Мысли бесценной надежды

       Они напарники — это то, что напоминала себе Ледибаг каждый раз. И то, что она всякий раз устало напоминала каждому, кто кидал им сзади умилённое «какая милая пара!».        Казалось, что они знакомы практически с самого детства. Везде ходили друг за другом, — будучи в трансформации, конечно — постоянно играли в любовников и вечно отказывающих гордячек и, чего не скрыть, могли поругаться.        И начинал всё, что неудивительно, именно Кот Нуар, а Ледибаг… за ней всегда оставалось последнее слово. За ней оставалось лишь одно — разозлёно топнуть ногой и буркнуть, какой этот Котяра всё-таки непутёвый.        Было бы куда легче, наверное, будь причина их ругани одна — извечные неуместные шутки, каламбуры и то, что Кот имел странную манию кидаться под удар, который изначально был предназначен для неё, но всё оказывалось куда хуже: Нуар вопреки обещанию будто напрочь отказывался принимать тот факт, что им не светит отношений больше, чем просто дружеских.        Тикки уверяла её в другом: причиной было отсутствие всякого доверия.        Это было то, что, по мнению божьей коровки, могло запросто ранить и без того ранимого героя.        — Я ему доверяю! — поспешила протестовать Маринетт доводу своей квами, которая в ответ на её высказывание только отрицательно покачала головой.        У неё были две личности — два совершенно разных по своей натуре человека, двойная тайна для каждого близкого и знакомого ей существа.        Каждый из них — отдельное отношение к Нуару, одно полностью отличающееся от другого. Как всё-таки странно получалось, что напарница необъяснимым образом была к нему вовсе не так благосклонна, как девушка, которую Кот Нуар едва знал, но уже давно почему-то стал считать своей подругой.        Маринетт была уверена: от этих тайн личностей проблем был целый вагон и маленькая тележка, пусть она сама и была ярой сторонницей того, чтобы до самого конца скрывать себя настоящую за маской.        Кот был упёрт — это она знала достаточно долго, чтобы перед тысячной битвой напомнить себе, что слушать её указаний он, скорее всего, назло ей не будет, делая всё по-своему. Ледибаг нисколько не усомнилась в своей мысли. Более того — оказалась полностью права, посему она, мысленно обещая вырвать хвостатому пройдохе уши, была вынуждена снова драться с Нуаром, попавшим под влияние акумы. Ледибаг не сомневалась: действуй он по её плану вразрез своей обиде, то они справились бы на пару часов раньше.        Коту было не привыкать попадать под удар заместо неё. Попадать и в том случае, даже если он был смертельно обижен на неё за какую-то глупость вроде в который раз не принятого ею цветка.        «Однажды я правда кину его в охапку голубиных перьев» — раздалось мстительно-лубянистым голосом в чертогах разума Ледибаг, изящно прыгнувшей на пару метров от распластавшегося на асфальте Кота Нуара.        И всё повторялось как в чёртовом колесе, так же, как и было всегда за время её геройского амплуа.        Орава божьих коровок.        Ярко-красная волна.        Превращенный в кутерьму город вновь приобрел свой нынешний вид.        Чудеса, как думалось, существовали, но всегда они приносили за собой восторг.        Кот Нуар обессиленно простонал нечто несуразное, приподнимаясь на ослабших локтях. Попытка разглядеть мир окрест себя поначалу не увенчалась успехом, потому как рябь знатно накрыла его зрение и не позволяла ничего разглядеть, но, мотнув головой, он пару раз клипнул тонкими ресницами — улицы Парижа снова стали для него прежними.        Он пробуждался в таком состоянии уже не в первый и не десятый раз. Кот знал, когда надо было кидаться под смертоносный луч акуманизированного и жертвовать своим телом во благо спасения Ледибаг — это звучало сигнальным выстрелом в голове, а ноги, ватные и не ощущавшие под собой почву, несли его куда-то вперёд сами по себе. Так, будто он не делал ничего необъяснимого, лишь поддавался уже раннее заложенным в него инстинктам.        Это было само по себе объяснимым рефлексом для него. Таким же, как когда люди щурились при свете солнца, и таким же, как когда они дышали, не осознавая того.        — На сегодня с тебя уже хватит, Кот, — послышался звенящий в заложенных ушах бесстрастный голос Ледибаг, рассекающей малое расстояние между ними и останавливающейся, когда она оказалась достаточно близко к нему.        Пятнистая героиня немного наклонилась перед ним, протянув вперёд руку, на что Нуар, поглядев сначала на протянутую ему ладонь, а после и на возвысившуюся над ним напарницу, дёрнул ушами и акцентировано вскочил на ноги без её помощи.        Ледибаг раздраженно сжала руку в кулак и делала всё возможное, лишь бы не оставить Коту затрещину за всю ту репризу, которую он в открытую устраивал.        — Встретимся на патруле, — без всяких эмоций отрапортовал Чёрный Кот прежде, чем несколькими ловкими прыжками взобраться на крышу и скрыться из виду.        Его напарница, в это время стоявшая за ним, прилагала все доступные ей усилия, чтобы не бросить ему вдогонку парочку крепких выражений.        Нуар не менялся.        Ни на йоту, даже самую маленькую.        Точно так же они чуть было не проиграли Лединатору, стоило ей не прийти на свидание, о котором она в тот день, по правде, ни разу и не задумывалась.        И ведь всё из-за, Бражник его драл, какой-то там юношеской обиды, по вине которой весь несчастный город мог печально окончить свои дни.        — Ледибаг, постой!        Юношеский возглас за спиной заставил её моментально остановиться.        Она оглянулась, застав за собой бегущего в её сторону пухлого мальчишку, волочившего за собой не малых размеров портфель и жестом руки просящего её не уходить.        Выглядел он, если не преуменьшать, напуганным, с трудом дышал от длительного бега и готов был вот-вот свалиться с ног на асфальт.        — Да, чем могу помочь? — поспешно поинтересовалась Ледибаг, ощущая всеми фибрами, каждой клеточкой естества, как тяжело Тикки было удержать на ней трансформацию, что была уже почти на исходе.        — Тот акуманизированный… фуф-фуф, — жадно глотая воздух, пытался произнести каждое слово мальчишка, наклонившийся перед героиней Парижа, — это был мой брат, Густав. Я его… фух… нечаянно обидел. Ты не видела… куда он побежал?        Серьги пискнули.        Маска, покрывшаяся по обе стороны светло-пурпурным маревом, готова была исчезнуть на ней за доли секунды и открыть всей улице человека за ней.        Мальчик перед ней сглотнул и опасливо отошел на шаг назад, поистине не зная, чего ожидать, если ему внезапно откроется подобная тайна.        Ледибаг понимала, что действовать надо было как можно быстрее.        — Куда-то направо! Кажется, в сторону Лувра! Извинись перед ним! — бросила она перед тем, как побежать по тому же направлению, по которому пару секунд назад следовал и Кот Нуар.        — Хорошо! — сложив руки рупором, крикнул в ответ мальчишка.        Шаг. Прыжок.        Ледибаг скрылась за проёмом между двумя стенами и устало плюхнулась на асфальт. Трансформация моментально исчезла, и Маринетт выдавила тихо-болезненное «ауч!» от не мягкого приземления.        Подняв голову, она попыталась найти свою квами, которая, кажется, пребывала в том же состоянии, что и она: рядом с ней, вдыхая и выдыхая от усталости, развалилась обессиленная Тикки.

***

       Наверное, впервые за всю историю, после становления Котом Нуаром Адриан возвращался домой как и любой нормальный человек — через дверь, а не в приоткрытое окно. По пути ему довелось задуматься, отчего он постоянно заходил в свою комнату через окна, но стоило ему закрыть за собой монументальные двери, как разум неожиданной вспышкой молнии напомнил ему: у входа, прямо у величественной балюстрады, стоял его отец.        — Полагаю, тебе есть, что сказать? — мёрзло полюбопытствовал он, сложив домиком руки и прижав их к груди.        Адриан оглянул его так, как не оглядывал раньше — может, потому, что в это самое «раньше» его слова передавались через Натали Санкёр.        У его отца усталый вид, несмотря на то, что он был сдержанным и смотрел по-своему холодно. У него добавилось несколько морщин да парочка седых прорезей. У него тусклые и неживые глаза.        Синие-синие, как два великих айсберга. Не проколоть.        — Я… — нерешительно протянул Адриан, вспоминая любой свой прокол, — я забыл постучаться перед входом? В следующий раз я этого…        — Не об этом, — раздраженно процедил Габриэль, остановив его жестом вытянутой вперёд ладони. — О твоей успеваемости в школе, — уточнил он, после чего добавил: — Вернее, о её отсутствии.        Адриан приостановился, по всей видимости, ничуть не понимая сути его вопроса, как вдруг тихо спросил:        — О чём ты? — он поздно вспомнил, что причина могла быть любая, даже не достаточно высокая оценка по контрольной. Адриан приготовился к любому виду наказания, даже к физически непосильному уплотнению графика, потому успел тысячу раз пожалеть, что не плюнул на сегодняшнюю обиду и не предупредил Ледибаг, что, возможно, не сможет прийти.        — Ах, о чём, значит, — посмотрев на него поверх очков, подытожил Габриэль. — Я редко делаю это, но на сей раз решил поинтересоваться твоими школьными успехами и…        — У меня не было никакой плохой оценки ни за неделю, ни за месяц, ни за весь учебный год, — впервые на своей памяти юноша позволил себе перебить отца.        И встретиться с его хмурым от недовольства взглядом.        — У тебя нет никакого прогресса, Адриан. Начнём с этого, — безразличным тоном вздохнул Габриэль, лениво положив подбородок на скрещенные замком руки. — Никакого. Вообще. Я проверил твою успеваемость за первые месяцы учёбы и последние два или три. Мне даже подумалось в какой-то момент, что ты просто сидишь в коллеже, просто присутствуешь там, даже не слушая уроки толком. Каким образом ты получил четыре балла за предыдущую контрольную, съехавшись вниз с рейтинга класса?        Адриан молча уронил голову, не в силах дать ответ. В голове сразу же всплыла причина: за день до этого Ледибаг не пришла на патрулирование, сославшись на то, что ужасно себя чувствовала — это было как никогда достаточно, чтобы Кот заволновался и плюнул на комбинаторику по математике.        — И из-за чего же, позволь поинтересоваться, ты в последнее время так часто витаешь в облаках? Или, лучше спросить, из-за кого, Адриан? — пренебрежительно бросил Габриэль. На какой-то миг Адриан всем естеством почувствовал в его голосе щедро сцеженный яд, предназначенный отравить и отвадить, а за ним, за прутьями рёбер, меркнувшее в тумане тихо плачущего равнодушия лёгкое беспокойство. — Твоя успеваемость в домашнем обучении была куда лучше, — добавил он, отвернув в сторону созерцание и видя боковым зрением, как дрогнул его сын от услышанного. — Может, мне запретить тебе ходить в коллеж? Твои… кхм… друзья, могли отвлекать тебя от учёбы.        Сделав несколько шагов в сторону лестниц, Адриан чуть было не уронил портфель, прежде чем накинуться на отца с мольбой обдумать своё решение.        — Я, возможно, и был невнимателен на уроках, но мои друзья тут совсем не виноваты, — попытался он оправдать своих одноклассников, но вместо желаемого результата заметил, как вспыхнули недовольством льдистые глаза отца.        — В чём же причина твоей невнимательности? — процедил сквозь сжатые зубы Габриэль. — Может, я смогу это исправить?        Несмотря на то, что своим вопросом он, казалось бы, пытался ему помочь, Адриан отчетливо слышал в них хищные нотки.        — Нет, отец, — покачал головой юноша, делая всё, только чтобы не встречаться с его взглядом. — Я… так бывает. Не отошел от предыдущего урока, может. Впредь попытаюсь сделать так, чтобы подобного не случилось.        Габриэль смерил его созерцанием, полным недоверия. Адриан это чувствовал, потому первое время боялся посмотреть на него, предпочитая разглядывать лакированный пол под собой.        — Ты уплотнишь мой рабочий график, верно? — осторожно спросил парень, нарушив нависшую между ними тишину.        Старший Агрест вновь нахмурил косматые брови и звонко прокашлялся в кулак.        — Нет, — честно ответил он, немало удивив своим ответом сына. — Попрошу Натали проследить за тем, как идут твои успехи в школе, — сцепив руки за спину, Габриэль важно приосанился, извергнув из уст тихий вымученный выдох. — Но сегодня я не выпущу тебя из дома после того, что я узнал. Не знаю, как, но исправь эту четвёрку. Если дела пойдут так и дальше, то мне придется всё-таки перевести тебя на домашнее обучение. Всё понятно? Тогда можешь идти в комнату.        Адриан хотел было что-то сказать в ответ, разубедить отца, но напомнил себе то, что напоминал на протяжении нескольких лет: будет куда хуже, если не молчать. Оно, впрочем, и могло быть хуже: ему могли бы устроить фотосессию в два часа ночи, заставив переодеться в панду и фотографироваться на краю Эйфелевой башни.        — Да, отец, — обессиленно ответил он, скрывая всем видом то, как он устал от бесконечных условий и ограничений.        Закинув на плечо портфель, Адриан, не смотря на отца, неспешной поступью побрёл в сторону комнаты, по неизвестной себе причине пытаясь держать от Габриэля некоторую дистанцию. Так, будто он был куда хуже акумы, хотя и тех Адриан боялся куда меньше.        Он медленно и неслышно прошел по полупустому и скрупулезно сделанному коридору, более не увешанному с разных сторон стен старыми фотографиями из далёкого жёлтого детства — их заменяли только следы от картин, которые сам владелец особняка приказал убрать год назад, ссылаясь на то, что видеть любимые глаза жены после её трагической кончины невыносимо больно. Адриан скажет без преуменьшений и преувеличений, что вместе со своей жизнью его мама унесла с собой из этого мира у своего сына всё то, что у него только оставалось: остаток счастливого детства, все краски, яркие-яркие, и вместе с этим, что было хуже всего, любовь отца.        Нет, он не винил мать в том, что в один день она умерла самым таким таинственным образом, да и свалить весь непосильный груз вины на плечи единственного живого родителя Адриану никак не хватало совести.        Открыв дверь в комнату, он выдохнул, так неэтично и вовсе неподобающе человеку его статуса швырнув в дальний угол портфель.        В ту же секунду послышалось ворчливое бормотание, после чего из сумки, отряхиваясь от чего-то, мгновенно вылез яростно озиравшийся по сторонам Плагг, на которого Агрест толком не обратил никакого внимания.        — Тебя не учили, что кидать своих стареньких квами куда попало некультурно, молодой человек?! — злоречиво пророкотал чёрный котёнок, подлетев ближе к изнурённо плюхнувшемуся на стул Адриану.        — Извини, Плагг, — проронил он в прижатые ко рту руки, произнеся это так, будто лишь для галочки. — Прежде чем ты начнёшь клянчить у меня сыр, говорю сразу: пятая полка, книга «Французская монархия XVI столетия», за ним и коробка.        — Погоди ты со своим сыром, ребёнок, — деловито фыркнул Плагг, за пару секунд оказавшись на голове своего подопечного и, точно истинный кот, удобно устроился в его блондинистых прядях. — Он может и подождать, а сейчас тебе, вот, нужна помощь.        Адриан чуть было не подавился воздухом, осознав смысл слов своего маленького друга.        — Это с каких таких пор тебя начало волновать что-то помимо своего рациона питания? — изогнул он бровь в вопросе, зрачками уткнувшись наверх, дабы увидеть таким образом Плагга.        — С таких, что у меня тут очередной Нуар-страдалец, — хмыкнул квами, своими действиями путаясь в волосах Адриана. — Ты не первый, кто проходит через такие трудности жизни. У многих были проблемы с семьёй и прочее, из-за чего на них порой смотреть было больно. Я помогал многим Котам пережить это, ты не будешь исключением.        Подобные недопонимания с отцом для Адриана редкостью не были — привык уже, хотя отдал бы многое, чтобы поставить на них крест и получить хотя бы самую малость внимания от него.        Он, на деле, ко многому в этой жизни уже привык, начиная от пагубных для него решений от отца и заканчивая отказами от единственной возлюбленной.        Вывернуть бы всё сознание наизнанку — и все проблемы как на ладони. Обнаженные раны не залечивались, но могли раскрыться сильнее — нужно было только одно опрометчивое слово.        — Я не имею права жаловаться на него, — вяло отозвался Адриан.        — Опять ты за своё, парень, — просипел Плагг, завалившись на спину и страдальчески прикрыв глаза лапками. — Снова ты со своей сердечностью! Ты когда-нибудь начнёшь хоть немного думать о себе, а не о других?        — Возможно, но в этом случае я просто не могу иметь к отцу претензии, — Агрест опустил потускневшие глаза вниз, а после, будто Габриэль стоял за ним, оглянулся через плечо. — Он ведь тоже… страдает из-за смерти мамы. Как и я.        — Хорошо, — простонал котёнок, одним прыжком переместившись с головы юноши на стол. — Тогда в чём твоя проблема? Или это… — он запнулся и, промычав что-то, приопустил потяжелевшие веки. — О, нет, — покачал головой квами. — Только не говори, что…        — Я зря сегодня выделывался перед Ледибаг, — виновато произнёс парень, медленно привстав со стула.        Он сделал несколько шагов в сторону кровати, испуская усталый выдох.        — Да, Плагг, я знаю, кто я после этого. Можешь не комментировать, — проворчал Адриан, падая на кровать и, перевернувшись на бок, незряче посмотрел сквозь шкаф.        — Хотелось бы, но при виде тебя у меня даже аппетит пропал. На то, чтобы это ещё и комментировать как-то, у меня даже желания не остаётся.        Цокнув, Плагг устроился напротив подопечного.        — Вопрос доверия — извечная проблема, почти все её проходят, — услышав, как хотел было возразить Адриан, котёнок шикнул. — Не спорь. Запомни: я повидал и понял куда больше, чем твой умишко вообще может себе это представить. Если вам обоим хочется сотрудничать и оставить между собой дружеские отношения, — заметь, что обоим, а не одному из вас — то вы скоро всё наладите. Ещё есть проблемы?        Буркнув нечто непонятное, Агрест нашарил рукой подушку, и, притянув её к себе, уткнулся в неё лицом.        Послышалось нечленораздельное завывание в наволочку.        — А если по-нормальному? — хмуро спросил Плагг.        — Мне нельзя покидать дом, — пробормотал Адриан, на секунду отодвинув лицо от подушки. — Я не увижусь сегодня с Маринетт.        — А, тогда всё ясно, — простодушно прокомментировал квами. — Любовь на стороне, с которой герой-любовник не в силах повидаться по вине расстояния — тяжелый случай, понимаю.        — Мы просто друзья!        — О, я слышу это уже не первый месяц! — процедил между взывающим до небес выдохом Плагг. — И буду слышать ещё несколько грядущих лет. Ну почему меня обрекли слушать извечные кошачьи стенания о «просто друзьях»?!        — Ты мне больше нравился, когда выпрашивал сыр.        — Ты мне больше нравился, когда был чуточку умнее.        Фыркнув, Адриан перевернулся на спину, негодующе уставившись на парившего над ним квами.        — Вот что, — воскликнул чёрный котёнок в самом таком победоносном возгласе, — ты пойдешь сегодня к Маринетт чуточку позже, чем обычно. Просто надейся, что она в этот момент ещё не будет спать.        — А если отец зайдет? — с прохладцей предположил Адриан.        — Я тебя умоляю! — произнёс Плагг, точно услышал от него весьма несуразную шутку, которую только постоянно слышала Ледибаг от Кота Нуара. — Это когда твой папа заходил сам лично к тебе в комнату? Ну, напомни мне хотя бы один случай.        — А Натали?        — Ты думаешь, что она не спит по ночам, только чтобы проверить, заснул ты, или нет? — риторично спросило древнее существо. — Адриан, тебе, в конце концов, не так давно шестнадцать лет исполнилось!        Привстав на локтях, Агрест порыскал взглядом по комнате, и, вздохнув, снова упал спиной на матрас.        — Ладно, — не выдержав, согласился он. — Сегодня ночью выдвигаемся. Как думаешь, в пол-одиннадцатого Маринетт ещё не будет спать?        — Надейся, что она будет ещё бодрой, а если нет — начни молиться, что у неё под рукой не окажется ничего тяжелого, — с различимым энтузиазмом отозвался Плагг, как вдруг, замолчав, воровато оглянулся по сторонам. — Кстати говоря, — начал котёнок снова, — где, говоришь, ты камамбер спрятал?

***

       В синеве тёмного неба стремглав пронеслась кометой белёсая точка-звезда, оставившая за собой звёздный росчерк и исчезнувшая где-то за границей мироздания.        Минуты складывались в часы. В недели. В месяцы.        Те — в годы.        За вечностью скрылась мимолётность.        И пусть прошел всего один час — это ничего не меняло.        Маринетт выдохлась, ожидая чёрной тени за углом.        «Похоже, что сегодня он не придет» — пронеслось набатом в голове.        Она бы никогда не подумала, что будет разочарована отсутствием Кота.        Сегодняшнее его поведение, вызванное обидой, успело забыться.        Маринетт развернулась, нехотя отпустив перила балкона. Несколькими шагами, медленными-медленными, будто она ещё надеялась на его приход, она подошла к приоткрытому окну.        БУМ!        В нескольких метрах за спиной послышался устрашающий грохот, будто ей на балкон свалился с неимоверной высоты целый слон.        — Кот Нуар?!        Ей не понадобилось увидеть того, кто это был. Маринетт сразу догадалась, кто мог бы вызвать такой лязг. Круто развернувшись, она застала напарника, распластавшегося на полу и выдавившего вымученную улыбку, не теряя при этом зрительного контакта с ней.        — Собственной персоной, не стоит оваций!        За этой репликой, сказанном как всегда в шаловливо-пафосном тоне, Кот Нуар мотнул курчавой макушкой, побивая себя по вискам накладными ушами.        — Мурзвиняюсь за своё вторжение в столь поздний час, Мари, — поприветствовал он её хриплым голосом, аккуратно встав на ноги и убеждая себя, что фраза «коты приземляются на все четыре лапы» не больше, чем абсурд, в который люди продолжали упрямо верить. — Жесткая посадка получилась, однако. Надеюсь, я не сильно тебя потревожил?