И рефреном звучат слова:
Ты ни с кем. Значит, ты права.
Входная дверь общежития захлопнулась так громко, что у трёх машин на парковке разом включилась сигнализация. Алекс краем взгляда заметила, как машет рукой и что-то сердито кричит эта идиотка-комендантка. Какого чёрта ей надо было влезать в разговор. Алекс стояла между входом в здание и только что подъехавшей машиной Стоуна, ни один из вариантов не казался достаточно привлекательным. Неопределённо пожав плечами, она пошла вдоль общежития, не подходя к автомобилю. – Куда ты? –с улыбкой спросил догнавший её Алекс. У него что, вообще не бывает плохого настроения? – Хочу побыть одна. – Я не помешаю, честно. Хороший вечер, чтобы прогуляться. Алекс резко вскинула голову. – Зачем ты здесь? На самом деле, зачем? Только не говори, что скучно сидеть дома. Можно найти кучу дел поинтереснее. – Общаться с тобой тоже интересно. "Это твой парень, Алекс?" – снова вспомнила она только что прозвучавшие слова Глории. Джессика сказала ей то же самое пятнадцать минут назад: "Снова на свидание? Твой парень действительно ангел, раз тебя терпит". В соседку Алекс запустила книгой, а от Глории сбежала молча, потому что упрёк снова был справедливым. Она искала возможности как-то протянуть время до выпуска, а Алекс просто вовремя подвернулся, и уж точно не искала отношений. Определённо нет. Но, может быть, хоть это и кажется абсолютно невероятным, он искал? – Ты хочешь быть моим парнем? Хочешь переспать со мной? На этот раз он смеялся над ней, заставляя чувствовать себя глупо и нелепо. – У тебя что, нет друзей? В чём ты постоянно меня подозреваешь? Алекс снова подумала о только что состоявшейся стычке с Глорией. – Мне не стоит заводить друзей. Я теряю их, или предаю. – Почему ты так думаешь? Я уверен, ты не из тех, кто предаёт. Эта странная вера в неё удивляла, сбивала с толку. – А ты почему постоянно делаешь обо мне необоснованные выводы? Ты не знаешь меня. – Я просто вижу это в тебе. Даже если тебя схватят и будут пытать, ты не выдашь друга. – Не выдам. Но если я и мой друг окажемся по разные стороны баррикад, я его убью. – Ты описываешь войну, а там всё по-другому. На войне нет предательства, если ты на правильной стороне. – А какая сторона – правильная? У кого есть право это решать? – её голос сорвался, и Алекс посмотрел с сочувствием. – Что с тобой случилось? – О чём ты? Не желая продолжать разговор, Алекс свернула с дороги на протоптанную тропинку в сторону леса. Земля под ногами казалась мягкой и успокаивающей, и девушка сбросила обувь, продолжая шагать вперёд. Казалось, будто она проваливается, тонет, но тонуть было приятно. В дыхании вечера чувствовалась какая-то окончательность, печальная завершённость, словно помимо её воли, часть сознания Алекс уже приняла решение. Она остановилась и обернулась. – Мы больше не увидимся. – Почему? – Рано или поздно всё должно закончиться. Так это устроено. – Но зачем заканчивать что-то раньше, чем придёт время? – Лучше играть на опережение, а не ждать, пока жизнь догонит и врежет так, что не поднимешься. – Иногда мне кажется, что у нас много общего, а иногда я абсолютно тебя не понимаю, – задумчиво глядя на неё, произнёс Алекс. – Просто я не хочу больше пытаться погрузиться в иллюзии, которые всегда разбиваются вдребезги и меня же осыпают осколками. – Я всё ещё не понимаю, о чём ты говоришь. – Тебе и не надо понимать. Просто иногда что-то кажется довольно реальным, и ты почти начинаешь в это верить, но какой в этом смысл, если всё равно в конечном итоге есть лишь то, чем ты являешься и что рано или поздно возьмёт верх. – Я бы предложил пару способов убедиться в реальности происходящего, – словно в шутку заговорил Стоун, но не хочу, чтобы ты меня ударила, я помню предупреждение. Алекс оценивающе посмотрела на него. Может быть это вытащит её из мрачного водоворота, в котором она барахталась уже две недели, не зная, хочет ли вынырнуть. Или утопит в тёмной воде окончательно. Она повернулась к Стоуну и закрыла глаза. – Давай. Сделай это. Я не буду тебя бить. Алекс думала, что уйдёт ещё глубже под воду, но наоборот начала всплывать. Ничего не происходило. Земля под ногами была мокрой и неприятно холодившей ступни. Она открыла глаза. Алекс стоял, не сдвинувшись с места, скрестив руки на груди и наблюдая за ней с весёлым интересом. – Почему ты?.. – Ты выглядела как приговорённая к казни. Как будто тебе вот-вот снесут голову гильотиной. И я вообще не говорил, что хочу этого. – Знаешь, что? – Алекс тоже скрестила руки и шагнула вперёд. – Отвали. Иди к чёрту. Оставь меня в покое. Найди себе другие занятия на вечер. – Тебе решать, – пожал он плечами, и Алекс сердито выдохнула, чувствуя то ли облегчение то ли разочарование. … Удобно, что у младших курсов всё ещё продолжались занятия. Алекс, не разуваясь, легла на кровать Джессики, взяла в руку настольное зеркало Джессики. Давно пора было поговорить откровенно, церемониться с собой было не в её привычках. Да, на какое-то время она позволила себе забыться, оттянуть неизбежное, притвориться, что всё нормально, но это было напрасно. Даже хорошо, что случилось это короткое столкновение с Глорией: напомнило, кто она такая на самом деле и чего заслуживает. Есть вещи, о которых просто не задумываешься. Которых в выбранной для себя картине мира не существует и кажется, что не существует вообще. Для Алекс такой непонятной и бесполезной вещью были отношения – дружеские, романтические, сексуальные, осложняющие жизнь и лишающие личной свободы. Нет ни одной причины, чтобы добровольно обрекать себя на это. Нет ни одной причины, чтобы хотеть этого, и тем не менее, другие люди так не считают. – Ты считаешь, что можешь оставить всё вот так как есть? – спросила Алекс у зеркала. Отражение со сжатыми губами, с уже почти сошедшими синяками, с неровно постриженными волосами непонятного цвета после частых окрашиваний, покачало головой. – А чего ты хочешь? Продолжать делать вид, как будто ничего не произошло? Или может быть, ты хочешь отношений и всё такое, чтобы это ни значило? Выражение недоверчивого отвращения на лице отражения не давало повода сомневаться в ответе. Вот и всё, потребовалось всего два вопроса. – И что ты собираешься делать дальше? Алекс в зеркале посмотрела на неё одновременно умоляющим и безжалостным взглядом. Отношения. Глория встречается с Линдой. Не то чтобы Алекс не знала об однополых отношениях, удивляло не это. В академии, как она думала, ни у кого не было времени на такие вещи. Что ж, для почти получившей образование специалистки, она ещё слишком многого не знает. Да, люди вокруг вступают в отношения. Находят партнёров или партнёрок, даже заводят детей. И иногда это происходит прямо на твоих глазах, достаточно присмотреться. "А ведь у них могло бы получиться", – вдруг осознала Алекс. У них всё могло бы быть хорошо, если бы не одна вещь. Если бы они не встретили волчицу на своём пути. – Слезь с моей кровати. Глубоко погрузившись в мысли, Алекс не услышала, как в комнату вошла Джессика. Она осталась на месте, вдруг показалось жизненно важным получить ответ на вопрос. – Тебе нравятся женщины или мужчины? Джессика быстрыми шагами подошла к ней и скрестила руки на груди. – А ты моя сестра или моя подруга, чтобы задавать такие вопросы? Слезай с кровати. Алекс встала. – Извини за кровать и за вопрос, в последнее время я не в себе. Джессика выглядела удивлённой, пожалуй, даже разочарованной. – Я заметила. Никогда не слышала, чтобы ты извинялась. – Ударь меня, если хочешь. Возьми реванш за все прошлые драки. – Знаешь, завязывай с этим. Не знаю, что там у тебя происходит и не очень-то хочу знать. Но надеюсь, что ты будешь в порядке. – Я уже в порядке, потому что приняла решение. – Не то, чтобы я за тебя беспокоилась, но лучше сходи к психологу, прежде чем принимать всякие решения. Ну знаешь, жизнь бесценна и всё такое. Смех Алекс был слышен и после того, как она захлопнула дверь, выйдя в коридор. … Сложив пополам написанное заявление на отчисление, Алекс последний раз проходила по коридорам академии. Подругой ей больше не быть, а быть полицейской тошно до буквально физического ощущения. Предательница, с какой стороны ни посмотри. А раз нигде больше нет места, то нет смысла и дальше оттягивать неизбежное. Нужно уйти, пока не поздно. "И что, Алекс? Ты уйдёшь и всё забудешь, как будто ничего не было?" – зазвучал в голове голос, подозрительно похожий на голос Глории, Алекс идентифицировала его как глас совести, прежде отсутствующий. "Хочешь выбрать самый лёгкий путь? Трусливо сбежать?" А ведь это действительно было бы самым простым вариантом, а ещё – совершенно незаслуженным. – Курсант Волф, вы что-то хотели? Алекс скомкала заявление, пряча его в кулаке. Есть вариант получше. Или похуже, это с какой стороны посмотреть. То, что она заслужила. – Майор Ричардсон, вы уже сформировали списки распределения? – Вы узнаете, куда вас распределят, после экзаменов, в день выпуска. У всего персонала академии при виде Алекс появлялось одинаково усталое выражение лица, в целом это было довольно забавно. – Я пришла не для того, чтобы узнать. – А для чего? – Я хочу попросить распределить меня в конкретное место. – Уж ты то, Волф, могла бы и не надеяться на поблажки. – Вы очень предвзято ко мне относитесь. У меня в этом году не было ни одного замечания. – Достать твоё личное дело? Или напомнить, что ты не можешь отказаться от распределения? – Не стоит, я всё помню. – Тогда зачем ты тратишь моё время? Алекс не стала спорить дальше, сейчас не это было целью. – Я хочу распределиться в Салтис, где я проходила практику. – Серьёзно? Тебе там так понравилось? Ты ведь, помнится, очень сопротивлялась своему назначению. Теперь – осторожнее. Права на ошибку больше нет. – Я поняла, что это самое подходящее для меня место. Алекс добавила в голос жизнерадостности, очень стараясь, чтобы он не звучал при этом так, словно она только что съела лимон. – Понимаете, там мало офицеров полиции, и простых людей некому охранять и защищать. Я уверена, что могу там пригодиться. Ричардсон смотрел недоверчиво, подозревая какой-то подвох. Тем не менее он ответил, как бы рассуждая сам с собой: – Была заявка из Салтиса, мы отложили её на следующий год, слишком мало людей. Но если послать хотя бы одного человека, это всё равно будет какая-никакая поддержка... – Так вы отправите меня туда? – спросила Алекс, не дожидаясь, пока он примет решение. – Я попробую что-то сделать. Результат ты узнаешь в день выпуска. Алекс выдавила максимально дружелюбную улыбку: – Спасибо, майор Ричардсон. Завершались выпускные экзамены. Отсчёт пошёл уже не на недели, а на дни, и это успокаивало. Жизнь снова вошла в некий монотонный, хотя и всё ещё наполненный тревожным ожиданием ритм. И даже эта с таким трудом отвоёванная монотонность была нарушена, когда, выйдя из академии после последнего экзамена, Алекс заметила ожидающего её Стоуна. Можно было бы попытаться сбежать, но если он окликнет её или пойдёт следом, уже вся академия будет считать его её парнем. Грязный приём. Алекс подошла ближе. – Что ты здесь делаешь? – Если бы я пришёл в общежитие, ты бы не спустилась. – Конечно. Я же сказала тебе исчезнуть из моей жизни. – Я привёз тебе подарок. В честь успешной сдачи экзаменов. Алекс устало вздохнула. – Я ещё не знаю своих результатов. И мне не нужны подарки. – Тебе понравится. – Он протянул ей конверт. – Открой. – Сертификат на бесплатный прыжок с парашютом, – прочитала Алекс. – Зачем ты его купил, ты ведь знал, что я не возьму. – Он ничего мне не стоил. Мне подарили его за двадцатый прыжок, а я дарю тебе. Алекс озадаченно переводила взгляд с конверта на парня. – Тебе просто дали его, а ты решил отдать мне? – Ты выглядишь обиженной, всё-таки мне стоило его купить? Алекс смеялся над ней, и она расхохоталась в ответ. Он опять сделал это: сбил её с толку и заставил чувствовать себя глупо. Снова кольнуло где-то слева, да так сильно, что Алекс прижала руку к рёбрам. – Что-то не так? – Всё ещё последствия драки. Пройдёт. Последние дни до выпуска, непроходящее чувство завершённости, окончательности, уносящий тревоги свежий ветер. Хорошее время, чтобы попрощаться. – Отвезёшь меня кое-куда? Прентон был современным городом, одним из самых молодых в Кассии. Никаких памятников архитектуры, древних церквей, разваливающихся зданий, – и это нравилось Алекс. Бизнес-центр с высотками до 170 этажей, старый центр, где находились государственные департаменты, налоговые службы, здание администрации города, Дом президента, большая часть университетов. Академия правоохранительной системы находилась не в центре, видимо из-за большой территории, или чтобы у курсантов было меньше возможностей сбегать. – Ты поднималась на такую высоту? – Алекс провёл взглядом до самого верха одной из высоток. – Конечно. И я знаю пару мест, где можно сделать это прямо сейчас. – Говори адрес. С крыши 117 этажа город был неузнаваем. Серебряная лента Айвис, тонкие полоски мостов, озеро за городом, ближайшие пригороды, горы на горизонте – все, как на ладони. – Академия вон там, – показала Алекс куда-то влево. – А твоё отделение где? – Не знаю, – покачал головой Алекс, вглядываясь в темноту, – не понимаю, как ты здесь ориентируешься. – Я проводила здесь целые ночи. Это место всегда помогает мне успокоиться и разобраться в себе. – И сейчас помогло? – Да. Алекс встала и обвела взглядом свой город, пока внутри зарождалось чувство щемящей тоски. Она любила этот город. И ей действительно пора было отсюда уезжать. Алекс распознала это смутное ощущение завершённости. Оно всегда означало, что здесь ей больше нет места. Рано или поздно всё превратится в пыль. Просто ещё один город рассыпается в прах. Подумаешь. – Что ты собираешься делать? – с этим неплохо удающимся ему выражением сочувствия спросил Алекс. – Я уезжаю. – Это я понял по тому, как ты смотрела на город. Ты прощалась. – И с тобой я тоже прощаюсь. Алекс легко помахала рукой, отступая назад, но Стоун не желал уходить. – Куда ты поедешь? – Я попросила распределения на юг. Не вижу причин отказать мне. – Ты ненавидишь юг. Ненавидишь жару и скуку. – Значит, там мне самое место. – За что ты себя наказываешь? Алекс вскинула голову. – Только не думай, что я наказываю себя, отказываясь от общения с тобой. – Ну конечно, нет. Непробиваемая стена, да? Делаешь вид, что тебе не нужна помощь, никто не нужен. В его голосе появились звенящие нотки, так воздух звенит перед грозой от напряжения. Алекс рассердилась на себя за это лирическое сравнение не к месту. Даже лучше, что всё закончится так. – Да, мне никто не нужен, никогда не был нужен. Я Алекс Волф, мне положено любить ночь, быть дикой и одинокой. Алекс почти слышала, как вокруг потрескивает электричество. Вот-вот грозил вспыхнуть огонь. Она сжала кулаки. – Ты тоже хочешь врезать мне? Давай. Думаешь, я не отвечу? Думаешь ты вправе считать, что знаешь меня? Меня никто не знает, никогда не узнает. Он отступил на шаг назад. Возникшее физически ощутимое напряжение рассеялось. – Прости, я погорячился. Ты ничего не должна объяснять. Это твоё решение и твоё право. Ну вот, опять. Опять он смотрит на неё этим взглядом, словно видит большее, чем она показывает, даже большее, чем она на самом деле является. Алекс глубоко вздохнула. Надо было закончить это после первой же встречи. – Мне пора. – Значит всё? – Ну да. Обычно я ухожу молча. – Спасибо, что хотя бы так. Надеюсь, мы всё же когда-нибудь увидимся. – Надеюсь, что нет. Он ушёл, не оборачиваясь, а Алекс выкурила пару сигарет и встряхнулась с ощущением, что она только что сбросила с плеч тяжёлый рюкзак после марш-броска. Но, одновременно с чувством облегчения и сброса тяжёлой ноши, снова что-то больно жгло в груди. … Вечер перед вручением диплома Алекс провела в парикмахерской. Выданная полицейская форма цвета тёмной морской волны нравилась ей гораздо больше зелёной курсантской формы. Она попросила обновить выцветший чёрный тон и покрасить часть прядей в тёмно-бирюзовый, под цвет формы. Всем курсанткам и курсантам, окончившим академию, выплатили финансовую поддержку в размере средней зарплаты в полиции. Решение было простым. Там, где она скорее всего окажется после распределения, некуда тратить деньги. Алекс как всегда с интересом наблюдала, как волосы меняют цвет, а с ним словно меняется лицо. С полностью чёрным цветом волос она выглядела мрачно, а сейчас как будто дополнительный источник света освещал её черты. Тёмная бирюза казалась на фоне почти неоновой. Красиво. И дорого. – Вам очень идёт, – улыбнулась стилистка, отступив на несколько шагов, чтобы было видно отражение. – Я закончила. Алекс смотрела на себя в зеркало почти с восторгом, что случалось крайне редко. Но что-то опять было неправильно. Слишком идеально. Не для неё. В отражении она снова встретила пугающе безжалостный взгляд. Алекс покачала головой. – Нет, ещё не закончили. – Что-то ещё? Сделать укладку? – Просто отрежьте их. Мастерка непонимающе нахмурила брови. – О чём вы? Я ведь уже выровняла кончики. – Я не про кончики. Отрежьте всю длину. Хотя нет, постойте. Алекс замолчала. В отражении удивлённый, даже испуганный взгляд стилистки сменился на облегчение. Она не понимает. Никто не поймёт. – Сделайте мне стрижку машинкой. Женщина заговорила растерянно, пытаясь осознать, что происходит. – Вы отдаёте себе отчёт в том, чего просите? Вы провели в этом кресле три часа, а теперь хотите уничтожить всю работу? Вам не понравился результат? – Понравился. Очень. Даже больше, чем очень. У меня нет к вам претензий, и я доплачу за стрижку. – Не нужно. – Стилистка провела рукой по лицу, как бы отводя лишние эмоции. – Я бы хотела вас отговорить, но я не вправе. – Вы и не смогли бы. Она взялась за ножницы, потом за машинку. От вида бирюзовых прядей на полу Алекс замутило, перед глазами словно повис туман. Выйдя из салона и проведя пальцами по колючим волосам, Алекс почувствовала, как к горлу подступает жаркий и горький ком, и побежала, неважно куда, лишь бы подальше от людей. Алекс бежала долго и быстро, почти не глядя на дорогу, и в конце концов остановилась под мостом у берега реки. На автомате она пришла именно сюда. Глаза щипало от пота, руки дрожали. Напряжение последних недель взяло своё и требовало выхода. Задыхаясь, она упала на землю. Лёгкие, ещё не восстановившись от дикой гонки, горели. Дыхание слегка успокоилось, но глаза всё ещё щипало, непонятно почему. К горлу резко подступила тошнота, а резь в глазах стала невыносимой. Ещё пара секунд – и Алекс одновременно плакала, глотая слёзы, дрожала, её выворачивало наизнанку, и всё начиналось сначала. Вот что чувствуют люди, когда плачут? Она ведь не плакала с детства. Конечно, дело было совсем не в волосах, это просто стало последней каплей, спичкой, умышленно брошенной в лужицу бензина. Никогда прежде Алекс не ощущала себя такой беспомощной. ... Алекс вернулась в общежитие после отбоя, натянув на голову капюшон, отчасти надеясь на конфликт с коменданткой. Увы, сегодня снова была та блаженная болтливая старушка, вот ещё бы запоминать их имена. – Волф, давай быстрее, вот-вот поверка. – Вы что, так спокойно пропустите меня? – Я знаю, что завтра у вас выпуск. Просто заходи быстрее, ты ещё не последняя. В комнате она сняла капюшон. Покрасневшие и опухшие глаза, бледное лицо. Соседка посмотрела на неё сначала недоверчиво, потом с сочувствием. – Зачем ты это с собой сделала? – Чтобы стало легче. – И как ощущается? – Дерьмово. – Выглядит тоже. Алекс взглянула на неё с секундным любопытством: – Тебе так нравится оскорблять мою внешность? – А то ты сама думаешь по-другому. Тебе не сказали, что у тебя неподходящий тип лица для такой причёски? – Мне плевать. Джессика встала и зачем-то опустилась на пол, засунув руку под кровать. – Что ты там ищешь? – Бутылку. – Держишь в комнате алкоголь? – Постоянно. А ты нет? – Я редко пью. Жалко денег и смысла особого нет. – Нашла. Только подождём, пока поверка пройдёт. … Джессика поднялась с бутылкой, выключила свет и легла под одеяло. – Ты не уснула? Давай свою кружку. – Что у тебя там? – Не помню. Вроде бы оставался персиковый коньяк. – Часто ты тут пьёшь? – Когда тебя тут нет. – Завтра я выселюсь. Джесс пожала плечами. – Ты не худшая соседка из возможных. Она разлила коньяк по кружкам, остатки в бутылке забросив под кровать. От горячей волны, прокатившейся по горлу, Алекс опять затошнило, горло горело ещё сильнее. Она закашлялась, сделала ещё глоток залпом. Казалось, что тугой узел в груди слегка, совсем немного, ослаб. – Так сильно плохо? – Какое тебе дело? Ты никогда не была моей подругой, ни к чему и начинать. – Может я бы и стала твоей подругой, если бы ты всех не посылала. Это он тебя бросил или ты его? – Думаешь… думаешь, я из-за него это сделала? Не будь идиоткой. И не делай вид, что поддерживаешь меня. – Ты бы видела себя сейчас. Это не поддержка, это милосердие. Вроде как добить умирающего. Любая бы так поступила. Алекс грустно рассмеялась. – Только не Глория. – Девушка, которая тебя избила? Алекс недоверчиво покосилась на соседку. – Что ты об этом знаешь? – Это ведь она, невысокая, полная, с короткой стрижкой, активистка с вашего курса. Тогда вечером она просто вломилась сюда. Спрашивала, куда ты пошла. Я сказала, что сегодня тебя не видела. Было похоже, что она готова кого-то убить. А потом ты ввалилась избитая. – Я думала, ты спишь. – Не стала тебя смущать. Что ты ей сделала? Даже под воздействием алкоголя Алекс не готова была об этом говорить. – Я сделала кое-что плохое, уничтожила что-то, что было для неё важным. Джессика замолчала, задумавшись, потом кивнула головой: – Теперь понятно. – Что понятно? – Почему ты какая-то ненормальная в последнее время. Чувство вины? – Не знаю. Просто мне здесь не место. Я не заслужила ничего, абсолютно ничего хорошего. Да, я чувствую вину. Хочу, чтобы стало легче, но мне не становится легче. Алекс чувствовала, что не может сосредоточиться на мыслях, и заговорила быстро и сбивчиво: – Я знала, на что иду, поступая в академию, это была честная сделка. Может быть, если бы меня заставили сделать это, если бы отдали приказ, который я не могу не выполнить… Но это полностью моя ответственность. Я предательница, и это факт. – Она немного помолчала. – Я хотела уйти. Совсем уйти, начать сначала, устроиться, не знаю, дворницей, кондукторкой, но этого будет мало. Это слишком просто. Мне всегда нужно что-то сложнее, я не могу по-другому. Алекс подняла глаза на соседку. К счастью, в темноте она видела только силуэт и не видела взгляд. Джессика молчала. Алекс окликнула её, но Джесс не слушала её, и наверно уже давно. Она уснула. Алекс аккуратно забрала с её постели кружку, выпила залпом остатки коньяка и тоже легла спать. С утра похмелье ещё не отпустило. Голова кружилась, горло горело. Алекс даже не подходила к зеркалу, прекрасно зная, как она выглядит. – Хотя бы губы накрась. – Джессика следила за ней с кровати. – Отстань, Сандерс. Алекс провела рукой по волосам, ощущения всё ещё были до странности непривычные, и, так и не посмотревшись в зеркало, вышла из комнаты – за своим дипломом и назначением на службу. … Дорога в Салтис за год ни капли не изменилась. Только если год назад Алекс знала, что едет на месяц, и воспринимала это как неизбежное, но преходящее зло, сейчас она не знала ничего. Год назад она возвращалась в столицу, ощущая, что едет домой. Скучая, хоть и не признаваясь в этом самой себе, по встречам с Глорией и другими девушками. Она старалась не называть их подругами. Знакомыми, коллегами, участницами движения, но не подругами. Дружба – это слишком большая ответственность. Для неё – точно. Когда ты одна – ты свободна, но стоит привязаться – и всё заканчивается плохо. Для неё – обязательно. Так что, смотри, Алекс, смотри внимательно, ты едешь туда, откуда уже не сбежишь. Ты сама вынесла себе приговор, не отворачивайся. И она смотрела. Смотрела, как зелёная трава, высокие деревья становятся по мере движения на юг суше и мельче, словно сама жизнь там мельчала, становилась скучной и монотонной. Она смотрела на цветущие маки вдоль железной дороги, на встречающиеся по пути маленькие деревни, на бывшие русла рек, которые пересохли так давно, что их перестали показывать на картах. Алекс смотрела на людей, когда они подъезжали к станциям маленьких городов и деревень. Почти все – женщины. Видимо в столице действительно больше шансов выжить, а чем дальше от качественной медицины, тем их меньше. Ей было не жаль. Дальше вид за окном был так тосклив, что она всё-таки занавесила шторки и отвернулась от окна. Если бы Алекс писала книгу о своей жизни, на Салтис она не стала бы отводить отдельную главу. Вряд ли здесь может произойти что-то хоть сколько-нибудь значимое. На минуту эта идея её захватила. Книга о себе. Интересно, сколько бы там было глав, и как они могли бы называться? "Дерьмо", "Ещё большее дерьмо", "Хуже некуда". На этом фантазия кончилась. Читатели умерли бы от скуки на первой же главе. Прозвенел звонок о прибытии поезда, и Алекс, подхватив свою единственную сумку с вещами, направилась к выходу. Дожидаясь автобуса, она не переставала злиться. Чёрт бы побрал этот Салтис, где нет ни онлайн-бронирования жилья, ни интернет-магазинов. Да ещё адская жара, а ведь всего лишь конец мая. Было бы гораздо проще заранее снять жильё, но нет – нужно ехать в единственное агентство недвижимости в этой дыре или спрашивать у знакомых, чтобы они спросили у своих знакомых, не сдаёт ли кто-то квартиру. В конце концов Алекс нашла крошечную однокомнатную квартирку сравнительно недалеко от отделения полиции, пообщалась с хозяином, пообещала не заводить животных и ухажёров (о чём он сказал с ужасающе противной слащавой интонацией), бросила вещи и пошла отчитываться о прибытии. Майор Джонс встретила её неласково. – Я же сказала тебе не возвращаться. – А я вернулась, – пожала плечами Алекс. – Садись. Алекс села на стул, скрестив руки на груди. Разговор обещал быть долгим. – Зачем ты здесь? Я знаю, что людей не хватает нигде. Ты могла остаться в Прентоне или хотя бы ближе к столице. Алекс ещё раз равнодушно пожала плечами. – Этот город закрыт для меня. – Что ты на этот раз натворила? – Долгая история. Джонс смотрела на неё своим пронизывающим взглядом, и Алекс, как и прежде, казалось, что она видит её насквозь. Она отвела взгляд. – Что с волосами? – Здесь слишком пыльно и ветрено. Так удобнее. – Алекс почти нежно провела указательным пальцем против роста волос. Джонс, как и прежде, ни на секунду не поверила. – Оставь свою браваду для других. Не знаю, от чего именно ты бежишь, но дело твоё. Я не против дать тебе убежище, если будешь играть по правилам. Алекс кивнула, покоряясь судьбе. – Я буду выполнять все правила. – Ты понимаешь, что здесь не будет захватывающих дел, даже хотя бы более-менее интересных? – Понимаю. – Ты знаешь, что ты должна отработать здесь два года, прежде чем просить перевода в другое отделение или сменить направление деятельности? – Я отработаю. Джонс посмотрела на неё сурово. – Если вдруг ты думаешь, что сможешь здесь отдыхать и делать, что хочешь, ты ошибаешься. Год назад я могла закрыть глаза, но не сейчас. За год я потеряла пятерых офицеров. И не в боевых операциях. Капитан Ноласки, капитан Мартин, капитан Стивенс, лейтенант Торн, лейтенант Рей. Они просто умерли. А мне нужно продолжать поддерживать порядок в городе. – Я буду делать всё, что потребуется. Этот разговор начал её утомлять, но Джонс ещё не собиралась заканчивать. – Будешь нарушать правила – забудь, что такое премии, – продолжила она. – И оклад лейтенанта тебе, поверь, не понравится. Поставишь под удар операцию иди подвергнешь кого-либо опасности – и я вышвырну тебя из полиции, неважно, сколько людей мне не хватает. Это понятно? Алекс не успела ответить, потому что в тот же момент у Джонс зазвонил телефон. Она посмотрела на дисплей, покачала головой и ответила на вызов. Внезапно её интонация сменилась и стала до смешного нежной. Так говорят с очень близким человеком. Или с ребёнком. Год назад Алекс даже не задумалась бы об этом, а сейчас ей стало интересно. Отношения. Какая семья может быть у такой офицерки, как Джонс? – Всё хорошо? Как Мэг, ей лучше? Я сейчас не могу разговаривать, позвоню тебе через полчаса. Она повесила трубку. – Извини, семья. Вернёмся к тому, на чём я остановилась. Голос Джонс снова стал деловым и суровым. – Правила, специально для тебя, чтобы не говорила, что ты не в курсе. Рабочий день начинается в девять утра. По звонку диспетчера или моему ты обязана явиться в отделение в любое время суток. Никаких сигарет на территории. На работе носить только полицейскую форму. Чёткая субординация. Вежливость в общении с гражданами. Пользоваться мобильным телефоном и всегда быть на связи. Все ясно? – Ясно, – невыразительно пробормотала Алекс. – Я не слышу, что тебе всё ясно. – Так точно, майор Джонс, – очень громко ответила она. – Будешь хорошо себя вести, через год получишь звание капитана. Алекс хмыкнула. – Как будто я не знаю, что капитаном можно стать только через три года безупречной работы. – Сейчас никому нет дела, как присваиваются звания. В этом отделении командую я, и я отвечаю за свои слова. Джонс встала, ставя точку в этом разговоре. – Можешь идти. Рабочий день начинается завтра. Твоя наставница и непосредственный руководитель – капитан Галани, думаю ты её помнишь. Алекс, не читая, заполнила какие-то бумаги, пропустила мимо ушей всю информацию о стаже, зарплате и прочих вещах, не имевших сейчас значения. Сейчас имел значение только холодный душ, пара сигарет и что-нибудь перекусить. В конце концов её отпустили домой. "Интересно, что это значит – дом?", – задумалась Алекс, шагая в свою маленькую квартирку разбирать вещи. Станет ли однажды какое-то место для неё домом? Дневная жара к вечеру казалась ещё невыносимее: ни тени, ни облака, ни ветерка. Алекс отшвырнула ногой камешек, лежащий на брусчатке, так сильно, что он отлетел на несколько метров вперёд, едва не попав в машину на парковке. Завтра начнётся новая жизнь. Только выглядела она пока совсем не радостно.