Сталь между пальцев, сжатый кулак. Удар выше кисти, терзающий плоть, Но вместо крови в жилах застыл яд, медленный яд. Разрушенный мир, разбитые лбы, разломанный надвое хлеб. И вот кто-то плачет, а кто-то молчит, А кто-то так рад, кто-то так рад… «Кино — мы все тяжело больны»
— Постарайся вот мне объяснить свою идеальность с чисто научной точки зрения, гэгэ. Лично я считаю, что тебя нужно срочно понерфить, то-есть, слабее сделать. Просто потому что это ни в какие рамки уже не лезет. Лань Чжань ничего не ответил, лишь вставая со стула и словно смущаясь очередной похвале. Что, по правде говоря, никогда не надоест лицезреть Вэй Усяню — мило ведь. Дело в том, что только что тот обыграл в пух и прах хозяина этого дома. Который, кстати, совсем не понимал, как такое произошло вообще с его-то опытом в этой области. То ли хорошая реакция Ванцзи сыграла не последнюю роль, то ли Вэй Ин совсем разнервничался, что повлияло на его игру. Неважно. Вот что действительно важно — плакали потребности Вэй Усяня! — Хорошо, мы играли на желание. Ты победил. И я даже поверить не могу, что ты не пытался мне поддаться — вот что самое обидное! Для благого дела ведь стараюсь… Но не суть, какое твое желание, гэгэ? Может, тогда стоит мне лишиться девственности, как думаешь? — игриво предложил Вэй Усянь, хотя уже потерял всякую надежду. Лань Чжань обернулся, некоторое время не подавая голоса. Удивлен. Неужто забыл, что он в случае победы тоже вправе желать? Ванцзи еще помолчал некоторое время, однако вскоре определился: — Расскажи мне про свою жизнь… Вэй Ина это удивило. — Про эту, не прошлую. Про родителей и сестру, друзей. — Гэгэ, не думаешь ли ты, что сейчас неподходящее время? Наверное, мне стоило бы отвлечься от всего этого, поэтому я хотел… — Ты прав, — согласился Лань Чжань. — Неподходящее. — Тогда ты загадаешь что-то другое? Ванцзи отрицательно покачал головой и Вэй Ин совсем растерялся. Да что с ним такое, почему он вдруг такой настойчивый стал? — Мне нужно знать. Только тогда я смогу поддержать тебя…правильно. Эти стремления хоть и были ожидаемы от такого человека, как Лань Чжань, и вроде бы Вэй Ин знал, по-крайней мере научился понимать за столько времени совместной жизни когда-то, однако… Вэй Усянь растерялся и… на самом деле сильно растрогался. И почему он такой непроницательный? Пока Вэй Ин пытался найти способ избежать мыслей о грустном: соблазнить Цзоу Хэя или спрятаться в другую реальность — игровую, чему научился за годы жизни в этом новом и нежеланном для него мире, его гэгэ не переставал думать, как ему помочь. Если бы он мог забрать хотя бы часть страданий Вэй Ина, обязательно сделал бы это. И справился с ними куда лучше, при этом не сбегая и не прячась. Но даже не располагая таким умением, он старался что-то решить, ведь, должно быть, как никто другой знал, насколько Усянь любит делать вид, что все в порядке и продолжать носить это в себе. Пока его не сорвет и он не впадет в истерику. — Что бы ты не сделал, это было бы лучшей поддержкой, знаешь ведь? — подал тихий голос Вэй Ин, потянув осторожно руку к юноше. — Нет, — возразил Лань Чжань, перехватывая чужое запястье. — Я ничего не знаю о истоках твоих чувств сейчас.***
Сегодня ночью они много говорили. Точнее, Вэй Ин рассказывал, а Лань Чжань молчал. Но бывший заклинатель был уверен — тот внимательно слушает. И лежа на довольно просторной для одного человека кровати, ведь с более узкой Вэй Усянь постоянно скатывался вниз, он был готов благодарить лунный свет сотни раз и даже намного больше. За то, что позволял разглядеть попеременную радость и грусть в глазах человека напротив. Впредь Вэй Ин не распускал руки и не дразнил Лань Чжаня, потому что у них был серьезный разговор, от которого он пообещал не укрываться. Почему вообще его до сих пор смущает тот факт, что кто-то заботится о нем больше и лучше него самого? Должно быть… Он очень отвык от этого. И хоть Вэй Ин не замечал, откровенно домогаясь до некогда своего мужа, он скучал не только по физической близости. А еще вот по таким мелочам, как случайные жесты и взгляды участия, понимания и полной готовности принять все, что может быть с ним связано. Этот человек… слишком… просто слишком для кого-то вроде Вэй Усяня, который продолжает с каждым разом после разлуки становиться все невыносимее. Он рассказал о многом. О родителях, которых почти не помнил, но которых иногда очень не хватало; о сестре, что любила его сильно и довольно больно, когда тот что-то чудил. А делал он это ох как часто! — Когда я наткнулся на развлекательную книжку по химии, ах, моя мать была химиком, кстати, я очень вдохновился некоторыми описанными там экспериментами, что можно устроить на дому. И я как-то умудрялся быть очень смышленым и абсолютным дураком в детстве, потому эксперименты у меня удавались. Вот только пришлось очень доходчиво объяснять маленькому мне, почему все-таки не стоит проводить их на дому так, как это делал я. Ха-ха-ха, гэгэ, ты представить не можешь, сколько моей сестре пришлось тратиться на ремонт! А когда мне было пять, я решил основать местную банду разбойников, с которой мы тащили всякое из собственных домов, притворяясь, что это незнакомая нам локация. А потом обставляли «украденным» наш совместный укромный уголок. Взрослые, правда, пропажи ожидаемо начали замечать, кого-то вроде как подловили — и вот результат: мои верные друзья очень быстро меня предали, расплакавшись от нагоняев. Ох, а что ждало меня и мою сестру потом… А-ха-ха-ха, на мне было табу: «Этот мальчик хулиган, он испортит ваших детей, берегите себя и своих близких». Мои нынешние друзья, кстати, в это свято верили, представляешь? Однако однажды я спас их от реального хулиганья, впоследствии почему-то став для взрослых зачинщиком драки. И мне никто не верил! Однако… Цзинь Хонгки и Лэй Ханг с тех пор со мной заобщались и перестали верить в слухи обо мне. Вот такой вот я был в детстве — будущий Старейшина Илин этого мира, ву-ха-ха-ха-ха! И хоть сестра частенько меня ругала, в обиду все равно просто так старалась не давать. Сначала она всегда выслушивала мою позицию, а потом, дав подзатыльник в любом случае, принимала мою сторону, если я уверял, что, например, не первый полез. Лань Чжань слабо улыбнулся и Вэй Ин не сдержался, со счастливой улыбкой проводя рукой по его щеке. И только слеза стекла по лицу Усяня, предательски его выдавая. — Я на самом деле не выдержу, если с ней что-то случится… Она самый близкий человек для меня в этой жизни и если бы не она, я не знаю, как вообще дожил до встречи с тобой, гэгэ. Лань Чжань заключил Вэй Ина в объятия, позволяя уткнуться лицом в свое плечо, что дало возможность спрятать слезы. Усянь был благодарен и безмерно счастлив возможности вот так расслабиться и дрожать от чувств в чужих руках. Да, ему нравилось, когда в постели его подчиняли, делая полностью беззащитным, вот только в такие моменты он очень хотел быть сильным и… Гораздо больше он мечтал быть защищенным. Вэй Ин выдохнул, смотря, как пейзаж за окном автобуса меняется. Он ехал в больницу, надеясь на хорошие новости, однако…довольно сильно боялся. Лань Чжань с ним поехать не смог — уроки. А еще он был какой-то хмурый и задумчивый утром, но… Может просто переживал за Вэй Ина, кто знает? Ему он по этому поводу все равно ничего не ответил.***
— Состояние не улучшилось? — переспросил юноша, и врач лишь молча подтвердил, покачав головой. Вэй Усянь поджал губы, но с надеждой спросил — К ней уже можно? — Да, хотя мы не можем пока перевести ее в обычную палату, вследствие чего она остается в ОРиИТ. Ее жизнь сейчас поддерживает аппарат искусственной вентиляции легких и ведется активное наблюдение. Однако, будет неплохо, если кто-то в это время будет с ней рядом. Вэй Ин согласно кивнул, радуясь, что хотя бы сможет побыть подле сестры в такой момент. Переступив порог реанимационной, Усянь почувствовал, как в уголках его глаз больно защипало от представшей картины. Столько увечий — подумать страшно, у кого вообще хватило совести сотворить подобное. Рваные раны, синяки, переломы… И это его сестра? Самый, черт возьми, ответственный работник и опекун. А также близкий человек Вэй Ина. Усянь помедлил, словно хотел убедиться, что перед ним именно она, его единственный родной человек, что остался в этом мире из всех его родственников. Но если сказать вернее — найти доказательства, что это не так. Он все пытался разглядеть чужие черты лица, чужую фигуру… Но тщетно. Это именно она, его драгоценная Чан Лан, что всегда казалась сильнее любых невзгод. А сейчас…в таком виде. И если… Если сотворенное действительно было покушением на ее жизнь, то Вэй Ин это так просто не оставит — он найдет всех и каждого, кто к этому причастен, а потом разорвет на куски. Без малейшего намека на жалость. Однако… Вэй Усянь аккуратно присел на самый край больничной койки, закусывая от обиды и злости губу. А не он ли сам в первую очередь во всем этом виноват? Если у его сестры действительно какие-то неприятели, чем он был так занят, что не заметил вовремя? Ничем важным, черт возьми! Ничем. Он и есть главный виновник случившегося. Или нет, правильнее будет сказать, что гораздо больше в этом виновата сама сестра. Да, именно она, черт бы ее побрал, носила все в себе и ни о чем не рассказывала, хотя он не раз интересовался и так переживал. Но разве не глупо пытаться найти крайнего, когда есть вполне себе очевидный то ли случайный, то ли намеренный злоумышленник? Разве не стоит попытаться разыскать его? Чтобы он ответил, непременно ответил за содеянное. И никакие его мотивы не окажутся весомыми. — Ничего, цзецзе, как только ты очнешься, у нас с тобой будет важный разговор. Тебе не уйти от него так просто, поняла? Вэй Ин присел на стул, что ему заботливо принесли местные врачи, оказавшиеся весьма вежливыми и участливыми. В палате было довольно тихо и спокойно, а звуки редкого пульса действовали как-то убаюкивающе на человека, что уснул сегодняшней ночью довольно поздно. Потому уже скоро он провалился в сон, что успокаивал и отравлял одновременно. — Шицзе лучше всех! — Янь Ли улыбнулась, слегка вздрогнув от внезапного прилива нежности у Вэй Ина в физическом смысле. — Сянь-сянь, не дурачься, пока я готовлю, — она осторожно потрепала нерадивого братца и вернулась к делу. Ей очень хотелось успеть приготовить что-то вкусное и сытное как раз к концу тренировки ребят, но к сожалению, кажется, не успела. — Вы уже закончили? — Неа, — Усянь усмехнулся, нагло стащив один из ингредиентов, что быстро скрылся у него во рту. — Я слинял, — ответил Усянь, игриво подмигнув. — Вэй Ин, — раздался строгий голос Цзян Чэна. — В какой раз это происходит? — Нифефо не мофу повелоть, — начал говорить Вэй Усянь, успев набить уже полный рот. — Как только шицзе начинает готовить, я это на каком-то подсознательном уровне чувствую, понимаешь? А кто я такой, чтобы противиться своей природе? Цзян Чэн схватил целый картофель со стола и кинул его в Вэй Ина, чьи рефлексы однако были хороши. — Какая трата! Это же продукты, Цзян Чэн, как можно ими кидаться? Ничего святого! Шицзе, мы не можем спустить ему это с рук, он мешает тебе готовить — он избавляется от важных ингредиентов, разве это не верх невоспитанности? — Сначала сам перестань опустошать стол, — беззлобно ответила Янь Ли, намекая на кусочки из нарезки во рту Усяня, радуясь однако нарушившим тишину братьям. Все-таки она действительно их очень любила и была рада даже заставать тех за извечными ссорами, прекрасно зная, что те дорожат друг другом не меньше. — Вы же так не поедите горячего. — Хорошо-хорошо, шицзе, извини, просто даже нарезанные тобой продукты — это что-то с чем-то. — Ага, а кто ты такой, чтобы противиться своей природе? — фыркнул Цзян Чэн. Вэй Ин медленно облизал пальцы и насмешливо взглянул на заклинателя. — Именно. Усянь проснулся от возникшей вокруг него суеты и довольно быстро взбодрился, как только вспомнил, где находится. Вокруг все что-то говорили, бегали, на него никто практически не обращал внимания, однако все же вспомнив и извинившись, попросили Вэй Ина выйти ненадолго. И нет, пожалуй, ничего хуже, чем в палате своего близкого человека услышать долгий, непрекращающийся и раздражающий слух звук пульса.