Алекс Волф

Это трудно – пытаться выжить наперекор, Тонущим кораблём на далёких чужих берегах, И самой лишь с собой вести нескончаемый спор, Бесконечные "если бы", "за что", и "что бы тогда".

      – Почему, чёрт возьми, она выбрала не меня! Почему?       От удара кулаком по столу лежащая на краю высоченная стопка бумаг, которую я с таким трудом рассортировала, потратив кучу времени, опрокинулась и рассыпалась по полу. Только не это. Я не смогу проделать эту работу ещё раз, просто не выдержу. Я стукнула по столу ещё сильнее, костяшками пальцев, тут же затрясла рукой от боли, снова сжала ладонь в кулак, злясь уже на себя, закипая от ярости. Тщательный контроль не помогал. Я не могла управлять своими мыслями каждую секунду, и, как только переставала это делать, они врывались, непрошенные, не интересуясь, есть ли у меня время, не занята ли я работой, могу ли сейчас позволить себе плакать. Они проникали в любую щель незащищённого разума, вскрывали наспех и неаккуратно перебинтованные раны, щедро посыпая их солью.       Часть сознания, существующая словно отдельно от меня и уже довольно долго выполняющая функцию поддержания моего организма в живом и даже работоспособном состоянии, отметила, что происходит что-то необычное. Что-то новое после трёх месяцев, на протяжении которых я, хоть и не могла порой совладать с внезапными приступами неясной боли или панического страха, скручивающего всё внутри в тугой узел, пыталась делать вид, что всё в порядке, что всё ещё разрешится. Что Линда ещё ответит на письмо, ничего, что уже третье, что она позвонит и объяснит мне, что произошло, я имею в виду конечно же нормальную причину, настоящую, а не ту, которую она назвала, потому что это не могло быть правдой, никак не могло. Однако, мои письма оставались неотвеченными, звонки не доходили, вынуждая переживать гнетущее ощущение неизвестности, потерянности, собственной никчёмности, ненужности. И вот я впервые почувствовала что-то другое.       Сейчас я действительно разозлилась по-настоящему, первый раз за последние месяцы. Конечно, не из-за бумаг, разлетевшихся по крошечному офису. Я сходила с ума от злости и обиды на то, что Линда не дождалась меня, что выбрала не меня. Не меня, так сильно её любившую и готовую сделать для неё что угодно. Не меня, которая пыталась вытащить её из-за решётки, делая всё от меня зависящее. Не меня, рисковавшую работой и своим будущим, чтобы увидеться с ней хотя бы на краткие минуты. Да, конечно, я делала всё это по своей воле, Линда от меня ничего не требовала и ничем не была мне обязана. Но почему, почему всё-таки я оказалась её недостойна?!       Неподвластная мне часть сознания прошептала где-то внутри головы:       – Ты злишься, Глория. Значит, ты исцеляешься.       Этот бесчувственный и логичный, но ничего на самом деле не понимающий голос раздражал, выводил из себя.       – Нет, это неправда! Ты не знаешь, что я чувствую! Никто не знает!       Вот я уже и разговариваю сама с собой. Надо успокоиться и взять себя в руки, позже я вернусь домой и смогу дать волю эмоциям, а сейчас нужно зажмурить глаза так крепко, пока не заболит голова, и дышать, просто дышать. Вспышка ярости утихла также неожиданно, как уходит обратно в море последняя штормовая волна.       – Никто не знает, – уже спокойнее проговорила я, садясь на пол посреди разбросанных бумаг. – Никто не знает, как мне больно.       И всё же, сейчас эта боль была немного другой. Воспользовавшись кратким мигом полного эмоционального опустошения, я прислушалась к своим ощущениям: нет, менее больно не стало. Скорее наоборот, новая боль была более глубинной, более скрытой, не такой, которую можно выплеснуть рыданиями или криком отчаяния.       Пока я сидела на полу и пыталась оценить, что со мной сделают эти перемены, я не замечала ничего вокруг и очнулась, когда кто-то забарабанил в дверь, разыскивая меня. Я быстро подскочила, делая вид, что пытаюсь собрать упавшие бумаги, а не отчаянно желаю провалиться сквозь пол прямо под землю, чтобы только ничего не видеть, не делать и не чувствовать.       Это была одна из моих коллег, Даниэль, которую я всегда немного побаивалась, но одновременно могла выдохнуть с облегчением, когда нас ставили в пару. Она умела брать на себя самую сложную работу, замечать мои оплошности, пока не станет слишком поздно и ни о чём не спрашивать. Не то чтобы мне нравилось пользоваться её расположением, но сейчас я ничего не могла с этим сделать. Возможно, она ненавидит меня. Возможно, у меня никогда не будет шанса исправиться или оправдаться. Дани шагнула в кабинет, быстро огляделась, оценивая обстановку, задержалась на беспорядке и (я поспешно завела правую руку за спину) на моих покрасневших костяшках пальцев от неверно рассчитанной силы второго удара по столу.       – Что здесь случилось? Почему ты не отвечаешь по рации?       – Я не слышала. Случайно уронила бумаги, вот, пытаюсь собрать, – ответила я, пряча глаза.       Даниэль торопливо махнула рукой.       – Брось, пойдём быстрее. Мы уже давно должны быть там.       – Где?       – На взрыве.       Ещё не успев понять, о чём она, я быстро схватила со стола телефон, рацию, ключи, закрыла кабинет и побежала за ней.       – Какой взрыв? Где? Что случилось? Подожди!       – Расскажу по дороге! – прокричала она, не оборачиваясь. Думаю, она меня ненавидит.       – Ты злишься на меня? – спросила я, когда мы сели в машину. В нашей паре за рулём всегда была я. Видимо доверить мне быстро завести машину и уехать было легче, чем пускать в гущу опасных событий.       – Нет. Я бы и не искала тебя, просто дело действительно срочное.       – Не за то, что я не ответила по рации. За то, что тебе приходится носиться со мной. Я не всегда такая, честно.       – Мне не только с тобой приходится носиться, я привыкла. А что до остального – это твоё личное дело.       – До чего остального?       – Ты разве не про взрыв хотела узнать?       – О Господи! Так что случилось?       – Был взрыв полчаса назад. На Лэштон-авеню, в трёхэтажном здании, там находится что-то вроде медицинской клиники, "Центр продолжения жизни" или что-то вроде того.       – Союз продолжения жизни?! – воскликнула я, не веря.       – Да, точно. Ты о нём знаешь?       Вопрос Дани был абсолютно нормальным, нейтральным, но меня снова охватил страх. В последнее время я во всём видела подвох. Я никогда не научусь доверять снова. Никогда не смогу снова стать смелой. И всё же я сама продемонстрировала свою осведомлённость, отступать теперь было бы глупо.       – Да, кое-что знаю.       Мимо нас с вопящей сиреной проехала ещё одна полицейская машина. Я тоже прибавила скорость, постаралась максимально сосредоточиться, пытаясь выбрать самый короткий маршрут и одновременно подбирая слова, и ответила на молчаливый вопрос Дани не сразу.       – Это не совсем медицинская клиника. Это научная организация, изучающая возможности размножения без участия мужчин. Неофициально, конечно.       Даниэль нахмурилась.       – И что конкретно они делают? Странно, что их до сих пор не закрыли, учитывая тенденции последних лет.       – Я точно не знаю, чем они занимаются, официально – теоретическими исследованиями, переводом и анализом научных статей.       – Очевидно, не только. Раз кто-то решил "закрыть" их самостоятельно.       – Так это теракт?       Я похолодела, вдруг поняв, что не уловила смысла слова "взрыв". Я почему-то подумала, что речь идёт о чрезвычайном происшествии вроде бытового взрыва газа. Ага, и на бытовой взрыв сгоняют кучу полицейских. Я действительно стала хуже соображать в последнее время, может быть в крушении моей едва начавшейся карьеры и не стоит искать какие-то внешние причины.       – Взрывные устройства не оказываются в зданиях случайно.       – Я не знала про взрывное устройство, ты сказала только про взрыв!       – Хорошо, говорю теперь. Что это меняет?       – Это меняет абсолютно всё!       Воображение рисовало ужасающие картины. Я боялась увидеть здание в догорающих руинах. Кое-как припарковав машину в сотне метров от места происшествия, я, спотыкаясь, побежала вперёд и резко остановилась, когда фасад здания показался из-за деревьев за стеной дыма, уже рассеивающейся. Вблизи всё выглядело не так ужасно, как я опасалась. По крайней мере стены и крыша были на месте. Может быть и внутри всё в порядке, может быть это ложная тревога.       – Кто-то из твоих знакомых работает здесь? – спросила Даниэль, неверно истолковав мой испуг.       – Нет. Я… я просто испугалась, что кто-то пострадал.       Конечно, это не могло сойти за стоящее оправдание, но и другого у меня не было. Не могла же я сказать, какие надежды связывали меня с этой организацией. Признаться, что хотела бы однажды иметь ребёнка от любимой женщины. Нашего собственного ребёнка, не несущего генетического материала постороннего мужчины. Это был наш шанс, призрачная, и всё же лучшая возможность. Через несколько лет она стала бы единственной. Линда тоже хотела этого. Если бы она не желала иметь детей, я бы закрыла эту тему, но она тоже мечтала о дочери, хотя перспектива беременности её пугала. А меня тогда не пугало ничего. Я зажмурила глаза и прижала кулаки к вискам. Нет, я не буду сейчас об этом думать, не буду, не буду. Иначе я снова стану бесполезна. Последним усилием воли я затолкала мысли о Линде и наших мечтах подальше. Однажды моя черепная коробка переполнится, и тогда взрыв случится уже в моей голове. Не уверена, что кто-то из присутствующих при этом уцелеет.       Подойдя ещё ближе, я смогла разглядеть детали. Взрыв затронул только одно крыло. Стены остались на месте, только выбиты стёкла в окнах, оставив чёрные провалы, усеяв асфальт мельчайшими осколками, сияющими среди опавших листьев как тысячи крошечных бриллиантов. Это было ужасно. Я не могла отвести взгляд. Что внутри – приходилось только догадываться, потому что в помещении до сих пор работали сапёры.              В нескольких метрах от нас высокая полицейская подняла руку и помахала, привлекая внимание.       – Сюда!       Чтобы взглянуть в лицо офицерке, подозвавшей нас, пришлось сильно задрать голову. Она была действительно высокой, выше, чем Линда. Я на секунду прикрыла глаза, ущипнула себя за руку, чтобы вернуть в реальность и заговорила первой, вместо того, чтобы предоставить слово ей.       – Кто-то пострадал?       – Пока два женских трупа, – с показным равнодушием ответила полицейская, но мне показалось, что за этим безразличием в глубине её прищуренных карих глаз скрывается бессильная ярость.       Пока. Две женщины, которые занимались своим делом, и не просто своим, а делом будущих поколений, убиты. Я вспомнила все недавние жестокие убийства, всех погибших женщин, казавшихся случайными жертвами. Мне и раньше так не казалось. По коже пробежали мурашки. Кто-то ведёт охоту, сомнений в этом больше быть не могло.       – А сколько пострадавших?       – Что нам делать? – спросила Дани, перебив меня. Деловая и сосредоточенная. Ей тоже было жаль погибших женщин, но мы здесь не для того, чтобы задавать вопросы. Когда-нибудь я стану такой, как она. Буду спокойной и хладнокровной, и ничто не сможет меня ранить.       – Отряды на поиски преступников уже разослали, но нужна помощь в охране здания. Нельзя подпускать людей слишком близко, сапёры ещё не закончили. Двигайтесь в сторону парковки, там вас встретят.       Отдав команду, офицерка жестом показала нам направление и отошла навстречу ещё паре вновь прибывших полицейских.       – То есть мы будем просто стоять и отгонять людей? – не выдержала я. Смерть этих женщин, незнакомых мне, что-то всколыхнула внутри, вызывая желание действовать, делать хоть что-то.       – А если в здании есть ещё взрывное устройство? Если оно сработает? Идём.       Мы прошли в указанном направлении, встретились с ещё одной координирующей офицеркой, которая показала, куда нам следует встать. Здание уже окружили по всему периметру, оставалось буквально несколько незащищённых участков, один из которых, возле парковки, заняли мы с Дани.       Вой сирен, шум подъезжающих машин, голоса и крики странным образом мобилизовали, заставляли сосредоточиться. Я задумалась о том, что пришло мне в голову возле здания: об охоте. Я знала, что нескольких из тех маньяков, убивающих женщин, уже удалось задержать. Все они были мужчинами, не то, чтобы кто-то особо в этом сомневался. Но, насколько мне известно, связь между ними обнаружить так и не удалось. Они были незнакомы друг с другом, не имели никаких точек соприкосновения, а признался в убийстве только один из них, кажется, в качестве причины он назвал какие-то личные мотивы. Но этого было недостаточно. Должно быть что-то ещё. И – я вдруг снова испытала приступ страха, осознав это, – если личным мотивом была просто ненависть к женщинам, то в опасности каждая из нас. В мире мужчин мы всегда были и будем в опасности.       Машины подъезжали всё реже, звуки сирен постепенно умолкали. Время замедлилось, потянулось как разжёванная до мягкости жвачка, снова возвращая мысли к тому, что я пыталась держать под замком.       – У тебя есть дети? – обратилась я к скучающей Даниэль, она вздрогнула, видимо тоже во власти своих размышлений, интересно, хороших, или печальных.       – Нет, – покачала она головой. Кажется, вопрос не задел её, и это было хорошо. Не хотелось бы портить отношения с единственным человеком, который ещё готов встать на мою сторону.       – А хотелось бы?       – Нет.       Без особого интереса, скорее из вежливости, Дани спросила:       – А тебе?       – Раньше хотелось.       – Почему сейчас нет?       Я прикрыла лицо рукой, словно защищаясь от яркого света, злясь, что от одного простого вопроса глаза снова наполняются слезами, но Дани только пожала плечами.       – Ты первая спросила.       – Извини, – ответила я.       Не стоило поднимать опасные для меня же самой темы, но, Господи, как же хочется с кем-то поговорить. Просто рассказать хотя бы одному живому человеку о том, что я чувствую.       – Ты всегда хотела быть полицейской? – сделала я новую попытку.       – Смотри, кто-то идёт.       Конечно, я достала и её, настолько, что она использует такие детские способы отвлечь внимание. Однако, проследив за пальцем Даниэль, я тоже заметила быстро бегущую к нам навстречу женщину лет сорока, с растрёпанными волосами и выражением страха на лице. Подбежав к нам, она попыталась протолкнуться.       – Туда нельзя, ведутся следственные действия, – сказала я, преградив ей путь. Дани встала рядом, плечом к моему плечу.       – Пропустите меня! – закричала женщина. Вблизи я смогла рассмотреть покрасневшие щёки, опухшие глаза, она тяжело дышала от бега, но не остановилась, чтобы отдышаться. – Я должна пройти!       – Мы не можем вас пропустить. В здании могут быть другие взрывные устройства, – вежливо и спокойно сказала Дани.       – Мы сожалеем, – добавила я, понимая, что плевать ей на наши сожаления и на нашу вежливость.       Женщина внезапно всхлипнула, её плечи задрожали, и она начала плакать. Было бы легче, если бы она продолжила ругаться. Дани предупреждающе тронула меня за рукав, когда я сделала шаг вперёд, желая, не знаю чего, обнять её, успокоить, сказать, что понимаю, что она чувствует. Не обращая внимания, я всё-таки шагнула к ней и обняла за плечи.       – Кто у вас там?       – Сестра, – ответила она, продолжая всхлипывать. – Я просила её уволиться, каждый день просила не ходить на работу. А теперь её нет, её больше нет.       – Вам сообщили о смерти? – спросила я. Два женских трупа. Две женщины. Хотя бы одну из них точно есть кому оплакать.       – Да, мне позвонили двадцать минут назад. Я просила таксиста ехать быстрее.       Женщина вдруг вырвалась и снова попыталась протолкнуться, на этот раз её удержала Дани.       – Вы увидите её. Сможете попрощаться, – твёрдо сказала она.       Я знала, что не должна задавать вопросы, я и обнимать её не должна была, но…       – Почему вы просили её уволиться? Ваша сестра чего-то боялась?       – Она ничего не боялась! Сандра смелая, такая смелая, и умная, никто не разбирается в генетике лучше, чем она! Сандра…       Женщина снова поникла, я заглянула ей в глаза.       – Я уверена, что Сандра была прекрасной женщиной и талантливой учёной.       – Она словно что-то подозревала, – сбивчиво заговорила женщина, снова захлёбываясь слезами, – Сандра никогда особо не рассказывала о работе, но в последние недели стала замкнутой, наотрез отказывалась отвечать на вопросы, я слышала обрывки её разговоров с коллегами, они все словно ожидали чего-то подобного… И всё равно она продолжала ходить в это место…       – Она не могла по-другому. Долг был для неё важнее своей жизни.       – Да. Она была такой.       Я не знала Сандру, да и вряд ли это имело значение. Женщина трагически погибла, делая свою работу, и это заслуживало уважения. Я запомню дату её смерти и смогу почтить её память через год и через много лет. Работа этих женщин не пропадёт напрасно. Если придётся, я буду охранять это здание сама, по ночам или круглосуточно. Да, может быть это и не единственная подобная организация в Кассии, и уж точно не единственная во всём мире, но я всегда верила именно в неё и в тех, кто в ней работал. Мне всегда нужно было во что-то верить.       – Подождите здесь, пожалуйста. Я сейчас вернусь.       Не обращая внимания на гримасу Даниэль и то, как она покачала головой, я развернулась и побежала обратно к зданию, чтобы найти офицерку, которая встретила нас. Это оказалось несложно, я просто выцепила взглядом самую высокую фигуру и остановилась рядом, нетерпеливо дожидаясь, пока она закончит беседовать с какой-то полицейской, совсем молодой, с короткими рыжими волосами, зачёсанными назад. Присмотревшись, я поняла, что черты её лица определённо знакомы мне, но времени подумать об этом у меня не было. Как и ждать, пока они закончат болтать. Я обошла сбоку и остановилась между ними, чувствуя себя неловко от того, что снова вынуждена смотреть снизу вверх.       – Капитан, там возле парковки женщина, сестра одной из убитых, Сандры, не знаю фамилию.       – Сандра Джефферсон, – ответила вместо неё молодая полицейская. Наверное, мы учились вместе, поэтому её лицо мне кажется знакомым.       – Вам следует находиться там, куда вас направили. И причём здесь её сестра?       Мягкое, но всё же замечание. Вряд ли она имеет реальное право здесь командовать, но пожаловаться на меня ей ничего не помешает.       – Вам лучше её опросить. Её сестра чего-то опасалась, подозревала, что может случиться что-то плохое.       Высокая офицерка отмахнулась от меня как от надоедливой мухи, но рыжеволосая девушка нахмурилась, явно заинтересованная.       – Она может что-то знать, – настойчиво сказала я, обращаясь уже конкретно к ней.       Возможно, именно она войдёт в состав группы, которая будет расследовать это дело. Если нет, я найду других, которые прислушаются к моим словам. Под взглядом, оценивающим меня откуда-то свысока, мне было неловко, снова подняв голову, я быстро проговорила:       – Уже возвращаюсь на пост. Один вопрос: тела погибших уже увезли?       – Да. Родственников вызовут на опознание.       Рыжеволосая полицейская наклонилась ко мне, прошептав на ухо:       – Задержите её, пожалуйста, на несколько минут, я только поговорю с напарницей и приду.       Я кивнула, повернулась к уже нависающей надо мной офицерке, быстро улыбнулась ей и побежала обратно к Даниэль. Изначально я хотела просто узнать, куда увезли тело Сандры, чтобы её сестра не тратила здесь время, но если я могла хоть как-то помочь расследованию, я должна была это сделать, пусть даже мне придётся ей солгать.       – Туда пока никого не пускают, – обратилась я к сестре Сандры, и, подумав, что глупо продолжать даже мысленно называть её сестрой Сандры, добавила, – извините, я не узнала вашего имени.       – Тейлор.       – Вам нужно немного подождать, Тейлор.       – Мне разрешат пойти к Сандре?       – Да, вы увидите Сандру, только подождите немного здесь, не уходите.       – Хорошо, я подожду.       Тейлор отошла назад, оглядываясь по сторонам, наконец она села прямо на бордюр, обхватив голову руками, её плечи снова дрожали. Надеюсь, та полицейская подойдёт раньше, чем Тейлор вызовут на опознание. Надеюсь, она не будет держать на меня зла за то, что я соврала ей.       – В здании чисто, внимание, в здании чисто, патрулям можно расходиться, – объявили в громкоговоритель через несколько минут.       Я оглянулась по сторонам: рыжеволосая полицейская всё ещё не появилась, а я хотела взять её номер телефона, на всякий случай, или хотя бы спросить имя. Даниэль снова потянула меня за рукав.       – Нам сказали расходиться.       – Давай только вернёмся к зданию на минуту, мне нужно кое-кого увидеть.       – Дай ключи, я подожду в машине.       Я протянула Дани ключи и снова побежала к зданию. Вокруг уже было почти пусто, даже случайные зрители разошлись, устав чего-то ждать. Девушки, которую я искала, нигде не было видно. Я снова побежала обратно, думая, как задержать Тейлор ещё на какое-то время. Увидев её, я резко затормозила. Она была здесь. Она нашла Тейлор. Рыжеволосая девушка сидела рядом с Тейлор на бордюре и одобрительно кивала ей, пока та, качая головой, что-то рассказывала. Я не рискнула подходить. Тейлор наверняка уже спросила, что с телом её сестры, и мой обман раскрылся. Не хотелось столкнуться с её осуждением и разочарованием, она-то думала, что я пыталась помочь ей. Я хотела помочь, но не только ей. Постояв ещё несколько секунд, я отвернулась и пошла в сторону автомобиля.       Внезапное оживление, желание действовать покинуло меня так же быстро, как и возникло. Я вдруг поняла, насколько я устала, вымотана и опустошена. Я никому и ничему не могу помочь, даже себе. По примеру Тейлор я села на бордюр неподалёку от здания, вдыхая ещё заметный запах гари, хотя дым уже растаял в воздухе, понимая, что у меня нет сил на то, чтобы просто встать, не то что управлять автомобилем, вести беседу и делать всё остальное, что от меня потребуется. Пять минут, всего пять минут. Видимо прошло больше пяти минут, потому что голос Даниэль, окликнувшей меня сзади, был не слишком дружелюбным.       – Вот теперь я злюсь, – спокойно сказала она, садясь рядом со мной.       – Извини. Я задумалась о случившемся, вот и остановилась на минуту, но обо всём забыла. Прости, пожалуйста.       Я повернулась к ней, чтобы посмотреть, верит ли она моим словам, простит ли она меня. Не знаю, что именно Дани увидела в моём взгляде, но вместо ответа молча протянула мне сигарету.       – Я не курю, – ответила я, но тут же протянула руку и выхватила сигарету из её пальцев, пока она не передумала. – Прикури мне, пожалуйста.       Хотя бы с этой задачей я должна была справиться. Выкурить сигарету, что здесь может быть сложного. Но я закашлялась с первой же затяжки, хватаясь рукой за горло.       – Если не курила, лучше было и не начинать, – меланхолично заметила Дани.       – А ничего, что мы курим рядом со зданием, где только что был взрыв?       Даниэль посмотрела на меня как на непроходимую тупицу. Так оно и было. И её и моя сигарета уже закончились, а мы всё ещё сидели, пользуясь краткой передышкой, несколькими минутами свободного времени.       – А влюблена ты когда-нибудь была?       Если в её глазах я до этого дня и не была безнадёжна, то сегодня я такой стала.       – Глория, мне тридцать восемь лет. Думаешь, можно прожить так долго, надеясь, что эта хрень не заметит тебя и обойдёт стороной?       – Тогда я не буду спрашивать, была ли твоя любовь счастливой.       – Плохо в любви не то, что она кончается, а то, что иногда она не кончается слишком долго.       Я нахмурилась, мысленно проговаривая её реплику, непонятную мне с первого раза. Звучало довольно мудро, по-философски, но на мой взгляд слишком безнадёжно.       – Я верю в любовь, которая не кончается вообще, которая длится всю жизнь.       – Тогда ты безнадёжна.       Ну вот, я же говорила.       – Прикури, мне, пожалуйста, ещё одну.       Докурив вторую сигарету, я встала, последний раз бросив взгляд на здание Союза продолжения жизни, казавшееся таким пустым и одиноким. Скоро в его окнах снова будет гореть свет, во взорванном крыле вставят новые окна, сделают ремонт, найдут замену безвременно ушедшим сотрудницам. Они должны продолжить жизнь, как обязывает их название. Тейлор должна продолжить жить ради памяти Сандры. Я тоже должна.