mural.

Солнечный день не может не радовать ровно так же, как и последний штрих на работе с высотой холста чуть больше, чем в десять этажей. Чонгук облегченно выдыхает и откидывает валик на заснеженный асфальт, пачкая его в оставшейся на ворсинках краске. — Ну... — парень пробегается глазами по выкрашенной стене, запрокинув для этого голову и довольно улыбаясь, — вот и все. — Как бы то ни было, я в тебе не сомневался, — Пак с улыбкой укладывает ладонь на чужое плечо, заставляя обратить на себя внимание. — Теперь осталось самое сложное, — Чон снимает с ладоней заляпанные краской перчатки, а затем заглядывает в серые глаза. — Организуешь мне встречу? Тут все было предельно ясно: помочь с этим ему, как и в множестве других случаев, может только Чимин. Ведь именно за ним, в случае «классической» встречи, побежит Тэхен. Пак задумчиво жует нижнюю губу, а затем выдает тихое: — Нет. Это плохая идея, если о вашей встрече буду просить я, — и замечает, как парень непонимающе вскидывает бровь. — А ты не будешь писать или звонить ему. Тут нужна оригинальность, Чонгук, — разводит руки в стороны, мол «классика конечно в моде, но не для данного случая». Думать, когда пол дела уже сделано, хочется в последнюю очередь. А что, если не придет? Дежурить здесь он точно не будет, да и проездом вряд ли окажется. Надо сделать так, чтобы Ким сам пришел. Под предлогом встречи с Чоном он сделать это явно не захочет, а потому нужна какая-то веская причина, позволяющая завлечь прямо на территорию Западного и, желательно, поближе к самому муралу. Парни так и остаются думать над созданием «счастливого случая», топча подошвой кроссовок мягкий пушистый снег вокруг себя. — Помнишь... — тихо начинает Пак, смотря перед собой стеклянным взглядом несколько долгих секунд и, после, поднимая взор на Чонгука, — был парень, который однажды ночью сбил меня на своей тачке? У Чона в этот момент дыхание спирает и, наверное, если бы сейчас он что-то ел или пил, то наверняка бы подавился и начал громко откашливаться, стуча себя кулаком по груди, как делают во многих фильмах. В голове тут же назревает максимально тупой вопрос о том, выжил ли Чимин, но Чонгука хватает только на мат: — Блять? Пак жует свои губы, вновь уходя глубоко в мысли и много анализируя, пока парень рядом недоуменно заламывает брови. — Когда это тебя сбивали вообще? — Мы с тобой красили. Потом я убегал. Не заметил машину и налетел, но скорость была мизерная, так что обошлось, — пожимает плечами Чимин, будто ничего страшного, ничего серьёзного. — Так вот. Этот парень оставил свой номер телефона и сказал, что он у меня в долгу. Все для того, чтобы «обошлось», — ухмыляется юноша. — И как он связан с офицером? — вскидывает бровь Чон. Называть так Кима ему крайне нравилось, а после уже вошло в привычку. Да и как парню его окликать, если на нашивке красуется лишь лаконичная фамилия со скромно стоящей рядом первой буквой имени? И если Тэхен во время их общения позволял себе называть юношу по фамилии, то сам Чонгук по отношению к старшему считает это фамильярностью. Такая вот тавтология, но воспитание в наше время говорит о человеке многое. Привлекает. — Он знает его напарника, — приподнимает уголки губ Пак. — Я случайно заметил знакомое лицо на экране, когда ему звонили. Так вот оно что. Кажется, что под конец своей жизни Чонгук будет связан с министром обороны через несколько рукопожатий. Губы сами собой расплываются в довольной лыбе в предвкушении скорейшей встречи. Чон достает из кармана пачку, чтобы впустить дым в легкие то ли для большей расслабленности, то ли для того, чтобы перебить натянувшиеся в миг нервы, зная нрав этого демонически привлекательного полицейского. — Звони.

🚨🚨🚨

Время близится к утру, но на улицах все так же темно, тихо и безлюдно. Холодно. На улице холодно, в мало прогретой служебной машине — тоже, у Кима на душе холода, и сам он лишь сильнее кутается в темно-синюю куртку, пряча в карманы замерзающие руки, которые некому больше греть, пока орехового цвета глаза сами собой бегают по пустым тротуарам. Наконец-то он в шапке, а оттого не нужно каждый раз задаваться вопросом, сильно ли видно порядком отросшие русые корни. Невооруженным взглядом Тэхен по-прежнему безумно красив, обаятелен и привлекателен. Но лишь сидящий рядом Хосок в силу своих «знаний» понимает, что Ким себя забросил. Пушистый веер ресниц, что отбрасывает тени на тэхеново лицо, придает глазам особенной выразительности, но сам взгляд — пустой. Не интересно, не привлекает, не цепляет. В нем нет былого огонька, который был заметен в те моменты, когда Ким садился в машину и думал о возможной встрече. Былое любопытство испарилось, оставляя за собой лишь безразличие ко всему: к своей работе, к своим действиям, к какой-либо выгоде. Такого человека необходимо если не подбодрить, то уже, видимо, спасти. А потому Хосок подбирает нужный момент и, остановившись на красном сигнале светофора, поворачивается к напарнику, свесив одну руку на руле. — У тебя есть планы на выходные? Тэхен отвлекается от разглядывания сугробов за стеклом и на мгновение бросает взгляд на Чона, не двигая при этом головой, дабы сохранить как можно больше тепла. Да и незачем ему тратить лишнюю энергию на такое утомительное действие, как поворот головы. Тут и начавшегося разговора уже и так хватает по горло. — Никаких особо не было. — Тогда не хочешь пойти в бар? — Хосок слегка наклоняет голову на бок, продолжая разглядывать профиль парня. — Откажусь, — тихо выдыхает Ким и прикрывает глаза в надежде, что этот разговор окончен. — Да брось, — цокает языком и натягивает уголки губ. — Тебе нужно развеяться. Ты явно не в лучшем расположении духа. — Со мной все в порядке, — на грани слышимости и спокойствия произносит Тэхен, пока Хосок по зеленому сигналу медленно и плавно трогается с места. — Конечно. Я вижу как ты цветешь и пахнешь, — усмехается Чон, перебирая в руках руль. — Как вешаться пойдёшь, ты хотя бы меня позови, чтобы я заснял, как ты обоссышься. Ким громко цокает языком и показательно закатывает глаза под тихий смех напарника, что специально изводит. И либо он все же изведет, либо возьмет на слабо. Раздражает. А именно тот факт, что Хосок выполнит одно из двух любым путем. — Вообще, в бар я иду по случаю дня рождения одного моего очень хорошего друга, — уголки губ сами собой поднимаются, стоит в голове промелькнуть мыслям о школьных годах. — Я его знаю? — будничным тоном будто предвзято спрашивает Тэхен, вскинув бровь. — Нет. Но тут ты хотя бы будешь в компании со знакомым лицом, — обворожительная улыбка и безграничные уверенность и самолюбие, — а не просто сидеть один дома или же среди незнакомцев. Ким недовольно поджимает губы, все так же смотря из-под полуприкрытых век на сугробы вдоль дороги. Хосок прав. И это раздражает сейчас больше всего. Ведь Тэхен и сам понимает, что такими темпами от него вскоре ничего не останется кроме равнодушия и желания поскорее вернуться домой, дабы отвлечь себя за распитием спиртного вкупе с чтением какой-нибудь малоизвестной, но крайне интересной статьи. Ему же ничего не стоит просто придти? Он так же выпьет, только в людном месте. Посидит, послушает или подслушает увлекательные беседы, извлекая для себя хоть крупицу какой-то морали и пользы, а затем соберется и со спокойной душой уйдёт. И никто зато не будет докучать, что обиделся, что «Тэхен, вообще-то жизнь не бесконечна», что пора бы уже «раскачиваться», и множеством других тем, на которые Ким совершенно не любит и не хочет разговаривать. — Ладно, — бросает Тэхен, удосужившись повернуть голову к своему напарнику, что после услышанного сияет от счастья настолько ослепительно, что парень невольно морщится и предпочитает все же вернуть взор на забрызганные грязью сугробы. О своей решительности Ким поговорит с собой чуточку позже. Как только вернется через несколько часов домой и хорошенько выспится после пары бессонных ночей, загруженных работой в своей теплой квартире, ...все так же продолжая мерзнуть.

🚨🚨🚨

Город под темным, почти что черным, небом, желтые гудящие фонари, изредка проезжающие машины и белый-белый снег. Тэхен бы мог, конечно, сказать, что постоянство порой поднадоедает, но тут совершенно иная атмосфера. И невозможно определить точно — сулит она о чем-то хорошем или же наводит неосознанную для самого себя тревогу. Этот бар не из тех, кто будет встречать дешевой светящейся вывеской, что невозможно не заметить на двери каждого магазинчика или ларька при очередной необходимости хотя бы в малейшей дозе никотина, что задержится в легких, разнося негу по всему телу. Скромный светящийся черно-белый указатель над массивной дверью будто иной раз спешит напомнить о том, что наша жизнь — лишь чреда белых и черных полос. И тут либо Ким слишком загоняется по этому поводу, либо у дизайнера получилось в полной мере передать смысл данной задумки. Другое дело — Хосок, который, кажется, совершенно не любит заморачиваться при каждом удобном случае, а потому он уверенно открывает дверь и проходит внутрь. Бар встречает Тэхена ярко-синим неоном и неприятно бьющей по ушам музыкой. То, что было снаружи, при сравнении кардинально отличается от того, что находится внутри. Зачастую это происходит не только с подобного рода заведениями. Ким, одетый в простую черную рубашку и такие же чёрные брюки, часть которых позади скрывает пальто, спокойным шагом следует за Чоном, что не менее прилично одет в свой бордовый свитер, светлые джинсы и черную замшевую куртку. Слишком легко для декабря, а потому необходимо максимально быстро согреться без учета того, что в помещении и так душно от большого количества людей. Ким безразлично водит взглядом по незнакомым ему лицам, всевозможному алкоголю, что стоит за барной стойкой и маняще подсвечивается все тем же неоновым синим в ожидании своего часа. Как же хорошо, что его совершенно никто не интересует и он пришел сюда с одной единственной целью — как следует нахуяр... — Тэхен, это Юнги, — вырывает из потока очередных мыслей до боли заслушанный голос болтливого напарника, и Ким оборачивается на источник звука, тут же натягивая улыбку, — мы вместе учились. За небольшим столиком с расставленным на нем алкоголем в окружении пары обитых кожей диванчиков и сидящих на них людей расположился тот самый Юнги, что по виду больше смахивает на мальчишку лет пятнадцати со своими выбеленными и, наверняка, сожженными краской, волосами, десневой улыбкой и нелепым комбинезоном. Пора загибать пальцы на то, сколько раз Тэхен пожалеет, что пришел сюда, вновь сумев повестись на провокацию своего до ужаса пиздливого коллеги. — Рад встрече, — Ким легким жестом пожимает протянутую ладонь, а после присаживается на один из диванчиков. Конечно же, он не рад и ему абсолютно плевать на то, кто с ним будет сидеть за столиком кроме Хосока, но принципиально мягкую и приветливую улыбку никто не отменял. Атмосфера сама собой торопит поскорее выпить, опрокинув сразу же пару шотов, обуславливая тем, что «между первой и второй», и чувствовать легкое пощипывание на обветренных губах от большого градуса. Вечер, плавно перетекающий в ночь, идет своим чередом. Вокруг алкоголь, интересные разговоры, увлекающие за собой в пучину всеразличных мнений и разногласий, приветливые девушки и не менее приветливые парни. Что еще нужно для того, чтобы полностью отойти ото всех беспокоящих мыслей и полностью расслабиться? Тишина, свежий воздух и... Ким вновь сухо отвечает и натянуто улыбается при очередном подпихивании в бок от Чона. Вновь опрокидывает в себя бесчисленный шот, подмечая, что ванильная водка — немыслимое удовольствие (и почему он раньше не пробовал?). Вновь откидывается на спинку кожаного дивана, чтобы, повернув голову, все так же незаинтересованно скользить слегка поплывшим взглядом по ослепляюще-синим диодам и мелькающим людям от недостаточной концентрации внимания. Музыка неприятно давит на сознание, духота — на легкие. Тэхен бросает Хосоку лаконичное «проветрюсь» и выходит из бара, полной грудью вдыхая морозный свежий воздух. Как приятно, когда легкие в полной мере насыщаются кислородом. Необходимо покурить. А иначе зачем он вышел? Тишина, конечно, прекрасна, но еще прекраснее она в коктейле с легким алкогольным опьянением и табаком, зажатым меж губ. Ким глубоко затягивается и тут же медленно выдыхает дым вместе с образующимся от контраста температур паром. Сознание немного ведет, а от чудесного комплимента от шефа, в виде никотина в крови, хочется поскорее лечь в теплую кровать и проспать до самого утра, не позволяя себе задумываться о похмелье. Серые клубы медленно растворяются в воздухе, пока мужчина следит через образующиеся дымные вихри за редко проезжающими машинами, сменяющим свой сигнал светофором, желтыми фонарями и аккуратно выведенными линиями чьего-то портрета размером во всю стену многоэтажки. Кажется, это называется «мураль». Кажется, на фасаде изображен сам Тэхен. Кажется... блять, не кажется. Ким несколько раз промаргивается, неверяще смотря на «полотно». Он. Это действительно он. И, мать вашу, он смотрится просто прекрасно. Не узнать просто невозможно. Все передано до мельчайших деталей: выточенный взгляд, идеально выраженный характер через окружившую лицо природу, красота красок, оттенков и линий. А в самом низу красуется краткая надпись: «Sun». Вопрос о том, кто мог такое исполнить, сразу же отпадает. «— Когда ты так смотришь на меня, весь заляпанный в краске, ты похож на напуганного зайчонка, — тихий бархатный смех разливается в прохладном воздухе, эхом отражаясь от кирпичных стен арки, а губы все еще продолжают гореть от поцелуев. — Не смешно уже, — бурчит Чонгук, лишний раз лязгая наручниками на сцепленных запястьях. — Сними. — Нет, не сниму, — усмехается Ким, скользя взглядом по мальчишке. — Имею право. — У меня руки уже за... — Но я могу снять при условии, что ты скажешь, на кого похож я. — На солнце, — ни секунды не медля отвечает парень под удивленный взгляд копа. — Почему же оно? — непонимающе вскидывает бровь Тэхен. — Так же светишь и согреваешь, — улыбка и влюбленный взгляд. Все приобретает, точнее, уже приобрело чересчур романтические нотки. — Не сниму с тебя, — с довольной улыбкой произносит мужчина и скрещивает руки на груди под чужой разочарованный вздох.» Это просто немыслимо. Насколько нужно быть обезумевшим, чтобы сделать это? Насколько нужно... Тэхен мигом тушит сигарету и возвращается обратно в бар, пока в сознании отпечатывается «...так сильно быть в кого-то влюбленным». Пока до хмельного сознания еще не успела дойти вся суть и красочность увиденного, Ким опрокидывает в себя очередную стопку. То, что этот неугомонный мальчишка хотел все время Киму доказать, сейчас отображено на одном из зданий. Для всех это будет являться просто рисунком, украшением фасада, но для всего пары людей — это отражение того, о чем один из них заикаться даже не хотел. Тэхена невообразимо душат собственные мысли. Кислорода с каждым вздохом поступает все меньше. Он просто сидит и задыхается, пока на самом деле вновь опрокидывает в себя очередную порцию алкоголя и достает телефон, чтобы после пары кликов по экрану увидеть светящуюся точку на карте. Ким мысленно благодарит себя за то, что однажды тайком подключил к своему телефону чужую геопозицию. Он поднимается со своего места, вновь бросая Хосоку ёмкое «отлучусь», и, поправляя ворот пальто, выходит из бара, быстрым шагом направляясь прямиком через дорогу к противоположной улице, чьи фонари так ярко освещают мурал. Чонгук его ждет.

🚨🚨🚨

Морозный воздух заставляет ежиться от холода и лишь сильнее кутаться в куртку. Юноша стоит у выкрашенной стены и дрожащими пальцами подносит к губам неизвестно какую по счету сигарету. Процент того, что план удастся, настолько мал... Но даже если есть хоть и небольшая вероятность — стоит постараться и направить все силы в нужное русло. Чон просто расслаблен и тратит всю свою энергию сейчас лишь на то, чтобы не замерзнуть. Взгляд цепляется за знакомый до боли силуэт. У Кима нервы натянуты до предела, а легкие неистово горят от холода, пока он подходит ближе к зданию и, указывая на портрет, бросает громкое: — Ты просто мерзавец. Зачем? Чонгук отбрасывает окурок в сторону, оставляя дотлевать его в белом сугробе, и с улыбкой делает шаг навстречу. Между ними всего несколько метров, но ни один не позволяет себе подойти ближе, а потому в затянувшейся тишине каждый скользит взглядом по чужому лицу и понимает, как же на самом деле сильно скучал. Тэхен не выдерживает первым. Пошатанная за многие годы психика просто не может дать спокойно отреагировать на произошедшее, поразмышлять и все обсудить. Ким запускает замерзающие ладони в свои волосы и бегает взглядом по округе. Ему бы сейчас спрятаться или просто уехать домой, а, проснувшись, понять, что это был просто крайне нелепый эмоциональный сон. Алкоголь лишь приукрашивает. Это невыносимо. Невозможно. Безумно. Мотания головой не помогают отбросить льющиеся потоком мысли. Он сам доводит себя до точки невозврата, когда от внутреннего бессилия падает на колени на белый пушистый снег, пока глаза начинают краснеть от желающих вырваться наружу слез. — Зачем? — вторит он, но намного тише. Брови уже не сведены к переносице. — Я же просил тебя убираться... «— Пап, — мальчик лет шести слабо касается отцовской руки, заставляя обратить на себя внимание, — а как ты сказал маме, что любишь ее? Заинтересованность в больших ореховых глазах сама собой вызывает улыбку в один из весенних дней. — Я написал ее портрет, ведь она — мое главное вдохновение, — тихо начинает мужчина. — На свете нет никого краше нее. И даже если все ее черты и таланты вижу я один — это не страшно. Я уверен, что в будущем тебе обязательно захочется нарисовать кого-то, сумев передать всю его красоту. Тэхен едва морщится, пока отец с улыбкой подбадривающе растрёпывает его русые волосы. — Но я не умею рисовать, пап. — Либо ты со временем научишься, либо это сделает кто-то за тебя.» Слезы непрошено катятся по щекам, пока взгляд устремлен на того самого человека, что Кима нарисовал. Отразил так, как видит, знает. Как чувствует. И какая разница, что эта личность того же пола? Неужели в наше время, когда так сложно найти близкого по душе человека, что будет понимать с полуслова, дарить искренние улыбки и желать самого лучшего, необходимо обращать внимание на пол? Этот парень сделал для Тэхена больше, чем все другие люди в его жизни вместе взятые. А что дал ему сам Ким? Показное равнодушие, больные слова? Почему даже сейчас он подходит и, черт возьми, садится рядом и обнимает? — Почему? — вопрос вылетает сам собой из тэхеновых уст, пока он заглядывает в чернильные глаза. — Потому что ты важен мне, — с улыбкой отвечает Чонгук. И никакие «люблю» тут и рядом не стоят. Быть кому-то нужным в каждую минуту своей жизни — это то, о чем, пусть и неосознанно, мечтает каждый. — Я не понимаю, почему я? — тихо спрашивает Ким, пока юноша заботливо утирает мокрую дорожку со щеки. — Люблю постарше, — едва дрогнувшим голосом отвечает с усмешкой Чон, пока на глаза так и напрашиваются слезы. Драму устраивать он не собирался. Да и смысл? Тэхена он простил давно, когда, покопавшись в воспоминаниях, зацепился за одну очень маленькую, но важную деталь: у Кима развитая филофобия, с которой тот пытается бороться. Ведь не просто так говорят: «пока я осознаю, что я болен, это значит, что я могу вылечиться». Ведь именно с Чонгуком он волей-неволей начал постепенно оттаивать, разрешил делать себе что-то неосознанно: прикасаться, когда хотел, говорить, когда знал, что слова необходимы. Он дал волю своим эмоциям, но в тот момент, когда глубоко задумался о своих чувствах, вновь побоялся и закрылся. Это не эгоцентризм, ведь Тэхен мыслил рационально и говорил о банальных вещах, приводя их в качестве аргумента. Но все же он боялся, как бы по-детски это ни звучало. Человеку нужен человек. А у Кима никогда никого ближе себя не было. Мы можем каждый вечер уходить на какие-либо встречи со своими знакомыми и друзьями, посещать бары, пабы, рестораны, клубы, музеи, кино, театры, выставки, фестивали и чувствовать себя при этом счастливыми. Мы можем ловить поцелуи с чьих-то губ, чувствовать жар чужого тела и мнить о том, что мы горим. Мы можем делать что угодно, лишь бы подольше не возвращаться в реальность, в которой возвращаемся под утро в место, что зовем своим домом, в котором нас никто, увы, не ждет. А о доме ли речь? — Ты просто идиот... — тихо смеется Тэхен и обнимает продрогшего мальчишку, чувствуя, наконец, тепло. — Ты весь замерз, — тихо произносит, пока чувствует, как юноша утыкается носом в сильно отросшие у корней волосы на макушке, — я вызову такси. А остальное — завтра. — Только если мы поедем к тебе... ну, обговорить все, — спокойно произносит Чон, будто бы игнорируя последние кимовы слова. — Ты видел время? — цокает языком Ким и отстраняется, чтобы подняться и отряхнуть намокшие от снега брюки на коленях. — Я «ночую у Чимина», — с ухмылкой произносит парень, вставая на ноги. Тэхен на это отвечает не стандартным закатыванием глаз, а легкой усмешкой, и достает телефон, принимаясь вызывать такси. Главное, чтобы Ким не узнал, что день рождения у Юнги был летом.