World Peter Parker.

Питер помнит, когда это появилось впервые. Помнит даже точную дату, день и время. Пятнадцатого декабря две тысячи двадцать третьего года. Понедельник. Девять тридцать четыре утра. Они столкнулись на кухне в Башне, когда ему нужно было выпить что-нибудь от боли в голове, а некоторые Мстители вернулись с задания. С ними был и Локи, с которым Паркеру не повезло столкнуться. Тогда прозвучало в его сторону первое «ненавижу», проткнувшее тонкую кожу на рёбрах цветком лаванды. И уже совсем ничего не нужно было пить от головной боли, потому что эта затмила всё. Именно с того дня всё пошло не так. Он старался избегать Лафейсона, но вечно это делать не получилось, ведь вскоре они столкнулись вновь. Да, Локи ему объяснил, что был на взводе после задания, только легче от этого не стало. Тонкий стебель до сих пор ощущался болью в рёбрах, хотя они с Хелен вытащили его ещё пару дней назад через крики и слёзы. Поэтому ненавижу уже прозвучало в сторону Лафейсона, из-за чего его глаза широко распахнулись. Мелочно и глупо мстить соулмейту? Ему плевать. Пусть ощутит то же, что и он. Постепенно это превращалось в игру садистов без правил и смысла. Просто со временем между ними не зародилось ничего, кроме ненависти, как оба думали. Просто им попались не те соулмейты, которые должны были. Просто они не умели по-другому, из-за чего страдали. Даже то, что вместо очередного «я тебя ненавижу» хотелось поцеловать, ничего не меняло. Это глупо. Это бессмысленно. Это больно и осточертело. Но они такие, какие есть. Им по-другому не надо. Питер идёт по жилому этажу с мыслями, что надо всё поменять. Больше не хочется ненависти и боли от этих цветов, что изранили всё тело. Он уверен, что и Локи тоже не хочет этого больше. Поэтому парень смело заходит в лифт, нажимая на этаж гостиной, и выдыхает. Всё будет хорошо. Так ведь? И такие мысли держатся до того момента, пока до усиленного слуха не долетает разговор. Странный и не похожий на правду. Не может просто такого быть. Не. Может. Паркер быстро выходит из лифта и доходит до дивана, на котором сидят Клинт с Наташей. Сердце бьётся слишком быстро, чтобы можно было его успокоить, но ему плевать. — Что вы видели? — отрывисто спрашивает он, сжимая кулаки. — Питер? Ты о чём? Что-то слу… — Скажите мне! Что вы видели сейчас? Это важно! — Я видела Локи… с Вандой. В тренировочном зале. Прости, Пит, — тихо говорит Романофф, глядя на него с жалостью, ведь даже невооружённым взглядом можно увидеть, как всё рушится внутри него. — Ты ни в чём не виновата, Нат. Ни в чём, — горько усмехается Паркер и направляется обратно к лифту, желая теперь лишь одного. Чтобы всё это закончилось. И оно закончится, даже не начавшись. Он не помнит, как добирается до тренировочных залов. Они все разные, но для магов отведён только один. Удивительно даже, как Наташа смогла их заметить, если только не искала кого-то. Тогда всё становится понятным. И так смешно становится от изначальных мыслей, с которыми сам искал Лафейсона. Толкнув дверь, Питер проходит внутрь и мысленно хмыкает с того, как улыбки сползают с их лиц. Это уже неважно, в принципе, ведь подходит парень только к Локи, усмехаясь. — Не думай, больше не будет цветов, — начинает он, видя непонимание в его глазах. — Что случилось? Зачем ты здесь? — хмуро спрашивает Лафейсон и убирает кинжалы, собираясь подойти ближе, но натыкается на вытянутую руку. — Даже не подходи. Я скажу лишь несколько слов, и плевать, что будет потом, — шмыгает носом Питер и смотрит ему прямо в глаза, говоря то, что отдаёт в сердце намного большей болью, чем всё остальное: — Я отказываюсь быть твоим соулмейтом. Навсегда. — Что? Не смей, Паркер. Ты что творишь? — поражённо задаёт вопросы Локи, когда красная нить, натянутая между их сердцами развязывается и опадает. — Я всё знаю. Всё. Правда, думал, что что-то может измениться, ведь в последнее время… Да какая разница, что да как? Тебе всегда было плевать, а я, как идиот, на что-то надеялся. Только теперь плевать мне. Живи, как хочешь и с кем хочешь, — передёргивает плечами парень и поворачивается к Ванде, которая стоит поодаль от них, но внимательно наблюдает за всем. — Я думал, что мы друзья, ведь ты обо всём знала. О нашей связи, моих чувствах. А оказалось, что не только Роджерс в нашей команде предатель. Надеюсь, что не встречусь больше с вами. Паркер выходит за дверь, быстро направляясь обратно к лифту, чтобы уйти куда-нибудь подальше от этого места, из-за чего так и не слышит разговор, который бы мог изменить всё: — О каких чувствах говорил Питер? — сипло спрашивает Локи, повернувшись к девушке. — Ты не знал? Кажется, все Мстители уже знают, что он влюблён в тебя, хотя продолжал кричать обратное, — пожимает плечами Максимофф, отводя взгляд от него. — Какая уже разница? Вы больше не соулмейты. — Ты, чёрт возьми, знала, что он влюблён в меня, но мне говорила совсем другое? По-твоему, это нормально? — повышает голос Лафейсон, сжимая свои волосы у корней, и тихо стонет, понимая, каким идиотом был. — Ты ведь сам говорил, что тебе попался явно не тот соулмейт. Разве нет? Теперь ты и вовсе не связан ни с кем. — Замолчи. Для тебя же будет лучше, если ты не продолжишь. Я мог хоть что сказать про него, но сути это не меняет. Он был моим соулмейтом. И продолжит им быть, даже если нити больше нет. — Правда? У тебя на это остаётся двадцать два с половиной часа. Иначе потом уже некому будет быть твоим соулмейтом, — усмехается Ванда, прожигающе глядя ему в спину. Чёрт бы их побрал всех. Один разговор мог бы всё изменить. Только не существует сослагательного наклонения и всяких «бы». Или?..