***
Энтони ненадолго отвлекся от работы, чтобы поглядеть на волнующееся море и прекрасный закат, заливавший небо над горизонтом персиково-розовым светом. Он бы не смог выразить словами то, насколько он любил эту молчаливую, созерцающую красоту, почти такую же невероятную, как невинная красота его жены во сне, да и в бодрствующем состоянии тоже. Все вокруг мерцало, воздух был чистым и свежим, запах моря бодрил юношу лучше любого кофе. – Красота, – озвучил его мысли вышедший на палубу доктор Крейн. – Да, – мечтательным тоном отозвался Энтони, – Добрый вечер, сэр. – Добрый, Энтони, – усмехнулся доктор, – думаешь о своих? Энтони улыбнулся. Вопрос был риторическим, конечно же, он думает о своих, о жене, о дочери, о сыне, о младшем ребенке, который пока не появился, но скоро появится. Путешествие было долгим, но к рождению малыша они уж точно должны были вернуться, а потому Энтони не волновался. Однако поволноваться следовало кое о чем другом. Чистое небо, на котором еще несколько минут назад цвели рыжеватые отблески заката, вдруг посерело, затянувшись тучами, которых совсем недавно еще не было на горизонте. Море заволновалось сильнее, и волны его стали мутными и темными. Боцман и корабельный врач обеспокоенно переглянулись. Энтони бросился к капитану с докладом о приближающейся непогоде. Тут же прогремела команда: – Свистать всех наверх! Буря надвигалась невероятно быстро, такое бывало нечасто. Энтони помнил пару своих подобных бурь, и рассказ о гибели «Адаманта», корабля, на котором служил когда-то его отец. Моряки забегали, как муравьи за работой, быстро, но слаженно и без паники. Энтони, срывая голос, ведь из-за шума ветра было почти ничего не услышать, отдавал приказы. Они успели лишь спустить паруса, когда бушующее море захлестнуло их и корабль начал наполняться соленой водой. Откачивание которой явно не давало нужного результата, корабль медленно, но неуклонно погружался. Энтони захлестнуло очередной соленой волной, разъедающей глаза, и он внезапно обнаружил, что больше не чувствует под собой земли, даже такой нестабильной, как палуба в бурю. Страшное осознание пришло мгновенно. Его смыло с палубы, и теперь он находился в открытом море. Он попытался позвать на помощь, чудом держась на плаву среди вздымающихся, как бешеные кони, волн, но это было бесполезно. Сквозь дождь и ветер он на секунду увидел свой корабль, точнее, его остатки, погружающиеся в воду. Он пытался подплыть к нему ближе, когда очередная волна внезапно исполнила его желание, подхватив его и доставив к точке назначения, попутно со всей силы ударив головой о борт. Энтони успел лишь слабо вскрикнуть, чувствуя, как окончательно меркнет свет в его глазах.***
Рози еле сдерживала слезы, разглядывая в зеркало свое вполне милое белое платье. Она не хотела выходить замуж. Она не хотела выходить замуж! Она не хотела выходить замуж! Джоанна, бывшая уже на восьмом месяце, пыталась, как могла, поддержать ее, но могла она по-прежнему немногое. Она не могла отменить свадьбу или сорвать ее, она могла лишь невнятно утешать. Миссис Пауэрс пыталась помочь дочери с платьем, но та, сверкая глазами, заявила, что помощи миссис Хоуп ей вполне достаточно, и они снова остались с Джоанной наедине. Блондинка долго думала, стоит ли ей использовать самые циничные аргументы из тех, что вертелись у нее в голове, и, глядя на раздавленную подругу, все-таки решилась: – Рози, все не так уж плохо. В конце концов, тебя могли выдать за неприятного тебе молодого и здорового человека. Рози подняла брови, невольно усмехаясь: – Ты предлагаешь мне жить ожиданием того, когда мой муж скончается? – У тебя есть варианты получше? – жестко ответила Джоанна, понимая, что сейчас хладнокровие гораздо лучше поможет невесте собраться, чем слезливые утешения. – Нет, – признала Рози, а затем вдруг усмехнулась, – Знаешь, мне однажды гадалка нагадала, что я была королевой в прошлой жизни, и что мой возлюбленный, встретивший меня еще в той жизни, найдет меня и здесь… Глупость какая… – Не говори так, Рози, – тут же вскинулась Джоанна, – если ты так говоришь, это значит, что то этого момента ты в это верила, продолжай и сейчас! Если все так, тогда тем более хорошо, что твой будущий муж стар и небеден, но наследников не имеет… Несчастный человек, если так подумать… Ну, ты же не на каторгу идешь, моя хорошая. Может, он не так уж и плох, ты ведь с ним еще почти не знакома… Жизнь покажет… – По-моему, ты запуталась в собственных аргументах, – констатировала Рози, вытирая слезы с бледных щек, – Но, так или иначе, пора. Розмари шла по церкви с высоко поднятой головой, шла навстречу человеку, которого едва ли помнила, как зовут, умудряясь не спотыкаться и не замирать от дикого ощущения неправильности. Высокий старик, ждавший ее у алтаря, не был совсем уж плох на вид, но Рози все равно становилось дурно при одном взгляде на него. Однако она резкими мысленными окриками запрещала себе думать о чем-либо, и просто шла, будто механическая кукла, спокойно и размеренно. Старик начал произносить клятву, и этим наконец напомнил своей невесте, как его зовут – Джошуа Дьюи. Так теперь будут звать ее – миссис Дьюи, отстраненно подумала она, когда ее губы холодно затвердили заученную фразу, обещание того, что в болезни и в здравии, в горе и в радости… Корнелия и Аргус умиленно смотрели на дочь, будто не замечая ее отстраненности. Они были рады – конечно же, они-то уже и не чаяли сбыть ее с рук, а уж за дорого сбыть – тем более. Однако у них получилось. Ах, как они радовались, когда богатый ремесленник, пусть и старый, зато, по слухам, порядочный, обратил на их дочку внимание! Ей тоже полагалось радоваться, ведь в ее возрасте и ситуации удачное замужество было чудом свыше. Молодых – при этом слове Рози не сдержалась и презрительно скривила губы – проводили к находящемуся неподалеку от церкви дому Дьюи, и Рози со сдержанным интересом осмотрела место, где ей теперь предстояло жить. Дом как дом, побольше родительского, вполне опрятно выглядящий. Несколько человек прислуги с почтением встретили хозяина и новую хозяйку. Рози насчитала шестерых, и это, по всей видимости, были не все. Уже неплохо. Наступил вечер, и Мистер Дьюи провел ее в спальню, тоже довольно аккуратную, и подчеркнуто не роскошную. Видимо, он был из тех, кто придерживался взглядов умеренности в жизни, несмотря на богатство. – Итак, Розмари, – сказал он, и девушка вдруг осознала, что это были первые его слова, обращенные напрямую к ней, не считая сказанных перед алтарем. – Итак, Розмари, – повторил он, добродушно улыбаясь, – я надеюсь, что жизнь у меня не покажется Вам слишком уж дурной… – он резко замолк, и лицо его приобрело странное выражение. – Сэр? – неуверенно окликнула его Рози, терзаемая нехорошими предчувствиями, которые подтвердились в ту же минуту, когда ее новоиспеченный супруг рухнул на пол. Рози завизжала, на шум сбежались слуги, попытавшиеся выяснить у молодой хозяйки, что произошло. Рози не отвечала, лишь невразумительно всхлипывая. Мистер Дьюи был мертв, и она уже поняла это, и это привело ее в состояние полнейшего шока. Да, она не любила этого человека, да, она не хотела быть его женой, но смерти ему она не желала! Кто-то из слуг вызвал врача и полицию. Врач засвидетельствовал сердечный приступ и велел напоить молодую вдову успокоительным. Полицейский также не нашел ничего подозрительного, и, выказав Рози соболезнования, удалился. Немного придя в себя после случившегося, девушка совершила единственный разумный поступок, пришедший ей в голову – она велела готовить коляску и немедленно уехала к Хоупам. Возвращаться к себе домой после всего, что произошло, она категорически не желала. Едва доехав, она со слезами на глазах бросилась в объятия поспешившей ей навстречу Джоанне. Та мигом подхватила ее под руки и увела в дом, где приказала кухарке Глэдис заварить успокоительного чаю. Сбежавшиеся на шум женщины тоже сгрудились вокруг нее, и Рози, захлебываясь слезами, рассказала, что случилось. Женщины заахали, принявшись утешать девушку, которая под теплыми лучами их заботы понемногу успокоилась. Так, быстро и мрачно, пролетела вся ночь, которой Розмари Дьюи боялась совсем по иной причине, и наступило утро. Женщины так и не ложились спать, даже Джоанна, которой на ее сроке необходим был регулярный отдых. Они сидели вместе, пили успокоительный чай и говорили о какой-то ерунде, до тех пор, пока в дверь их дома не постучался почтальон. Хелен взяла письмо, предназначавшееся Джоанне, и, с ее позволения, распечатала его и начала читать. С первых же строк глаза ее расширились в ужасе, а дыхание стало прерывистым и сиплым: – Уважаемая миссис Хоуп, с прискорбием уведомляем Вас о том, что судно «Изобильный» затонуло во время бури неподалеку от испанских берегов. Выживших членов экипажа обнаружить не удалось… Она не дочитала и отбросила письмо, пытаясь поймать упавшую в обморок Джоанну.