***
Самое сложное после смерти близкого человека — продолжать жить дальше. Джия ненавидела это больше всего. Вина выжившего. Вина из-за того, что у её ребёнка были оба родителя, в то время, как ребёнок Куренай никогда не увидит своего отца. Было невыносимо приходить к Юхи. Та практически не выходила из дома, и только напоминание о том, что она носит ребёнка от любимого мужчины помогало ей. Друзья и ученики женщины выработали особый график, стараясь не оставлять её одну, и часто составляли ей компанию, передавая Юхи из рук в руки, как фарфоровую куклу, стараясь не дать ей погрязнуть в собственном горе. Джия и Какаши практически не обсуждали произошедшее. Она проплакала большую часть вечера в день похорон, уткнувшись в плечо мужа. Тот же предпочитал всё переживать в себе, поэтому девушка, зная об этой черте его характера, предпочла дать ему личное пространство, чтобы тот мог всё переварить. И, конечно, придти к ней, когда сможет об этом говорить. Тот продолжал тренировать свою команду, придумывая кому и как лучше направить энергию. Для Наруто Тензо соорудил целый водопад — не больше, не меньше. Саске по-прежнему тренировал свой Шаринган и старательно изучал свитки клана в поисках ответов на свои вопросы. Сакура, наконец, решила специализироваться на гендзюцу и ядах. Медицина её мало прельщала. Поэтому, когда однажды утром куноичи проснулась одна, то у неё не возникло вопросов. Её муж был фанатом ранних тренировок. Вопросы возникли, когда она заметила записку, оставленную на тумбочке. В записке было одно слово: «Люблю».***
Как уже позже стало понятно, Какаши отправился на миссию вместе с десятой командой, чтобы найти и убить двоих членов Акацуки. Когда они вернулись, Джия узнала об этом практически сразу. Она пришла, чтобы проверить Куренай. Та чувствовала себя немного лучше, по крайней мере делала вид. На её лице появились облегчение и радость, когда в дверь постучался Шикамару. — Куренай-сенсей, Джия, — вежливо поздоровался он. В его глазах всё ещё можно было заметить грусть и печаль, и Джия была готова поклясться, что он держал зажигалку в кармане своего чуунинского жилета. Поймав обеспокоенный взгляд женщин, Нара устало произнёс: — Всё прошло нормально. Никто не погиб. Поняв, что подросток хотел сказать что-то ещё, но не решается при ней, Хатаке ушла, давая возможность поговорить.***
Джия быстро смогла найти всех, кто ходил на миссию вместе с Шикамару. Всех, кроме Копирующего. Поскольку все, как один, убеждали её, что мужчина вернулся в целости и сохранности, она решила просто дать ему время. Когда она всё же нашла мужа, тот сидел на полу напротив детской кроватки, в который уже спала Юки. Какаши сидел, сгорбившись, молча наблюдая за тем как спит его дочь. Не то чтобы это было что-то новое. Его кошмары не прекратились. Теперь, чем больше он обретал, тем больше он боялся потерять. Поэтому проснувшись после очередного кошмара, он шёл проверять остальных обитателей дома. Часто Джия находила его в детской посреди ночи. Было в этом что-то успокаивающее. И в этот раз она знала, что найдёт его здесь. Смерть всегда застигала его врасплох несмотря на то, что Какаши не привыкать к горю, смерти или несправедливости жизни, в которой они жили. Не говоря ни слова, она опустилась рядом с ним. Они просидели долго, пока Копирующий, наконец, не начал: — Мы живём в мерзком, отвратительном мире, — мужчина говорил тихо, боясь разбудить дочь, но Джия слышала всё. Слышала усталость, отчаяние, злость и отвращение. — Мы живём в мире, где отец погибает прежде, чем успевает увидеть своего ребёнка. Всё, что остаётся ребёнку — это рассказы о том, каким был его отец. И о том, как сильно ты на него похож. Во время своей небольшой речи мужчина перешёл от общего к частному. Всё детство Какаши только и слышал, как сильно он походил на отца. Это одна из главных причин, почему он начал носить маску. С возрастом стало легче и сходство постепенно сходило на нет, но мужчина продолжал носить маску. И девушка прекрасно понимала, о чём он говорит. Когда в детстве ей говорили, что она копия матери, то девочка воспринимала это с гордостью и непременно добавляла, что глаза у неё голубые, как у папы. Тогда ей казалось это безумно важным. Взрослея, она перестала быть точной копией своей матери. И смогла вздохнуть с облегчением. Только сейчас Джия поняла, чего не хватает в облике Копирующего. Хитай-ате, обычно успешно скрывавший Шаринган, отсутствовал. Красный глаз пугающе смотрелся в темноте комнаты и явно заставлял своего владельца вспомнить не лучшие времена. Куноичи медленно наклонилась в сторону мужчины и закрыла неродной глаз ладонью. — Они бы хотели, чтобы ты продолжал сражаться, — мягко сказала она, большим пальцем гладя знаменитый шрам. На несколько минут ей показалось, что она сказала что-то не то. Какаши перехватил её запястье и потянул вниз, вынуждая убрать руку. На этот раз знаменитый Шаринган остался закрыт. Тем не менее Джия продолжила: — Мы все… знаем, на какие жертвы нам приходится идти. Асума и Куренай тоже знали. Мы выбрали эту жизнь. В нашей жизни не так много хорошего. Для меня ты — одна из хороших вещей. Всему приходит конец, Какаши. Все умирают. Это неизбежно, так что… прежде чем мы умрем, не должны ли мы попытаться жить? Максимально использовать эту возможность и прожить ещё один день? Разве для тебя ничего не значит этот день? Когда она замолчала, они остались сидеть плечом к плечу на полу детской комнаты. Взгляд Какаши блуждал по комнате, натыкаясь на игрушки, детские книжки, образцы оригами, сделанные Джирайей в последний визит. Каждый раз, когда он заходил сюда, ему казалось, что это комната ненастоящая. Такая комната не могла существовать в той жестокой реальности. Эта комната как будто сошла со страниц книг Джирайи. Здесь не было смерти, горя, ярости, разочарования. Здесь жила маленькая девочка с голубыми глазами. Девочка, которая пока не знает разницы между нинкенами и Такиби. Поэтому Хатаке так нравилось сюда приходить. Не было ничего, что подсказывало бы о том, что через год маленькая девочка начнёт свой путь шиноби. Мирное детство, за которое боролись многие поколения. И Хатаке отдал бы многое за ещё один мирный день для этой девочки. Он никогда не сможет по-настоящему убежать от своего прошлого, не так ли? Смерть и сожаление постоянные спутники его жизни. Они никогда не смогут его оставить. Но некоторое время назад он подумал, что лучше жалеть о сделанном, чем о не сделанном. И было невероятно страшно представить, что случится, когда кто-нибудь призовёт его к ответу за всё, что он сделал. Но он надеялся, что этот день наступит не скоро. Когда-нибудь этот день закончится. Всё проходит. И плохое и хорошее. Все умирают. И он тоже когда-нибудь умрёт. А пока… В темноте он нашёл руку жены и переплёл их пальцы. Пока ему есть, с кем встретить новый день. И многим другие тоже.