🎃🎃🎃
На город опустился вечер, поглотив полумраком дома с горящими тёплым светом окнами, и в особенности лес, в такое время суток кажущийся поистине очаровывающе жутким местом. Дом Тэхёна находился на окраине этого самого леса, но юношу не пугал никогда — лишь завораживал и увлекал. — Я боюсь, завтра отец не отпустит меня снова, — с печалью в голосе произнёс Пак, обняв на прощание друга, стоя на пороге его небольшого, не нового, но вполне уютного домика с маленькими окнами и высокой соломенной крышей, занимающей большую часть всей постройки. Ким с пониманием и сочувствием вздохнул, но ободряюще улыбнулся. — Ничего страшного, Чим. На днях я обязательно отпрошу тебя, вот увидишь, — подмигнул Тэхён. — Ступай домой поскорее, а то тебе от матери не поздоровится. — Ах да, точно! Пока! — помахал Пак вслед и, сорвавшись с места, скрылся за поворотом, где, в отдалении от леса и тэхёнового одинокого домика, всё ещё жил бурной вечерней жизнью город. Стоило юноше прикрыть дверь и перешагнуть порог в свою гостинную, к его ногам тотчас спрыгнула с кресла кошка и принялась приветливо тереться о хозяина. Тэхён радостно улыбнулся и взял животное на руки под передние лапы, потеревшись своим крупным носом о маленький, мокрый розовый нос светло-серой кошки, которая недовольно фыркнула, скривив мордочку. — Золушка, моя милая Золушка! — парень взял кошку, как младенца, и почесал за небольшим ушком. Этот жест Золушке понравился больше, и она благодарно замурчала. — Тебе было не одиноко без меня? Не соскучилась? Кошка громко мяукнула, а Тэхён заливисто рассмеялся. — Я тоже скучал, моя милая. Ты поможешь мне готовить снадобье? Раздалось второе «мяу», принятое юношей, как очередное согласие. Спустив домашнего зверя с рук, Ким направился в свою отдельную небольшую «колдовскую» кладовку, где хранились все добытые им некогда и высущенные травы, однако Тэхён остановился у небольшого окна, открывающего обрывочный вид на ближайший городок. На небольшом холме, за полмили от домика колдуна на границе с тёмным ночным лесом, жестокие городские жители в очередной раз баловались тем, что с факелами и вилами наблюдали за тем, как полыхает на костре молодая девушка, обвинённая в колдовстве из-за своей редкой для здешних мест красоты. Юноша опечаленно вздохнул и повернулся к небольшому треснутому, чуть потемневшему зеркалу — единственному в своём доме. Из отражения на него смотрел поистине прелестный молодой человек: с мягкими, гармоничными чертами лица, выразительными кофейными глазами, аккуратными, полными розовыми губами, и без единого лишнего следа, вроде ожога, шрама или другой несимпатичной детали. «Матушку тоже сожгли за красоту и колдовство. Могут ли убить меня?» Тэхён не знал, боялся, и потому всегда прятал свою природную красоту от жадных глаз за большим капюшоном, не контактируя близко ни с кем из горожан, кроме семьи Пак. Их знают все, и они добрейшие люди, а их сын, Чимин, тоже весьма хорош собой, почему Ким изначально и не побоялся открыть им свою внешность и род деятельности. После смерти матери семья Пак заменила Тэхёну их, став единственным близким окружением. Зельевар занавесил окно и спрятал за полотенцем неприятное зеркало, чтобы на сегодняшний вечер оградить себя от всего лишнего. Стоило открыть дверь в тёмную коморку, до Кима донёсся горьковатый запах всего разнообразия трав, хранившегося в этом небольшом помещении. Приятное головокружение на пару мгновений разогнало все мысли. Золушка, виляя пушистым хвостом, шустро прошмыгнула в комнату и устроилась в излюбленном месте — на своей старой, рваной лежанке на полке, по соседству с хрупкими колбочками, полными трав, цветов, орехов, ягод, мёртвой живности — в общем всего того, кто необходимо юному зельевару и, если так угодно, местному колдуну. Мать Тэхёна была настоящей ведьмой. Готовила зелья, яды, заговаривала предметы и, редко, но порой, наводила порчу на людей, отравляющих жизнь других. Сын всегда восхищался умениями мамы, следил за её действиями с упоением, пока изящные длинные пальцы крошили в маленький сосуд лепестки черёмухи — для успокоения. Разные снадобья и отвары помогали от нервозности, от бессонницы, от слабости и даже от бесплодия. Маленький Ким, руками зацепившись за край стола и выглядывая из-за него, удивлялся тому, как простые травы могут влиять на здоровье волшебным образом, и как много знаний умещается в красивой голове его матери. К сожалению, красота стала проклятьем семьи Ким. Отца у Тэхёна не было, он его никогда и не знал. Знал лишь, что по своей доброте, беззаботности и чертам лица был очень на него похож. Вдова Ким тоже славилась выдающейся красотой, из-за которой её и прозвали ведьмой. Отношение к красавицам в небольшом, необразованном городке, где всю жизнь прожил Тэхён, было плохим, и лишь по одной причине: если красивая, значит точно старая колдунья, завлекающая и убивающая путников во сохранение своей молодости. Конечно же, это было жестокое выражение чёрной, гнилой зависти, но есть ли кому-то дело? Мать Тэхёна была сожжена на костре горожанами, на глазах сына. С одиннадцати лет мальчишка живёт в совершенном одиночестве, пряча свою красоту от жадных взоров безнравственного населения, в страхе повторить судьбу матери. Юношеская красота, хоть и не так сильно взбеленяет людей, но может стать ещё одним поводом для «свершения правосудия». Поэтому Тэхён так скрытен и осторожен. Вздохнув, он достал с полки маленький чугунный котелок и, залив туда воду, повесил над жарким пламенем камина, змеиные языки огня в котором отчаянно пытались перелезть сквозь чёрные кованные решётки. Сидя на тёплом шерстяном ковре перед камином, Тэхён перебирал сушёные веточки вербены и головки одуванчиков на хлопковой салфетке. Для Кима это был своего рода отдых, возможность собраться с силами и мыслями, чем-то занимая руки. Пламя танцевало свои завораживающие танцы, успокаивая и грея хозяина дома и его кошку — Золушка нежилась перед камином, вытягивая лапы и лениво зевая. При взляде на неё, Тэхёна, который достаточно вымотался за день, тоже тянуло в сон. Успокаивающий шелест трав, их приятный запах тоже делали своё дело, так что юноша готов был прикорнуть прямо на полу, в тепле и рядом с любимым животным. — Золушка... — сладко улыбнулся Ким, потирая сонные глаза. Кошка в ответ на ласку громко замурчала, потираясь о тонкую ладонь цвета меди. Когда Тэхён устроился на ковре рядом с кошкой, готовый уснуть в считанные минуты, совершенно забыв о котле с водой над огнём, неожиданно раздался стук в дверь. — Кто это? В такое время? — удивлённо произнёс юноша. Золушка, кажется, не очень хотела отпускать хозяина. Она сощурила жёлтые глаза, зрачки в которых стали узкими, как иглы, и впервые зашипела на Кима, высоко выгнув серую спину. Это удивило Тэхёна ещё сильнее. Чтобы Золушка — его Золушка — на него шипела? Это очень, очень странно. — Эй, чего ты? — Ким протянул к животному руку, но кошка зашипела ещё пуще, едва не поцарапав когтистой лапой руку хозяина. Тэхён решил не трогать питомца, раз у него так испортилось настроение, однако загнанный взгляд Золушки в сторону двери явно говорил о том, что она не хочет отпускать юношу. Стук в дверь раздался вновь. А между тем Тэхён наконец обратил внимание на звуки капель дождя, бьющие мелкими камушками по крыше. На улице уже достаточно долго шёл дождь, а кто-то у порога дома стоял, промокая. — Подождите, сейчас открою! — выкрикнул Ким и рванул ко входу в дом, откинув ногой вцепившуюся в ботинок Золушку. Кошка, оскорблённая, лишь бросила высокомерный взгляд вслед и обиженно улеглась толстым серым комочком на свою лежанку. Тэхён второпях отворил все замки и цепи, защищающие его дом, и открыл дверь. На пороге, в тёмной накидке, промокший до ниточки, стоял молодой человек, на лицо которого падала глубокая тень от капюшона, но тусклый персиковый свет керосиновой лампы в доме Кима позволил разглядеть юношеские черты в незнакомце. Его кожа была болезненно бледной, но, на редкость для ближних мест, без единой царапинки. Светло-розовые губы подрагивали от холода, а большие антрацитово-чёрные глаза смотрели с мольбой и надеждой. Тэхён уже понимал, что отказать гостю в ночлеге не сумеет. — Простите, — даже сквозь промозглую хрипотцу ощущалось, что голос юноши нежен, кроток и слаб, — могу я переждать ночь у вас? Тэхён, даже не ответив, взял незнакомца за холодную руку и буквально затащил в дом, тут же принявшись стягивать с него мокрую верхнюю одежду, приговаривая что-то себе под нос. Чонгук опешил, но позволил настойчивому хозяину небольшого дома снять с себя накидку. — Б-большое спасибо, — промолвил Чон неуверенно. Тэхён кивнул, улыбнувшись, и повесил чужую одежду на вешалку. — Чуть позже повешу у камина, сушиться, — произнёс Ким довольно и обратился к Чонгуку: — Проходите в дом, там теплее. А то вы совсем продрогли. Чон хотел было сказать о том, что холод его тела не связан с пребыванием под дождём, но пришёл к логичному выводу, что об этом пока лучше умолчать. В доме молодого колдуна было очень тепло и по-домашнему уютно. Запах сушёных трав расслаблял, навевал атмосферу ранней осени, когда листья на деревьях красиво желтели, переспелые яблоки падали с яблонь, а солнце ласкало своими последними лучами. Пройдя в дом глубже, Чонгук зашёл в небольшую комнату, на стенах которой тут и там стояли на полках разные сосуды с травами, мутными жидкостями и разной другой непонятностью. Именно в этой комнате стоял растопленый камин, но не успел гость ступить к нему и шагу, как дорогу ему преградила кошка. Золушка села перед Чоном и глядела на него с недоверием, по-кошачьи нахмурившись. — Здравствуй, — Чонгук улыбнулся и присел на корточки перед животным, протянув к нему руку. Золушка такого дружелюбия не оценила и царапнула юношу, когда тот попытался её погладить. Чон, однако, не одёрнул руку от боли, словно ничего не почувствовал. Улыбка с его лица быстро ушла, и он печально наблюдал, как на бледном запястье в секунды заживает рана, не успев даже начать кровоточить. — Ты понимаешь, кто я, да? — спросил Чонгук, поникнув. Кошка нахмурилась сильнее и, махнув гладким хвостом, важно ушла к своей лежанке. Молодой человек сел напротив камина и приник руками к огню. Волны тепла щекотали худощавые пальцы, впервые за несколько холодных, одиноких недель. В скором времени, когда вернулся Тэхён, Чон успел частично отогреться и уже не дрожал. Ким сел рядом и протянул руки к огню, подобно гостю. Он вздохнул с облегчением. Чонгук первым осмелился начать разговор: — А вы... ты, — исправился Чонгук, поняв, что, вероятно, их с Тэхёном разница в возрасте не сильно велика. — Ты не боишься впускать в свой дом чужака? Ким улыбнулся по-доброму и почесал за ушком у приластившейся рядом Золушки, трущейся о его колени. — А чего мне бояться? Я живу один и достаточно силён, чтобы противостоять кому-то, кто решит напасть. Терять мне нечего. Боюсь я только местных. Они больно суеверны. — Вот как, — вздохнул Чонгук. — Я тоже бегу от своих людей. — Бежишь? — переспросил Тэхён удивлённо, повернувшись лицом к гостю. Сглотнув, тот кивнул. — Они хотели... меня убить. Говорили, что я... кажется, вурдалак? Слава Богу, я оторвался от них. Тэхён улыбнулся вновь и коснулся тёплыми кончиками пальцев холодной чонгуковой щеки. Младший вздрогнул, умилив своей невинностью и боязливостью Кима. — Больно ты красив для вурдалака, — усмехнулся юноша. Опустив взор, Чонгук во второй раз напоролся на осуждающий взгляд домашнего животного, невзлюбившего незнакомца. — Меня, к слову, Тэхён зовут. Ким Тэхён, местный колдун, — человек протянул для рукопожатия ладонь. Его добродушная улыбка имела форму, подобную прямоугольнику, и Чона, признаться честно, очень подкупала. Настала очередь Чонгука удивляться. — Настоящий колдун? Бархатистый смех разнёсся по маленькому помещению. Взгляд гостя — растерянный, детский — Тэхёну тоже пришёлся очень по душе. Человек потрепал Чона по голове и ласково пояснил: — Я травник, лекарь и зельевар. Ну и колдун немножко, да. Могу заговорить что-нибудь, наслать порчу и всякое такое. Не волнуйся, с тобой ничего такого не произойдёт. Я добрый, —светлая улыбка не оставляла сомнений в словах. Чонгук хотел верить и верил. — Ах да, хорошо, — согласился юноша и поспешил представиться. — Я Чон Чонгук, из ближнего города, в паре миль отсюда. Туда я, наверное, не вернусь, — Чонгук вздохнул. В мыслях всплыли воспоминания о жестокой погоне... — Убить душегуба! — раздался женский крик из разъярённой толпы, тут же подхваченный другими людьми. Дверь старого здания вот-вот готова была сломаться под натиском толпы. Чонгук боялся. Оставив мёртвое тело молодой девушки, убитой им же, Чон стёр рукавом белоснежной блузы кровь с губ и, разбежавшись, выпрыгнул из окна, приземлившись со второго этажа без единой царапинки. Толпа проломила дверь и ворвалась в дом. Но Чонгук уже бежал, бежал прочь из этого проклятого города, где каждый уже прознал о том, что он такое. — Располагайся здесь, Чонгуки, — рядом с молодым человеком мягко плюхнулось пуховое одеяло. — Здесь тепло, не простынешь. Утром, если захочешь, сможешь уйти. А если же нет, то поживёшь у меня ещё пару дней. Скоротаешь моё одиночество, — неловко улыбнулся травник. Благодарность Чона за гостеприимство была безграничной, но, к сожалению, оставаться здесь долго он не мог. Он должен бежать дальше, туда, где никто не узнает его кровавой тайны. А Тэхён пока что не был тем, кому можно было доверять на все сто, хоть и производил впечатление человека крайне доброго. Чонгук закутался в одеяло и выглядел в нём, как обиженный ребёнок, спрятавшийся от злого и неприветливого мира. — Я пойду спать пораньше! — громко предупредил Ким из соседней комнаты. — Так что не шуми, пожалуйста! Доброй ночи! — Доброй ночи, — пробурчал тихо Чонгук, устроившись на ковре напротив уже тлеющего, но всё ещё греющего камина. Угли в нём постепенно умирали, теряя жар, и выглядело это так умиротворяюще, что Чон широко и протяжно зевнул, прикрыв рот. Кошка, лежащая на своей лежанке, высокомерно поглядывая на чужака с раздражённо вздёрнутым хвостом, внезапно выгнула спину и зашипела. Инфаркт чуть не хватил парня. — Ты чего это? — спросил он испуганно, когда Золушка, бросив на гостя ещё пару недоверительных взглядов, мяукнула, словно ответив на вопрос, но совершенно на другом языке, и улеглась дремать вновь, отвернувшись к стене мордой. Только нащупав языком во рту пару острых клыков, Чонгук понял причину удивления кошки. Он закрыл рот ладонями и укутался в одеяло с головой. Клыки ныли и побаливали, а сухое горло горело, словно в нём рассыпалась целая пустыня с горячим, как раскалённые угли, песком. В животе протяжно, жалобно заурчало. Золушка дремала на полке мирно и, честно говоря, обижать её Чону не хотелось совершенно. Хоть это и вредное, ревнивое животное, но всё же, плохого кошка ничего не сделала. К тому же, Тэхён определённо очень любит её, а это очень важно. Какого мнения будет он о Чонгуке, если узнает, что тот перегрыз горло его любимому домашнему зверю? — Эй, — негромко окликнул мальчишка, по-прежнему прикрывая рот ладонями. Серьёзная серая мордочка глянула на Чонгука сверху вниз со вполне осмысленным взглядом, в котором читался вопрос. — Спустись сюда, пожалуйста. Как ни странно, Золушка не только поняла, но и послушалась: через мгновение спрыгнувший светло-серый гладкий комок сидел рядом, чуть наклонив голову и смотря с интересом. Юноша убрал с лица ладони и вздохнул недалеко от кошки. Животный запах с человеческим, конечно, не сравнить. Но сойдёт и так. — Слушай, — начал Чон, заминаясь. Кошка сощурилась, но глаз не сводила. — Я... не совсем человек, как ты, наверное, уже поняла. И я не могу... не могу есть людскую еду. То есть, совсем. Меня просто выворачивает всем съеденным. Я питаюсь по-другому. Мне нужна кровь. Золушка, махнув лапой, осуждающе мяукнула и отошла подальше от молодого вампира. Она чувствовала в нём не только соперника, но и врага, более сильного хищника. — Я не хочу трогать Тэхёна, понимаешь? — убедительно произнёс Чон, подвинувшись ближе. Кошка смотрела с ещё большим подозрением, но с места не двигалась. Чонгук давил. — Но я... — он гулко сглотнул, — ...так голоден. Пожалуйста, дай мне выпить немного своей крови. Золушка обозлилась и, выгнув спину, громко прошипела, рванув прочь из комнаты. Но Чонгук хватил животное за хвост и притянул назад к себе, прижав к полу. Кошка шипела, билась лапами и мяукала, но Чон шипел в ответ обнажая острые клыки. Он уже несколько дней не пил крови, а если этот вредный зверь не желает по-хорошему, то придётся по-плохому. Когда лицо вампира становится слишком близко, Золушка полосует его когтями по щеке, и пользуясь моментным отвлечением на боль, выворачивается из-под чужих рук и как ошпаренная убегает прочь от Чонгука в гостинную, где спит Тэхён. Вот чёрт. Следующее дальше выводит Чона из строя на некоторое время и вынуждает замереть в оцепенении. Тёмный силуэт кошки отражается на стене на фоне персикового пламени свечи, но проходит всего несколько секунд, и силуэт из кошачьего приображается в человеческий. Чонгук трёт глаза, надеясь, что это лишь игры оголодавшего разума, и действительно больше не видит силуэта. Зато частично видит бледноватое лицо незнакомого человека, с подозрением выглядывающего из-за стены. — Ещё раз ты посмеешь меня тронуть, — доносится угрожающе голос этого человека, — я тебе глаза выцарапаю, кровососина. Чон совершенно по-глупому хлопает глазами и, сидя на ковре, наблюдает за тем, как из-за угла выползает на четвереньках парень, садясь напротив него, скрестив ноги, с выражением явного недовольства. Волосы незнакомого человека пепельно-серые, лицо крупковатое, с мягкими чертами и узкими, недоверительными глазками. В густых волосах вампир не сразу замечает пару подёргивающихся ушей, но когда замечает, всё мигом встаёт на свои места. — Ты... — произносит Чонгук ошарашенно, с длинной паузой, — Золушка, что ли? Парень почесывает пушистое ухо и без энтузиазма кивает. — Только попробуй меня ещё раз так назвать, — фыркает он. — Только Тэхёну можно. — Так, ты... — Чон с трудом подбирает слова, всё ещё не веря своим глазам. Ещё с минуту назад перед ним сидела кошка. Да, невзлюбившая его, не самая красивая, но всё же любимая Тэхёном кошка. И мало того, что эта кошка оказалась котом, так ещё и... человеком? — Ты... Почему человек? — А почему нет? — задал ответный вопрос кот так, словно Чонгук спрашивал об элементарных вещах. Возможно, и так, но точно не для самого Чона. — Второй раз в жизни, вообще-то, в человека обращаюсь. А ты бессмертное кроовососущее создание, поэтому основательно не понимаю, что тебя так удивляет. — Чонгуки, с кем ты разговариваешь? — сонно раздался голос Тэхёна, и не успел оборотень принять кошачье обличие, как колдун в ночной рубашке удивлённо уставился на него и на вампира. — Эм... Привет, Тэ, — неуверенно произнёс сероволосый парень. Хвост за его спиной опасливо дёрнулся. — П-привет, — ответил Тэхён, нервно усмехнувшись. — А вы... кто? — Мяу? — вскинул вопросительно бровь кот, надеясь, что в нём признают любимое домашнее животное. После продолжительного осознанного кимового «а» оборотень довольно улыбнулся. — Вот так-то. Я Юнги, но, если хочешь, можешь и дальше звать Золушкой. Я буду только рад. Тэхёну понадобилась ещё пара минут, чтобы осознать всё происходящее. Помимо того, что его любимая кошка оказалась не только котом, но ещё и наполовину человеком, Чонгук тоже выглядел не очень обыкновенно: в его глазах полопались капилляры, радужка окрасилась в кроваво-алый, кожа была ещё бледнее, чем тогда, когда вампир только-только ступил на порог дома, а во рту красовались два особенно выделяющихся длинных клыка, которыми, по всем законам сказок о кровососущих созданиях, вампиры, или же по-деревенски вурдалаки, вспаривали жертвам шеи и пили кровь. Если Чонгуку поначалу казалось, что Тэхён достаточно разумен для того, чтобы в страшилки о вампирах, ходящие из уст в уста, не верить, то теперь он понимал, что ошибался. Потому что Ким сидя на кресле смотрел на него с опаской, весь сжался и ощутимо нервничал — сердце колотилось, как бешеное. Даже Юнги со своими полукошачьими чувствами слышал запах страха от колдуна, хотя вред тому причинять никто не собирался. — Чонгуки, ты... пьёшь людскую кровь? — спросил парень боязливо, прижав согнутые ноги ближе к груди. Чонгук был бы и рад расслабить Тэхёна отрицательным ответом, но врать не любил, и потому согласно кивнул на свой страх и риск. — Пью. И людей убиваю тоже. Но тебя я не трону! — Х-хорошо, — постарался выдавить улыбку Тэхён и перевёл взгляд на оборотня. Тот сидел на полу у камина в человеческом обличьи, скрестив ноги, и просто глядел на пламя, действительно напоминая кота. Изредка его уши дёргались или поворачивались, а хвост неподвижно лежал на полу. — Юн... Юнги? Тот обернулся. — Да? — Ты можешь превратиться назад в кошку? — В кота, — поправил Юнги. — Могу. Тебе так будет удобнее? — Наверное, да, — улыбнулся Ким, неловко взявшись за шею сзади. Через миг перед ним и Чонгуком уже сидел серый, немного угрюмый кот, так любимый Тэхёном. Колдун облегчённо выдохнул и протянул к животному руки. Юнги довольно прыгнул в чужие объятья и принялся нежиться в тёплых ладонях. Чонгук ревностно фыркнул, оскалившись. — И тебе нормально, что он и не кот вовсе? — Почему же не кот? — удивился Ким, глядя на умостившегося на его коленях, почти дремлящего зверя. — Всё равно кот. Только ещё немного и человек, — улыбнулся юноша и почесал у животного за ушком. Наблюдая такую нежную улыбку на чужом лице, Чонгук не мог злиться на Юнги. Тот ведь и был причиной этой чудесной улыбки. Вампиру оставалось только тихо ворчать себе под нос и обругивать наглого оборотня, который столько лет скрывал от колдуна свою истинную природу, живя в доме Тэхёна в качестве домашнего любимца. Когда Золушка, или правильнее будет сказать, Юнги уснул, Ким взял его на руки и положил в его лежанку, конечно же разбудив. Но кот особенно не жаловался, устроившись в любимом месте и быстро упав в объятия дрёмы. — Весело получается, — хихикнул Тэхён, привлекая внимание вампира, вновь готовящегося ко сну у камина. — У нас в доме собрались колдун, вурдалак и кот-оборотень. Знали бы наши соседи — давно бы камня на камне не оставили. — Вроде и смешно, а вроде и рыдать хочется, — усмехнулся Чон, укрывшись пледом. — Только я не вурдалак, а вампир. Это немного другое. — А в чём разница? — спросил с интересом человек. — Ну... — вампир задумчиво поднял взгляд к потолку. — Вурдалаки пьют кровь тех, кого любят. Например, если отец семейства стал вурдалаком, он, скорее всего, убьёт свою семью. Только эта семья не умрёт, а станет такой же, как отец. А вампиры, во-первых, своих жертв убивают совсем, либо же оставляют в живых, а во-вторых, пьют кровь любых людей, иногда и животных. — То есть ты хотел выпить крови Золушки? — Тэхён нахмурился, а Чонгук смущённо кивнул. — Мог бы мне признаться, что ты не человек, я бы своей крови дал. — Правда? — в глазах Чона блеснула надежда. Губы юноши вновь дружелюбно растянулись в улыбке. — Конечно. Если ты хочешь, я могу и сейчас... — колдун оттянул ворот холщёвой рубашки, обнажив широкую, чистую, сильную шею с узорами пульсирующих жил под кожей. Вампир моментально пригводзился взглядом к части тела и, не говоря ни слова, придвинулся ближе. По телу Кима громким табуном пробежались мурашки, когда Чонгук прошёлся носом от ключиц до подбородка, наслаждаясь насыщенным ароматом человека. Запах Тэхёна смешивал в себе нотки мускуса, пота (запах которого для вампирского обоняния воспринимается иначе), сладковатых трав, мёда и мяса. — Твой запах восхитителен, Тэ, — выдохнул Чон и размашисто лизнул яремную вену. Колдун вздрогнул, однако оттолкнуть вампира не мог. Тело словно перестало быть ему подконтрольно и подчинялось воли вампира. Это немного ужасало, но Тэхён с содроганием ожидал продолжения. — Г-гуки, это... Это больно? — его голос дрожал, выдавая волнение. Чонгук на мгновение задумался. — Поначалу да, но потом... Потом станет очень приятно, — вампир улыбнулся и, поцеловав коротко небольшой участок на коже, вонзил в плоть клыки. Раздался всхлип, и человек от резко ударившей в тело боли сжал в кулаке волосы на затылке Чона. Шея горела на контрасте с холодными губами, прильнувшими к ней. Вампир с приглушёнными полустонами гулко глотал выбивающуюся под давлением в его рот кровь, ощущая, как та согревает неживое тело, спускаясь по пищеводу. Чонгук прикрыл от удовольствия глаза, а через пару десятков секунд и Тэхён расслабился, поняв, наконец, что имел в виду вампир, говоря, что «потом станет очень приятно». Боль быстро перестала ощущаться и тело размякло, словно по венам бежала не горячая кровь, а тёплое, опьяняющее вино. — Гуки... — Ким массировал широкой ладонью кожу головы вампира, прижимая того ближе к себе и с каждой минутой становясь всё расслабленнее. — Так хорошо, Гуки... — Тэхён! Эй, Тэхён? — настойчивый стук в дверь вытащил Чона из кровавой эйфории. Голос из-за двери был определённо юношеским, молодым и звонким. — Тэ, всё хорошо? Ты спишь? — Чим... — полуосознанно промямлил Тэхён, распластавшийся в чужих руках. — Это... Чимин... Рана от укуса на шее понемногу затягивалась, но сам Ким был в совершенно недееспособном состоянии. Поэтому Чонгук, уложив старшего на кресле в гостиной и укрыв пледом, поспешил открыть дверь. Казалось, что мальчишка за ней уже готов был её выбить. — Кто ты? — спросил низкорослый паренёк с круглыми щёчками, важно сложив руки на груди. — Тэхён живёт один и друзей у него, кроме меня, нет. — Чонгук, — сразу представился вампир. — Тэхён в порядке. Он пустил меня переночевать к себе домой. Иди к себе, детям в такое время давно пора спать. — Сам ты ребёнок! — возмутился сын мясника и оттолкнул Чона, пройдя внутрь. — Почему тогда Тэ не открыл сам, раз всё с ним в порядке? Может быть, ты из церкви и собрался... Что? Юнги перестал мурчать, сидя рядом со спящим Тэхёном, и встретился взглядом с милым человеком. — Эм, ну... Привет?🎃🎃🎃
Яркий луч солнца коснулся красивого неподвижного лица, заставив сонного колдуна разлепить глаза, сощурившись. Шея болела ужасно, словно вчера Тэхёна пытались придушить. Следа от укуса, конечно, не осталось, но незримый отпечаток вчерашнего чонового ужина ощущался. Комната была залита светом. Обычно в такое время Ким давно был занят своими повседневными делами, но, по-видимому, это ещё один побочный эффект от вампирского укуса. Тэхён опустил взгляд на пол и удивился: перед его креслом, на прогретом солнцем полу, спали в обнимку, с переплетёнными руками и ногами, Чимин с Юнги в обличии человека, а неподалёку от них, в тени, дрыхнул, как убитый, Чонгук, лёжа на боку с поджатыми к груди ногами. Ким улыбнулся и протянул руку к Юнги, коснувшись его мягких, пепельно-серых волос и гладких, шелковистых ушек.