Если выбор ранит всё глубже,
Каждый шаг – как по острым граням,
Ты однажды поймёшь – так лучше,
Обточить себя, словно камень.
Я сама удивилась холодному пламени, спокойно горящему внутри. Не ненависть. Не ярость. Удовлетворение, возможно? Нам давно пора было поговорить. Облегчение? Да, пожалуй, мне осточертело держать всё в себе. И осознание, вдруг снизошедшее как откровение. Я не обязана никого прощать. Не обязана никого любить. И совершенно точно не обязана никому облегчать жизнь. – Нет, я тебя не прощу, – повторила я. – Ты сломала мне жизнь. Я сейчас здесь лишь благодаря своей воле и любви, которую, к счастью, умею испытывать. Алекс сжала губы. Я думала, что она больше не заговорит. Развернётся и уйдёт, как делала всегда. – Линда ведь вышла из тюрьмы на несколько лет раньше срока? – сказала она не то, чего бы я ожидала услышать, если бы ещё чего-то от неё ждала. – Откуда ты?.. Неважно. Да, её освободили в январе. – Это я помогла освободить её. У моей бывшей напарницы были связи кое с кем в политике, и я попросила её помочь. Я нахмурилась, прикидывая, насколько нужно быть циничной и безжалостной, чтобы заявлять вот такое. С какой целью? Добиться моего прощения? Ха-ха. Но ей откуда-то было известно про Линду, про изменение её приговора. Я об этом не упоминала, сказала только, что она в порядке. Либо она могла как-то об этом узнать, но как, если её уволили из полиции ещё в декабре, либо… могла быть к этому причастна. Представить подобный вариант событий было чересчур невероятно, но в любом случае, даже если это правда… – Даже если это правда, – заговорила я. – Что это меняет? Ты отняла у неё не семь лет, а три, и что? Ты знаешь, как влияет на человека длительное заключение? Нахождение вдали от мира? Может быть, мне сказать тебе спасибо? Я не скажу. Линда, возможно сказала бы. Если всё же допустить, что это может быть правдой. Но об этом я говорить не собиралась. Я сделала шаг вперёд, почти вплотную приблизившись к Алекс. – Повторяю ещё раз: я тебя не прощаю. Что бы ты ни сказала, что бы ни сделала, это не изменит того, что уже произошло. Я в порядке, Линда тоже. Но я тебя не прощаю. В ответ Алекс снова сделала что-то, чего я от неё не ожидала. Она просто кивнула. Без споров, без обычной насмешливой циничности. Она кивнула и ответила: – Я понимаю. Думаю, разговаривать было больше не о чём. Она либо ничего не знала о том, для чего я приехала, либо не планировала делиться информацией. Поищу другие варианты. Закопаюсь в базе данных так глубоко, что меня придётся вытаскивать экскаватором. Свяжу Дэвиса и заставлю дать пароли от других, возможно существующих секретных полицейских каналов. Если бы я изначально знала, что встречу Алекс собственной персоной, я бы даже не пыталась. Я отвернулась, открывая дверцу автомобиля. – Тебе нужен ноутбук? – окликнула она меня. Я резко развернулась. Я не упоминала ноутбук, только бумаги. И она сказала, что ничего о них не знает. Ложь, как обычно, чему здесь удивляться. – Ты знаешь про ноутбук? – Что в нём? – спросила Алекс, почти равнодушно. – Я не знаю точно. – Но тебе он нужен? – Он может быть очень важен для нашего будущего. Чёрт, да, он мне нужен. – Так забирай, – пожала плечами Алекс, нажимая кнопку на автомобильном брелке. Проследив за её взглядом, я увидела, что багажник её машины открылся. Мне не надо было повторять дважды. – Там внизу ещё бумаги, – бросила Алекс вслед, – те, которые ты искала. Я шагнула к автомобилю, но через пару шагов обернулась. – Если ты считаешь, что это какая-то цена или вроде того, то это не так. Я всё тебе сказала, и надеюсь, ты меня услышала. – Просто забирай всё и уезжай. Я подошла к багажнику и вытащила ноутбук и папки, набитые документами. Придерживая локтём, я направилась к своей машине, пока она не передумала. Не то чтобы в противном случае я не стала бы сопротивляться. Но Алекс молча прошла к своему автомобилю, захлопнула багажник, села за руль и рванула с места. Я не двигалась гораздо дольше. Нужно было переварить всё это. Почему всё-таки она отдала мне ноутбук и бумаги? Потому что уже просмотрела и убедилась, что в них нет ничего важного? Но Элис так не считала. Или, возможно, она уже воспользовалась ими в своих интересах? Скорее всего. Не в её привычках было расставаться с чем-то ценным или ставить чужие интересы выше своих. Хотя она и удивила меня пару раз, начиная с того, что оказалась жива. Это к лучшему. Пусть живёт и видит последствия собственных решений. Наверное, я до сих пор ненавидела её. Немного. Интересно, как проверить, говорила ли она правду? Нужно было спросить имя человека, причастного к этому. Хотя она бы снова просто солгала. Следует ли мне рассказать Линде, даже если я не уверена в правдоподобности этой истории? Ответ я нашла быстро. Линда была сильно озабочена поисками той или того, кто её освободили. Ей пригодилась бы любая теория, даже неподтверждённая фактами. Я набрала номер Линды, но она сбросила. Наверное, думает, что я опять собираюсь нести чушь, ставить условия, вспоминать прошлое или что-то в этом духе. "Надо поговорить", – написала я. "Это касается твоего освобождения из тюрьмы". Ответ я получила две минуты спустя. "Ты же знаешь, где я. Приходи к закрытию магазина". Оставшиеся часов шесть я сидела как на иголках. Боже, это одновременно было так, словно я впервые иду с ней на свидание и одновременно словно иду на сложное собеседование с конкурсом 50 человек на место. Я не стала возвращаться домой, общаться с мамой снова не было сил, слишком много одновременных потоков мыслей в голове. Надо было, конечно, сразу позвонить Элис и сообщить, что документы у меня, но на это я тоже пока была не способна. Почему Алекс всё-таки отдала мне ноутбук? То, как она спросила "что в нём?", хотя конечно и здесь могла просто сыграть, заставляло поверить, что она его не включала. Но для чего хранила столько времени? И эта история с её смертью… "Бывает", – сказала она. В какой-то степени это тоже могло быть подтверждением её слов о Линде. Смогла фальсифицировать свою смерть, могла и добиться чего-то другого. Но зачем это ей? Совесть мучила всё это время? Если так, то вряд ли ей стало легче после того, что я ей рассказала. Вот и хорошо. Линда слишком сильно пострадала, чтобы достаточно было вот так извиниться. Время наконец-то начало клониться к полуночи. Я перегнала автомобиль на парковку торгового центра и написала Линде, что жду её. Она села в машину через пятнадцать минут, усталая, с волосами, выбившимися из хвоста, в наброшенной поверх яркой зелёной формы с принтом супермаркета тёплой куртке. Я подумала о том, что раньше Линда любила деловой стиль. Рубашки в светлых тонах, брюки, гладко уложенные волосы. Мне никогда не удавалось выглядеть также безупречно или хотя бы также опрятно как она. Возможно это тоже было тем, что в ней изменила тюрьма: возможно, теперь ей по душе было носить форму и собирать волосы в хвост. – Глория! – окликнула она меня, и я поняла, что снова слишком пристально смотрю. – Прости, – неловко сказала я. – Это же не была ловушка? Ты же не похитила меня снова? Кажется, она пошутила. На всякий случай я сразу перешла к делу. Вернее, попыталась. – Я сегодня кое с кем встретилась. Я думала, что она мертва, но оказалось, что она жива. Я узнала, что она мертва из рации этого придурка Дэвиса, для этого мне пришлось устроить спектакль в отделении, и тогда я узнала, что она имеет отношение к похищению Элис, и… прости. Присутствие Линды порой либо лишало меня возможности говорить и дышать, либо ввергало в состояние непрерывного и бессвязного словесного потока. Сегодня было второе. Линда довольно стоически ждала, пока я не возьму свои мысли под контроль. Собравшись, я так кратко как могла рассказала ей предысторию об Элис и своих поисках, перейдя к встрече с Алекс Волф. – Так вот, – наконец перешла я к сути, – она сказала, не знаю, стоит ли этому верить, но откуда иначе она могла узнать, что это правда… Линда нетерпеливо смотрела на меня, тем не менее не пытаясь перебить и направить мои мысли по нужному направлению, и я снова поспешила ускориться. – В общем, Алекс сказала, что это она помогла тебе оказаться на свободе. Что был кто-то в политике, я не совсем поняла. И, честно говоря, я не то чтобы ей поверила. Линда тоже выглядела озадаченной. – Ого. Это было бы последним вариантом, который я бы предположила. – Да, это точно. – Но зачем бы ей говорить такое просто так. И как бы она узнала о моём освобождении, если ты ей не говорила? Я склонна в это поверить. Ты сказала ей спасибо? – Я? – я возмущённо посмотрела на Линду. – Я сказала, что никогда её не прощу за то, что она сделала. – Правда? – теперь она выглядела удивлённой. – Я никого не обязана прощать. Линда помолчала, а когда ответила, её голос прозвучал глухо, как эхо. – Нет, не обязана. На самом деле, рассказывая Линде о своих поисках, я очень надеялась, что её это заинтересует. Ещё одно ответвление потока сегодняшних мыслей навело меня на новую идею. Я не пыталась включить ноутбук, понимая, что он скорее всего защищён и вряд ли моих способностей хватит, чтобы взломать его, но я пролистала бумаги. Они были немного похожи на те, которые я когда-то в прошлой жизни видела у Линды. Она изучала логистику в университете, и то, что для меня представляло дикую смесь символов и геометрических фигур, для неё вполне могло сложиться в логическую систему. Но сейчас она выглядела странно печальной, словно мои слова её как-то задели. Возможно, рассказав о встрече с Алекс, я напомнила ей о времени до тюрьмы. Или о тюрьме. Я сделала, что должна была. Поделилась информацией. Теперь следовало оставить её в покое. Просто оставь её в покое, Глория. Я включила свет в салоне. – Вот бумаги, которые Алекс отдала мне. Не думаю, чтобы она смогла разобраться в них. Я точно не смогу. Но может быть тебе это покажется хоть немного понятным? В смысле это похоже на то, чем ты раньше занималась, такие же схемы и стрелки. Лампочка в салоне была тусклой, но клянусь, я снова видела тень улыбки на её лице. Грустной улыбки. Линда покачала головой. – Я не хочу в этом участвовать, если ты ещё не заметила. – Я заметила, – нехотя согласилась я. – Но тебе под силу разобраться в этих схемах. Я готова передать их обратно Элис, я верю, что они вернутся в безопасное место, но разве тебе не интересно, что это может быть? Я посмотрела на Линду, глядящую куда-то вдаль, в темноту парковки. – Совсем не интересно? Она молчала, спокойно всматриваясь в темноту. Что-то в её ровном спокойствии было не то, было не тем, какой я знала её раньше, и, сверившись с внутренним чутьём, я вдруг осознала: Линда не то чтобы не хочет ни в чём участвовать, она не хочет ни в чём участвовать со мной, просто не хочет обижать меня настолько прямым отказом. Поэтому я отступила. Отбросила бумаги на заднее сиденье, выключила свет. – Хочу подвезти тебя. Если ты не против. И нет, это не попытка узнать твой адрес, просто уже слишком поздно, я отняла у тебя много времени. – Я не против, – ответила Линда, – тебе будет по пути. – Подожди ещё минутку. К вечеру повалил снег, поэтому я вышла наружу, быстро протёрла рукавом куртки фары и зеркала и вернулась. Линда уже застегнула куртку, и, судя по её виду, торопилась поскорее со мной распрощаться. Мы ехали молча, когда мне в голову пришёл ещё один вопрос. Точнее проблема. Я не хотела доставлять Линде больший дискомфорт своим присутствием, чем уже доставляла каждый раз. – Иза дала мне новый адрес, где проходят встречи феминисток. Она пригласила меня. Я подумала… Если ты тоже будешь там, и я тоже приду… Я не успела сформулировать то, что пыталась сказать, так, чтобы не дискредитировать себя и не задеть Линду. – Если тебя пригласила Иза, конечно, стоит прийти. Если твой график позволит, конечно. Я выдохнула, чувствуя одновременно облегчение и горечь. Ей всё равно, приду ли я, моё присутствие ей не помешает и не огорчит. Пока я раздумывала, хорошо это или плохо, склоняясь скорее в сторону "хорошо", Линда попросила остановить машину. Я высадила её и поехала домой, выспаться в оставшийся день мини-отпуска. На следующий день я созвонилась с Элис. Я упустила подробности своих поисков, сославшись на тайну расследования, на самом деле не хотелось снова вспоминать, и тем более пересказывать вчерашнее, и кратко сообщила, что ноутбук и документы у меня. Вчера я всё-таки попыталась его включить, хотя и ожидаемо напрасно, но зато я была готова к вопросу Элис. – Получилось его включить? – Нет. Там пароль. Но я не знаю, может быть кто-то до меня его уже взломал. – Нет, – довольно жёстко ответила Элис. – При попытке взлома с использованием программ подбора паролей или каким-то ещё, запустилось бы форматирование дисков, полный сброс всех данных и настроек. Я почувствовала, что отключаюсь. Техника никогда не была моей сильной стороной. Но я понимала, о чём говорит Элис. Был некоторый процент уверенности в том, что эти данные, что бы они не значили, никому пока не достались. В тот же день я встретилась с Элис и передала ей документы. Она еле заметно нахмурилась, увидев бумаги, но её морщины так же быстро разгладились. Она быстро перебрала страницы, и, кажется, успокоилась. – Что-то не так? – Показалось, будто папки стали немного тоньше. Я давно их не видела. – Ну, они путешествовали пару месяцев, – попыталась пошутить я, но быстро поняла, что шутка не удалась. На самом деле мне было немного стыдно из-за бумаг. Маловероятно конечно, что Элис бы заметила те пять листов, которые забрала я, сама не знаю зачем, из любопытства, пожалуй, или из несдающейся надежды, что Линда всё же передумает. Более вероятно, что это Алекс забрала половину для использования в своих интересах. Ладно, возможно не половину. Возможно, она вообще ничего не забирала. После всего пережитого странно, если бы Элис точно помнила количество страниц в папках. Но мне всё равно было немного совестно за кражу улик, поэтому я и попыталась глупо отшутиться. Элис посмотрела на меня без тени улыбки. – Я очень благодарна вам за помощь. Это по-настоящему бесценно. И, если есть возможность чем-то помочь вам в ответ, скажите. Десятки вопросов крутились в моей голове. Скажите мне, что в этих документах. Расскажите, что Союз продолжения жизни может сделать для будущего. Дайте надежду. Помогите справиться с финансовыми проблемами. Помогите разлюбить Линду, в конце концов. Озвучить первые мысли означало поставить Элис в неудобное положение и заставить отказывать мне или лгать. Озвучить последние в принципе не представлялось возможным. Но может быть ей не придётся идти на ложь, если я спрошу просто… – Деятельность Союза продолжения жизни, она успешна? Удалось восстановить работу после прошлогоднего взрыва? – Да, насколько мне известно. Жертвы взрыва были в основном человеческие, все бумаги и оборудование удалось сохранить. Насчёт первого вопроса: я не знаю, каковы критерии успешности, и что подразумеваете вы, но думаю, что я могу ответить да. Человеческие жертвы. Я помнила тот день, хотя вспоминать его не хотелось. – А сколько женщин погибло тогда? Я слышала о двоих, но ещё кого-то увезли в реанимацию. – Трое. – Лицо Элис снова стало жёстким и холодным. Пожалуй, будь я мужчиной, решившим напоследок поиграть в симуляцию войны, я бы предпочла смертный приговор, чем попасть в руки женщин вроде Элис. – Я понимаю. Мы не то чтобы не обязаны, мы даже не вправе их прощать. И всё же новости были скорее хорошими. Обнадёживающими. Элис сделала вид, что не услышала моих слов о прощении, а возможно не приняла их на свой счёт. Возможно она не думала о мести, а мне так только показалось. – Хотите спросить о чём-то ещё? Я покачала головой, улыбнувшись. Хотелось бы, очень хотелось знать больше. Но безопасность важнее ответов, а будущее важнее моего любопытства. – Была рада оказаться полезной. И, если что-то понадобится, обращайтесь. Элис помолчала, пристально вглядываясь в меня. – Вы упоминали, что вам известны имена мужчин, которых задерживали по подозрениям в убийствах и похищениях, а потом отпускали. Вы можете назвать их имена? Она уже задавала мне этот вопрос. И тогда я сказала, что мне слишком ценно моё место в полиции. Сейчас я смотрела на Элис и опасалась другого. Месть. Приносит ли она облегчение, или только разрушение? Готова ли я взять на себя ответственность за то, что может случиться? Мы никого не обязаны прощать, но должно ли это подразумевать, что всем, кого мы не простили, мы обязаны мстить? Ненависть, которая застилает глаза мрачной тёмной пелёной была мне знакома, хотя, если брать ненависть к Алекс Волф, она никого из моих близких не убила. А Элис похитили и пытали, и до этого убивали и похищали её подруг и соратниц, это, пожалуй, другой уровень ненависти, более высокий. – Вы слышали, что Мария Кортес сказала в предвыборной речи? Что преступления против женщин будут расследоваться тщательнее. Что женщинам будет гарантировано безопасность и защита. Мы никого не обязаны прощать. Но всё ещё обязаны следовать законам. Элис кивнула, понимая, что значит мой ответ и принимая отказ, хотя и явно не одобряя его. Возможно она думала, что однажды я передумаю и позвоню ей, ведь я так уже делала. Возможно я действительно так и сделаю, будущее в последнее время было слишком непредсказуемо.