World Peter Parker.

Питер хочет спать. Просто спать, без всяких посторонних мыслей. Ему хочется отдохнуть, понять, что всё наладилось и больше не нужно сражаться. Хочется, но не получается совсем, потому что стоит сомкнуть глаза, как сразу появляется проклятый дым и песок, пепел дорогих людей. Сон превращается в кошмар. Кошмар в ад. Ад в его жизнь. Жизнь в сон. И всё по кругу. Словно петля времени. Петля, из которой не выбраться.

***

— Пит, у меня ночная смена сегодня. Попросили выйти, ведь никого из персонала не осталось, — быстро произносит Мэй, заглядывая к нему в комнату, и хмурится, видя бледного парня. Или это приглушённое освещение так влияет? — Снова в ночь? Да, хорошо, — немного глухо отзывается Паркер и потирает глаза, отложив ручку на стол. — Кстати, ты не знаешь, куда так быстро исчезает снотворное? Я недавно видела, что баночка была полной, а уже нет половины, — задумчиво спрашивает она, опираясь на дверной косяк. — Я… Ты ведь знаешь, какой я неловкий, если дело не касается чего-то криминального. Я рассыпал их не так давно, когда хотел взять одну. Они смыты в водосток, — врёт Питер, зевая в ладонь, и закрывает тетрадь. Всё равно не пойдёт завтра в школу. Вчера не ходил, да и позавчера тоже. Как ещё тёте не позвонили с его-то успеваемостью, что резко сдала после возвращения? Наверное, думают, что он приходит в себя. В какой-то мере так даже и есть. — Тебе уже пора бежать, потому что время не стоит на месте. — Хорошо. Но мы потом ещё вернёмся к этой теме, милый, — серьёзно произносит Мэй и выходит из комнаты, а через пятнадцать минут и из дома, хлопая негромко дверью. Проходит всего лишь пять минут, как по комнате разлетается крик отчаяния, переходящий в тихие всхлипывания. Почему? За что так с ним? Зачем? Почему нельзя по-другому? Почему душа рвётся от воспоминаний, пропитанных смертями близких и войной, а не от каких-то подростковых проблем? Таких, как измена девушки, что не дождалась его из Камня. Почему-то это выглядит таким глупым на фоне всего, что происходит, из-за чего пролетает мимо. Сначала было больно, а потом появились кошмары и ад. Разрыв отношений отошёл на второй план, иначе бы он просто свихнулся, думая обо всём этом. Сейчас появилась лишь одна цель. Ему просто хочется спать. Питер не помнит, когда в последний раз мог сомкнуть глаза больше, чем на час. Хочется расслабиться и почувствовать, как напряжение покидает тело. Паркер не помнит, когда искренне смеялся и улыбался. Не натянуто и до противного фальшиво. Искренне, потому что чувствовал счастье. Такого не было слишком давно, чтобы сказать точно. Хочется отдохнуть и избавиться от головной боли, с которой не справляется даже регенерация. Мэй права. Таблетки исчезают со скоростью света, потому что одна не помогает. Две тоже. Три давно остаются позади. Кажется, в последний раз он пил пять, что хоть немного помогли. В такие моменты остаётся лишь проклинать ускоренный метаболизм, который не даёт никак уснуть даже под такой дозой снотворного. Хочется поговорить хоть с кем-нибудь, поделиться всем этим, прижаться и получить поддержку. Питер не может всё сваливать на тётю, потому что ей и без этого тяжело. Не может пойти и поговорить с Мстителями, ведь у них своих забот хватает. Не может пойти к тому, к кому ходил всегда, ведь даже не уверен в том, что он выжил. Просто ответы на вопросы, заданные после битвы, были неоднозначные. То ли жив, то ли нет. Кто-то в курсе, кто-то ничего не знает. И так хочется сейчас просто лечь на постель, ни о чём не думая и не гадая: проснётся завтра или нет? Потому что ответ хочется услышать один, но никто его не произнесёт. Наверное, поэтому следующий крик уже тонет в подушке, как и всё остальное. Сил нет даже на переодеться, поэтому тусклый свет настольной лампы продолжает освещать комнату. Много энергии на неё не уходит, так что ничего криминального не произойдёт. Разве что она сама выключится как-нибудь, пока он всё-таки пытается уснуть, прикрывая глаза. Проходит от силы десять минут, как по телу пробегается дрожь от чутья. Что-то здесь не так. Оно не просыпается до кошмаров, а ещё только дремота наступает. Тогда что? Почему чуйка, по словам Мэй, начинает свербеть в затылке, принося дискомфорт? Щёлкает выключатель лампы, погружая комнату в темноту, освещаемую только лунным светом. Еле слышные шаги, которые изначально не было слышно, приближаются к кровати. Шаг. Ещё один. Ещё. Последний. И Паркер перехватывает ладонь около своей головы. — Слишком близко подпускаешь к себе. Я бы успел уже несколько раз… — договорить ему не дают, потому что Питер дёргает его за руку на себя, роняя рядом, и вскидывает голову. — Что ты так смотришь на меня, маленькое недоразумение? — Живой… Ты живой, — тихо шепчет парень, пытаясь разглядеть Локи лучше, но в темноте это трудно сделать, оказывается. — Зачем пришёл? — Мне сказали, что один глупый мальчишка не появляется ни на собрании Мстителей, ни в Башне, ни на базе, и даже прогуливает школу. Подумали, что меня будет лучше отправить, — усмехается Лафейсон, чуть щурясь, и убирает отросшую челку с его лица, вглядываясь в глаза. — Стоило только оставить тебя на какое-то время, ты сразу потерял связь с реальностью. Что с тобой произошло, кроха? — Я… со мной всё хорошо. Слышишь? Просто школа надоела. Просто не хочу ходить на собрания их, потому что не Мститель. Да и выслушивать Роджерса по несколько часов не хочу! Просто стажировку в Старк Индастриз пока отложил, потому что там сейчас идут восстановления. Понятно? Со мной всё хорошо! — запальчиво говорит Питер, стараясь не выдать себя, но всхлип вырывается из груди сам по себе, не застряв в горле, как некоторые до этого. — Вижу. Прекрасно вижу, как у тебя всё хорошо. Таблетки на столе, про хаос в комнате я молчу. Зато не буду молчать про хаос вот здесь, — стальным голосом произносит Локи, тыкая пальцем ему в солнечное сплетение. — Будешь врать мне? Никогда не врал, а тут начнёшь? Нет, Пит, так не пойдёт. Либо говори, либо я пойду. — Нет. Только не уходи. Прошу. Не оставляй меня одного. Умоляю. Я боюсь оставаться в одиночестве, — шепчет Паркер, чувствуя, как внутри ломается стена, и эмоции, сдерживаемые столько времени, выходят наружу. Питер не помнит, что именно рассказывает ему. Просто его окончательно прорывает, а близость Лафейсона лишь усиливает это. Парень ведь на самом деле боялся, что он не воскрес после щелчка, но надеялся на лучшее. И надежды сбылись, из-за чего тот рядом с ним лежит, прижимает к себе и поглаживает успокаивающе по затылку. — Пришёл к тебе, чтобы разузнать обо всём, а стал подушкой, — шепчет Локи, поднимая его голову, и радуется, что они лежат на одном уровне. — Всё хорошо. Слышишь? Я здесь. Я рядом с тобой. Ну же, Пит. — Я вижу. И слышу. И чувствую. Ты здесь. Ты рядом. Я не один, — кивает Паркер, шмыгая носом, но что-то внутри всё равно не даёт расслабиться. — А чего тогда сырость разводишь? Неужели так переживаешь из-за расставания с этой девушкой? Я уверен, кроха, что ты найдёшь кого-то лу… Этого не должно быть. Это не должно происходить. Им бы оттолкнуть друг друга, чтобы потом не стало хуже. Только вместо этого Лафейсон нависает над ним, углубляя поцелуй с разрешения парня. Питер не хотел, чтобы привкус слёз был во время этого, но ничего изменить уже нельзя. Наверное, поэтому Локи переходит поцелуями на щёки и виски, сцеловывая солёные капли. — Тише, малыш. — Мне холодно, Ло. Мне так холодно и больно. Согрей меня, прошу, — шепчет судорожно Паркер, прижимая его к себе ближе и обнимая за шею. — Умоляю. Лафейсон приподнимается на локтях, заглядывая ему в приоткрытые глаза, и пытается найти хоть каплю сомнений, но там видна лишь решительность и желание чего-то. Что будет, если они пересекут эту черту? Закончится ли всё хорошо? — Ты уверен? — спрашивает он, проводя губами по солоноватой щеке и целуя в уголок губ. — Да. Это ведь ты. Я верю тебе и доверю, что угодно. Даже себя, — выдыхает Питер, чувствуя, как под ладонями слегка вздрагивает спина, из-за чего парень роняет его на себя, сам находя губы и целуя. Он верит. Прохладные ладони проникают под тонкую ткань футболки, задирая её выше. Прохлада контрастирует с жаром его кожи, но внутри всё мертвенно-ледяное. И оно начинает оттаивать, когда руки блуждают по телу, принося приятные ощущения и тепло. Он верит. Поцелуи оставляют следы на шее и плечах, проходятся по ключицам и груди, останавливаясь около тёмных ореолов сосков. Паркер не знал, что умеет так стонать, выгибаясь, всего лишь от игры с затвердевшими сосками. А Локи не собирается так просто уходить от них, поэтому мучает их, пока руками стягивает с себя верхнюю одежду, после снимая последние вещи и с него. Он верит. Длинные пальцы, смазанные чем-то прохладным, проникают в него по одному, чтобы не причинить боль. Непривычно ощущать такое, но он их почти не замечает, когда Лафейсон начинает отвлекать. И Питер готов провести так остаток жизни, если мягкие губы будут казаться везде, а внизу растягивать уже три пальца. Он верит. — Пожалуйста, Ло. Единственное, что срывается с губ, когда сил терпеть больше не остаётся. Он надеется, что его послушают и хоть что-нибудь сделают, но Локи продолжает мучить, вырывая всё больше стонов и всхлипов. И Питер сам не уверен, откуда берутся последние. — Кроха. Паркер почти не слышит его, зато чувствует, как тот одним движением проникает в него, полностью заполняя. Это кажется таким нереальным, ведь боль приносит облегчение. Такого не бывает, но он это чувствует. Он верит. — Т-ш-ш. Потерпи чуть-чуть. Хриплый голос заставляет мурашки бежать по спине, увеличивая жар где-то внизу живота, хотя, казалось бы, куда уж больше? Выкинув лишние мысли из головы, он притягивает Локи за затылок к себе и целует в губы, вздрагивая, когда Лафейсон снова касается чувствительных мест. — Ещё. Прошу. Он верит. Верит, пока мечется на неудобной кровати, не зная, куда себя деть от удовольствия. Верит, когда боль мешается с наслаждением, вырываясь наружу стонами и слезами, из-за чего Локи пару раз замедляется, спрашивая об этом и получая в ответ тихое: «ещё». Не объяснять ведь, что это лишь последствия тех месяцев после щелчка. Питер верит, когда выгибается дугой, а с губ срывается громкий стон, складываясь в его имя. Следом за ним кончает и Лафейсон, снова прикасаясь к его губам. Смазанный поцелуй и тяжёлое дыхание заставляет их улыбнуться. Паркер понимает, что это первая искренняя улыбка за последнее время, пусть и слабая. — Жалеешь? — тихо спрашивает Локи, опускаясь рядом с ним на бок, и снова убирает влажные пряди с его лица, когда парень поворачивается к нему. — Да, — кивает Питер, фырча, заметив реакцию на свои слова. — О том, что узнал о тебе только сегодня. Я хотел спросить и раньше у Мстителей, ведь в первый раз они отвечали по-разному, но побоялся. А обо всём остальном я не жалею. Или ты жалеешь? — Лишь о том, что сам не пришёл к тебе раньше, помогая брату с Асгардом, — хмыкает Лафейсон, притягивая его к себе и целуя в лоб. — Как ты? — Мне, кажется, становится легче, — тихо произносит Паркер, обнимая Локи за пояс, и смотрит куда-то в стену за его спиной. — Я ни с кем не мог поговорить об этом. Все и без того были заняты. Поэтому это просто убивало меня, а теперь пришёл ты, как рыцарь из сказок. Забавно даже. Но я чувствую, что теперь могу расслабиться. — Может, не рыцарь? Я всё-таки не зря принцем считаюсь, как и королём, — посмеивается он и смеётся громче, когда парень ударяет его по спине. — Уже и до рукоприкладства дошли. Ужас. — Я тебе здесь душу изливаю, а ты смеёшься. Ещё чуть-чуть и до зубоприкладства дойду, — ворчит Питер, пряча улыбку у него в плече, и натягивает покрывало на обоих. — Останешься со мной? — На ночь? — спрашивает Лафейсон, проводя кончиками пальцев по его боку и рёбрам, слыша тихие смешки. — И на ночь тоже, — выдыхает Паркер, прикрывая глаза. — Хотя лучше тебе не спать здесь. — Почему? Твоя тётя рано придёт? — Нет, она после ночных остаётся у близкого друга, который совершенно точно только друг. Просто я… плохо сплю, — бормочет он, поджимая губы, и слегка отстраняется от него, хмурясь. — Тогда мне следует спать именно здесь, потому что ты не должен бороться с кошмарами один, — качает головой Локи, заглядывая ему в глаза. — Давно? — С самого возвращения. После той битвы. — И ты молчал? Пил таблетки, которые не помогали, и молчал. В твоём духе, Пит, — цокает языком Лафейсон, опуская руку под покрывало, и шлёпает его по бедру. — Ты ведь понимаешь, что теперь я не дам тебе оставаться с этим в одиночестве? — Рано или поздно, ты всё равно оставишь меня здесь одного. У тебя там брат, народ, да и, может, будет ещё кто-то. Не всё время ведь тебе возиться со мной, — пожимает плечами Питер, отводя от него взгляд, и мысленно бьёт себя по лбу. Надо же такое ляпнуть. — Обязательно там будет кто-то ещё. Только этим «кто-то» будешь ты, иначе не будет, — закатывает глаза Локи, говоря уже напрямую. Всё равно терять теперь нечего. — В смысле? — непонимающе произносит Паркер, поднимая на него взгляд. Ему послышалось? Да, точно, безусловно. Не мог же тот это сказать. — Знаешь, я обычно приглашаю сначала на свидание, а потом уже сплю, но это ведь ты. С тобой ничего нормально не бывает, поэтому завтра обо всём поговорим, — спокойно говорит Лафейсон и улыбается, когда видит понимание в глазах напротив. Наконец-то. — А теперь мы ляжем спать? Я сам не спал уже не одни сутки. — Да. Да. Да, — повторяет несколько раз Питер, как-то неловко улыбаясь ему. Только сейчас окончательно до него доходит, что они делали не так давно. — И не сваливай всё на меня. В этом виноват не только я! — Конечно, Пит, конечно. Паркер готов поклясться, что над ним издеваются, но от этого хочется только глупо улыбаться. Ещё он готов поклясться, что спать на плече Локи безумно хорошо, пока тот поглаживает его по затылку. И как-то сами собой с губ слетают слова, в которых звучит уверенность: — С тобой мне не холодно, Ло. И не больно. — Мне тоже, кроха. Мне тоже. Да, кошмары не исчезают в один миг. Они не прекращают преследовать его даже через годы, но их становится в разы меньше, ведь рядом всегда есть Лафейсон, который поможет. Одна встреча после долгих лет разлуки способна изменить жизнь в лучшую сторону. В этом Питер абсолютно уверен, потому что хватает лишь один раз взглянуть на тёплую улыбку, предназначенную только для него, чтобы почувствовать себя счастливым.