***
— Хэй, малыш, ты разве не этого хотел? — с реликтовой заботой осведомился у него Плагг, ткнувшись в щеку подопечного, что с опущенной головой шел по направлению к дому. — Я уже не знаю, чего хочу, — скорбно подметил Адриан, шагая к золотистым воротам особняка. — Да, так лучше. Так намного лучше, что Кагами решила расстаться. По крайней мере, я не буду делать больно ей своим равнодушием, но теперь у меня такое чувство, будто я остался один. — Один? Разве? У тебя всё ещё есть твои друзья, — напомнил ему чёрный квами. — У тебя есть Ледибаг, твоя… хорошая подруга. У тебя есть и Маринетт. — Это не одно и то же, Плагг. Совершенно не одно и то же, хоть и благодарен всем, что знаком с этими девушками лично, пусть и только как со своими подругами, — отрешенно покачал он головой на слова своего маленького друга, ступая по ступеням и направляясь к высоким дверям. Котёнок тут же чёрной молнией скрылся в его кармане, дабы никто из особняка Агрестов не сумел его застать. Адриан, неохотно взявшись за ручку двери, открыл её и неспешно вошел в особняк, пустой-пустой и такой холодный, несмотря на то, что погода в это время за стенами выдавалась довольно-таки тёплой. Лестница, ведущая на второй этаж, казалась ещё выше, будто вела к вратам ада. Это была худшая из всех существующих ассоциаций с родным домом. Адриан прошел несколько шагов, прежде чем достигнуть второго этажа. Он никогда бы не подумал об этом, но сейчас ему несказанно повезло, что отец куда больше предпочитал сидеть в своём кабинете вместо того, чтобы хоть раз пообщаться с ним по душам, как отец с сыном. На этот момент Адриан не горел желанием разговаривать ни с ним, ни с кем-то ещё, разве что обмолвиться несколькими словами со своим квами. — Адриан, подожди. Стальной голос стоявшего за ним Габриэля он услышал тогда, когда очутился на втором этаже и уже собирался пошагать в сторону комнаты. Младший Агрест незаметно скорчился. Впервые в жизни он порадовался нелюдимости своего отца, как вдруг и то встало ему боком, будто кольцо Кота Нуара в самом деле одарило его какой-то частью неудач. — Да? — медленно повернувшись к родителю, переспросил он. — Меня не устраивает, что в последнее время ты слишком часто показываешься в репортажах и газетах с дочерью мадам Цуруги, — мёрзло произнёс Габриэль, сокращая дистанцию между собой и сыном. — Я надеюсь, это не то, о чём я думаю? — А о чём таком ты думаешь? — пытаясь унять сердитость в тоне, спросил Адриан. — Было бы очень и очень неприятно узнать, что вы с Кагами встречаетесь, — отчеканил модельер, блеснув синими глазами-льдинками. — Неужели мне нельзя в семнадцать лет встречаться с девушкой? Это было слишком резко. Адриан понял это, увидев, как вспыхнул недобрый огонь в очах отца. — Встречаетесь, значит… — тихо протянул он, не скрывая осуждения и недовольства в словах. — И сколько же ваши отношения длятся, если не секрет? — Где-то с первой половины августа, но это было тогда, — безразлично произнёс младший Агрест. — Мы только что расстались с ней. К своему же разочарованию, он заметил, что пыл Габриэля умерил этот факт. — Это… это хорошо, — сбивчиво ответил модельер, важно выпрямившись. — Кагами тебе не ровня. Отношения с ней могут губительно повлиять на твою репутацию, Адриан. Это не то, что нам нужно. «Губительно повлиять на репутацию» — повторил парень. Его мама, однако, тоже была самой обычной девушкой, не имеющей ни целей, в отличие от своей сестры-близняшки, и не отличающейся какими-либо талантами, но это не помешало его отцу влюбиться в неё, несмотря на то, что уже тогда, в молодости, он имел задатки будущего модельера. — Это всё? — без всякого интереса вопрошал Адриан. — Да, — Габриэль ответил ему коротким кивком и всё таким же безразличным взглядом, каким смотрел на всё всегда. — На сегодня всё. Можешь ступать. Легче от его позволения нисколько не стало. Ему бы высказаться, но всё, что мог сделать Адриан после такого разговора, да и особенно с таким человеком, как его отец, так это молчаливо повернуться и направиться в свою комнату. Там же — наконец-то снять с себя сумку, медленно и лениво подойти к окну, чтобы соприкоснуться лбом к холодной глади стекла. Благо, что сейчас не шел дождь — тогда он бы вряд ли выдержал такой нагнетающей атмосферы. Сквозь прозрачное стекло в ночи просачивались огни большого города. Окно — чистейшая вода: гладкое, не скрывало ничего до мельчайших деталей. Оттуда на него глядел такой величественный и яркий Париж, сейчас казавшийся лишь огромным макетом: такими вычурным и неживым. Игрушечным, сказал бы он даже. Большие небоскребы стояли тут долгими веками, машины проезжали по этим дорогам далеко не первый год, а людей, как думалось из-за такой высоты, можно было запросто раздавить пальцами, как испуганно суетившихся по сторонам букашек. Напротив него очутился Плагг, смотревший туда же, куда и его подопечный. У него взгляд тысячелетнего мудреца, но при этом до парадоксальности привычна-задорная улыбка, знакомая и такая присущая ему. — Я думаю, что не стоит печалиться. Наверное, легко было говорить это Плаггу. У него в жизни было всё так, как он хотел: гора сыра, любого вида, и мальчишка, который для него всё сделает. Только вот сам Плагг просто не признавался, что к мальчишке этому он успел привязаться. — Думаешь? — хмыкнул Адриан. — Да, — лёгкая улыбка вновь тронула его губы. — Думаю, что да. Подожди немного. Я знаю вещи, о которых ты не знаешь. Твоя Леди… — Она не моя Леди, Плагг. — Возможно. Но ей сейчас тоже не просто, помнишь? Вы все трое проходите тяжелый период, когда надо отпустить близкого человека, чтобы смотреть вперёд. — А если смотреть вперёд уже не выйдет? — Адриан нерадостно улыбнулся от этой мысли. — Бывает ведь, что людям тяжело идти дальше. Вдруг когда-нибудь я буду одним из таких? — Бывает, но японка эта была права: надо посмотреть на первую цель. А я скажу тебе, что надо бы лучше приглянуться, когда придет время. Его квами был порой странным. Адриан не сомневался, что он говорил дельные вещи, их, возможно, стоило бы и послушать… если бы ему ещё можно было понять их. Но, может, Плагг в самом деле был прав. Однажды он посмотрит на свои первые цели, раз уж теперь ему была дарована свобода от других девушек. Время ещё не пришло.ГЛАВА 32. О том, что можно ошибаться и во второй раз.
12 мая 2021 г. в 06:35
Примечания:
Осенний день, немного философии и АдриГами.
На лету Адриан ловко поймал охваченный порывом ветра покрасневший листик и задумчиво оглянул его, покрутив между пальцами. Ветер оказался сильнее — выхватил его, унося вдаль, и он только проследил за тем, как уносило в небо лист.
Он любил осень. Яркая палитра цветов, сезон романтики, любимые книги во время вечеров в тёплом свитере — уже за это он мог любить это время.
Однако эта осень выдалась совсем не такой, какой были и все предыдущие. Были в ней и яркие краски, и тёплые вечера с любимыми книгами в руках, и всё-всё, так головокружительно и стремительно.
Не было разве что той упомянутой романтики.
Кагами не была плоха, опять же.
Адриан мог поговорить с ней, не был вынужден скрывать подробности о себе и свои проблемы с отцом, и в то же время мог спокойно выслушать её проблемы с матерью.
Всё, чтобы поддержать без всяких тайн и страха, что можно раскрыть свою личность.
Они совсем как два нечаянно затерявшихся в этом мироздании странника, которым до смехотворного абсурда одинаково не повезло в жизни с роднёй.
Но этого всё равно было критически мало для того, чтобы отпустить прошлое, отпустить двух девушек, которых он так одинаково сильно любил и давился своими чувствами.
Он всё ещё, уходя к себе после битвы, застывал на одной из крыш и подолгу смотрел вслед Ледибаг, исчезающей из поля зрения и превращающейся в размытую точку. Она тоже так делала… поначалу — и тогда они, отвернувшись сразу, оба героя снова продолжали свой путь.
А потом, спустя ещё нескольких раз такого переглядывания, перестала, не озиралась на него больше, хоть и хотела в последний раз оглянуться на напарника.
Кагами изменилась за всё время их общения. Не сказать, что из хладнокровной воительницы она взмахом руки превратилась в неженку, но некоторая мягкость ей уже была присуща.
И всё же влюбиться в неё он так и не смог — за это Адриан мог ненавидеть себя, так легко вычеркивая тот факт, что это, вообще-то, она настаивала на их отношения, а вовсе не он.
Нельзя было уверять, что не будь Кагами его девушкой, то всё выдалось бы легче. Он всё равно бы разрывался между двумя своими уже-точно-подругами, к своему же огорчению зная, что ни с кем из них отношения ему не светили.
— Я знаю этот взгляд, — в этой глуши осеннего дня безмятежно произнесённые слова девушки показались как никогда отчетливыми.
Но Адриан, затерявшись в своих мыслях, всё равно не сразу услышал её.
— Что? — мотнув головой, юноша опустил ничего непонимающее созерцание на Кагами, сидевшую в постепенно желтеющей траве и умело плетущую венок из роз.
Цуруги глянула на него краем глаза и хмыкнула, осознавая, что он снова о чём-то задумался. В пятнадцатый раз за всё время их якобы-отношений и нет, это было не выдуманное число. Она считала каждый такой случай.
— В Токио я не особо много времени проводила с парнями, как ты понимаешь, — не настойчиво намекая на жёсткое отношение матери к её окружению, начала Кагами. — С девочками, в общем-то, тоже, но я успела понаблюдать за мальчишками. Потому и говорю, что знаю этот взгляд.
Изогнув бровь, Адриан хмыкнул и отвернул в сторону лицо, посмотрев на усыпанную золотистыми листьями землю, часть которых в ленивом вальсе спадала с ветвей.
— И что же он означает, Кагами? — ломко спросил он.
— Неуверенность, неопределённость, тоску… — загадочно проговорила японка, продолжая плести венок и не глядя на своего собеседника. — Разве я не говорила, что надо лучше обдумывать свои решения, прежде чем принимать их?
— Мхм, — Адриан спрятал руки в карманы брюк, да и выглядел он, как та могла заметить, задумчиво, точно её слова всё-таки заставили его задуматься. — Говорила.
Кагами тихомолком выдохнула от его ответа, полностью усевшись на хрустнувшую под ней траву, и прикрыла глаза. Выглядела она сейчас умиротворённо, впервые за всё время, что он знал её.
Адриан отчего-то вспомнил, как однажды Плагг в свойственной ему ехидной манере отметил, что у его подопечного была выявлена странная любовь к азиаткам.
— Что тебя беспокоит? — не поворачиваясь к нему, спросила девушка.
Адриан рад бы ответить ей, рассказать обо всём, что не давало ему покоя, но адекватно объяснить этот переполох в себе он не мог ни ей, ни своему квами, ни самому себе.
Сказать, что вместо неё он питал слишком уж тёплые чувства к двум другим девушкам, — и одной из них ещё и была сама героиня Парижа! — не к ней даже, он не мог. Не хотелось бы Адриану встретиться с полным разочарования и презрения созерцанием Кагами, не хотелось бы увидеть там отвращение и осуждение, которое повернётся к нему боком в один миг.
— Это сложно, — растерянно произнёс он, когда молчать больше было невмоготу, когда хотелось выговориться, но не получалось по вине несвязности вертящихся на языке обрывков.
— А ты попробуй, — безмятежным тембром посоветовала Кагами, всё ещё смотревшая на рослые деревья, столпившиеся в нескольких метрах от них.
— Хотелось бы, да вот только нормально объяснить это не выйдет, — донёсся до неё разочарованный ответ собеседника, всё ещё опирающего спиной о прочный дуб за собой.
Кагами замолчала.
Перестала даже плести, лишь держала между пальцами бордовые розы. Она не повернулась к нему, не посмотрела, Будто все эмоции могла отгадать с обыденной простотой, не глядя на человека.
— Садись, — ровным тоном произнесла она. Это была не просьба вовсе, походило немного на приказ, хотя Цуруги и проронила это в мягкой форме.
Адриан спорить с ней не стал.
Он уселся на колени рядом с ней, услышав, как под ним захрустела опавшая пожухлая листва и жёлтая зелень. Посмотрел на руки девушки, умелые и державшие венок, и после этого на её лицо, не выражавшее абсолютно ничего.
— Я так понимаю, дело вовсе не в твоём отце, — понимающе и уверенно сказала Кагами, когда парень наконец-то уместился напротив неё.
— Если честно, то я бы хотел, чтобы виной всему был именно он, — угрюмо отметил Адриан, поигрывая пальцами от скуки. — Эта куда лучше, чем…
— Чем что, Адриан? В чём проблема? — хмуро спросила она, опять же, не удосужившись обратить свой взор на сидевшего с ней юношу.
— В неопределённости, — он проредил пальцами волосы на затылке, оглянув яркое-голубое небо над собой, медленно теряющее свои явственные колориты. — Тебе знакомо чувство, когда у тебя два достойных противника, а ты не знаешь, кого выбрать?
— Значит, я сражусь с ними двумя сразу, — с задором ответила сузившая миндалевидные глаза Кагами.
— И ты не будешь смотреть на третьего? — не без доли нерешимости поинтересовался Адриан, в ответ на что получил непонимающий взор девушки.
— Третий? Зачем? Для начала я справлюсь с первым и вторым, а потом, если нужна будет надобность, и с третьим. Если не закончу первое, то ко второму не перейду. К третьему — тем более, — удивлённо проронила она, пожав плечами, будто это было чем-то обычным и ясным, как день. — Разве ты делаешь не так же?
— Я уже не знаю, что делаю правильно, а что нет. В последнее время я так запутался. И в отношениях, и… и в остальном. Почему тяжело просто взять и сделать выбор?
— Жизнь не без тяжестей. Ты должен понимать это, Адриан, — Кагами показалась ему на редкость серьёзной в эти минуты, взрослой, как старец, повидавший за свою жизнь столько, сколько не повидал ещё никто в этом мире. — Кому-то везёт все свои годы жить припеваючи с любящей семьёй, а кто-то получает ссадины и шрамы сразу с того момента, как учится ходить.
— Это звучит так, как будто ты сейчас осуждаешь тех людей, у которых было счастливое детство, Кагами, — заметно скуксился Агрест на её реплику.
— Было время, когда я ненавидела их, — честно призналась Цуруги, снова же, не скрывая того, что она чувствовала и не пряча всё это за яркой завесой. — Я никогда не понимала, почему они получают с рождения и тепло, и любовь взрослых, пока мне приходилось с детства надрывать спину, чтобы оправдать чьи-то ожидания. Я считала, что это нечестно. Я, в конце концов, тоже заслуживала красивой жизни.
— Все заслуживают, но, — Адриан поднял глаза, снова посмотрев и на небо, и на курчавые облака, — не все это получают. Несправедливо, знаю.
Он задумался над тем, каким было его детство. Тогда его мать была ещё жива, а отец не был таким равнодушным, каким он был вынужден видеть его сейчас. Большего для радости ребёнку вроде и не надо было, разве что длилось это недолго для него.
У Кагами не было и этого. Лишь, как он знал, отец, — чьего имени он не знал — который пытался защитить её от холода матери, но, к несчастью, скоропостижно умер от болезни.
— И всё же, я так и не узнала о том, что тебя беспокоит. Раз уж не месье Агрест виноват в этом, то, быть может, наши с тобой отношения?
Она была умна — сложно было это не заметить.
Такие вещи, казалось, были видны ей сразу, как текст в открытой книге.
— Есть такое, — решив, что это был не лучший момент для вранья, честно ответил Адриан. — Тебе никогда не казалось, что чего-то в них не хватает?
Глупо было брать и перекладывать все свои обязанности за их отношения на одну только Кагами. Глупо было полагать, что она вместо него подумает и предположит, что им не хватало для полного счастья, чтобы в итоге суметь реализовать это по её словам.
— Да, казалось. И сейчас кажется, — суровым тоном дала она знать ему. — Нам не хватает всего, Адриан. Лучше спросить, что у нас имеется.
Её пальцы с непонятливым ему неистовством начали быстрее плести венок.
— Что ты имеешь в виду?
Тихий выдох и усталость в глазах — это то, что было первым ответом на его вопрос.
— Когда я была маленькой, — начала Кагами, вновь окинув взглядом расстилающуюся перед ними землю, скрытую за листьями, — то я хотела заняться фехтованием. Это была моя первая цель, но я до неё так и не дошла на то время. Помнишь, что я тебе говорила? Если с одной целью не выходит, то надо идти к другой. Вот и я поступила так же, решила стать шахматистом, что было моей второй целью, однако и это у меня не вышло.
— Но ведь сейчас ты профессиональная фехтовальщица, — напомнил ей Адриан, удивившись тому, что у неё когда-то не получался в том, в чём теперь она была настоящим мастером.
— Да, потому что я снова вернулась к фехтованию, не перебивай меня, — отрезала она недовольно, точно маленькому ребёнку. — Порой стоит вернуться к первой цели, если понимаешь, что со второй не вышло.
— А что тогда делать, если с этой первой целью будет всё так же проблематично и ты уже давно понимаешь, что тебе её никогда не достичь?
— Идти к третьей? — развела руками Кагами, на что её собеседник только поперхнулся воздухом от неожиданности. — Или оставаться ни с чем, потому что жизнь в Париже и новые люди вокруг показали мне, что порой лучше и так, что лучше отпустить свои предыдущие цели, чтобы позволить себе следовать новым. Я знаю, что неправильно сравнивать спорт с отношениями, но, как говорится: «в любви, как на войне, все средства хороши».
Адриан вскинул брови от её речей.
— Почему это звучит так, как будто мы расстаёмся? — не без прищура спросил он.
— Может, это всё потому, — только что законченный ею венок был протянут ему, как некий символ, — что так оно и есть?
Это было похоже на приговор.
Самый лучший и смертельный одновременно.
Кагами медленно встала со своего места, и, закинув на плечо сумку, неспешно удалялась с парка.
— Я не злюсь на тебя, не подумай, но если ты собираешься и дальше встречаться со мной и оглядываться постоянно назад, то нам с тобой придётся серьёзно поругаться. И не думай, что я не знаю, на кого ты оглядываешься.
Это было последнее, что Адриан услышал от неё.
Кагами, на деле, хотела признаться ему перед прощанием, что та девушка, на которую он так часто смотрел, тоже питала к нему отнюдь не дружескую симпатию, но, вопреки тому, что это могло бы окончиться не особо благоприятно для них, смолчала: они должны сами до этого дойти. Без её вмешательства.
Достаточно того, что именно по её инициативе они расстались.