Уже не помнишь, что там внутри:
То, чем ты дышишь и чем живёшь,
О чём ты вслух легко говоришь,
И где в молчании скрыта ложь.
Алекс перевернула страницу и в очередной раз огляделась по сторонам, ощущая, будто все эти десятки глаз следят за ней, отворачиваясь, как только она поднимает глаза от книги. Маловероятно, чтобы кому-то из небольших, рассеянных по залу группок курсанток и курсантов было до неё хоть какое-то дело, но она всё равно чувствовала себя неприятно уязвимой, хотя это было не совсем то же, как замечать за собой слежку. Сейчас преобладало не чувство опасности, а другое, почему-то очень не хотелось, чтобы кто-то знал, что она делает. Да, чёрт, разве читать книгу – преступление? Алекс попыталась вспомнить, когда что-то читала в последний раз, выходило, что ещё на юге. Она ещё раз посмотрела вокруг. Нет, явно всем на неё наплевать, а если кому и интересно, что она забыла в библиотеке академии, то они найдут объяснение: что она, например, новенькая преподка, или курсантка-переростка в гражданской одежде, оставшаяся на второй (ну или пятый) год, или, как она и объяснила охранницам при входе и библиотекарке, показав свой диплом, всё ещё валявшийся в бардачке автомобиля, что пишет научную работу для повышения квалификации и нуждается в источниках, которые хранятся только здесь. Конечно, было бы проще воспользоваться интернетом. Если бы у неё, допустим, был ноутбук. Но почти все чёртовы деньги Алекс спустила на пистолет, который тоже так и лежал в бардачке, не заинтересовавший ни Эрин Найт, ни Марию, если, конечно, Найт с ней поделилась. Действительно, зачем ей этим заниматься, предвыборные дела гораздо актуальнее и интереснее. Можно было, конечно, уточнить, но с недавних пор лишний раз привлекать внимание Найт Алекс не хотелось. Алекс успела прочитать ещё страниц тридцать, параллельно оценивая вариант украсть книгу из библиотеки, ну или позаимствовать с возвратом после прочтения. Она была хороша. Лекций по этой теме на пятом курсе было всего одна или две, и для работы их было недостаточно. Прерывать чтение не хотелось, но на экране смартфона появилось четвёртое имя из четырёх в списке контактов, и Алекс тут же ответила, с тревогой глянув на индикатор критического уровня заряда батареи, думая о том, что уже успела прочитать: о необходимости всегда держать средство связи заряженным, а звуковые сигналы – включёнными. – Алекс, ты далеко? Голос Эмили звучал взволнованно, и Алекс вскочила под действием ворвавшейся в тело волны адреналина, требующей бежать, действовать немедленно. Стоп. Ещё ничего не произошло. – Что случилось? Где Кортес? Где ты? – Я дома. Ничего такого не случилось, но ты нужна здесь. Эмили продолжала что-то говорить, но экран моргнул и погас. Какого, чёрт побери, "такого"? Алекс захлопнула книгу, подошла к стойке, с сожалением бросила взгляд на обложку с заголовком "Личная охрана: тактика и инструкции", сунула её библиотекарке, буркнув "спасибо", и направилась к автомобилю. Алекс примчалась на Мэлтон-Роуд, морщась от запаха подгоревшего сцепления. Сестра открыла ей дверь, пропуская внутрь. Алекс быстро огляделась, ища опасность. Опасность обнаружилась быстро, но не та, которой она ожидала. Осознав, что то, что она видит перед собой – реально, Алекс ткнула пальцем в девчонку, сидящую на диване в гостиной. – Ты что здесь делаешь? – она сверилась с внутренним календарём, убедившись, что не перепутала годы, – тебе определённо ещё рано поступать в академию. Оливия Джонс фыркнула. – Я пыталась свалить из Салтиса, как только сообщили про смену власти. В этой дыре уже невозможно было находиться, а Стелла и сестры всё уговаривали меня подождать, пока мне не исполнится восемнадцать. Хрена с два я бы стала так долго ждать. Алекс мысленно застонала. Только ненормальной несовершеннолетней девчонки ей сейчас не хватало. – Но как ты попала сюда? – Приехала на поезде, – ответила Оливия, глядя на Алекс как на непроходимую тупицу. – Сюда, значит в эту квартиру, я это имела в виду. – Я пыталась найти тебя, Стелла же сказала, что я могу к тебе обратиться. Порылась в её документах, нашла твоё последнее место работы, но здесь мне сказали, что тебя уволили. – И. Дальше? Алекс нахмурилась. Глория Файерберд выследила её на раз-два, но у неё хотя бы были возможности полицейской, а если любая девчонка с улицы может вот так просто узнать её адрес, то это огромная дыра в безопасности. Да к чёрту, пусть этим занимается Найт со своей охраной. – Ну, я осталась тут, в Прентоне, пыталась разузнать что-то через справочную службу. – А потом? – раздражённо спросила Алекс, борясь с желанием потрясти Джонс-младшую, чтобы наконец-то получить ответ. – Потом меня, ну, арестовали. За то, что ходила ночью одна. Я сказала, что ты типа моя тётя, и я приехала к тебе, но потеряла адрес. В итоге сегодня меня привезли сюда. Эмили подтвердила, что ты живёшь здесь и что ты её сестра. У тебя правда есть сестра, и вы живёте вместе? Так круто, я думала ты типа волчица-одиночка. Да что за чертовщина, откуда они все это берут? Подавив ругательства, Алекс покачала головой. – Тебе надо вернуться домой, и быстро. – Мы уже связались с семьёй Оливии, – вмешалась Эмили. – Да, Стелла сказала, что она охрененно обо мне беспокоится и ещё более охрененно меня любит, но я-то понимаю, что меня ждёт по возвращении. Поэтому я типа не против пробыть здесь подольше. Алекс глубоко вдохнула и очень медленно выдохнула. – Ты типа не пробудешь здесь и пары дней. Эмили внимательно посмотрела на неё, но не стала вмешиваться. Алекс ещё раз огляделась. Появление младшей Джонс сбило её с толку, так что она не сразу заметила. – Где Кортес? – Она скоро придёт. – Откуда придёт? Эмили снова пристально посмотрела на неё. – С сеанса. У неё встреча с психотерапевткой. – Что? – переспросила Алекс. У Кортес-младшей что, шизофрения или вроде того? Хотя нет, тогда бы она пошла к психиаторке. Но всё же с ней что-то не то? – Ана ходит на психотерапию. У неё посттравматическое расстройство. – Какое? Она что, была на войне? – После того, как её чуть не убили, – спокойно договорила Эмили. Алекс моргнула. – Там ничего не случилось. Её забрызгало кровью, да, но она же полицейская, это постоянно случается. – Не говори с ней об этом. Голос Эмили зазвучал твёрдо, даже жёстко, как в тот раз, в который она вступилась за Кортес, когда Алекс задавала ей вопросы. – Что? – снова спросила Алекс. – Почему я не должна говорить с ней? – Потому что в твоих интересах, чтобы она продолжала терапию. Госпожу президентку вряд ли устроит, если её сестра будет здорова только физически, а ментально угнетена. Что это вообще значит, чёрт возьми, ментально угнетена? Алекс на пару секунд прикрыла глаза. Но если уж на то пошло, госпожу президентку абсолютно не устроит, если она узнает, что у Аны есть расстройства психики, тогда она точно отменит сделку и запрёт сестру под круглосуточную охрану. Алекс потрясла головой, чувствуя, как всё глубже и глубже влипает в очередное дерьмо. – Я поеду на вокзал, куплю Джонс обратный билет. – Мы можем купить билет онлайн, – возразила Эмили. – Нет, я поеду и куплю ей билет, – резко сказала Алекс. – И заодно заберу Кортес, если ты знаешь адрес. Эмили не ответила. – Я услышала то, что ты сказала, – холодно посмотрела на неё Алекс. – Говори адрес. Идея совместного проживания была не самой удачной, нет, совсем неудачной, более того – бессмысленной. Алекс теперь точно знала, что охрана Марии наблюдала за бывшей квартирой Эмили, так Найт в прошлый раз узнала, что Алекс вышла из квартиры, а значит, вероятно, наблюдала и сейчас. Сопровождать Кортес-младшую тоже выходило не всегда, в конце концов Алекс не обещала отказываться от всех своих планов, как и Кортес не собиралась соглашаться на круглосуточное наблюдение. Чёртовы обязательства. Зачем она вообще в это ввязалась? Кортес-младшая вышла из клиники через десять минут после приезда Алекс, немного потерянная, с покрасневшими глазами, кажущаяся странно … беспомощной? Или скорее уязвимой. Алекс сама удивилась, что оказалась способна распознать подобные эмоции. Хотя, возможно, ей просто показалось. Определённо показалось, потому что бывшая напарница холодно спросила: – Что ты здесь делаешь? – Приехала, чтобы ты не ходила по городу одна. – А, конечно, – криво улыбнулась Кортес, – ты же меня охраняешь. – Ну да, – кивнула Алекс. – Эмили дала адрес. Сказала бы сразу, я бы тебя отвезла. – Вообще-то тебя не было, когда я уходила. Сама-то где была? – В библиотеке, – брякнула Алекс, поздно спохватившись, что лучше было соврать. – Ага, – хмыкнула Ана. Алекс нахмурилась, пытаясь понять, Кортес сейчас не поверила ей или ей показалось, но вспомнила о другом вопросе, интересующем её вот уже несколько недель. – Ваша семья, насколько она богата? Ана наморщила лоб, думая. – Ну, родители оставили нам большой дом, и кое-какие сбережения, но не так уж много. А сколько зарабатывает Мария – я не в курсе. Думаешь, ей слишком дорого будет обходиться наша квартира? Или предвыборная кампания? Уверена, она этого даже не заметит. – Да, я тоже так думаю, – рассеянно согласилась Алекс, думая о вооружённой охране из минимум шести женщин, сопровождающей Марию почти круглосуточно, использующей качественную и современную технику для связи, видеонаблюдения и прочего. Упоминать охрану всуе было плохой приметой, ибо телефон Алекс, который в автомобиле она поставила на зарядку, почти тут же зазвонил. – Ты включила звук? – удивлённо посмотрела на неё Ана. – И собираешься ответить? Сразу же, даже не заставив подождать? – Где Ана Кортес? – кратко, не тратя время на приветствие и прочие формальности, спросила Эрин Найт. – Со мной, – холодно ответила Алекс. – Я спросила, где, а не с кем. – В моей машине. В чём вопрос? – Просто проверка. Куда она ездила утром? Определение местоположения было отключено. – Меня достали твои проверки. – Так повесь трубку, – спокойно сказала Найт, как говорила и прежде. – Выбирай свою независимость и свободу ни перед кем не отвечать. И уходи. – А если нет, – выпалила Алекс, осознавая всю глупость этого вопроса, – что я получу взамен? Это риторический вопрос, хотелось добавить ей. Не требующий ответа. Как бы то ни было, Найт ответила. – То, зачем пришла к Марии Кортес. Ты ведь лучше знаешь, зачем ты пришла. Просто перестань этому сопротивляться. Алекс дёрнулась, второй раз услышав от Найт слово "сопротивление". Да, это слово для неё. Слово, чётко описывающее её жизнь. Неважно чему сопротивляться, неважно кому. Неважно, если этим делаешь себе только хуже. Просто интересно, немного любопытно, как это ощущается: не чувствовать постоянной необходимости сопротивляться, хотя бы самой себе? Найт довольно терпеливо ждала ответа, и Алекс снова подумала об обязательствах, причём взятых на себя добровольно. Теперь у неё есть клиентка. И её безопасность и интересы – важнейший приоритет. По крайней мере, так было написано в книге. – Кортес-младшая ездила в клинику, – равнодушно проговорила Алекс, игнорируя взгляд Аны, наполняющийся страхом и, пожалуй, презрением, – она занимается там волонтёрством, обучению приёмам первой помощи или что-то вроде того. Отключений геолокации больше не будет. – Принято. Найт отключилась. Кортес, подняв брови, бросила на Алекс вопросительный взгляд, но, столкнувшись с ответным взглядом Алекс, всю оставшуюся дорогу молчала. Появление Оливии Джонс Ану не удивило, как и не слишком-то удивило присутствие Алекс возле клиники, из чего Алекс сделала вывод, что Эмили успела ей обо всём написать. Но чересчур явный интерес Кортес-младшей и её сестры к новоприбывшей наводили Алекс на мысли, что они хотят расспросить Оливию о ней. Хорошо, что девчонка хотя бы ничего не знает, и вообще видела Алекс лишь однажды. Ещё и билет удалось купить только на завтра, поезд ходил теперь раз в сутки, утром. Разумеется, её соседки по квартире вызвались провести Оливии вечернюю экскурсию по Прентону. Разумеется, возражений Алекс слышать они не желали, да она и не имела на них права. Чувствуя, что за один сегодняшний день выработала всю свою годовую норму применения коммуникативных навыков, Алекс снова тяжело вздохнула. – Автомобильно-пешеходная экскурсия вас, надеюсь, устроит? Чёрт, она действительно любила этот город. С самой первой встречи с ним в день своего шестнадцатилетия. С момента выхода из поезда в лёгкой джинсовой куртке в морозный колючий ноябрьский воздух столицы. Сейчас воздух был мартовским. Всё ещё холодным, но уже по-другому, по-весеннему. Свежим и пронзительным. – Поехали направо, – предложила Ана, – можно подняться на смотровую площадку, оттуда весь город как на ладони. Там недалеко есть неплохой бар, тоже с видом на город. Ого, в Прентоне есть смотровая площадка? Ну, это столица страны, в конце концов, почему бы и нет. Для Алекс смотровыми площадками всегда были крыши высоток, разумеется закрытые и запрещённые к посещению. Возможно, отказ от сопротивления не всегда был так уж плох? А возможно, не нужно было ни от чего отказываться? – Я тоже знаю пару отличных смотровых площадок. Неофициальных, разумеется. Эмили задумчиво посмотрела на Алекс. – Я бы хотела увидеть Прентон таким, каким видишь его ты. – Я не возражаю, – равнодушно подтвердила Кортес. Теперь задумалась Алекс, просчитывая маршрут. – Тогда я предлагаю купить еды и кофе, иначе мы замёрзнем. Это была не та крыша, стоя на которой почти три года назад, Алекс приняла решение покинуть город. Эта была другой, и сезон был другим, и город уже тоже был другим. Освещение было довольно ярким, а многие места – узнаваемыми. – Вон там Дом президента. Или президентки. Кортес, будешь там жить? – Ни за что, – скривилась Ана. – А вон академия, где ты так хочешь учиться, – посмотрев на Оливию, показала Алекс пальцем. – Круто. И лес вокруг. Там типа очень живописно, да? – Да. Всегда можно сходить повыть на луну. А вон там, – продолжила Алекс, не давая присутствующим ответить, – мост, возле которого меня впервые арестовали. Мне было шестнадцать, примерно как тебе. Я тоже сбежала с юга и впервые оказалась в столице. Оливия смотрела на неё едва ли не с восторгом. Чёрт, вот только подавать подобный пример дочери Джонс не хватало. – Вон там большой парк аттракционов, где всё так светится, – быстро сменила тему Алекс. – Ни разу там не была. Теперь Оливия смотрела на нее удивлённо. – Даже в шестнадцать лет? – Тем более в шестнадцать, что я там забыла. – Хотелось бы посидеть здесь до рассвета, – мечтательно проговорила Эмили. – Для этого придётся дождаться лета, – с сожалением ответила Ана. – Может быть, летом мне снова удастся сбежать, – тоже мечтательно произнесла Оливия. – Нет, – резко ответила Алекс. – Не лучшая идея, – подтвердила Ана. – Если только с тобой будет кто-то из старших, – примирительно добавила Эмили. Оливия отвернулась, вглядываясь в огни ночного города так внимательно и целеустремлённо, словно вела с городом молчаливую беседу или заключала договор. Алекс показалось, что она прошептала что-то похожее на "я вернусь". Алекс тоже отошла в сторону, глядя вдаль. На прентонских крышах она часто делала свой выбор. Вся её жизнь была цепочкой выборов, чаще всего неправильных. Вся её жизнь сама по себе представляла выбор. Быть на одной стороне баррикад или на другой. Быть одиночкой или быть зависимой. Играть по чужим правилам или жить без правил. Помогать другим или держаться в стороне. Стоять на своём до конца или проявить слабость. Любить комфорт или любить свободу. Чёрное или белое. Сопротивление или позорная сдача. Полицейская или преступница. Подруга или врагесса. Вглядываясь в пятна света, перемежающиеся с участками темноты, Алекс впервые подумала, что, может быть, можно не выбирать что-то одно? Или, может быть, возможно не делать выбор вовсе? Отказаться от выбора, отказаться от сопротивления. ... На железнодорожном вокзале Прентона Алекс не была почти три года, с момента окончания академии. Тогда она уезжала на юг насовсем, по крайней мере была в этом убеждена. Это было бегством: от стыда, от вины, от разочарования. Это было стремлением если не избавиться от боли, то облегчить её. Это помогло, до определённой степени. Но вернуться в свой город помогло больше. Осознать, что есть вещи, где ты можешь оказаться полезнее, чем быть в стороне. Кортес-младшая и Волф-младшая увлечённо о чём-то разговаривали, показывая пальцами то на уходящие вдаль поезда, то на людей на перроне. Алекс фыркнула. Если Кортес собирается сбежать, то столкнётся с ней лично. И это будет неприятно, если не сказать больно. Подъезжающий поезд приветственно загудел. Алекс указала Оливии Джонс на второй вагон. – Тебе туда. Оливия с тоской посмотрела на неё. Даже со страхом, пожалуй. – Я не хочу уезжать. Я не выдержу там ещё два года. – В академии тебе придётся проторчать пять лет, и это не будет весело. Ну, разве что, иногда. В основном, совсем не весело. Привыкай. Оливия бросила на неё осуждающий взгляд. – И всё-таки ты зануда. Могла бы прикрыть меня, могла не отправлять домой. Ты же сама сбегала. Алекс посмотрела на рельсы, вспоминая все свои попытки бегства и то, чем обычно они заканчивались. Ничем. Неужели она и правда успела стать занудой? Эти младшие начинали её очень сильно утомлять. – Привыкай не бежать, а бороться за то, что считаешь важным. Со всеми, даже с семьёй. Оливия скривилась. – Будто ты знаешь что-то о борьбе с семьёй. Алекс пожала плечами. Нет, это слишком утомительно. – Надеюсь, Джонс настучит тебе по голове, когда ты вернёшься. – Думаешь, Стелла это сделает? Алекс встретилась с её испуганным взглядом. – Нет. Она даже мне не настучала по голове, хотя было за что. – Ты ей не дочь, – вздохнула Оливия. – Ты тоже. – Ну спасибо за напоминание. Вообще-то она мне как мать. – Она тебе не мать. Ты пошла в отца. Такой же отвратительный характер. – Ну спасибо, – повторила Оливия, бросив опасливый взгляд на поезд, снова издавший громкий гудок. Она быстро помахала подошедшим Ане и Эмили, и, подумав, протянула руку Алекс. Алекс пожала руку и кивнула в сторону поезда. – Если опоздаешь, у нас не останешься. Оливия снова скривилась, отвернулась, быстро поднялась по ступенькам и уже из тамбура помахала провожающим. – Я вернусь! Теперь скривилась Алекс. Хорошо, что ещё не скоро. Стелла Джонс вряд ли позволит ей снова сбежать. … – У тебя избегающий тип привязанности, ты знаешь об этом? Алекс нахмурилась. Она ещё не отошла от утреннего общения с Джонс-младшей, чтобы быть готовой вести психологические разговоры с сестрой. Не то чтобы когда-нибудь она бывала к этому готова. – Я избегаю тебя, потому что не привязана к тебе, ты это имеешь в виду? – Ты не привязана ни к кому, потому что привыкла полагаться только на себя и думаешь, что сближение с кем-то может причинить слишком сильный дискомфорт, с которым будет трудно справиться. – Ага, – равнодушно кивнула Алекс, краем уха вслушиваясь в разговор, который Кортес-младшая вела в коридоре с сестрой. Там было что-то о политике, законотворчестве, феминитивах, и в целом более интересное, чем очередные догадки и теории сестры. В конце концов, то, что Эмили учится по специальности "Клиническая психология", пока не даёт ей никаких преимуществ. Она ещё даже не получила диплом. Кортес-младшая вернулась в комнату, о чём-то размышляя. – Всё в порядке? – обратилась к ней Эмили так заботливо, что Алекс почти ощутила, как в зубах заскрипело. Почти также, как те разговоры о любви. – Да, – задумчиво проговорила Ана. – Мария иногда обсуждает со мной разные вещи, не знаю, может быть ей нужно мнение со стороны. – Или она просто делится с тобой тем, что для неё важно, как с сестрой, – заметила Эмили, и Ана посмотрела на неё с благодарностью. – Что за закон о феминитивах? – лениво спросила Алекс, скрывая заинтересованность. Ана перевела взгляд на Алекс. – Как ты считаешь, насколько необходимо узаконивать феминитивы? И кто должен определять правильные варианты? Я не уверена насчёт закона, потому что язык формирует себя сам, и мне кажется, что если дать женщинам волю говорить, и наблюдать за этим спокойно, через пару лет мы получим ответ. Алекс пожала плечами. – В ближайшие пару лет у женщин вряд ли появится возможность говорить настолько свободно. Так что да, эту возможность должен дать закон. А что вы говорили насчёт другого варианта, насчёт феминитивов по умолчанию? – Ты весь разговор слушала? – недовольно нахмурилась Ана. Алекс фыркнула. – В квартире три спальни. Могла бы говорить с сестрой и в своей, если не хочешь, чтобы тебя слушали. Ана помолчала. – Да, Мария сказала, что есть и такой вариант, касательно наименований профессий, должностей, званий и всего такого. Закрепить феминитивы как единственно возможную форму слов. Чересчур радикально на мой взгляд. Тебе, наверное, пришлось бы по вкусу. Алекс ответила не сразу. Радикальные методы обычно ей по вкусу, это так. Но кое-что в этом беспокоило её. Продолжая упорно использовать слова, подчёркивающие видимость женщин, как по отношению к себе, так и к окружающим, Алекс делала это из личного внутреннего желания, но осознавала, что обусловлено это желание политическим убеждением, пока не теряющим актуальность, но возможно, спустя ещё несколько лет... Алекс повернулась к Кортес, которая ждала ответа. – Феминитивы нужны сейчас, когда нас подавляют и мы вынуждены хоть как-то показывать, что женщины есть и что они, чёрт возьми, умны и талантливы. Когда хотим заявить, что открытия, подвиги, достижения, делаются женщинами, а не мужчинами. Что женщины работают в медицине, политике, охране порядка, строительстве, менеджменте, информационных технологиях. Когда кроме женщин не останется никого, зачем нужны будут феминитивы? Что они будут доказывать? Ана нахмурилась. – Разве обязательно что-то доказывать? Нам просто нужно что-то своё. Что-то, что не перейдёт из патриархального мира. Лично я не хочу, чтобы в моём личном деле, если я снова вернусь в полицию, писали "офицер полиции лейтенант Кортес". Алекс пожала плечами, чувствуя себя едва ли не предательницей. Не перед Кортес-младшей конечно, а перед Алекс помладше, четверокурсницей, смело заявляющей капитану полиции, биологическому отцу Оливии Джонс между прочим, что однажды станет майорессой. Или майоркой. Но она действительно думала об этом, на разные мысли времени с недавних пор хватало с лихвой. И, разумеется, не собиралась отступать от своей линии ни сейчас, когда это становилось особо важным, ни потом. Но речь ведь может идти не только о ней. Алекс выдохнула. Вряд ли она сама подняла бы разговор на эту тему, но его ведь подняла не она… – Я думаю, это плохая идея для будущего – обязывать кого-либо подчёркивать принадлежность к женскому полу. – Как это? Ана нахмурилась сильнее. Эмили следила за разговором, переводя взгляд между собеседницами, но не проявляя видимого одобрения или осуждения ни к одной из сторон. Алекс тоскливо посмотрела в сторону выхода. Можно же было просто согласиться. Не проявлять сопротивления. Или нельзя? – Женщина – это слишком глобальное понятие, слишком общее. Мы, ну, те из нас, кто понимает, как всё работает, используем это как ярлык для противопоставления себя мужчинам. Но, когда их не будет, когда они исчезнут, вымрут, растворятся в истории, зачем этот ярлык будет нужен? В смысле, каждая из нас может стать кем захочет, вести себя и обозначать себя так, как она хочет. Ведь наличие одинакового хромосомного набора не делает нас одинаковыми. – Ты говоришь о гендерной теории? – озадаченно и задумчиво спросила Эмили. – Я не застала то время, когда её ещё не запретили. Ана выглядела более сбитой с толку. Однако, она тоже задумалась. – А кем ты захочешь быть? – осторожно спросила она после паузы. Алекс пожала плечами. Так далеко в своих размышлениям она ещё не заходила. Тем не менее теоретическая возможность быть или не быть кем угодно, не вписываясь в обозначенные правительством, генетикой, традициями или этикетом границы, странным образом волновала, тревожила. Воодушевляла. Нет, восхищала. – Вопрос не в том, кем быть. Вопрос в праве выбирать и в праве не выбирать. Быть кем-то конкретным или быть просто, отказавшись от привязки к одной из двух жёстко обозначенных граней. Или строить собственные грани, обтачивать их, как гранит, обжигать как глину. Алекс резко замолчала. Не получалось облечь мысли в более чёткие и понятные фразы. Все эти годы у неё была другая борьба, но, возможно, она действительно однажды, не так скоро, но в обозримом будущем, подойдёт к концу. Возможно, однажды наступит время подумать о других обязательствах: обязательствах перед собой.