****
– Неужели нельзя было решить проблему мирно? – Никак нет. – Я же сказал: «Вольно»! Отвечайте нормально, Хиджиката. Мой племянник всего лишь уделил пристальное внимание к физической подготовке своего подчинённого… к чему было разводить вокруг этого шум? Обвинять его… что он, мол, «издевался»?! Вы же понимаете, что тень его проступка пала и на меня? «Так ты, старик, не отрицаешь, что твой племяш оступился?» В кабинете никого, кроме Тоширо и командира взвода. Вообще, этот командир – не такая уж и великая шишка, но это там, на родине, где куча офицеров рангом повыше, но здесь он – один из главнюков. И если так подумать: к чему весь этот разговор? Разве не в его власти просто пригрозить? – Вы действительно хотите услышать честный ответ? – Да. – Сержант Зенкиши не достоин быть солдатом. Его моральный облик заставляет даже сомневаться, есть ли ему место в нормальном обществе. Да, вы правы, ничего особенно тяжкого ваш племянник не совершил: никого не убил, не изнасиловал и даже не изуродовал – по крайней мере физически, однако как быть с психологической травмой? Да и кто знает, продолжайся преследования рядового Мизуки дальше – не зашло бы оно слишком далеко? …эм-м, другими словами… я хочу сказать, что когда старший по званию ведёт себя, как бандит из подворотни, глумясь над подчинёнными и заставляя следовать своим далёким от общепринятых ценностям, такое поведение позорит не только его… но и тех, кто позволил ему это. Поэтому вы должны вынести сержанту Зенкиши самое строгое наказание. Иначе бросите на свою репутацию по-настоящему тёмную тень. – Х-а-а… . . . Когда Тоширо вышел за дверь, ему очень захотелось вздохнуть так же тяжело, как и командиру взвода. Однако в коридоре обнаружился инструктор. До сих пор понятия не имея, в каком тот чине, не видя лычек на обычной солдатской форме, Тоширо молча отдал честь и уже собрался было протиснуться мимо к лестнице, как остановился под весом тяжёлой руки, опустившейся на плечо. – Ты – смелый и честный парень. Я горд, что у нашей страны ещё остались такие солдаты. По блеснувшим в глазах мужчины слезинкам Тоширо заподозрил, что тот не лукавит. Широкоплечий, с густыми, торчащими вертикально волосами, с белозубой улыбкой и незамутнённым особым интеллектом взглядом… этот военный чем-то был похож на большую и искреннюю гориллу. – Разрешите вопрос? – Разрешаю! – Значит, меня не накажут? – Эм-м, – словно смутившись, инструктор отвёл взгляд, но рука его крепче прежнего сжалась на плече. – Боюсь, этого избежать не удастся… но! Ты не должен унывать, мой друг! Прими это как испытание, которое должен пройти каждый мужчина! «Не слишком ли высокопарно, старик?» – Так меня уволят? – Конечно же, нет! – а вот и снова честный и открытый взгляд. – Я, Кондо Исао, никогда бы не допустил этого! Тебя всего лишь понизят в звании и заставят заплатить штраф! Услышав свой приговор, Тоширо захотелось рассмеяться. Честно говоря, он уже приготовился к позорному возвращению обратно в Японию, но похоже ему всё-таки позволят отслужить двухгодичный контракт. Что же до чина… рядовой второго или третьего класса – разница не велика. – Премного благодарен, Кондо-сан. – Не стоит, Хиджиката-кун! Ну не буду больше задерживать – можешь идти! Снова отдав честь, Тоширо направился к лестнице. Потом в столовую. На этот раз он успел – и повариха даже оставила ему порцию майонеза. От несения караула его временно отстранили, и весь месяц, пока военная полиция разбиралась с Зенкиши, Тоширо только и делал, что спал, ел и тренировался. В посольстве не оборудовали тюрьмы, поэтому их с Мизуки заперли в отдельных спальнях, рассчитанных на двенадцать человек, так что если сдвинуть в центр кровати, там даже было место, чтобы побегать. Однако истинным наказанием оказалась пресная еда… да, её носили из общей столовой, но никто из дежурных за весь месяц так и не принёс ему самое главное, что делает любое блюдо нектаром богов! Но сегодня Тоширо выпустили. Вывалив из блюдца весь майонез в горячую лапшу, он выкинул из головы всё лишнее и погрузился в нирвану, наслаждаясь прохладной и жирной субстанцией, обволакивающей рот изнутри и с блаженной мягкостью проваливающейся по пищеводу, но оставляющей на языке лимонно-сливочно-уксусное послевкусие… А потом Тоширо вновь захватили армейские будни: тренировки на плацу, несение караулов, орудование кувалдой на заднем дворе, дежурства, иногда драинье полов, стен и туалетов… но теперь во всей этой суете он был не один: Мизуки постоянно оказывался рядом. А может так было и раньше, а Тоширо просто не обращал внимания на окружение? В конце концов, раз они из одного отделения, это нормально – постоянно попадаться на глазах, обмениваться ничего не значащими фразами, иногда помогать, а иногда здорово раздражать. Но как он раньше не заметил этого странного типа? То скатывающегося до портового сленга, то снова разговаривающего, как нормальный человек, часто замкнутого и необщительного, но всегда находящего, что ответить на косо брошенное слово? За полгода Тоширо только несколько раз слышал его имя. – Не могу поверить… – Да ладно тебе, это всего лишь несколько тысяч йен. – Нет, я про другое: нас ведь не только оштрафовали, но ещё и лишили увольнительных на месяц. – Что, соскучился по своему белобрысому парню? Вскинутый гневный взгляд не мог не заставить Тоширо ухмыльнуться. Они тогда стояли в карауле у главных ворот, так почему бы не поболтать? – Да не зыркай ты так на меня! Смотри, месяц мы сидели под арестом, а теперь ещё месяц выйти наружу не сможем. Будь у меня друг там, за забором, я бы тоже расстроился. – «Друг»? – А что? Вы не друзья? Тоширо до сих пор так и не удалось разгадать природу отношений между Мизуки и тем альбиносом с серебряными волосами, но сейчас ему вдруг пришло в голову, что догадка покинувшего их сержанта могла быть и верна. – Или ты и правда прощупывал почву насчёт контракта с американцами? Но тебе ведь, как и мне, осталось ещё около года? – Ага… нет, я пока ничего не решил… просто, кто знает, что там будет, через год? Вот опять он как-то странно изменился, подобная нерешительность совсем не свойственна обычному Мизуки. Однако чем дольше Тоширо с ним общается, тем чаще замечает такие вот внезапные перемены. Мизуки иногда словно уходит в себя и начинает чуть ли не мямлить. – Зато я знаю, что будет через месяц. Через месяц я до отвала наемся шашлыком у Али! Дрогнув, губы Мизуки изобразили улыбку. Тоширо тоже хмыкнул. А потом из-за поворота выехал знакомый грузовик с коричнево-зелёным тентом, а за ним ещё одни и ещё. И все они направились прямо к ним. Первым на землю выскочил крепыш с наколотым черепом на плече и сунул Тоширо под нос какие-то бумаги. Вторым высунулся тот самый альбинос, из-за которого в прошлый раз начался турнир по сумо. Но теперь он не выглядел способным на какие-то приёмы из-за подвешенной на перевязь руки и шине на ноге. Так и не покинув кабину грузовика, белобрысый лишь махнул Мизуки, после чего мотор снова взревел – Тоширо уже передал приказ дальше, и ворота открыли. – Он явно рад тебя видеть, – попытался Тоширо поддеть Мизуки, когда машины скрылись из вида, оставив в воздухе клубы из пыли и песка. – Но похоже, они попали в какую-то заварушку… – Хм, – отвернулся тот, раздражённо. – Этот кретин мог сломать руку и ногу, просто упав спьяну с кровати. А через полтора часа грузовики выехали обратно. И в следующий раз Тоширо увидел Сакату Гинтоки только спустя полгода. Во-первых, за это время им с Мизуки никак не выпадало совместное увольнение, а во-вторых, он не очень-то стремился лезть в чужие отношения. Но зато Мизуки время от времени упоминал о необычном японце-альбиносе, и Тоширо постепенно узнавал о том всё больше и больше. Например, его имя. Или то, что тот не заключает долгосрочных контрактов, участвуя в операциях как воздушно-десантных войск, так и в наземных вылазках. Но никогда не лезет в морские дела, так как совершенно не умеет плавать. Что служит официально с восемнадцати лет, но успел побывать в горячих точках ещё ребёнком – мотаясь по миру с отцом-журналистом. Мизуки так и не рассказал, что именно с тем случилось, и почему Саката примкнул к коалиции ИСАФ, однако Тоширо и сам мог себе это более или менее представить. Вообще, у него даже стало складываться ощущение, что он знает этого парня лично. Хотя Мизуки и не вдавался в какие-то подробности и нюансы. Но как-то заметив светлую кудрявую макушку в баре у Али, Тоширо просто взял и подошёл. Сел рядом. И подвинул к нему бутылку с пивом. – Мизуки сегодня не будет, у него наряд по столовой. – Знаю, – пробежав по лицу Тоширо рассеянным взглядом и без лишних вопросов опрокинув в себя разом чуть ли не полбутылки, Саката хмыкнул и кивнул. – Так это ты – Хиджиката? Хаджиме рассказывал о тебе. Низкий баритон и даже усмешка мужчины показались Тоширо довольно приятными. Однако кое-чего он не понял. – Откуда вы узнали? – Ну, знаешь… один умный мужик как-то изобрёл такую штуку, позволяющую связываться на расстоянии – телефон называется. Глупо вышло, конечно. Свой сотовый Тоширо оставил в Японии, обрубив все связи, и хотя иногда замечал мельком мобильники, которыми украдкой пользовались сослуживцы, почему-то решил, что у Мизуки его нет. – Ну тогда ладно. Отдыхайте, не смею мешать… Он попытался встать, однако его остановили. Не перекаченная, но несомненно сильная рука преградила путь и толкнула обратно на стул у стойки: – Раз этого парня нет, почему бы тебе не составить мне компанию вместо него, Хиджиката-кун? Саката, конечно, старше, поэтому нет ничего удивительного в подобном снисходительном отношении, но Тоширо уже успел принять на грудь, так что ответил в подобном же тоне: – А что? Можно. Но ты пьёшь слишком быстро, Саката-кун. – Гинтоки. – Что? – Можешь звать меня Гинтоки. Вторым залпом опустошив подношение, мужчина смачно рыгнул и вдруг приобнял Тоширо, почти повиснув у него на плечах: – Эй, ты ведь не из наших? Загадочный шёпот породил в разуме Тоширо бесконечное количество разнообразных теорий насчёт значения обобщения «наши» – от шпионских теорий до принадлежности к какой-то религиозной секте, однако рука, прижавшаяся к шее, и палец, ласково скользнувший по щеке, не оставили от них даже пепла. – Н-нет. Он правда попытался ответить твёрдо. Но возмущение не вспыхнуло в груди, а собственная рука не поднялась, чтобы сбросить чужую, и даже зад остался сидеть на стуле, словно приклеенный. За полгода Тоширо успел узнать кучу невероятных вещей про этого человека, так что ещё одна деталь не стала шокирующей или что-то в этом роде. Тоширо лишь выпрямил спину и взглянул в красные глаза, как обычно прикрытые очками, но на этот раз с почти прозрачными, лишь немного затемнёнными стёклами: – И что? Теперь сочтёте меня недостойным своей компании? Он невольно опять перешёл на уважительную речь. Не веря, но подозревая, что все сказки про Сакату оказались изрядно приукрашены, и что тот сейчас лишь презрительно хмыкнет, словно очередной напыщенный америкашка. Но вместо этого мужчина сделал знак бармену и покосившись на Тоширо, пробормотал: – Да нет, ничего. Так даже интересней.****