Дом надежды

Характерный свист разрезающей воздух плети вместе с гневным криком и следующим за ним плачем разрушил и без того относительную тишину. – Несносная девчонка! – рявкнула высокая, крепкая женщина, – опять все ткани в пыли изваляла! А ведь они стоят больше, чем вся твоя несчастная шкурка! Маленькая девочка тихонько всхлипнула, закрывая растрепанную головку руками. Женщина только руками всплеснула, глядя на неё. – Ну что с тобой делать, несчастье ты наше! Мы тебя из жалости взяли, чтобы на улице с голоду не подохла, но ведь от тебя одни убытки! Девочка молчала, просто часто моргая полными слез глазами. – Поднимайся давай, – устало махнула рукой женщина, – и иди, куда шла. Эти ткани до сих пор ждут. Девочка поднялась, пошатываясь, подобрала большую стопку тканей и побрела прочь. Ушла она недалеко, впрочем, всего несколько метров спустя столкнувшись с богато одетой пожилой женщиной с собранными в высокую прическу с темными с проседью волосами и прямым, уверенным взглядом. Само собой разумеется, многострадальные ткани вновь полетели на землю. – Ну что ты будешь делать! – начала было оставшаяся позади надсмотрщица. – Ничего страшного, Эмбер, – властно махнула рукой дама и, наклонившись, помогла девочке поднять выпавший из дрожащих ручек свёрток. При этом она случайно коснулась рукой оголенных, пыльных ручонок и нахмурилась. Поднесла руку ко лбу малышки и нахмурилась ещё сильнее. – Эмбер, да ведь девочка больна, она вся горит! Неудивительно, что она едва идёт. Заметив разорванное позади платье и красную полосу на теле, оставленную плетью, дама неодобрительно покачала головой, глядя на Эмбер. – Отнеси сама, – велела она, протягивая свёрток женщине, – а я отведу девочку к врачу. Эмбер попыталась было что-то сказать, но быстро передумала под строгим взглядом женщины, и только покорно кивнула. – Как прикажете, миссис Дейл. Мутные глаза девочки смотрели на даму с восхищением, когда та, аккуратно придерживая её под локоть, вела её куда-то прочь от ателье, где она с недавних пор работала. – Как тебя зовут? – поинтересовалась дама, когда они забрались в богатую коляску, которая ждала женщину подле ателье. – Мелисса, – устало пролепетала девочка. – Сколько тебе лет? Девочка задумалась, шевеля пересохшими губками – пыталась посчитать. – Десять, – наконец заключила она. – Понятно, – кивнула дама, – давно ты работаешь у меня в ателье? – Месяц, мэм, – коротко ответила малышка и прикрыла глазки. – Так, ясно, – вынесла вердикт миссис Дейл, глядя на бледного, уставшего ребёнка, – пусть сначала тебя посмотрит врач, а потом уже решим, что с тобой делать. Коляска быстро домчала их до большого дома, кованые ворота распахнулись перед ними, и девочка оказалась в совершенно незнакомом для неё мире богатого убранства, мягких штор и сверкающих люстр. – Нам с тобой повезло, – произнесла дама, – сейчас в доме есть врач, не нужно ехать в больницу. У нас теперь гостит наш внучатый племянник, а он мальчик болезненный, его родители без врача в гости не отпускают. – Розмари! – окликнул её мужской голос, и вниз по лестнице спустился статный, хотя и не особенно высокий, пожилой мужчина с длинными светлыми волосами, – ты уже вернулась? Увидев девочку, он остановился. – Да, милый, – ласково улыбнулась дама, – возникли непредвиденные обстоятельства. Вот, – она показала на Мелиссу, – обнаружила в ателье больного ребёнка на работе. Скажи, пожалуйста, доктор Рен у себя? – Да, я только что оттуда, – слегка поморщился мужчина, – у Перси опять кашель появился, и бледный он какой-то с самого утра. Я, как со службы вернулся, глянул на него… Миссис Дейл испуганно ахнула. – Ничего серьезного, надеюсь? – Вроде бы нет, – заверил её мужчина. Дальше девочка не дослушала – она зашаталась и упала. – Фрэнсис! – вскрикнула Розмари, подхватывая девочку. Мужчина поспешно подбежал к ним, перехватывая малышку и поднимая её на руки. Вместе они проследовали на второй этаж, в комнату, которую они выделили для доктора Рена. – Доктор! – позвала миссис Дейл, – взгляните, прошу Вас! Фрэнсис опустил девочку на кровать, и старенький доктор тут же засуетился вокруг неё. Белокурый мальчик лет одиннадцати, сидевший тут же, поглядел на незнакомом девочку со смесью любопытства и беспокойства – она была очень бледна и казалась совершенно безжизненной. – Перси! – мягко позвала Розмари, – пойдём. – Это правильно, мэм, – тут же закивал врач, – кто знает, вдруг девочка заразна. Мальчик придвинулся к ней чуть ближе и осторожно погладил по чуть вьющимся каштановым волосам. Прелестное личико его исказила печаль – ему стало очень жаль худенькую, больную девочку. Ресницы Мелиссы затрепетали, она на секунду открыла глаза, взглянула на склонившегося над ней мальчика и улыбнулась. Протянула к нему белую тоненькую ручку, но та обмякла прежде, чем мальчик успел её перехватить, и глаза девочки снова закрылись. – Что с ней, доктор Рен? – звонко спросил Перси. – Не знаю, милорд, – пожал плечами старичок, – я ещё даже не осмотрел её. Сейчас Вам лучше выйти отсюда, а после, если Вы пожелаете, то и Вы услышите о её состоянии. – Безусловно, – кивнул Фрэнсис, – пойдём, Перси, подождём снаружи. Мальчик покорно вышел следом за Дейлами, но лицо его выражало глубокую печаль. Розмари вздохнула. Перси Кливленд не зря был любимцем всей семьи, включая их, довольно дальних родственников (ведь, по сути, единственной реальной родственной связью между ними был брак их дочери с дядей мальчика). В нем с самого детства было что-то необыкновенное, какая-то абсолютная чистота, которая, в отличие от других детей, была не веселой и беззаботной, а печальной. Несмотря на воспитание и постоянное нахождение в кругу сурового и лицемерного высшего света, мальчик рос болезненно справедливым и жалостливым. Сам он болел постоянно, и его это даже не особенно огорчало, свои страдания он принимал с молчаливым смирением, а вот на чужие страдание он даже смотреть спокойно не мог. Вот и теперь, его гораздо больше собственной болезни волновало состояние девочки, которую он видел в первый раз. Как и все они, впрочем. «Так ли?» – внезапно осведомился у Розмари её внутренний голос, в тот момент подозрительно смахивавший на голос гадалки Генхелии. Женщина лишь головой встряхнула – она давно усвоила, что все равно не поймёт некоторых вещей в этом мире, а потому не считала нужным лезть в то, что ей все равно пока что не собирается открываться. Все в своё время. Это она повторяла про себя и следующие несколько дней, которые добрый ребёнок провёл у постели больной девочки, пытаясь развеселить её. Как ни странно, у него, вечно грустного и задумчивого, это получалось.

***

– Красотка ты, все-таки! – довольно прищурилась Хелен, придирчиво оглядывая облаченную в свадебное платье Кристину. Та радостно улыбнулась, мечтательно разглядывая себя в зеркало. Разобравшись с родственниками, что были против их свадьбы, Рауль настоял, чтобы она состоялась как можно скорее – все же, по правилам приличия, до свадьбы они не могли жить в одном доме, а молодой граф, впечатленный разговором с Антуаном, не желал ни дня находиться вдали от девушки. На слухи, которые продолжали бродить по Парижу, они старались не обращать особого внимания – люди всегда найдут, о чем им почесать языками, и о ком наговорить гадостей, и, чем меньше на них реагируешь, тем быстрее они тебя забудут и переключатся на что-нибудь другое. Свадьба была пышной, хотя Кристина предпочла бы обойтись без лишней роскоши. Но сегодня она становилась графиней де Шаньи, и её нежелание роскоши и церемоний следовало отбросить раз и навсегда – правила высшего света были жестки, и их нужно было соблюдать. И вот теперь она стояла перед зеркалом, даже не вполне узнавая себя с убранными в прическу с челкой волосами, в пышном кружевном белом платье с длинными рукавами, с фатой и аккуратно накрашенным лицом… – Элен права, – мягко произнесла мадам Эспуар, оправляя складочки на юбке свадебного платья, – ты – настоящая красавица, Кристина. Эспуары приняли решение на годик-другой остаться жить во Франции, купив себе дом неподалёку от особняка де Шаньи. Антуан, как и Элен с Джереми, впрочем, не собирались бросать свои корабли и команды, и вскоре после свадьбы собирались вернуться к плаваниям. Маленький Итан должен был ехать с ними – недалеко, ненадолго, но уже, в столь раннем возрасте, чтобы мальчик привыкал к морю сызмальства. Бен и Аллисон также неплохо устроились – мужчина с радостью знакомился с новыми французскими коллегами, и за довольно короткий срок приобрёл немалую известность, как один из лучших цирюльников Европы – в Англии он считался таковым ещё до отъезда во Францию, не без участия семьи Кливленд. Аллисон же помогала мужу, и не просила о большем, за исключением того, что… Как раз сейчас, прямо перед свадьбой, она влетела в комнату с широченной улыбкой на лице и объявила о долгожданной беременности. Эта новость вызвала среди и без того счастливых дам настоящий ажиотаж, они с энтузиазмом поздравили девушку, и, весело смеясь, проводили сияющую Кристину к алтарю. Рауль тоже весь светился от счастья, как и Бен, выбранный его шафером и уже услышавший новость о будущем отцовстве. Было совершенно удивительно, как мужчины, чуть не подравшиеся в первую встречу, ухитрились подружиться, но факт оставался фактом. Как ни странно, у цирюльника и графа с образованием военного моряка быстро нашлись общие темы для разговора, а природное очарование Бена и искренность Рауля только способствовали быстрому развитию дружбы. Однако сейчас Рауль, уже успевший поздравить друга, временно о нем забыл – он стоял у алтаря, и рядом с ним стояла его прекрасная, ангельская возлюбленная, и ни о чем, кроме этого, он думать не мог. В торжественной тишине звучали искренние, нежные клятвы. А вот целовались они уже под аплодисменты собравшихся гостей. Молодожены едва вынесли оставшийся день, когда им предписывалось находиться на устроенном в честь свадьбы приеме и развлекать гостей, и с трудом дождались ночи, когда смогли, наконец, остаться наедине, и страсть и нежность хлынули рекой. Рауль, несмотря на физическую невинность и неопытность, был недурно теоретически подкован, да и Кристина в опере наслушалась и навидалась всякого, а потому ночь двух неопытных любовников прошла более чем прекрасно. Не заставило себя долго ждать и счастливое известие – Кристина ухитрилась забеременеть после первой же ночи. Находившийся на седьмом небе Рауль носил жену на руках – в то время, когда был дома, так как он тоже был довольно сильно занят, продолжая сотрудничество с Антуаном и его командой. Беременность, однако же, протекала не столь легко и у Аллисон, и у Кристины. Последняя, ввиду неопытности и юности все время боялась, что с ребёнком что-то произойдёт и очень нервничала, настолько, что когда восемь месяцев спустя у Аллисон начались схватки, они от нервов раньше срока начались и у Кристины. Эммелин Хоуп и Ален де Шаньи родились в один день и час. Счастливая и довольная Джоанна, услышав об этом, загадочно улыбнулась, поглядывая на обоих детей, лежавших рядом. – Я знаю этот взгляд, – прошептал ей на ухо Энтони, как раз вовремя вернувшийся из плавания, – но, Ханни, они ведь только родились! Пусть даже в один день, это ещё ничего не значит! Вот о чем ты думаешь, искусная моя сваха? Рано ещё об этом думать. Джоанна только усмехнулась. – Время покажет, – пробормотала она, лукаво улыбаясь.