***
— ЭЭЭЭЭЭЭЭЭЭЭЭ! Чур, меня! Чур, меня! — возопил полицейский, отползая в изголовье кровати. — А-Аомине-чи, но это же действительно я, Ки… — продолжить фразу не позволила, прилетевшая в симпатичную физиономию, подушка собеседника. — Злой дух, изыди! Темноволосый, подхватив одеяло, ретировался к двери, но не успел он потянуть ее за ручку, как та резко открывшись со всего маху, врезала ему по лбу. — Дай-чан, ты чего кричишь? Всех переполошил! — уперла руки в бока розовласка, с неодобрением глядя на своего друга детства. — Сацуки!!! — пробормотал несчастный, глядя на коллегу и того странного парня с генами царя зверей, стоявшего за плечом названной сестренки. — Момо-чи, Акаши-чи…— всхлипнул золотоволосый юноша, обнимая «снаряд». — Дай-чан, как ты посмел обидеть Ки-чана! — девушка приблизилась к лису, ласково погладив по голове, как маленького, — Не обижайся, Ки-чан, он не со зла. — Что за ерунду ты говоришь? Кисэ — маленький лисенок, а этого парня я в первый раз вижу! — Аомине ткнул пальцем в сторону полукровки. — А-кун… — аналитик умоляюще посмотрела на хозяина дома. — Я же просил подождать… — устало потер глаза хозяин дома, — Значит так, Дайки, успокойся и прекрати орать, от твоих воплей действительно начинает болеть голова. А насчет того, что ты Кисэ впервые видишь таким — это правда. Но, как мне объяснили, тебе о данном феномене уже рассказывали… — ? — Акаши, Аомине всегда был плохим слушателем, — равнодушно-спокойно раздалось из-за спины хозяина дома. — А ты здесь откуда взялся? — Мидорима в этой компании ломал всю логику этого мира. Но чего офицер не ожидал услышать так это: — Ака-чин, твой брат жадина, он не дает мне еще одно пирожное, — донеслось обиженно первого этажа. — Мурасакибара-кун, ты и так уже съел десять штук… — Пха, что за фигня здесь происходит? — был бы девушкой, Дайки бы обязательно грохнулся в обморок. — Думаю, нам все стоит обсудить в гостиной. Пойдемте…***
— Ооо-ой, Аомине-чи, садись завтракать, — выдернул из воспоминаний звонкий голос неугомонного лиса. Пройдя вперед, синеволосый привычно хмыкнув, плюхнулся на стул. — Ты прямо хозяюшка, — полицейский принялся с аппетитом поглощать приготовленную еду. И пусть это был обычный традиционный завтрак, на вкус он был безупречен, впрочем, как и бенто, заботливо приготовленный полукровкой. Кисэ, сидящий напротив, зарделся от подобной похвалы, — Пофефет тфоей фафнофе. — Кому? — кицуне непонимающе уставился на Дайки. — Девчонке, говорю, твоей, — проглотив еду, членораздельно пояснил Аомине. Улыбка медленно сползла с лица светловолосого, однако он поспешно опустил голову, с всевозможным интересом рассматривая содержимое собственной тарелки, — Меня только не забудь познакомить с ней, — меж тем спокойно продолжал офицер, не заметив душевных метаний своего подопечного, — Должен же я быть уверен, что она тебя действительно любит, а не просто клюнула на твою смазливую мордашку. Хотя, пока такая не появилась, вполне можно поразвлечься с теми, кто просто ищет свободных отношений. — Т-ты, о чем это? — Да чего ты так всполошился? Можешь сходить потусоваться в клуб, караоке, кино… Но если тебе захочется большего, не забывай о защите. — Т-ты, что говоришь о… о… — казалось, что от смущения не только лицо, но и даже уши лиса стали багрово-красными. — Ха-ха-ха, какой ты еще ребенок. Чего смущаться, для парней это нормально. И вообще, ты ж в монахи не собираешься, я надеюсь. — Нет, но разве можно вот так без любви… — Нда, Сацуки на тебя плохо влияет, забила мозги какой-то романтической чепухой. По-моему, если тебе с девчонкой хорошо, то почему нет, для парней это нормально. Кстати у Сихурэ подружка есть, если хочешь, могу поз… — Прекрати! — юноша подорвался со своего места, быстрым шагом направившись к выходу, бросил через плечо, — Прости, твой бенто на тумбочке, увидимся вечером. Вылетев из кухни, грязнокровка наспех натянул кроссовки и покинул квартиру, захлопнув входную дверь. Аомине удивленно посмотрел на почти нетронутую порцию мелкого. И чего он такого обидного сказал, что кицуне испуганной ланью убежал из квартиры?***
— Кисэ-кун, ты о чем думаешь? — не выдержал Куроко, когда после нескольких часов изнурительных тренировок на столе красовались четыре яблочных деревца, пророщенные из этих самых сочных желто-красных плодов. Отпустив руку златовласого, хаски с усилием потер переносицу двумя пальцами. Быть своеобразным фильтром, перегонять энергию через себя, возвращая дар владельцу — занятие не из легких, а порой и чересчур утомительных. — Прости, Куроко-чи, тебе плохо? — вскинулся парнишка, но наставник поднял руку, призывая успокоиться. Кисэ опустился на свое место. — Да нет, — голубые глаза устало всматривались в золотые омуты, — просто ты сегодня какой-то рассеянный, что-то случилось? — Да не то чтобы… — замялся лис. — Это ведь связано с Аомине-куном, я прав, — не вопрос, утверждение. Да и льдистый внимательный взор визави, казалось, проникал в самую душу, поэтому полукровка решил открыть свой тщательно хранимый и оберегаемый секрет своему наставнику: — Просто сегодня он сказал… Он сказал… — целитель прикусил изнутри щеку, чтобы позорно не разреветься, — Что хочет познакомить меня с подружкой Аяно-сан. И не против, если я буду встречаться с ней …— слова лились нескончаемым потоком, а противный комок в горле начал разрастаться. Поэтому юноша несколько раз судорожно вздохнул. Надо отдать Тецуе должное, он был замечательным слушателем и ни разу не остановил и не перебил, — А… Я… Для меня существует только Аомине-чи. Мне никто не нужен кроме него… Я очень его люблю. Люблю, даже если он не в духе, если кричит на меня, …Если тайком бегает на свидание к Сихурэ, наивно полагая, что я об этом не знаю. Но… Это не важно! Мне достаточно видеть его улыбку, слышать его смех, готовить для него еду… Убираться в квартире… Просто быть рядом, — как он не сдерживался, но слезы-предательницы прочертили дорожки по бледным щекам. Юношу всего сотрясало от беззвучных рыданий. Мягкое касание головы… и лис сталкивается взглядом со спокойным взором учителя: — Ки-чан, знаешь, говорят, если поделиться проблемой, то становиться немного легче, — слабая улыбка озарила лицо Куроко, — а на счет Аомине-куна… Пусть я знаю его не так долго, но мне кажется, что это не тот человек, который бы стал намеренно причинять боль дорогому существу. Просто поговори с ним, расскажи о своих чувствах…— Рука, легко взъерошив светлые пряди, опустилась на стол. В глазах собеседника вновь робко проклюнулась надежда. Юноша потер ладонями лицо. Слова друга вернули нужный настрой. Конечно, Аомине-чи просто ничего не знает о его чувствах и даже не догадывается о них, поэтому и наговорил всякого. Но сегодня вечером Кисэ все-все ему расскажет обязательно! — Куроко-чи, я готов! Давай попробуем еще раз! — оптимистично воскликнул кицуне, немало удивив своего сенсея. — Хорошо, но только если вновь вырастишь дерево, садово-огородными посадками будешь заниматься сам! — констатировал собеседник, сжав в руке тонкие сильные пальцы своего собеседника, а вторую, по примеру Кисэ, направил на зеленое яблоко — Начнем!***
Странное поведение Кисэ, бумажная рутина на работе, подколки Имаёши, ворчание Вакамацу и бесконечный треп Сацуки о том какой Тецу-кун замечательный, довели офицера до ручки. Пантера был напряжен, как струна. И снять это напряжение можно было одним из его излюбленных способов. Поэтому, не мудрствуя лукаво, полицейский набрал давно изученный номер. Аяно была абсолютно не против встретиться сегодня вечером, вот только Сихурэ проявила недюжую настойчивость в том, чтобы сегодня встретиться у Аомине дома. Через четверть часа пантера встретил свою пассию у подъезда. Никого не стесняясь, девушка быстрым шагом приблизилась к Дайки, прильнув к его губам в жарком поцелуе. Все доводы о том, что их могли видеть соседи, что дома может быть мелкий, были посланы со спокойной совестью ко всем чертям, теряясь в мареве страсти и похоти. Не размыкая объятий, молодые люди ввалились в квартиру. Не дав официантке разуться, старший сержант увлек ту в свою спальню. Дайки отдался во власть инстинктов. Для него уже ничто не имело значения, кроме податливых губ, ласкающих рук, легкого тела, дрожащего от каждого его прикосновения, жаркой и влажной глубины, плотно обхватывающей его естество. Глубины, в которую хотелось погружаться снова и снова. В чем, собственно, он себе не отказывал. И лишь достигнув пика наслаждения вместе со своей партнершей, полицейский слышит едва слышный шепот, но для него он кажется криком: — Аомине-чи… — обернувшись, молодой человек видит на пороге собственной комнаты бледного кицуне, улыбка которого кажется такой горькой, — Мог бы и предупредить… Я бы остался у Куроко-чи… — развернувшись на пятках, парнишка поспешил уйти. Хлопок двери, как катализатор — удержать… Не дать уйти. Отстранившись от Сихурэ, пантера кое-как намотал на бедра простыню, офицер выскакивает вслед за своим подопечным. Схватив за руку, он заталкивает лиса на кухню и плотно прикрывает дверь. — Какого хрена, Кисэ? Что сейчас такое было! — правильно, лучшая защита нападение. Спрятать стыд и волнение за злостью — это всегда получалось у стража порядка лучше всего. Темноволосый старается поймать взгляд полукровки, но тот упрямо смотрит в пол. — Ничего, — глухо, отстраненно. — Врешь! — резко приблизившись, Дайки двумя пальцами подцепляет подбородок собеседника, заставляя смотреть себе в глаза. — Вру… — на выдохе. — Тогда скажи, что случилось? — злость отступает и Аомине всматривается в тусклые золотые глаза напротив. Однако следующая фраза выбивает его из колеи: — Я тебя люблю. — И я тебя люблю, мелкий… — Ты не понимаешь! — отчаянно. В следующее мгновение, кицуне быстро приблизившись к своему спасителю, нежно обхватывает его щеки, оставляя на губах легкий, детский, но такой искренний поцелуй. Поцелуй, от которого сердце стража порядка пропускает удар и пускается в галоп. Собрав остатки силы воли, пантера отпихивает Кисэ и устало опускается на стул. — Ты с ума сошел. Это не та любовь, благодарность, восхищение, дружба, но не любовь… Не заблуждайся… — Откуда ты можешь знать, что я чувствую! — воскликнул светловолосый, буравя взглядом темную макушку, — Я… Я знаю, что ты относишься ко мне, как к младшему брату, но я надеялся, что со временем ты увидишь во мне достойного человека… Что со временем ты полюбишь меня… — в звонком голосе отчетливо слышались слезы, и Дайки почувствовал себя последней скотиной, но не мог позволить мелкому жить иллюзиями. — Прости, я не смогу ответить на твои чувства… — Что потому что я — парень… Или потому что я — грязнокровка? — прошелестело в ответ. Последнее заставило старшего сержанта внутренне подобраться: — Сколько раз я просил, чтобы ты не говорил о себе таких вещей! — вышло резче, чем хотелось — Просто парни меня не интересуют. Я люблю тебя, как братишку, но не более… Прошу, пойми! — Я понял, не дурак… Хотя, был бы не дурак, давно бы понял… —больно. Так больно, что начинает печь глаза. Но офицер остается неподвижен и лишь добела стискивает пальцы рук, переплетенных в замок, да слышит тихие шаги кицуне, звук закрываемой им двери в комнату целителя.***
Дайки, с трудом разлепив глаза, уставившись в потолок, полежал несколько минут. Думать ни о чем не хотелось. Голова просто разламывалась. Он не смог заснуть всю ночь. Выпроводив недовольную гостью, парень подошел к комнате Кисэ, но постучаться так и не решился. В результате, вернувшись к себе, пантера проволочился всю ночь, не сомкнув глаз, надеясь услышать тихие шаги полукровки. Ответом ему была тишина. Все его мысли унеслись в том направлении, а не сделал ли мелкий что-нибудь с собой. Он такой эмоциональный! Лишь под утро, услышав скрип половиц, старший сержант смог провалиться в зыбкую хлябь без сновидений. Дверь распахнулась, и лазурный взгляд метнулся к входу: — Дай-чан, сколько можно валяться вставай! — вопреки ожиданиям увидел он вовсе не своего лисенка, а Сацуки, — Если мы опоздаем на работу, Имаёши-сан нас опять отчитает, только в этот раз я не буду тебя защищать! — А где Кисэ? — проигнорировав, гневное высказывание сестренки, поинтересовался полицейский. — Он уже ушел, — Пожала плечами розовласка, — Мы встретились на улице, он сказал, что твои завтрак и бенто уже готовы, а он торопится на занятия. Мол, Тецу-кун просил прийти его сегодня пораньше. — И, все? — Да, ладно поднимайся, я сделаю кофе, — аналитик прошествовала на кухню. А Аомине почувствовал странный холод.