World Peter Parker.

Тьма. Боль. Холод. Они стали его постоянными спутниками. Беспомощность. Тоска. Ненависть к себе. С этого начинался его день. Этим же и заканчивался. Кровь. Запах металла. Предсмертные крики жертв. Он не помнит, чтобы хоть один месяц проходил без этого. Боль. Её было много. Она сопровождала его всегда. Неважно, были ли пытки, но боль присутствовала всегда. Тьма рассеивается, позволяя увидеть поляну. Он точно знает, что это место находится неподалёку от базы Мстителей. Сам гулял здесь не единожды, но зачем сейчас сюда пришёл? Только если… Тело само движется вперёд, не позволяя повернуть обратно. Не раз и не два его посещало ощущение, словно его заперли внутри себя, как в клетке. Оно не слушается. Просто выполняет приказ. Просто послушная марионетка. И совсем плевать, что внутри заперт он сам, которому прекрасно известно, что за приказы исполняет его тело. Снова будет кровь на руках. Снова будет отвратительно от самого себя. Снова будет желание покончить со всем этим, только как это сделать, если от него остаётся лишь личность, запертая внутри? Всё меньше дюймов остаётся до базы, а оттуда уже выходит Пьетро. Видимо Пятница передала, что на территории находится посторонний. Иначе он не может себя сейчас назвать. — Пит? Ты смог сбежать? — спрашивает Максимофф, пока к нему присоединяется Локи. Хочется закричать, чтобы они уходили. Им нельзя здесь быть. Это для них опасно, потому что бой будет, увы, не на жизнь. — Питер? — зовёт его Лафейсон, а ладонь, ощущаемая сейчас не своей, стягивает с головы маску. И вот тогда он видит, как поджимает губы Локи, как удивлённо выдыхает Пьетро и начинает хмуриться, как до обоих доходит, кто следующая цель. Ему хочется закричать, хочется обрести власть над телом и просто сбежать, но вместо этого завязывается бой. Заведомо проигрышный, только не для него. В Гидре прекрасно знали, что они не смогут в полную силу биться против него. И то, что ему прекрасно известны их слабые места. И то, что ему в таком состоянии безразлично, кого именно убивать. Только тому, что внутри, совсем не безразлично. Он никогда не забудет, как были искривлены от боли губы Локи, которого его же кинжалом полоснули по бедру. Он никогда не сможет забыть, как из уголка губ Пьетро потекла кровь, а водолазка от ключицы до пояса намокала всё сильнее. Всего один удар кулаком и один кинжалом. Ещё бы один, и больше не было бы Максимофф. Как же он тогда обрадовался, что Ванда оказалась около них. Плевать было даже на боль, которую причиняла её магия. Для него это стало спасением, потому что ему не удалось бы пережить того, что от его руки умерли те, кого он любил. — Убирайся, пока можешь, — прошипела Максимофф, магией откидывая его подальше от них. — Ван… он не… в себе, — через боль прохрипел Пьетро, поднимаясь с помощью Локи. — В себе. Только тело подчиняется не ему, — покачал головой Лафейсон, но не делал попыток подойти к Паркеру. «Я не хотел», — билось в голове набатом, пока он пустым взглядом наблюдал за ними. — «Только не умирайте…»

***

«Это моя вина. Всегда ею будет», — крутится на повторе в мыслях, когда он пустым взглядом смотрит в потолок. Очередной кошмар, состоящий из прошлого. Изменённого, Питер точно знает. Не единожды Локи туда заглядывал, пытаясь ему помочь и сглаживая особо ужасные моменты. Паркер точно знает, что в ту встречу всё было хуже. У Лафейсона далеко не один новый шрам, оставшийся после той встречи, а у Пьетро… у него не просто царапина. Осторожно переложив с себя руку Локи, он выбирается из кровати и поправляет на нём одеяло. Хорошо, что криков давно уже нет, из-за чего ему удаётся тихо покинуть комнату, не потревожив сон Лафейсона. Тот и так с ним намучился, теперь надо и отдохнуть. Тем более после всех битв и прогулок по прошлому. Кухня Башни в такое время обычно пустует, поэтому Питер со спокойной душой направляется именно туда. Уснуть всё равно больше не получится, а так можно и позавтракать, и подумать. Только планы разбиваются, когда за столом он видит Максимофф. И, увы, не Ванду. — Не думал, что в пять утра кто-то не спит. Тогда пойду, — бормочет Паркер и разворачивается, чтобы уйти. — Ты теперь будешь избегать меня всю жизнь, Пит? — тихо спрашивает Пьетро, устремляя пристальный взгляд ему в спину. — Избегать? Кто? Я? — непонимающе произносит Питер и сам же кривится от той наигранности, что звучит в его голосе. Вздохнув, он проходит к столу и садится с другой стороны от него. — Не было такого. — Кого ты обманываешь? Меня или себя? — усмехается Максимофф, отодвигая от себя кружку с кофе, чтобы опереться на стол локтем, а на ладонь положить подбородок. — Себя, наверное, — на грани слышимости говорит Паркер, невольно кося взгляд на вырез футболки того, в котором, словно в насмешку над ним, выглядывает край шрама. — Я просто… неважно. — Нет, малыш. Важно, — качает головой Пьетро и свободной рукой натягивает ворот футболки так, чтобы ничего не было видно. — Мы так и не смогли поговорить после того, что произошло в тот день. Заметь, Пит, это было четыре года назад. Всё в прошлом, понимаешь? — Это ты не понимаешь, Ро, — громче, чем хотелось бы, произносит Питер и сжимает волосы у корней, пытаясь успокоиться. — Если бы не Ванда, вас бы не было здесь, понимаешь? Опоздай она на минуту, и кинжал бы уже был в… Ты понял. Ло тогда правильно сказал. Я видел всё, чувствовал, ощущал запах крови, но не мог ничего сделать. Пьетро, я знал, понимаешь? Знал, что убью вас, только повернуть назад не мог. Тело просто не слушалось. — Локи сказал, что смог сгладить твои воспоминания, — тихо бормочет Максимофф, хмурясь. — Сгладил. Я это знаю, но ничего не забылось, — криво улыбается Паркер и заглядывает ему в глаза, сглатывая. — Ты бы знал, как я боюсь повторения этого кошмара. Даже Танос не так страшен после этого. Мне просто до ужаса страшно, Ро. — Чего именно ты боишься? — спрашивает Пьетро и медленно поднимается на ноги, обходит стол и также медленно садится рядом с ним, видя, как парень дёргается сначала, но успокаивается потихоньку. Максимофф осторожно приобнимает его за плечи, боясь спугнуть, потому что сейчас от Питера можно ожидать всего, однако нет. Он сжимается, но даже не пытается вывернуться, а после и вовсе утыкается носом ему в шею, словно соскучился. Хотя… почему «словно»? — Я боюсь снова сближаться с кем-то. Боюсь, что вам снова придётся выйти в бой против меня, и вы не сможете биться в полную силу. Думаешь, я глупый? Мне прекрасно известно, что у вас тяга к самоубийству, раз вы с Локи бились не в полную силу тогда, — усмехается Паркер, неуверенно обнимая его, и жмурится. — Это страшно, Ро. Страшно переживать тот день ночь за ночью, страшно понимать, что на моих руках ваша кровь, страшно осознавать, что из-за нашего близкого общения вы чуть не стали очередными жертвами. Страшно. Я понадеялся, что ты обидишься на моё игнорирование и в следующий раз уже не будешь жалеть… — Идиот, — перебивает его Пьетро и закатывает глаза, когда тот поднимает на него чуть обиженный взгляд. — Да, недоразумение, ты идиот. Действительно думал, что такая глупость может резко изменить моё отношение к тебе? — Скажем так: я надеялся на это, — бормочет он, поджимая губы. — Пит, мы уничтожили Гидру. Не могу ручаться, что всю, но все самые крупные её части точно, — тихо произносит Максимофф, опуская руку на его спину и начиная медленно поглаживать. — Мы больше не позволим им такое сотворить. Смотри, и Мстители вернулись, и агент Романофф тоже. Ты в безопасности. Понимаешь? Теперь мы готовы и знаем, на кого может прийтись удар, и не дадим этого сделать. Так что не бойся, что тебе снова придётся выйти в бой против нас. Питер кивает, не решаясь что-то сказать, и снова утыкается носом ему в шею. Как же хочется поверить в эти слова, понять, что не придётся переживать те чувства вновь. Хочется снова ощутить себя обычным парнем, который может насладиться жизнью с близкими и тем, кого, кажется, любил все годы. Хочется не бояться общаться с кем-то из них. Так может пришло время? Они, и правда, вернули всех, и их больше не жалкая горстка, а целый отряд героев. И Нат… она вернулась, пусть и получила в войне немалые раны. — Вот так и происходит. Не успеешь отвернуться, а любимый муж проводит ночи в других объятиях, — раздаётся внезапно от входа в кухню, заставляя их вздрогнуть. — Завидуй меньше. Тебе и днём немало объятий достаётся. Дай хоть ночью мне их получить, — серьёзно произносит Пьетро, но в голосе слышатся нотки смеха. — Вот найди себе мужа, потом с ним и обнимайся. Кажется, один как раз недавно вернулся, — фырчит Локи, пока подходит к кухонному гарнитуру и наливает себе воды в стакан. — А если серьёзно? — Кошмар. Потом пришёл сюда, а здесь ещё один кошмар сидит, после принялся меня пытать, представляешь? — со слабой улыбкой говорит Питер, наблюдая за ним. — Страшные были пытки, да? — насмешливо спрашивает Лафейсон, слыша возмущённые бормотания Максимофф. — Тогда мы ему завтра отомстим. Согласен, кроха? — Конечно, — кивает Паркер и встаёт, когда он подходит к нему. — Мы ему очень отомстим, чтобы не мучил меня больше. — Сговорились, чёрт возьми, — недовольно закатывает глаза Пьетро, тоже поднимаясь на ноги, но смотрит на них счастливым взглядом. Самое главное у него получилось сделать. Так что теперь всё должно наладиться. — Не понимаю, о чём ты говоришь, — фырчит Питер, сжимая ладонь Локи, когда тот берёт его за руку. — И, кстати, у тебя есть все шансы обзавестись собственным мужем, Ро. Он с тебя взгляд почти не сводит. — Ой, всё. Иди, Паркер, и уложи своего мужа обратно спать, а то сейчас здесь уснёт, — отмахивается Максимофф, убирая грязную посуду в раковину, и первый направляется на выход, но останавливается, чуть улыбнувшись. — Я рад, Пит, что мы поговорили. Надеюсь, теперь ты не будешь… — Не буду, Ро. Хотя, — тянет хитро Питер, тоже направляясь к двери. — Я не буду тебя избегать, если ты поговоришь со своим Капитаном. — Кроха, горжусь тобой. Таким шантажистом стал, — тихо смеётся Локи, приобнимая его за талию, и быстро уводит с кухни, пока Пьетро возмущённо открывает и закрывает рот. — Весь в тебя, — с улыбкой произносит Паркер, останавливаясь в коридоре, когда Лафейсон придерживает его за пояс. — Что? Питер хмурится, замечая у него странное выражение лица, и мысленно начинает перебирать то, что может его волновать или заставлять злиться. Вроде бы ничего не произошло ведь. Вся та ревность к Пьетро напускное, что оба знают. Не впервые, в конце концов. Тогда что? — Могу я задать тебе один вопрос? — Конечно, Ло. Что-то случилось? — Нет, не переживай, — качает головой Локи и чуть опускает взгляд, чтобы заглянуть ему в глаза. — Скажи мне… Ты сказал Пьетро, что боялся снова с кем-то сближаться, дабы защитить их. В частности, именно с ним, ведь это уже было. Тогда почему ты не пытался быть дальше от меня? Паркер удивлённо приподнимает брови и теряется на несколько мгновений. Такого вопроса он точно не ожидал. Точно не от Локи. И что теперь отвечать? Правду? Ложь точно почувствуется, хоть врать и получается на высоком уровне. Только не хочется врать ему, но сказать правду… Это ведь словно обнажиться перед ним. Обнажить, нет, не тело, — душу, всего себя. Готов ли он? — Ты точно хочешь знать ответ на этот вопрос? — неуверенно спрашивает Питер, опираясь спиной на ближайшую стену, но взгляд не отрывает от его глаз. — Да, Пит. Я хочу ответ на этот вопрос. И, знаешь, хотелось бы услышать правду, — кивает Лафейсон и опирается одной рукой на стену около его головы. — Скажешь? Думаю, я заслужил правду, какой бы она ни оказалась. — Да, фей. Ты заслужил её, как никто другой, — чуть нервно дёрнув уголком губ, соглашается Паркер и прикрывает глаза, чтобы сосредоточиться. — Ты прав, Локи. Я так сказал Пьетро, потому что это правда. Мне до сих пор страшно, что всё может повториться, а вы подпустите меня к себе так близко, чтобы я мог вас убить. Уже такое было, когда мы все близко общались. Поэтому я избегал Ро. Надеялся на всякие глупости. Но ты… — Что «я»? — хрипловатым голосом шепчет Локи, упираясь в его лоб своим, а руки опускает на пояс, поглаживая сквозь пижамную рубашку. Какой бы ни оказалась правда, он уже не сможет отпустить его. Даже если всё окажется совсем не радостным. — Но ты — это ты, понимаешь? — усмехается Питер и приоткрывает глаза. Нежная улыбка появляется на губах, стоит только заметить страх в глазах напротив. Прикрытый напускной насмешкой, но Паркер научился уже немного читать его. Поэтому продолжает, уместив одну ладонь на щеке Лафейсона. — Я больше всего боюсь за тебя, Ло. Боюсь, что причиню тебе боль. Хоть физическую, хоть моральную. Я прекрасно помню, как мы встретились, и каким тогда был ты. И мне безумно страшно, что когда-нибудь я ещё увижу тебя таким сломленным. Понимаешь? Я бы никогда не доставил тебе боль своим уходом, но… — Мы без «но» не можем, да? — тихо хмыкает Локи, за что получает возмущённый взгляд. — Молчу и не перебиваю. — Дурак, — фырчит Питер и, выдохнув, произносит то, что даётся тяжелее всего: — Я… я просто не смог тебя оттолкнуть, потому что… не вижу свою жизнь без тебя больше. Паркер делает паузу, но не даёт ни слова сказать Лафейсону, прикладывая палец к его губам. — Я знаю, что эгоист, раз согласился в тот день на такой безумный ход, как брак с тобой. Только я не пожалел ни разу, ведь никогда не лгал, что люблю. Прости меня, Ло, — шёпотом заканчивает он, нервно облизывая губы и перекладывая ладонь снова на его щёку. Локи чуть отстраняется от него, чтобы притянуть его ближе и обнять за талию. В голове пока просто не укладывается, что всё с точностью до наоборот, а не так, как он себе надумал. Никогда такого не было, но это же Паркер. С ним всё иначе, и Лафейсон этому рад, потому что рядом с ним появляется ощущение жизни, не существования. — За что ты просишь у меня прощение, глупый? За то, что думал не только о себе? Или за то, что подарил однажды мне свою любовь? — усмехается Локи, боднув его нос своим, и легко касается губ напротив в поцелуе. — Не извиняйся, Питер Паркер. — Ауч. Это звучит оскорбительно. — Кто из нас ещё дурак? Мистер Паркер-Лафейсон, — фырчит он и целует его уже нормально, на что Питер с радостью отвечает. Наверное, им не стоило так бездумно стоять в коридоре с утра пораньше, но оба обо всём забыли, отдаваясь на волю эмоциям. Поэтому оба дёргаются, когда слышат со стороны покашливание, и оборачиваются туда. — Я, конечно, всё понимаю. Любовь, брак и все дела. Только давайте не в коридоре, а? — насмешливо спрашивает Старк, зевая в ладонь. — Простите, — бормочет Паркер, утыкаясь носом в плечо Локи. — Мы больше не будем. — Ой, не зарекайся, ребёнок. Знаю ведь, что ещё не раз встречу вас здесь, — отмахивается Тони и проходит мимо них, но тормозит, отойдя на пару футов. — Пит… прости за то, что было днём. Я знаю, что не следовало так делать, но… — Я понимаю, Мистер Старк. Возможно, немного злюсь, однако, обид никаких нет. Просто не стоит больше поднимать эту тему, хорошо? — спокойно произносит Питер, действительно понимая, что не обижается на него. Злится немного, но не обижается. — Возможно, эта тема тоже под запретом, только не сказать не могу. Мстители, не один я, на ближайшей пресс-конференции будут рассказывать обо всём, что было. Будет задета тема Человека-паука и того, что это была Гидра. Барнса уже однажды оправдали, поэтому, думаю, и с тобой будет также, — медленно говорит Тони, замечая, как вздрагивает Паркер и прижимается ближе к Лафейсону, который, на удивление, начинает шептать ему что-то успокаивающее и поглаживать по спине. — Не думаю, что тебе стоит туда идти, Питер. — Согласен с вами, — кивает он и прикрывает глаза, считая до десяти, после чего твёрдо произносит: — Я не пойду туда, Мистер Старк, и можете сказать людям, что Человека-паука больше не будет. Я не надену этот костюм. Не в этой жизни. Если вам понадобится помощь, то придумаю что-то другое, но не это. — Ты уверен, кроха? — тихо спрашивает Локи, заглядывая ему в глаза. — Да. В этом я точно уверен, — снова кивает Паркер. — Тогда я передам это остальным. А теперь будьте так добры и свалите из коридора, а? — просит Старк и уходит дальше, направляясь в свою спальню. Лафейсон закатывает на это глаза и уводит Питера в их комнату, по пути переглядываясь с ним. И что-то в этом взгляде изменилось, словно последние стены между ними рухнули. Только сомнения продолжают изнутри глодать, проявляясь в мыслях. Точно ли последние стены рухнули? Вдруг есть ещё? Но Локи точно знает, что когда-нибудь рухнут и сомнения, потому что это они. Ну, и потому, что он шепчет Паркеру в затылок, стоит им улечься на кровать: — Всё взаимно, кроха. Абсолютно всё. — Абсолютно?.. — Да. Абсолютно. Даже страх за тебя.