на тебя налетит, а? — он подошел ближе; Маринетт же незаметно зарделась: слишком близко, ну глупый ты котяра! — А со мной тебе не то, что акума, а простая тоска не грозит. И Нуар, конечно, как всегда блистал своей скромностью похлеще августовского солнца. Скажи она, что Кот был чересчур взбалмошным в тот вечер и вёл себя куда хуже любой акумы, то Маринетт бы соврала явно, но нервы этот балагур расшатать ей таки сумел, этого не скрыть никак. Начать хотя бы с того, что все его клятвенные речи о том, что из всех девушек мира одна только Ледибаг была удостоена его флирта, оказались вовсе не правдивы: Нуар флиртовал с ней. Не так, как он делал это с ней во время атак, осыпая её каламбурами с ног до головы, но и без этого никак не обошлось! Закончить можно было, пожалуй, тем, что во время общения — всё же ей попалась возможность пообщаться с напарником, не лишаться же её! — они дошли до самой избитой, но всё ещё актуальной для подростков темы: любовная линия. Отчего-то Маринетт не спешила плакаться Коту в плечо о явной слепоте своего возлюбленного, уже больше месяца как не замечающего все её вовсе не тонкие намёки, но вот послушать стенания бедного Нуара о том, как его нежная кошачья душа со дня на день изнывала от отказов Леди — это да, это ей послушать всё-таки довелось. И не утаить: она с самого начала ожидала, что время с Котом Нуаром пройдёт очень весело в том смысле, что после этого захочется порыскать в поиске старого дедовского револьвера, но изначально она не могла поверить, что всё будет до такой степени запущено. На секунду Маринетт представила себе, каких усилий стоило её квами сдержать смех, пока она сама пряталась как можно дальше от двух, как она назвала их позже, «воркующих любовников». Не зря ведь говорили: «кошка — прекрасный дьявол». Утром после этого спектакля пробуждение в школу показалось самым настоящим адом: кровать впервые в жизни была такой мягкой-мягкой, тёплой, неслышно манила её к себе по имени, а подушка была как никогда хорошо взбитой и просто созданной для её головы. Если бы не тот факт, что ей приходилось идти в школу для исправления некоторых плохих оценок (и ведь не объяснишь учителям этим, что проблемы в учёбе у неё появлялись только из-за того, что она каждый день спасала Париж и их задницы вместе с этим), то Маринетт не встала бы даже в том случае, если бы за стенами дома началась Третья мировая война. Кое-как пересилив себя и лениво переодевшись в привычную одежду, она со всем имеющимся у неё злорадством надеялась, что Коту Нуару вставать было намного тяжелее, чем ей.***
Адриан, напротив, был бодрее некуда даже с учетом того, что Кот Нуар пробыл у Маринетт довольно-таки приличное количество времени; потому и лёг спать он поздно. Возможно, что он просто привык за несколько лет фотосессий просыпаться рано даже по своим редким выходным, потому и ни разу не жаловался на отсутствие сна. Более того, он успел поднадоесть Плаггу с утра пораньше, за что тот ворчал ровно до того момента, пока не зашла Натали. Доселе Адриан лишь аккуратно укладывал его в школьную сумку, чтобы котёнок, в отличие от своего подопечного, смог выспаться, но в этот раз всё было совершенно не так: он разбудил Плагга громогласным «доброе утро!», отчего тот стремглав вскочил с места и театрально схватился за сердце, — или то место, где оно было у людей. Тяжело вдыхая-выдыхая, он тут же укоризненно посмотрел на совершенно бодрого Адриана и тут же отчаянно завопил ему о том, что в последнее время никакого уважения к старым квами у новых Котов Нуаров не было. Когда Натали скрылась за дверями, Плагг в сердцах пообещал ему самое страшное возмездие, на которое он только был способен. Его подопечный на его писклявые возгласы внимания не обратил. Поначалу. Уже совсем скоро Адриану пришлось как никогда пожалеть, что обещания своего квами об этом самом ужасающем возмездии он не воспринял серьёзно. — Не стой столбом, герой-любовник! — громким шепотом процедил высунувшийся из сумки Плагг во время перемены, совершенно внезапно, и тут же обрадовался, что Тикки этого не видела: узнала бы та, чем он занимался и как подставлял алиби своего подопечного, то не оставила бы и живого места от него. Адриан резко поперхнулся, когда на него обрушилось несколько недоуменных взглядов, и, скрыв ладонью чёрную фигурку древнего существа, поспешил ретироваться. Мысленно он уже пообещал себе в качестве ответной мести перестать баловать своего маленького друга камамбером за обычное «спасибо» (а порой и без него). Спрятавшись за стеной, он громко выдохнул, после чего хмуро лицезрел на чёрного квами. Плагг, в свою очередь, ехидно ухмылялся, хитро поглядывая на него раскосыми глазами. — Ого, как быстро бегаешь. Это хорошо, а то в последнее время ты вообще не в форме, аж стыдно за тебя. Может, чаще устраивать тебе такие забеги, а? — заговорщически подмигнув подопечному, саркастично протянул котёнок. — Это что, месть такая? — тихо, но в то же время недовольно выпалил Адриан. — А если бы тебя увидели? — Я бы вёл себя потише, если бы ты не разбудил меня сегодня. О, а ещё если бы покормил меня перед школой! — Я покормил тебя, — буркнул парень. — И ты называешь это «покормил»? Это был лёгкий перекус! — Честное слово, в следующий раз будет ещё меньше, если ты продолжишь себя так вести, — проворчал опасливо оглядывающийся Адриан. Тяжело было бы объяснить людям, почему знаменитая модель разговаривала со своей сумкой. — В смысле «в следующий раз»? Это что, ты меня опять разбудишь, как сегодня? Так нечестно, парень! Я такой сон видел, а ты… ты… Слова Плагга моментально утонули в глуши, когда Агрест, не выдержав его бессмысленного говора, резко дёрнул молнией и закрыл сумку. Благо, волноваться за то, что котёнок мог ненароком задохнуться в полностью закрытом пространстве ему не стоило: тот всегда мог смело пройти сквозь любую вещь. Адриан выдохнул — рвано и боязливо. Ледибаг бы не простила ему, поставь он под угрозу свою личность, а о том, что то всё были проделки его квами, она бы и слушать не стала. Он поднял взгляд. Неожиданно вонзились в чертоги разума воспоминания прошлого дня, — или вечера. Адриан не был слеп, почти сразу заметил, что Маринетт вовсе не была настроена на гостей, особенно когда этот гость представлял из себя шаловливого героя. Какая-то часть советовала оставить её в покое и вникнуть в слова своей Леди, что с их подругой всё будет в порядке. Другая же не позволяла это совершить, уверяя, что даже героиня Парижа могла ошибаться. Да и разве можно было отказать себе в шансе узнать лучше девушку, которая в обычной жизни перед ним не могла и слова сказать? Наверное, задумался Адриан об этом потому, что в этот момент перед ним мелькала сама виновница его мыслей. Про себя он усмехнулся — с Котом Маринетт, опять же, совсем другая. Раздалась трель звонка — начиналась ненавистная классу биология. Агрест почти чертыхнулся оттого, что это самое время так безбожно прервало ему возможную беседу с подругой. Полагалось, что он смог бы с ней поговорить — и с маской, и без неё. Что так, что этак — общение их пока складывалось вовсе не самым лучшим образом. На какое-то мгновение, почти пройдя ступени, Адриан, щурясь, взглянул на сферу небосвода — солнце ещё даже близко не истлело, но вот-вот, через пару часов, он вновь навестит Маринетт.***
Тикки громко хрустнула печеньем; недостаточно, чтобы это можно было услышать. — …А потом я накинулся на акуму и освободил свою Леди из её цепких лап. О, видела бы ты это: она прозвала меня «своим героем», когда я держал её на руках в лучах заката! Честное слово, этот момент можно было бы вставить в любой романтический фильм, — гордо провозгласил конец этого слащавого романа Кот Нуар, умело пользуясь тем, что в этот раз Алья Сезар не смогла заснять на видео сегодняшнюю битву и никто не знал правду… как он думал. Маринетт ещё помнила, как жаловалась ей подруга на то, что акуманизированный сегодня оказался чересчур активным и не дал ей ни малейшей возможности снять новое видео для блога, однако это не мешало возмущенному «да-да, конечно, я тебе так верю» вихрем проноситься у неё в голове, пока она слушала Нуара. Она бы, наверное, остановила напарника с уверенностью, что ничего из сказанного не правда, если бы Кот не рассказывал об этом с таким воодушевлением. Грех было такой талант убивать, однако! Но когда Кот начал вожделенно мурчать о том, что и сама Ледибаг наконец-то не сумела устоять перед его обаянием, Маринетт поняла, что прекращать этот театр абсурда уже было пора. — А мне она рассказала, что ты дважды запутался о свой хвост и снова попал под атаку акумы, поэтому помимо нового злодея Ледибаг пришлось бороться и с тобой, — протянула она не без доли иронии, и нисколько не соврала: сегодня ей в седьмой раз — а она считала все случаи — довелось биться не только с новой марионеткой Бражника, но и с напарником. Кот, неожиданно будучи пойманным с поличным, деланно поперхнулся в сжатый кулак и уткнулся в одну точку: такого поворота событий он ожидать никак не мог. — Ох, н-ну… ты же з-знаешь мою миледи, — наверное, не будь он в трансформации, то в ушах зазвенел бы дичайший смех Плагга: впервые в жизни он заикался. — В-всё делает, лишь бы отрицать, ч-что мы идеальная пара. Заикающийся Кот Нуар — на минуточку, постоянно шутящий и перед Леди так и отбрасывающим весь пафос — походил на какой-то ходячий парадокс. Маринетт вдруг задумалась о словах своего собеседника. Всего на секунду. В следующую уже решила, что затянувшееся молчание начинало ей нагнетать. — Ты знал, что ей уже кто-то нравится? Естественно, что он знал — она сама поведала ему об этом в тот день, когда была вынуждена окончательно убедиться в том, что его чувства не были игрой. Прикусив губу, Маринетт оглянулась на ссутулившегося Кота. Тот, свесив ноги с балкона и покачивая ими в стороны — благо, что никто их не засек вдвоём— задумчиво оглядывал пустующий переулок. — Ну-у… Да, — протянул Нуар, зрачками утыкаясь в сторону и почти отодвинув в сторону лицо. Маринетт уже готова была корить себя за то, что подняла эту тему, как вдруг заметила, как на его губах начала формироваться ухмылка. — Может, поведаешь мне, кто этот прекрасный принц, который успел украсть сердце моей Леди до меня? — Какова вероятность, что после этого ты не будешь сталкерить бедного парня? — прищурившись, она тихо фыркнула. — Честное кошачье! — надуто произнёс Кот, готовый обидеться за то, что его могли заподозрить в подобном. — Или это тоже секретная информация? — Правильно мыслишь, — раздалось в ответ. Нуар, просидев на месте от силы несколько секунд, обреченно вздохнул и откинулся назад. Не ухватись он за перила ногами — стукнулся бы головой, но, расслабив хватку, Кот посмотрел на блестящий гранёнными сапфирами купол над собой. — Если бы ты была ею, — вдруг задумчиво начал он, повернувшись лицом к Маринетт, — что я должен был сделать, чтобы добиться тебя? Ей потребовались самые настоящие усилия, чтобы не поперхнуться воздухом, но в ответ она только пожала плечами. — Может, Ледибаг не отвечает тебе взаимностью потому, что не может предать свою первую любовь? И Маринетт, в общем-то, была права: бросить всё и влюбиться в Кота, позволить себе пройти по лёгкому пути, было для неё равносильно тому, чтобы предать Адриана (пусть тот и не догадывался о её влюблённости, но подобный поступок почему-то навязчиво хотелось назвать именно «предательством»). — Может… быть, — с нотками обречённости тихо ответил Нуар. — Но я буду пытаться дальше, — более воодушевленно воскликнул он. — Вдруг получится, а? Маринетт, ты веришь в это? — Конечно, верю, — улыбчиво произнесла она. Конечно, она не верила. И только сидевшая среди вазонов Тикки отдалась малой долей веры.