World Peter Parker.

— Не спишь ведь. Я вижу твою улыбку. Питер и сам не замечает, как начинает улыбаться, когда раздаётся такой знакомый голос. Он не знает, кто это говорит, не знает даже, как выглядит обладатель голоса, но разве это важно? Для него — нет. Как бы странно это ни звучало. Паркер помнит, как впервые проснулся, а тьма перед глазами не ушла. Дело было совсем не во времени суток, так как в тот момент уже давно рассвело. Помнит, как доктор Чо пыталась осторожно ему сообщить, что его доставили в медблок без сознания, потом были операции, но зрение так и не удалось пока вернуть. Помнит, как приходили Мстители, поддерживали и, наверное, улыбались ему. Только увидеть этого не получалось, из-за чего становилось хуже. Чувствовалась эта некая неловкость между ними, и Питер их понимал. Понимал и улыбался, чтобы хоть как-то разрядить ситуацию. Не хотелось показывать им, как сильно пугает его эта вечная тьма перед глазами. Правда от такого притворства становилось только хуже и противнее. Наверное, поэтому он выдохнул с облегчением, когда посещения стали реже. Только Тони с Пеппер заглядывали регулярно. Ещё заглядывал Баки раз в пару дней. От них… Паркер не чувствовал жалости. Да, Старк ещё винил себя в этом, хоть его вины здесь не было совсем, но ни капли жалости не показывал. Только поддерживал и отвлекал разговорами о том или ином изобретении, завлекая его в обсуждение. Пеппер делала то же самое, правда, темы разговора выбирала иные, и от неё шло тепло. Такое необходимое и родное уже. С Джеймсом Питеру нравилось молчать и слушать истории из далёкого прошлого. В какой-то мере Барнс его понимал, поэтому даже не затрагивал тему слепоты, предпочитая что-то более позитивное. А пару недель назад к нему впервые пришёл Он. Паркер не знает ни имени, ни чего-то конкретного об этом человеке, однако ему на удивление так легко с ним. Разговоры ни о чём или на какие-нибудь серьёзные темы, мягкие прикосновения, происходящие случайно, но, кажется, никто не против них. Только есть ещё кое-что, за что Питер ему безумно благодарен. Тьма, которая уже месяц окружает его, расступается, и перед глазами появляется тот мир, который ему хотят показать. Такой, каким его видит этот иллюзионист. Именно иллюзии сменяют тьму на свет для него сейчас. Питер никогда не обманывался на этот счёт, но даже это помогало не впасть в депрессию и отчаяние. Иллюзии и сам иллюзионист, который так и не желает раскрыть свою личность перед ним. Паркер безумно хочет знать, кто ему помогает, но не настаивает, боясь, что тогда всё закончится. Или вернёт их в самое начало общения, когда всё не было таким особенным, а довольно холодным и странным. Такого он не хочет, поэтому просто берёт от их общения всё, что можно и нельзя. — У нас есть пара часов, пока не пришли твои надзиратели, — звучит насмешливое около него, из-за чего Питер вздрагивает, выныривая из своих мыслей. — Или я уже могу уходить? — Сделаешь хоть шаг к двери, иллюзионист, и я тебя паутиной обклею, — фырчит Паркер и слишком резко садится на кровати, из-за чего сталкивается с ним лбами. — О чёрт… — Или зашибёшь. Я понял, — тихо стонет он, потирая лоб, и осматривает его, после прикладывая прохладную ладонь к ушибу Питера, чуть погладив. — Живой? — Кажется, да. Прости, я не специально. Честно, — бормочет Паркер, благодарно улыбается, когда становится легче от прикосновений, и протягивает руку вперёд, натыкаясь на щеку. Испуганно одёрнув ладонь, Питер прикусывает губу и удивлённо приподнимает брови, когда его руку возвращают обратно. — А у тебя прохладная и мягкая кожа. Даже на щеке. — Приму это за комплимент, — тихо смеётся этот иллюзионист, пока Паркер обводит пальцами его подбородок и вторую щеку. — Вот и правильно, — фырчит Питер, слепо прищуриваясь, и касается уже носа и бровей. — Кажется, ты красивый. По крайней мере, я могу лишь судить по ощущениям и общению. — Глупое ты недоразумение, Паучишка. — У тебя научился. Паркер тихо смеётся, когда слышит и его смех, но не перестаёт касаться и представлять себе, как бы он мог выглядеть. Без щетины, прямой нос, тонкие губы, которые, как ему кажется, часто оказываются изогнутыми в усмешке, не в улыбке. Скулы, линия челюсти и длинные жестковатые волосы, убранные в хвост. Это даёт простор фантазии, однако Питер понимает, что реальность может пошутить потом над ним, так что загадывать что-то глупо. — Всё ощупал? Или пойдёшь дальше? — чуть насмешливо спрашивает иллюзионист, вызывая этими словами приступ смущения. Только и Паркер не первый день живёт, поэтому нагло произносит: — Дальше, — и проводит руками по широким плечам, сильным рукам, длинным пальцам, а потом возвращается к груди, раскрывая удивлённо рот. — Ты случайно не какой-нибудь новый Мститель? Роджерсом быть явно не можешь. Слишком саркастичный и язва. Точно не Тор. Он… другой. Совсем не такой, как ты. Более весёлый, если не переживает за брата или из-за их очередной ссоры. И ты не Джей. Тогда кто же ты? Питер замечает, как ускоряется сердцебиение под правой ладонью, не понимая, что вызывает такую реакцию. Слова? Или прикосновения? Или всё вместе? Глупо ведь, наверняка из-за чего-то другого. Тогда что могло вызвать такую реакцию? Не понравилось сравнение? Не те предположения? Что же, чёрт возьми?! — Тор переживает за брата? Не смеши так, — хмыкает иллюзионист, перехватывает его руки за запястья, отводит их от себя и мягко сжимает, чтобы не причинить боль. — Ещё варианты будут? — Не знаю, кто ты, Мистер таинственность, но я много раз говорил с Тором на эту тему, так что не надо мне тут. Я просто так ничего не говорю, — обиженно бормочет Паркер, опуская голову вниз, и вздыхает. — Я слышал голоса всех Мстителей, поэтому сомневаюсь, что ты кто-то из них. И ты не из Ваканды. Это точно. Сомневаюсь, что из Асгарда. В Башню любому не попасть. Но и Пятница ведь не бьёт тревогу, значит, не посторонний. Кто же ты такой? Почему не откроешься мне? — Поверь, ты не хочешь этого знать, маленькое недоразумение. Оно тебе не нужно,  — тихо смеётся он, щёлкая его по носу. — Не стоит заморачиваться этим. Лучше расскажи, что говорит доктор Чо. — А что можно сказать в такой ситуации? — снова вздыхает Питер, сразу теряя весёлый настрой. — Проводят исследования, берут анализы, ищут способ. Всё то же самое, что и было весь месяц. Так что новостей для тебя у меня нет, да и не думаю, что это так интересно. — Теперь ты ещё и глупое недоразумение. Запомни раз и навсегда, Паучишка: если я спрашиваю, значит, мне интересно. Просто так я воздух не сотрясаю, — усмехается иллюзионист, вызывая совсем не ту реакцию, которую ожидал. Паркер вытягивает руку из его ладони, осторожно поднимает выше, натыкаясь сначала на подбородок, а уже от него ведёт к губам, очерчивая эту усмешку пальцами, и улыбается. Он был прав, когда думал, что улыбка на этих губах появляется редко. Усмешка им идёт намного больше. Хотя… Можно ли судить о чём-то, если не видел этого ни разу? Или видел, но не уверен в этом? Кажется, нет. Не самая лучшая идея. — Ты будешь меня всего общупывать теперь? Постоянно? — Да. Когда увижу тебя, тогда перестану, — улыбается Питер, только улыбка меркнет, а с губ срывается тихое: — Если увижу тебя. — Не смей даже думать иначе, понял? Это лишь вопрос времени, Паркер, когда ты снова станешь видеть, — серьёзно произносит он, подцепляя его подбородок указательным пальцем. — И приложишь все силы, чтобы найти меня среди этой шайки героев. Разве нет? — Поверь, ес… когда я найду, тебе очень не поздоровится, — кивает Питер, дёргая уголком губ. Раз один из них точно уверен, что это произойдёт, то почему бы не понадеяться? Хотя бы раз в жизни поверить в чудо. Это ведь не так плохо? Только в чудо ли он хочет поверить или в слова своего иллюзиониста?

***

Паркер лежит на кровати, бездумно глядя в потолок. Ну, как в потолок? В темноту, что уже немного привычно окружает его повсюду. Это стало чем-то обыденным после трёх месяцев, проведённых практически в медблоке. Словно в один момент выключили электричество, а на Нью-Йорк опустилась полярная ночь. Ни света, ни проблеска, ничего. Пустота, холод и одиночество. В последнее время оно стало частым, так как Баки улетел в Ваканду по каким-то делам, а Тони занят в компании вместе с Пеппер. Конец года даже для них тяжеловат. Иллюзионист в последнее время тоже начинает часто пропадать, видимо, по своим делам, но появляется рядом чаще, чем все остальные. От этого становится тепло и… сердце начинает сбиваться с ритма. Может, с потерей зрения он приобрёл ещё и аритмию? Такое ведь возможно, да? И как бы сильно ни хотелось поверить в свой самообман, Питер понимает, что начинает непростительно влюбляться в эту таинственную личность. Саркастичную, часто язвительную, особенно, если дело касается Мстителей или других людей, иногда даже холодную и жёсткую в высказываниях. Только с ним он чаще просто насмешливый. Хотя иногда бывает ещё и мягким. Редко, один раз из пяти, но бывает. Это помогает отгонять тьму и холод, за что Паркер каждый раз мысленно его благодарит. Правда, стоит остаться одному, начинает появляться отчаяние. Вдруг зрение не вернётся? Чем тогда он будет заниматься? Что тогда случится с его жизнью? От этого невыносимо страшно и больно, ведь самый большой кошмар, который с ним может только произойти — стать бесполезным и одиноким. Питер настолько привык быть Человеком-пауком, нужным людям и даже Мстителям, а если в один момент это исчезнет… Он даже думать об этом не хочет. Кто останется с ним в итоге? Кому нужен будет Человек-паук без зрения? Или сам Питер Паркер? Возможно, Тони и Пеппер не отвернутся от него. Ещё Баки, который понимает его. Но кто ещё? Иллюзионист? Нужен ли он будет ему таким? Да, сейчас они проводят время вместе, невольно узнавая друг друга всё ближе. Потом ведь всё может вмиг измениться. Месяц, два, три ещё можно прожить так, но потом наскучит возиться с ним. Разве нет? Ему бы перестать думать обо всём этом, чтобы не нагнетать сильнее. И так хватает переживаний. Только в голову ничего другого не лезет, а слушать лишь мерное гудение приборов — чистое сумасшествие. Правда, в этот момент гудение прерывает тихий звук шагов из коридора. Почти бесшумные шаги. Питер точно знает, что их обладатель может ходить и вовсе не слышно, но из-за него старается всё-таки шуметь, чтобы заранее предупредить о своём приходе. С губ слетает смешок, когда в голове всплывают воспоминания о первых встречах. Тогда он, и правда, пугался неожиданных приходов, пока они не договорились о таком оповещении. — Насколько ты сегодня готов к новостям, Паучишка? Паркер невольно напрягается от такого вопроса. Таким голосом задан, словно эти новости что-то поменяют. Неужели Хелен поняла, что всё бесполезно? Тогда бы сама пришла и сказала. Так ведь? Но в то же время ей может быть тяжело сообщать такие новости, из-за чего и послала к нему его. Да нет. Не стала бы доктор Чо так делать. Или?.. — Что ты там уже успел себе надумать? — с тихим смехом спрашивает иллюзионист, присаживаясь рядом с ним на край кровати. — Это важно, ты прав. — Хелен сказала, что всё плохо, да? Или Мистер Старк понял, что всё бесполезно, и Человека-паука больше нет? Или ты больше не хочешь сюда приходить? Да? Скажи честно, ладно? Не нужно меня жа… — договорить Питер не успевает, когда широкая ладонь накрывает его рот, не давая издать даже писка. — Откуда у тебя столько пессимистичных мыслей? Мне говорили, что Паучок заражает всех позитивом, а тут такое, — задумчиво тянет он, посмеиваясь, когда Паркер пытается убрать руку с лица, но не выходит. — В одном ты прав: доктор Чо просила передать тебе кое-что. Я сейчас уберу ладонь с твоего рта, а ты молча будешь слушать меня, договорились? Питер кивает, даже не раздумывая. О чём тут вообще думать-то? Видимо, есть о чём, раз ладонь исчезает с его рта лишь через минуту. В первое же мгновение возникает желание снова начать тараторить, пока не приходит осознание: это просто нервы, волнение. Кажется, понимает это не только он, раз его руку крепко сжимают в ладони, поглаживая большим пальцем запястье. — Итак. Новость. Доктор Чо просила передать, что завтра вечером будет операция. Последняя. Они уверены, что это точно поможет, — спокойно говорит иллюзионист, сжимая его руку сильнее, когда чувствует, как по телу Паркера пробегается дрожь. — Т-ш. Всё хорошо, недоразумение. — Насколько… насколько они уверены? — хрипло спрашивает Питер и сам уже сжимает его ладони, пытаясь хоть за что-то зацепиться. — Говорят, что на девяносто процентов, — произносит он и притягивает его к себе, обнимая за плечи. — Успокойся. Дыши. Всё пройдёт идеально. Не верю, что говорю это, но те люди профессионалы в своём деле. Так что не переживай. Доверься мне. — А пару встреч назад ты говорил, что верить тебе нельзя, — бормочет Паркер, следуя «инструкции»: медленно восстанавливает дыхание и пытается успокоиться, пока обнимает его в ответ и утыкается носом ему в… щеку? Снова щека. Почему-то постоянно натыкается именно на неё. — Если… всё пройдёт не так, и ко мне не вернётся зрение, то ты оставишь меня? Питер чувствует, как под ладонями, лежащими на спине иллюзиониста, напрягаются мышцы, как он поворачивается к нему лицом, из-за чего тёплое дыхание опаляет губы и подбородок, а на щеках от этого вспыхивает румянец. Чувствует, как их сердца почти одновременно пропускают удар, начиная биться быстрее. Только его бьётся так из-за страха, что сейчас прозвучит ответ, разрушивший тот мир, который успел сформироваться внутри за эти два с чем-то месяца. А сердце иллюзиониста? От чего так? — Мы… вернёмся к этому вопросу послезавтра, если ничего не получится, но я уверен, что этого разговора не произойдёт, — тихо говорит он, утыкаясь в его лоб своим, и невольно косит взгляд на губы Паркера, который кривит их в грустной улыбке. — А потом ты сам не захочешь оставаться рядом. — Кто из нас ещё глупый? Я могу ответить сам, — усмехается Питер, пока ведёт правой рукой по его боку, груди, шее, находя затем щеку. — Не встречал никого глупее тебя. — Ну как же? Ты с собой живёшь столько лет. Или смирился уже? — хмыкает иллюзионист, накрывая его ладонь своей. — Ты же даже не осознаёшь, что творишь, Паучишка. Пожалеешь потом. — Потом? Возможно. Не буду загадывать на будущее. Не ведьма всё-таки. Но мы живём в настоящем, разве нет? — с полуулыбкой шепчет Паркер и, не сдерживаясь, проводит большим пальцем по его нижней губе, чуть оттянув. — И, знаешь, ты сам мне позволяешь это. Можешь ведь оттолкнуть, уйти, но продолжаешь сидеть рядом, обнимать и так близко наклоняться ко мне. А моё сердце не железное, Мистер иллюзионист. Желание тебя поцеловать — тоже. — Даже так… — чуть насмешливо тянет он, посмеиваясь. Питер возмущённо фырчит, но не может сдержать судорожного выдоха, когда ощущает, как к его губам склоняются всё ниже. И вот, ещё полдюйма буквально. Паркер почти чувствует тепло таких желанных губ, однако звук из коридора отвлекает обоих. — Твои надзиратели сегодня раньше пришли, — с лёгкой злостью произносит иллюзионист, мазнув губами по щеке Питера, который недовольно морщится из-за сорванного поцелуя и типичности ситуации. — Ты должен мне поцелуй. Когда — на твоё усмотрение. Но ты должен, — уверенно говорит Паркер и отодвигается от него, понимая, что он снова сейчас просто исчезнет. Без всяких прощаний или обещаний. Каждый раз это пугает, но сегодня… ещё страшнее. Вдруг это последняя их встреча? Конечно, она может быть таковой даже из-за того, что завтра ему помогут вернуть зрение, а в следующий раз они уже увидятся. Оба увидят друг друга. Он мечтает об этом уже полтора месяца. Или даже все два с чем-то. Сначала хотелось просто знать, кого отблагодарить за моральную помощь и поддержку, а потом хотелось… большего. Как сегодня. Но сможет ли всё это произойти? Или они второй раз заговорят об одиночестве?

***

Питер неверяще разглядывает свои руки, радуясь, что сидит на кровати, потому что смотрит и видит каждое своё движение. Не чувствует, не представляет, как это выглядит, а по-настоящему видит, каждый поворот ладоней, каждое сжатие и разжатие. Видит все цвета и оттенки, видит стены медблока и Хелен, которая наблюдает за ним с тёплой улыбкой. — Спасибо… — хрипло произносит Паркер, чувствуя, как горло сдавливает от избытка эмоций, а по щеке пробегается слеза. — Я очень рада, что ты снова видишь, Пит, — тихо смеётся доктор Чо и резко выдыхает, когда он крепко обнимает её, привычно утыкаясь носом в плечо. — Постарайся больше так не раниться, милый. Мы все жутко начинаем волноваться. — Только ради тебя попробую, — сдавленно посмеивается Питер, отпуская её из объятий. — Хотя бы так, — кивает Хелен, не переставая улыбаться. — А теперь я запускаю твоих визитёров. Они ещё час назад готовы были сюда прорваться, но я не пустила. Тебе нужно было прийти в себя и снова свыкнуться с цветным миром. — И была абсолютно права, — соглашается Паркер, глядя ей вслед. Навряд ли иллюзионист придёт сюда сегодня. Раз он вообще приходил сюда, значит, имеет доступ к Мстителям. Даже не так. Значит, один из них. Или доверенное лицо. Таких явно немного. Нужно будет всего лишь вычислить. Сложно, но не невозможно. По голосу так вообще легче простого. — Карапуз… Боже, — Старк, быстро входящий в палату, хватается за реактор на груди, когда натыкается на осмысленный взгляд привычно карих глаз. — Не пугай так больше старика. Я же не переживу. — Ты слишком живуч, Тони, чтобы умирать из-за такого. Тем более Пеппер оживит, — улыбается широко Питер и обнимает его, стоит ему подойти ближе к постели. — Наглец, — цокает языком Старк, мимолётно целуя его в макушку, и отходит, пропуская к нему остальных. — Я рад, что теперь всё хорошо, Пит. С возвращением. — Спасибо, Тони, — шепчет Паркер, которого уже обнимает и осматривает Поттс. — Со мной всё хорошо, Пеп. Лучше Мистера Старка осмотри, а то он жалуется на боли в сердце. — Я бы сказала, где у него боли, но ты и сам знаешь, малыш, — тихо смеётся Пеппер, снова на мгновение обняв его, и отходит, пропуская к нему Баки. — Не пугай меня так больше, ладно, милый? — Конечно. Я постараюсь больше так не делать, — кивает Питер, поднимается на ноги и уже так обнимает Барнса, который подмигивает ему. — Теперь я точно знаю, что ты делал, когда сидел здесь. Учился подмигивать? — Как ты догадался, Пит? — смеётся Джеймс, взлохматив ему волосы правой рукой. — Тони рассказал, когда первым зашёл сюда, — нагло врёт Паркер, даже не стыдясь этого. Иллюзионист не стыдился этого, так зачем?.. О, чёрт. Снова все мысли заняты им. Уже привычное явление, но он надеялся, что что-то изменится. Надеялся, что иллюзионист, как наваждение, чуть померкнет, а в итоге всё наоборот. И в голове набатом бьёт: поцелуй. Он должен ему поцелуй взамен того, что не удался в последнюю их встречу. Питер обязан его найти, даже если придётся облазить всю компанию. Придётся, конечно, у Тони разрешения спросить сначала, но ничего. И не с таким справлялись. Значит, справится.

***

Первая неделя поисков официально признана фиаско. Пятница предоставила список тех, кому разрешён доступ в медблок. Несколько коллег Хелен, которые сразу отпадают. Со Мстителями они не пересекаются, возраст не подходит, как и внешность. Нужны длинные волосы и тонкие губы. Да и телосложение подтянутое. Тогда остаются сами Мстители, но… Как? Кто? Тоже сразу отпадает Наташа и Ванда. Отпадает Капитан, которого он и в страшном сне узнает. Отпадает Баки, Тони и доктор Беннер, с которым он пересекался на днях. Отпадают Сэм Уилсон, Скотт Лэнг, Клинт и вакандцы. Отпадают все, кто не имеет в себе хоть крупицы магии, потому что иллюзии так просто не показать слепому. И почему только раньше не додумался сократить по этим критериям список? Так ведь получаются всего лишь двое. Во втором, правда, Паркер не очень уверен, но проверить стоит. Первый кандидат: Стефан Стрэндж. Появляется в Башне очень редко. Только тогда, когда просто необходима его помощь. Ну, и тогда, когда устраиваются какие-то собрания или просто развлекательные вечера. Так что поймать его будет легко и сложно одновременно. Никаких чрезвычайно опасных ситуаций не предвидится в ближайшее время, что радует безумно, так как ему пока хватило. Больше кидаться в бой желания нет, а на миссии берут других Мстителей, давая ему прийти в себя. Хотя тут ещё и Тони подсобил, говоря, что до следующего года он не получит костюм, если только третий Танос не грянет. Спорить с ним никто не стал. Зато с развлекательным вечером ему повезло, потому что на следующий же день Клинт объявил о киномарафоне. Никто не оспаривает, поэтому к шести часам вечера все подтягиваются к гостиной. Там Питер и ловит Стрэнджа, улыбаясь ему. — Ребёнок, когда ты так улыбаешься, мне начинает казаться, что Старк тебя покусал и заразил безумием, — насмешливо тянет Стефан, поглядывая на него с подозрением. — Не исключено. Всё может быть, — хмыкает Паркер, подаваясь вперёд и опираясь локтями на свои колени. — Мистер доктор, а ты умеешь делать иллюзии? — Хм. Они всё-таки больше не по моей части, — качает головой Стрэндж, удивлённо замечая, как резко теряет веселье Питер, и странное оживление в другой части их компании. Правда, возмущаться начинает уже Старк, что сидит напротив них: — С каких это пор я безумный гений, а, колдун? — Да с тех же самых, с каких я стал колдуном. — Нет, ты стрелки не переводи… Паркер их уже не слушает, жалея, что теория не оправдалась. Значит, не Стефан. Хотя тут не совпал ни голос, ни способности, ни длина волос. Что-то ещё не совпадает, но Питер не может зацепиться за эту мысль. Зато определённо чувствует на себе тяжёлый взгляд, правда, понять не может, откуда? Кто смотрит? Чёртов иллюзионист играет в серьёзные прятки.

***

Второй кандидат в его списке: Тор. Предположение уже так можно назвать неверным, потому что у него молнии, не магия. Однако волосы по длине подходят. И голос может совпасть. Правда, в тот же вечер он понимает, что нет. Стоит лишь подловить Одинсона на кухне, когда оба направляются туда за напитками, и задать один вопрос: — Тор, а ты иллюзиями не владеешь? — Что? — удивлённо спрашивает Одинсон, оборачиваясь к нему. — Иллюзии? Нет, ребёнок. Я больше по молниям. Магия точно не моё. Питер приоткрывает закрытые глаза и тяжело вздыхает. Да. Все предпочитают что-то другое, нежели иллюзии. А это ведь такие возможности, такой… дар. Он просто по-другому не может описать то, что чувствовал, когда иллюзионист показывал ему их. Кто же этот Мистер таинственность? — Если тебе нужно что-то срочное, то мой брат ими владеет, — тянет со странной интонацией Тор, наблюдая за ним, на что Паркер лишь кивает. — Ага. Брат, — Питер пропускает мимо ушей его слова, пребывая в размышлениях. Что же ещё выбивалось, делая из двух его подозреваемых просто Мстителей? Голос, волосы, телосложение. Прикосновения, ощупывание, прохладная кожа даже на лице. На лице… Вскинув взгляд на уходящего Тора, Паркер цепляется за короткую щетину. У Стрэнджа тоже бородка! А у его иллюзиониста чистая кожа. Чистая, вечно прохладная кожа. Магия. Язвительный и саркастичный характер. Почти постоянная усмешка. Наверное, даже отстранённость. Ещё некая предубеждённость насчёт их Богов. В частности Локи. Локи. Что он знает о нём? Бог коварства и хитрости. Трижды умирал, но возвращался. Живёт там же, где и Тор — и в Башне, и в Асгарде, которым больше заправляет Валькирия, чем кто-то из них. Ненавидит людей, держится на расстоянии от Мстителей. Язвительный, саркастичный. По рождению йотун, как говорил Одинсон. Вроде, великан. Ледяной. Всегда чисто выбрит, длинные волосы убраны в хвост. — О, чёрт, — Питер удивлённо смотрит на дверь в свою комнату. Когда только успел дойти? Да какая разница?! Что там Тор ему говорил? Если нужны иллюзии, то к брату? Как-то так ведь? Суть одна и та же! Магия, внешность, холод. Возможно, характер. Но голос? Слышал ли он хоть раз его голос? Нет! Может, слышал, однако воспринимал, как белый шум. Чёрт! Если Локи — иллюзионист, то тогда понятны его сомнения. Возможно, наслушался раньше от людей о ненависти к нему, поэтому теперь думает, что абсолютно все такого мнения о нём. А какого Питер мнения? Об этом уже можно подумать завтра, при встрече, где подтвердится или опровергнется теория.

***

Паркер сонно идёт в сторону кухни, где уже слышатся голоса, сливающиеся для него в один. Даже контрастный душ не помог ему проснуться окончательно после почти бессонной ночи. Наверное, стоило признаться кому-то, что спать сейчас получается очень плохо. Нет, не из-за кошмаров даже. Просто страшно закрывать глаза так надолго, потому что иррациональный страх подкидывает безумные мысли о том, что слепота может вернуться, что после сна перед глазами не расступится темнота, а останется навсегда. Это глупости, он знает, но что поделать, если страхи сильнее? Наверное, думает Питер, размышлять обо всём этом с утра пораньше — плохая идея. Особенно тогда, когда остатки сна ещё не покинули его окончательно. Иначе он не может охарактеризовать то, что на пороге кухни запинается о свою же ногу и падает перед кем-то на колени. И всё бы ничего, но кухню наполняет громкий смех. Повернув туда голову, Паркер фырчит. Кто бы сомневался, что Тони будет громче всех смеяться вместе с Тором, пока Пеппер тихо посмеивается, но обеспокоенно осматривает его на наличие травм. Вздохнув, он неуверенно поднимает взгляд на того, около чьих ног до сих пор стоит на коленях, и мысленно стонет. Надо же так попасть. — Братец, ты всё не оставляешь попыток завоевать Землю? — отсмеявшись, спрашивает Тор, намекая на такой далёкий уже двенадцатый год. Локи закатывает глаза, но не может сдержаться и дёргает уголками губ, взглянув на Питера, который начинает подниматься. Подумав, Лафейсон подаёт ему руку, чтобы помочь, на что Паркер благодарно улыбается и крепко сжимает его ладонь. Правда, даже встав на ноги, не отпускает его руку, ощупывая и разглядывая её. Всего через мгновение Локи ощущает на себе шокированный взгляд и, хмыкнув, отвечает брату: — Это они меня не оставляют. Ты же сам видишь. — Мы все это видим. А ты и не против, да? — фырчит Старк, наблюдая за Питером, который, кажется, что-то пытается осмыслить. — Кто знает, кто знает, — усмехается Лафейсон. — Может и так. — С захватом Паучка ты точно намучаешься, — смеётся Тони, качая головой. — И вряд ли преуспеешь. А Паркер, не обращая внимание на их слова, всё смотрит на Локи и поверить не может, что это вообще возможно. Но вот, перед ним прямое подтверждение, что это так. Голос, сводящий с ума, прохладные руки, которые он уже держал ранее в своих, длинные волосы, собранные в хвост, и усмешка — такая правильная и идущая ему. Так хочется поднять ладонь и обвести тонкие губы пальцами, чтобы хоть как-то почувствовать их. И, наверное, чтобы поверить, что это всё реально, а не его сумасшествие. — Что скажешь, Паучишка? — спрашивает Лафейсон, когда Старк отвлекается на разговор с Тором, пока Поттс готовит завтрак, кажется. — Скажу, что ты попал, иллюзионист. Я нашёл тебя. И, как видишь, не бегу, узнав, кто же ты такой, — хрипло произносит Питер, мимолётно облизывая пересохшие губы, и хмыкает. — Ты мне задолжал, помнишь? — Думаю, сейчас не лучшее время, чтобы обсуждать это и отдавать долги. Не думаешь? — насмешливо тянет Локи, замечая опасный огонёк на дне его тёмных глаз. Он и не знал, что они такого насыщенного оттенка. До знакомства было как-то неважно, а потом уже случилась слепота, меняя цвет до неузнаваемости. — Иногда тебе думать не очень полезно, — фырчит Паркер и, помявшись, притягивает его к себе за плечи, прижимаясь к губам. Так тихо становится на кухне, что слышится даже тихое потрескивание масла на сковороде. Но волнует Питера совсем не это. Бездействие Лафейсона наводит на мысли, что теперь всё иначе. Вдруг он передумал? Или что-то изменилось? — Прости, — шепчет еле слышно Паркер, отстранившись от него. Только уйти ему Локи не даёт, прижимая одной рукой за пояс к себе, а другую кладёт на затылок, чтобы поцеловать уже нормально. Питер резко выдыхает и обнимает его за шею, отвечая. Почему-то появляется ощущение, словно он и вовсе никогда не целовался, потому что сразу же проигрывает в борьбе за доминирование в поцелуе. — Простите, не хотелось бы вас отвлекать. Хотя кому я вру? Паркер, Лафейсон, что за дела? — справившись с шоком, спрашивает Старк, после смотрит на спокойного Тора и Пеппер, которая продолжает готовить, и интересуется уже у них: — Вас это совсем не волнует, да? — Да. Я не мог не заметить то, что брат часто пропадает где-то. Потом узнал, что он ходил к Питеру. Ребёнок вчера у меня спросил про иллюзии, тогда я и понял, что что-то нечисто. Сложить всё вместе — дело техники. Так что ничего удивительного, — пожимает плечами Одинсон, махнув рукой на Локи, который делает вид, что вообще здесь не причём. — Если ты, Тони, не заметил, то Пит всю неделю кого-то искал. Пытался даже Пятницу допросить, но всё без толку. Проанализировав и проверив Ницу, я давно всё поняла. Так что да. Меня это не волнует в том смысле, в котором ты спрашиваешь. Конечно, настораживает немного, но Питеру давно не пять и не пятнадцать, — спокойно объясняет Пеппер, раскладывая блинчики на пять тарелок. — Малыш, тебе шоколадную пасту или сироп? — Сироп, Пеп, — смеётся тихо Паркер, утыкаясь носом в плечо Лафейсона, который обнимает его за талию. — И спасибо. — Это всё равно не объясняет, что здесь происходит, — фырчит Старк, складывая руки на груди и откидываясь на спинку стула. — Как ты и сказал, я захватываю Питера. Вполне успешно, — усмехается Локи и, заметив пристальный взгляд на своих губах, приподнимает вопросительно брови. — Я… знаешь, я всё думал, как выглядит твоя усмешка. Потрогать уже успел, но вот увидеть… — улыбается Питер, правда, улыбка меркнет, когда в голове начинается круговорот ненужных мыслей. Да, он нашёл своего иллюзиониста. Узнал, кто это, даже поцеловал и получил поцелуй в ответ. Они обнимаются, не ведут себя, как незнакомцы. И то, что иллюзионист — Локи, не пугает его. Прошлое остаётся в прошлом. Нужно жить настоящим, и в этом времени Лафейсон на их стороне. Точнее, на своей, которая совпадает сейчас с их. Разве это не главное? Но что насчёт чувств? Питер знает, что влюблён. Почти прямым текстом сказал об этом Локи. Однако взаимно ли это? Ему ведь никто ничего не говорил и не обещал. Стоит в таком случае надеяться на что-то или лучше сразу готовиться к худшему? Наверное, второй вариант более верный. — Братец, возвращайся в Асгард первым. Я чуть позже вернусь, — резко произносит Лафейсон, берёт Паркера за руку и направляется в сторону своей комнаты, не чувствуя сопротивления. Даже удивительно. Питер смотрит на спину Локи, на их соединённые руки, и не понимает, что происходит. С чего это ему уводить его куда-то? Ради чего? Чтобы поговорить обо всём? Сказать, что не взаимно? Или наоборот? — Я чувствую, как мысли крутятся в твоей голове даже здесь, — негромко говорит Лафейсон и заводит его в свою комнату, закрывая за ними дверь. — Перейдём сразу к главному. — К тому, что я всё надумал, и ничего между нами не было, и быть не может? Я это понимаю, ведь ты Бог, — спокойно произносит Питер, оборачиваясь к нему. — О как. Значит ли это, что ты придерживаешься мнения остальных? Что там люди говорят обо мне? Монстр, чудовище, что вообще-то одно и то же почти, ещё злодеем называют. В корне неверно, но они люди. Что с них взять, — усмехается Лафейсон, про себя хмыкая, когда видит, что Паркер снова задерживается взглядом на его усмешке. — Так что? — Большего бреда не слышал, — честно отзывается Питер и заглядывает ему в глаза, чтобы не отвлекаться сейчас. — Не оправдываю твоих поступков в прошлом. Они ужасны. Да ты и сам это знаешь. Но, как я тебе уже намекал, жить нужно настоящим. Вот я и живу настоящим, где ты ничего не рушишь и никого не уничтожаешь. Помимо нервов Тора. — С последним я не согласен. Мне ещё Валькирия в этом помогает, — задумчиво тянет Локи, пытаясь уловить в его словах хоть каплю лжи, но нет. Он искренне верит в то, что говорит. Это в тысячный раз сбивает все надуманные планы, из-за чего приходится действовать просто так. — Тогда к чему были твои слова? — Глупый Бог, — смеётся тихо Питер, подходит к нему ближе, от чего Лафейсон опирается спиной на дверь. — Кажется, ты слушал, но не слышал. Я сказал, что, возможно, всё надумал, и ты не захочешь быть со мной. Понимаешь? Ты ведь Бог, а я человек. Ну же. — Ты не человек, Паркер. Ты — маленькое недоразумение. Ещё глупое, раз добровольно нашёл меня и решил остаться, — цокает языком Локи и притягивает к себе за пояс рукой, вторую кладя ему на щеку. — Я ведь холодный. Во всех смыслах. — Я знаю настоящего тебя, не скрытого масками. Разве нет? — тихо говорит Питер, прижимаясь щекой к его ладони. — Возможно. Но я не знаю, насколько сильно то, что называется чувствами. Я никогда не любил, понимаешь? Не умею, кажется. — Научимся. У нас ещё столько времени впереди. Научимся и поймём, насколько нам это нужно. — Ты спросил у меня в тот день: останусь ли я рядом или оставлю тебя, если всё пойдёт не так. Помнишь? — Да. Ты ещё сказал, что мы вряд ли вернёмся к этому разговору, — кивает Паркер, понимая, что не может остановиться, бегая взглядом по нему. Хочется запомнить каждую деталь, каждый дюйм. Да, на осязательном уровне он помнит всё, но нужно ещё и на зрительном. Необходимо, кажется. — Я точно могу сказать, что да. Остался бы. Думаю, в любом случае бы остался, — просто говорит Локи и подаётся вперёд, легко его целуя. — Хочешь сказать, что даже… без зрения я смог тебе понравиться? — неуверенно спрашивает Питер, уже в близи его осматривая. — Да. Разве есть разительные отличия? Конечно, на своей паутине полетать бы не смог, но ты от этого не меняешься. Так и остаёшься недоразумением, — дёргает уголками губ Лафейсон, заглядывает ему в глаза и выдыхает: — Но твои глаза сводят меня с ума, кажется. — Не поверишь: то же самое я подумал, когда впервые встретился с тобой взглядами, — тихо смеётся Паркер и целует его в губы, прикрывая глаза. Рядом с Локи не страшно закрывать глаза. С ним тьма становится светлее и приобретает краски. С ним даже слепота отступает, позволяя увидеть мир. Иной мир, каким его видит он. Его иллюзионист. Всё-таки его.