Бакугей совсем не гей.

      Бакуго просто идиот. Сколько бы раз он не доказывал обратное, он так и останется полным идиотом. Навсегда, бесповоротно и безвозвратно. Хотя и ты не лучше...       Мысленно обзывая эту сутулую собаку полным идиотом, ты быстрым шагом направлялась к общежитию. Шла, жалея о том, что не взяла кофту, потому что похолодало, и всё никак не могла успокоиться. Прохладный ветер обдувал лицо, горевшее в смущении, стыде и гневе. Небо заволокло серыми облаками, а солнце уже давно скрылось сначала за ними, а затем — за горизонтом, и время подходило к позднему вечеру. Ещё немного, и облака наполнятся тяжестью, вдалеке сверкнет молния, а затем пойдёт первый за эту весну дождь.       Ты заворачиваешь за угол и прокручиваешь события всего дня, дабы понять, в какой момент всё повернуло не туда.       Ранее…       Выходной. Каким чудным обещал быть день: солнце за окном, сегодня вы с ребятами планировали сходить погулять в торговый центр, так ещё и завтра еще один выходной. Не жизнь, а сказка, учитывая, что половина экзаменов уже позади. И тебе, и твоим друзьям просто необходимо было немного расслабиться, а то из-за стресса, кажется, у кого-то уже волосы стали выпадать.       За все время обучения ты каким-то образом влилась в компанию из Мины (что очевидно, она же твоя нянька), Киришимы (естественно, у них с Миной ведь химия), Урараки с Мидорией (ну тут в уточнениях не нуждается), а также из Тодороки, Кендо (та самая рыжая из паралели), Каминари с Серо, Яойрозу и того, из-за кого ты переживала в последнее время. Бакуго.       Время в торговом центре вы проводили просто прекрасно. Гуляли, болтали, играли в автоматы, перекусывали. А вечером, когда двинулись в сторону общежития, по пути теряя собеседников, которые шли на выходные домой, разговорились на более интересные темы. Например…       — Признавайся, братан, вы ведь вместе? — тычет Киришиму локтем Каминари, кивая в сторону ехидно щурившейся Мины.       — Да, признайся, братан, — поддерживает она, втягивая еще не допитый коктейль из трубочки. — Нам всем ведь так интересно.       Киришима чешет затылок и чуть смущенно отводит взгляд. Видимо, они оба пока этот момент не обговаривали, пусть он и был всем очевиден.       — Отстаньте от них, — вмешиваешься ты, усмехаясь и облизывая фруктовый лед. — А то Мина его съест потом.       — Любовь зла… — произносит Каминари и тут же ловит легкий подзатыльник от Яойрозу.       — О да, любовь зла, — усмехается Серо и смотрит на Изуку, отчего все идущие обращают внимание на то, как Урарака смахивает крошки с щеки Мидории, оставшиеся после перекуса в фудкорте.       Тот не понимает, в чем подвох, а потому смотрит сначала на ребят, а затем на саму Урараку.       — О чем они?       — Брось, это почти то же самое, что с Бакуго и т/и, — пожимает плечами Мина. — Мог и не спрашивать.       Теперь Мидория понимает и понимающе кивает, поджимая губы, предпочитая промолчать и коснуться талии Очако. Мол, да, и что вы мне сделаете? Без слов, зато как приятно.       — А что со мной и т/и? — опасно щурится Кацуки, до этого момента не особо участвовавший в разговорах.       — Ну… чувак, не будь идиотом, — ведет себя как истинный суицидник Каминари.       — После новогодней вечеринки всем стало очевидно, — поясняет Тодороки, чуть улыбаясь самым краем губ. О да, ему то точно все стало очевидно.       — Очевидно что? — уже подключаешься и ты.       — Может хватит ходить вокруг да около? — вздыхает Ашидо. — Вы раньше всех спелись, и до сих пор не признаете этого. Сколько вы вместе? Я, между прочим, твоя лучшая подруга. Могла и рассказать раньше.       Ты нервно облизываешь губы и стараешься не обращать внимания на то, как тяжело на тебя смотрел Бакуго. Вы не обсуждали статуса своих взаимоотношений, а потому ты все еще считала, что вы не пара. Так, друзья с привилегиями, хотя некоторые моменты с его стороны порой ставили в тупик…       — Да, Бакуго, сколько вы вместе? — спрашивает уже и Серо.       — Да чего вы пристали? — осаждает ребят Кири, как понимающий Кацуки друг. — Будто своей личной жизни нет.       — Ну вообще-то у них реально нет личной жизни, — хмыкает Шото.       — Да какая разница? Т\и, чего молчишь? — не отстает Мина. — Ну скажи хотя бы на ушко.       — Да что сказать? — фыркаешь, остановившись, из-за чего останавливается и часть компании.       Мина и не думала, что этот разговор вызовет у тебя такую бурную реакцию, если сравнивать с тем, как отреагировали остальные парочки на те же вопросы. Ты не позволяла себе рассматривать Бакуго в качестве партнера не только в сексе, но и в отношениях, а он, как ты заметила ранее, наоборот стремился к переходу на новый статус отношений. Но не говорил об этом вслух.       — Не вместе мы. И не были, — вторая фраза выходит чуть тише, но ты все же отвечаешь.       — Ну да, — цыкает Бакуго вдруг, и ты всё-таки смотришь на него чуть ли не первый раз за день.       Он выглядит расстроенным лишь для тебя, Кири и Изуку, а разозленным и раздраженным для всех остальных, тех, кто не был так приближен к его характеру. И в груди отчего-то щемит, когда ты улавливаешь в его голосе обиду и горечь вместо слышного всем остальным гнева.       — Какая из нас пара, когда ты ведешь себя, как стерва? — хмыкает Кацуки, видимо, очень расстроенный твоими сказанными без промедления словами.       — Каччан, — с укором хмурится Мидория даже тогда, когда блондин бросает на него озлобленный взгляд.       — А тебе то что, Деку? Твоя девчонка не динамит тебя много месяцев подряд, не избегает встречи на людях, стыдясь тебя. Ты у нас счастливчик, блять, вот молчи и радуйся, — почти рычит Бакуго.       Ты хватаешь парня за локоть и отводишь в сторону, чтобы поговорить хотя бы чуток в стороне от чужих ушей. Такие вещи нужно обсуждать наедине, а не при друзьях.       — Ты что несешь? — шипишь ты. — Есть что сказать, скажи мне в глаза, а не им.       Мина останавливает двинувшегося в вашу сторону Киришиму. Время позднее, и некоторые ребята, сказав: «Скажите потом, чем все закончилось», пошли в сторону станции метро.       — Тебе? — театрально удивляется Кацуки, впрочем, тут же сводя брови к переносице и наклоняясь ближе к твоему лицу. — Ты меня не слушаешь. Сколько раз я хотел поговорить с тобой, а? Сколько, я спрашиваю?! Как не потрахаемся — так ты уходишь быстрее, чем я найду трусы! Когда мне с тобой разговаривать?       — Не кричи, — произносишь твердо и стойко, хотя стоять на месте, глядя в глаза блондину, становится морально тяжело. — Не устраивай истерику.       — Это, по-твоему, истерика? — спрашивает Баку почти шепотом, и тебе становится жутко от того, как меняется его взгляд. — До сих пор я утешал себя мыслью о том, что секс по дружбе — это удобно, нет обязательств, нет проблем. А ты себя чем утешаешь?       — Я не…       — Если я сейчас пойду трахну кого-нибудь из твоих подружек, ты как себя почувствуешь?       — Кацуки.       — Тебе будет плевать, — не останавливается парень. — А знаешь, что почувствую я, если узнаю, что ты переспала с кем-то другим? Да с тем же двумордым.       — Кацуки…       — Я буду просто в бешенстве, — говорит он у твоего плеча, сдерживая желание вытащить руки из карманов и сжать тебя в крепкой хватке. — А ты, сука, будешь жить дальше без мучений, трахаясь со мной, когда захочется. Может ты спишь с кем-то ещё и просто не рассказываешь, потому что не обязана?       Ты поджимаешь губы. Вывалившийся на тебя поток слов причиняет боль, и ты даже не понимаешь до конца, почему именно тебе больно это слышать: из-за того, что тебя обозвали шлюхой бесчувственной, или из-за того, что больно самому Бакуго?       — Заебала, — рычит он и, не сдержавшись, встряхивает тебя грубо за плечи. — Определись, блять!       Пихнув блондина в грудь, ты отталкиваешь его и отходишь на пару шагов назад. Ваши взгляды пересекаются буквально на несколько секунд, и ты замечаешь, как его красные глаза наполняются слезами. Бакуго никогда при тебе не плакал, и сейчас, находясь на грани, он чуть задирает голову, чтобы слезы высохли. Он жалеет о том, что сорвался.       Ты разворачиваешься и уходишь. Не попрощавшись с ребятами, ничего не ответив, просто уходишь.       Сейчас…       Ты уже видишь вход на территорию ЮЭЙ, когда слышишь быстрый топот сзади. Оборачиваться не потребовалось, потому что крик: «Стоять, сука!» уже отвечал на вопрос о том, кто за тобой бежит.       Ноги сами сорвались с места. Ты отчаянно хотела избежать продолжения разговора хотя бы потому, что не успела придумать внятный ответ. Ты не знаешь, что ему ответить. И не знаешь, чего хочешь. Ты вообще ничего не знаешь!       Нужно было просто добежать до дверей, пробежать прихожую, забежать по лестнице вверх и запереться в комнате, чтобы он не успел нагнать тебя. Небо озаряет молния, и через несколько секунд гремит гром. Через несколько домов ты чувствуешь, как на лицо попадают капли дождя, но это не мешает тебе бежать дальше.       Стук сердца ускоряется в панике, когда ты слышишь, что он приближается.       Врезаешься в двери общежития, хватаешь ручку, дергаешь её на себя и вбегаешь внутрь. В помещениях темно, потому что некому было включить свет. Тратишь пару мгновений на то, чтобы отдышаться, но тут же бросаешься к лестнице, когда слышишь, что он распахивает дверь. Бежишь вверх, заворачиваешь, едва не поскользнувшись из-за мокрых кроссовок, делаешь ещё шаг по направлению к двери.       И не успеваешь.       Грубая, крепкая хватка сдавливает предплечье, и тебя дергают назад. Ты врезаешься боком в грудь Бакуго, резко выдыхаешь, хочешь вырваться, но он обхватывает тебя обеими руками и жмёт к себе.       — Мы не закончили, — шумно выдыхает он прямо тебе в ухо, пресекая твою попытку пнуть его и стискивая сильнее в объятиях.       — Закончили, — отвечаешь, хотя сопротивление сходит почти на нет. — Мне нечего сказать…       Его майка влажная и холодная, как и твоя футболка. Несмотря на холод, исходящий от промокшей ткани, его напряженные в мышцах руки и глубокое из-за бега дыхание были горячими. Ты раздраженно цыкаешь, сжимая кулаки, и тут же бесконтрольно таешь, когда Бакуго вжимается носом в твои чуть влажные волосы, обжигает глубоким вздохом, и тихо говорит:       — Будь моей.       У тебя подкашиваются ноги, ты дергаешься в сторону, но его это мало волнует. Блондин видит, что твоя попытка выбраться не представляет из себя ничего серьёзного, а потому вдыхает поглубже, прерывисто, терпеливо. Видимо, Мина с Кири напомнили, что ты крики не любишь, а Бакуго чуть подостыл.       — Т/и, я реально заебался, — произносит Кацуки, и ты почти физически чувствуешь его напряжение, ощутимое в голосе и пальцах, сжимающих то сильнее, то слабее. — Тогда пошли меня нахуй.       — Не хочу, — отвечаешь тихо, понимая, что ни выбираться из его рук не хочешь, ни продолжать то, что между вами происходит, без изменений, тоже.       В его душе загорается надежда, и объятия становятся чуть мягче. Бакуго касается носом задней стороны шеи, и ты на рефлексе прижимаешься спиной к его груди, забывая о словах, которые он сказал на улице. Помнишь лишь о том, что причинила своим молчанием боль, и тихо-тихо всхлипываешь, не понимая, почему он всё ещё требует согласия.       — Соглашайся, — шепчет он, нежнее обхватывая твою талию и прижимая теснее нижней частью тела.       Кацуки целует в один из шейных позвонков, дышит чаще, второй рукой скользит по плечу, забирается кончиками пальцев под рукав футболки. Его ладони, как всегда, безумно горячие.       — Крошка, скажи «да», — выдыхает он, когда ты опускаешь голову, подставляясь под безумно приятные касания. — Я, блять, не выдержу ещё одного дня…       Терпение потихоньку иссякает. Ты опираешься на стену у самого окна руками, когда чувствуешь сжатие не на голой коже плеча, а на груди. Несдержанно выдыхаешь, когда теплая ладонь опускается с талии вниз, ныряет прямо под промежность, чуть давя и как бы приподнимая, прижимая тебя ягодицами к паху Кацуки.       И его ласки кажутся столь… сдержанными, осторожными, словно он боится спугнуть тебя снова и в то же время хочет задержать. Ты хотела успеть спрятаться в комнате до того, как попадешь в плен его голоса и рук, так что сейчас, находясь под влиянием всего вышеперечисленного, просто не можешь даже подумать о побеге.       — Кацуки… — охаешь негромко, когда хватка на груди чуть усиливается, а по холке идет вибрация от глухого рычания. — Я не… не знаю. Ты правда этого хочешь?       — Ты серьезно сомневаешься? — рычит Бакуго уже громче, с раздражением, вжимая тебя в стену своим весом.       Усиливается стук крупных капель дождя о карниз. Сверкает очередная молния, когда парень грубо прикусывает кожу у твоего плеча, захватив и волосы зубами. Гремит гром, заглушая твой тихий скулёж. Напоминает лабиринт…       Ты не знаешь, стоит ли. А вдруг пожалеешь о своем решении и разобьешь ему сердце? Но его настойчивые руки не дают сосредоточиться на «против», привлекая к размышлению только «за».       — Л-ладно… хорошо, только…       Договорить тебе, естественно, никто не позволяет.       Обхватив твое тело крепче, Бакуго разворачивает тебя лицом к себе. Оперевшись одной рукой на подоконник рядом, он обдаёт кожу у самых губ дыханием, заглядывает тебе в глаза. Вторая рука грубо притягивает тебя за талию, и ты врезаешься в грудь блондина собственной. Забыв, что хотела сказать, ты ловишь приоткрытыми губами его губы, тут же блаженно мыча от того, насколько поцелуй оказывается чувственным, глубоким, страстным.       Очередной укус за губу вызывает резкий выдох. Кацуки подхватывает тебя под бедра, усаживает на подоконник, и свет от вновь сверкнувшей в небе молнии озаряет его. От напора Баку ты стукаешься затылком о стекло, отвечая на новые, несдержанные, обжигающие поцелуи, и обхватываешь его бедрами, когда на улице снова гремит гром.       — Только что? — спрашивает он с придыханием, забираясь руками под мокрую футболку и оглаживая твою спину.       Выгнувшись и вжавшись промежностью сильнее в его пах, ты чувствуешь, как он возбужден, судя по проступившему через штаны стояку. Зарывшись пальцами в светлые волосы, сжимаешь их, когда Бакуго проходится губами по шее и не стесняется оставить пару укусов.       — Ничего, — отвечаешь, уже не настроенная на разговоры. Поговорите потом. — Сними это уже с меня.       Просить дважды не приходится: Кацуки прикусывает кожу под кадыком, затем у основания шеи, пока его руки справляются с ширинкой твоих штанов. Одежда летит в сторону, как и кроссовки, и, чтобы не тратить время, свои штаны он просто расстегивает и приспускает.       Стоит Бакуго опуститься ниже, ты понимаешь, что он хочет сделать, и тянешь его за волосы назад. Ты и так достаточно заведена, а ждать, пока этот недо-романтик налижется, не хочется.       — Давай так, — говоришь, обхватывая корпус юноши ножками и вжимая его выпирающим сквозь боксеры членом в свою промежность.       Он непонимающе смотрит тебе в глаза, но, пройдясь пальцами по ткани трусиков, понимающе усмехается, ибо те были насквозь мокрыми. Вдавив ткань между половыми губками, Кацуки находит клитор, растирает его подушечкой большого пальца и, стянув боксеры, трется головкой о влажное бельё.       — У тебя уже рефлекс на меня? — звучит вопрос сквозь злорадную ухмылку. — Только погляди, какая ты мокрая… Хотя и не успел полноценно подразнить тебя.       — Заткнись, — фыркаешь смущенно, вздрагивая на очередном укусе, на этот раз пришедшемся на плечо.       — А мне нравится, — мурчит Кацуки и, отодвинув полоску ткани, проезжается головкой уже по голой коже, задевая набухший клитор и размазывая смазку по стволу.       — Да чтоб ты… а-ах, — вновь не успеваешь договорить, срываясь на стон, когда блондин плавно толкается внутрь.       Он просовывает ладонь между твоей головой и холодным стеклом, сжимает волосы между пальцами и толкается снова. Его темп изначально резкий, быстрый, и ты жмешься к нему теснее, одной рукой обхватив за шею, а второй зажав собственный рот, чтобы не привлекать внимание. Хотя, если кто-то из девочек придет, они точно пойдут в этот коридор…       — Чтоб я? — интересуется Бакуго, чуть грубовато сжимая твои волосы и, сжав пальцами второй руки бедро ближе к сгибу колена, поднимает твою ножку, вынуждая чуть согнуться, второй ногой всё ещё приобнимая его. — Боишься, что кого-то услышит? А какая разница, если им все очевидно?       — Иди ты, — отвечаешь между тихими, сдержанными стонами, чувствуя, как вам обоим становится заметно жарче.       Пусть поза кажется неудобной, но именно под таким углом головка члена упирается именно туда, где было приятнее всего. Каждый глубокий, резкий толчок сопровождается маленьким электрическим зарядом, звуком шлёпающейся друг о друга плоти, тяжелым дыханием Кацуки и твоим приглушенным стоном.       — Так забавно, что во время секса ты становишься сговорчивее, — довольно выдыхает он у твоего лица. — Скажи, что ты моя.       — Зачем? — беззлобно фыркаешь, тут же несдержанно вскрикивая от того, что Баку входит грубее, жёстче, удерживая твою голову в удобном для себя положении, но далее смягчается.       — Скажи, — требовательно шепчет он у твоих припухших губ, коротко целует, чуть прикусывает их и утробно рычит. — Скажи, что моя.       Ты жмуришь влажные глаза, чувствуя, как от усилившегося напора становится тяжело выносить его скорость. И вновь думаешь о том, как тебя заводит разозленный и бесцеремонный Бакуго, как всё-таки приятны не только его прикосновения и поцелуи, но и его слова, его забота…       — Твоя, — срываешься на более громкий стон, и пальцы перемещаются с волос на шею: большим пальцем Кацуки придерживает тебя под подбородком, остальными пальцами обхватывая остальную часть горла сбоку. — Говорю, твоя!       Он вновь впивается в твои губы поцелуем, ускоряется, вжимает твоё разгоряченное тело в своё. Стонешь в его рот, сжимаешь стенками лона твердый член, словно бы стараясь задержать его в себе, и кончаешь, царапая плечи партнера ноготками. Сам он толкается ещё несколько раз, выскальзывает и выплескивается на внутреннюю сторону твоего бедра, пачкая кожу и немного футболку.       Смягчившимися поцелуями Бакуго проходится по твоей шее, пока вы оба приходите в себя после оргазма. Видимо, в душ тоже пойдёте вместе, потому что тебе точно будет трудно шагать ближайшее время.       — Не обманула? — спрашивает парень, вяло усмехаясь.       — Отстань, — столь же вяло отвечаешь, поглаживая его по задней стороне шеи. — Душ.       — Который?       — Женский ближе.