Название придумывается в конце

      — Ром, я съезжаю…       Я даже сразу не понял, о чем речь, настолько меня Катя заболтала. Пашка младший то, Севочка старший се… И тут на тебе.       — Кать…а куда ж? Как так быстро?       — Ну, Ромочка, я ж эту квартиру снимала. А теперь…       — М?       — Ну, Миша замуж завет. И переезжать к нему…       — Да Катя! С этого бы начала! Поздравляю, милая!       Катя выдохнула:       — Блин… Ром…блин…я так переживала…а ты… — показалось, что Катя собралась плакать, но она только набрала воздуха побольше, нервно посмеялась, и наконец, спокойно улыбнулась: — Спасибо.       — Когда переезжаешь-то? Помощь нужна какая?       — Не, Миша приедет… Со своими друзьями. Да и веще-то у нас с мальчишками едва ли на пару чемоданов, так что… На следующей неделе уже. Пока Пашу с Севкой к нему на квартиру отведу на пару дней, чтобы они выходные вместе провели. Ром, вот как так? Чужие же дети, а он…сопли утирает, коленки зеленкой мажет, учит их чему-то постоянно… Слушает ерунду всякую, Паша еще буквы не все выговаривает, лепечет ему там что-то про машинки, а он слушает… Даже когда с работы усталый, приходит и играет с ними… Их отец даже из роддома не встречал…       — Катенька, так это ж хорошо. Хорошо, что Миша есть, а бывшего твоего нет. Радоваться надо, Кать. И в счастье рукам вцепляться, чтобы не убежало.       — Точно. Точно… Так и сделаю…       Мы торжественно распили еще пару чашек чая, Катя, как с ее плеч кто-то хоть немного снял тяжелые заботы, расцвела и стала напоминать девчонку из мультика, вроде Пеппи или что-то такое. Болтает без умолку, смеется… Солнечный человечек… Как я теперь без нее…       Стук-стук-стук. Стук. Стук. СТУК. СТУК.СТУК.       — К тебе что ли? — удивленно спросила Катя.       Я вышел в коридор и посмотрел в глазок. В мою дверь стучался тот самый злой и одинокий друг Петра.       — Может, не пойдешь?       — Он мне дверь снесет…       — Может, я Мише позвоню?       — Ну, не убьет же он меня, в самом деле, — улыбнулся я, но нервозность, видимо, была заметна даже Кате.       Сосед на шум за спиной не сразу обернулся, пришлось окликнуть.       — А, вот ты где, уважаемый сосед! — я понял, что он был пьян. — Ты значит, и по бабам могешь?       — Кать, закрывайся, — надавил на дверь Катиной квартиры, было неудобно, но жизнь дороже, прошептал: — если что, Мише звони, но не высовывайся ради Бога. Закрывайся. Катя испуганно юркнула внутрь.       — Вы что-то хотели?       — Хотел, хоте-е-ел, Ромаша…       — Думаю, мы с вами не знакомы. Но я с удовольствием выслушаю все, что вы хотели сказать, только если вы прекратите шуметь и уйдете потом домой.       — Ишь ты какой. Не устал так долго предложение выговаривать? Ладно, не морозься, я ж по дружбе, — мужчина громко рыгнул. — Мне тут птичка нашептала, что в нашем доме гнездо голубиное. Я вот с вопросом высочайшей важности к тебе.       В словах он начал путаться, очень долго ходил вокруг да около, повторялся, я уже почти не слушал, но и прерывать его не решился, может быть, он наговорится, да уйдет, хотя с каждым словом все больше понимал — это как раз тот человек, который за инаковость и убить может, и что с такими делать, я не знал… А вот Кир знал, и ответить мог, поэтому и пришел этот мужик ко мне, он сам проговорился.       -…понимаешь?       — Понимаю. И что мне делать?       — Свали куда-нибудь. А если еще и второго прихватишь с собой — цены тебе не будет.       — Вы же понимаете, что на это нужно время, да и не могу я себе позволить каждый год переезды устраивать. У меня тут работа, друзья…       — Я же по-хорошему прошу, сосед, товарищ, ты же хороший парень, извини за то, что хуй тебе на стене нарисовал… Ты только сделай, как просят, и все довольны будут…       — Давайте поговорим, когда вы протрезвеете… — я попытался пройти мимо мужчины к своей двери, но в голове у меня сидело, что время уйдет еще на то, чтобы открыть ее ключом, зайти внутрь, и все это время, если дело не решится благополучно, я буду под ударом. Но и ночевать я не собирался на ступеньках.       — Да стой ты, куда, — сосед остановил меня, даже чуть толкнул, но вроде пока не агрессивно — хорошо. Я ни на миллиметр не приблизился к квартире — плохо.       — Извините, уже поздно. Если вы все сказали, я пойду.       — Никуда ты не пойдешь! Ты не слышал что ли, але, дядь! Я тебе сказал — сваливай отсюда нахрен, в другом месте пидорасню свою разводить будешь!       — Мне что же, прям сейчас вещи собрать и уехать?       — Да! Помогу даже, — развеселился он и саданул пяткой по двери.       — Ночь на дворе…       — Экий ты непонятливый, — теперь он разозлился. — Тебе русским языком сказано, — стал приближаться, — здесь место для нормальных людей. НОР-МАЛЬ-НЫХ. А таких, как ты и этот, надо отстреливать. Бляха-муха, чего с тобой вообще говорить? Еще подхвачу чего-нибудь…       Он резко замахнулся, кулаком попал точно в нос. Мне почему-то сначала стало смешно, наверное, от того, что я в мыслях говорил себе, мол, не может такого быть, это ж не американская гейская драма, но потом, когда стало очень больно, а из носа хлынула кровь, стало не до смеха.       Сосед отер руку об одежду. Мою.       — Во-о-о, конь ты педальный, получил? И еще получишь, если не сделаешь, как я сказал. Я завтра снова приду, и если ты еще будешь здесь, отчекрыжу твое голубиное хозяйство и сожрать заставлю.       Он поднялся по лестнице. Хлопнула дверь.       Катя вылетела из квартиры прямо ко мне, уже с перекисью, кучей еще каких-то ненужных вещей и пакетом замороженных овощей.       — Ром, Ром? Сильно болит? Не сломал?       — Да вроде нет… Голова чего-то кружится.       — Ключи давай.       Мы все-таки зашли ко мне домой. Катя чем-то меня тыкала, охлаждала, в общем, спасала всячески, заставила и какие-то таблетки выпить.       — Ром, давай Мише позвоним? Снимем побои, его арестуют, тем более он пьяный.       — На сколько, Кать? На месяц? А потом что? Мне самому из окошка прыгать?       — Но ты же не собираешься реально съезжать?       — Я не знаю… Не знаю. Может набрехать ему, что он ошибся? Мол, привиделось, а так у меня и жена и пятеро детей, да еще и любовница.       — Вряд ли он поверит… Если б ты ему в ответ еще заехал, может быть, а так… Да еще и Петр наверняка ему наговорил чего-нибудь… Может, ты у нас поживешь?       — Не думаю, что это хорошая идея, Катюш. Куда уж мне к молодоженам практически подселяться… Видимо, правда придется переехать куда-то.       — Или ищи мужика срочно, — Катя невесело ухмыльнулась. — Есть у вас там в тусовке какие-нибудь байкеры бритоголовые? Чтобы зыркнул, и умереть захотелось.       — Ах-ха-ха, ой-й, блин, больно, — я поморщился, — есть, наверное, даже, скорее всего, есть, но на мен даже моей конституции парни не зарятся особо, что уж байкерам. Им бы, наверное, с другими байкерами хорошо бы было, а я тут чего… Недобаба.       — Ну, Ро-о-м, не говори так про себя. Нормальный ты, мужчина, добрый, заботливый, сильный, неконфликтный просто, что ты. Получше многих.       — Спасибо, Катюш.       Только вот мне от этого никакой пользы…       Распрощались с Катей, все-таки малышей надолго, хоть и спящих, не оставишь.       Я погрузился в тяжелый, немного болезненный сон.

***

      На следующий день я был похож на панду. Вид был отвратный (не то, чтобы не люблю панд, но на мне смотрелось плохо), да и болеть лицо не перестало. Вместе с тем, кажется, стало болеть все остальное. Утром сильно стало ломить спину, хотя никаких потрясений для этой части тела не было уже долгое время, периодически темнело в глазах и стучало в висках. Я грешным делом подумал, что у меня слишком хлипкий череп, и сотрясение все-таки мне досталось, но вроде не тошнило. В общем, не знаю, в больницу идти не хотелось, а вот на работу в таком виде — просто нельзя. Пришлось звонить и отпрашиваться, хоть я и выслушал пару ласковых, но до этого дня ко мне претензий не было, так что все равно отпустили.       Остался я дома. Поспал подольше. Потом с расстройством обнаружил, что к моему спонтанному выходному холодильник не приспособлен. И как бы мне ни не хотелось, выйти все же придется. Благо для похода в магазин дресс-кода нет. Нацепил толстовку с капюшоном, натянул его чуть ли не до носа, и очки темные, чего уж — солнце светит, значит, пойдет.       Брел я медленно, почему-то, проходя мимо третьего этажа и не встречая там Кира, ощутил беспокойство — вдруг и к нему гости заходили, и были не так «милосердны»…Но потом отмел мысли прочь. Кир сможет за себя постоять, ничего ему не сделается. И хорошо, что он меня не увидит сегодня, а о опять бы завел свою песню про месть…       Видимо, судьба решила, что я слишком хорошо начал день, поэтому встречу с Киром она мне подкинула парой минут позже. У входа в подъезд.       Кирилл, кажется, был в хорошем расположении духа, и, кажется, дома не ночевал: шел немного растрепанный, в распахнутой легкой куртке, брючный ремень небрежно висел на бедрах, ничего не придерживая, конечно. Губы были красные и припухшие.       — Привет, Рома с четвертого этажа! — возбужденно воскликнул он. — Тяжелая ночка, а? У меня тоже… — он окинул меня одобрительным взглядом и панибратски хлопнул по плечу. Силы у него было много, радости, как видно, тоже, поэтому вместо хлопка получился ощутимый толчок. Я чуть оступился, затылок прострелило болью. Вообще последний час голова болела от любого движения, от существования, кажется.       — Привет, — сказал, а голос на слух оказался таким, будто я не разговаривал год или больше.       — О-о-о, — кажется, Кира это еще больше обрадовало, — за водичкой бежишь, бедолага?       — Ага. Давай, увидимся еще.       Я попытался обойти его побыстрее, но он, уже видимо решив, что шуток с меня недостаточно, пройти не дал. Возникло чувство дежавю, снова стало смешно, и когда руки Кира потянулись к очкам, в голову пришла мысль, что лучше самому. И лучше, хотя и пользы никакой не будет, что-нибудь эдакое ему высказать.       — Это откуда? — веселость с его лица исчезла быстрее, чем я ожидал. Но это мне даже приятно было, что, впрочем, не заставило отступить от первоначального плана.       — Ну, не с кровати упал, как ты понимаешь.       — Любовник что ли постарался? — язвительно, но как-то, кисловато спросил Кир.       — С соседом с пятого этажа нас пока такие отношения не связывают.       — Он?! — Кир явно разозлился, явно. И мне уже второй раз грело душу, что он так реагирует на мои увечья, хотя, возможно, я принимаю желаемое за действительное, и он злится просто на того мужчину, а не из-за меня.       — Я тебе говорил, — не хотелось допускать интонации обиды, но ладно уж, — что могут пострадать другие. Пострадали… Но ты не обращай внимания, можете дальше свои игры устраивать. Катя скоро съедет, и тогда я даже слова вам больше не скажу. Только если что случится, родителям моим ты будешь рассказывать.       Мне кажется, впервые за все время нашего общения Кир сам не стал отвечать. Стоял, смотрел, молчал. Хмурился. Я и не ждал ничего (вру), развернулся и пошел.       И, может, показалось, а может, нет, но вслед мне донеслось:       — Я не хотел.