Little Universe

Утренние пробуждения после знатных пьянок для Чонгука, как и для других людей всегда были испытанием ещё большим, чем поездка домой на такси после этих самых пьянок. Это утро не стало исключением и, более того, оно стало выпуклым включением, потому что таким заморышем Чонгук себя ещё никогда не чувствовал. — Бля-я-ядь... — простонал он, спросонья предприняв попытку разлепить слипшиеся веки. Слава небесам, что ярких источников освещения в комнате, кроме пары свечей, не было. Мышцы болели адски, особенно спина и руки, но Чон не сразу понял в каком положении он пролежал всю ночь. Понял он это только в тот момент, когда не смог пошевелить руками, связанными за его спиной. — Твою ж мать... Какой хернёй мы страдали ночью? — прошипел мужчина и с трудом смог выпутать руки из плена тонкого шарфа. От накатившей к лопаткам и спине тянущей боли Чонгук вымученно простонал, и в этот момент понял, почему некоторые люди наутро после «весёлой» ночи хотят сдохнуть и вновь хватаются за бутылку. — Ты жив? — донёсся со стороны удивлённый, сквозь туманную стену знакомый голос. Чон, не без напряжения развернувшись всем корпусом и приникнув спиной к спинке кровати, наконец, узрел того, с кем, по-видимому, провёл эту ночь. Ну и заодно знатно так прихуел. — Хорош пялиться, ты тоже не огурчик, — закатил раздражённо глаза Тэхён, проскальзывая аппликатором консиллера под глазами. Между прочим, самого светлого консиллера из всех имеющихся в мире. Этот Киму пришлось делать на заказ, потому что его мертвенную бледность и мешки под глазами цвета более тёмного, чем волосы, никаким, даже самым светлым оттенком, не перекрыть. — Я что это, получается... Некрофилом уже считаюсь, не? — усмехнулся Чон нервно, почесывая затылок и чувствуя боль в онемевшей шее. Серьёзно, что они творили под бухлом? И что они вообще такое пили? Под уничтожающим взглядом коричневато-бордовых глаз Кима с серовато-белыми полосками консиллера под ними Чонгук сам почувствовал себя трупаком. Хуже того — будущим. — Ты говоришь это тому, кто до настоящего момента был в полной уверенности, что полночи проспал со жмуром, — абсолютно равнодушно заявил Тэхён. — И почему я тебя полностью не выпил... — В смысле? — удивился Чон, получше присматриваясь к своему невольному партнёру. Ким был обнажён, с небрежно накинутым на плечи и слабо завязанным чёрным халатом. Он сидел за туалетным столиком, напротив зеркала с подсветкой, как в гримёрной, разложив перед собой тонну косметики — тональные крема, несколько консиллеров, палетки базовых теней, помады натуральных оттенков, всевозможные румяна, скульпторы, бронзеры и хайлайтеры. Чонгук разумеется, из всего перечисленного не знал и половины, а учитывая то, что Тэхён, судя по всему, был мужчиной, хоть и выглядящий как несколькодневный труп, в голове человека возник натуральный когнитивный диссонанс. — В смысле — выпил половину, понадеялся, что помрёшь, а ты нет, живучий, — недовольно пробурчал Ким, растушёвывая консиллер при помощи кисти. — И что мне теперь с тобой делать? Даром мне ещё один ходячий мертвяк сдался? — Постой-постой-постой... — замахал руками Чонгук, решительно ничего не понимая, — Ты о чём вообще? Какой мертвяк? Почему выпил? Кого выпил? — Тебя, — улыбнулся Тэхён, и человек заметил красноватые разводы между чужих зубов. Ким указал пальцем на свою шею, и когда Чон прикоснулся рукой там, моментально одёрнулся. — Дай зеркало, — судорожно попросил Чонгук, и в круглом отражении увидел состояние своей шеи. Две бордовые ранки были обрамлены фиолетово-красным кружевом синяков и засохшей крови, и выглядело это... не очень привлекательно. — Какого чёрта... — Твоё бёдрышко тоже было очень вкусным, — облизнулся Ким, а Чонгук торопливо откинул одеяло, не стесняясь наготы, и уставился на свою ногу. На ней красовался абсолютно идентичный укус, только с парой синяков от сильной хватки чуть выше и чуть ниже раны. — Пиздец, — лаконично заключил человек, пусто глядя в стену сквозь пространство и время. Тэхён тихо смеялся. — И не говори. Через пару дней ты откинешь копыта, а потом проснёшься и пойдёшь убивать, — пожал плечами Ким и устало вздохнул. — Сколько с тобой мороки... Трупиком ты был бы приятнее. — Чё? — Чонгук вернулся в реальность. — В смысле копыта откину? В смысле убивать? — В прямом. Если хочешь, когда откинешься я тебе в грудь всажу осиновый кол и кирпич между зубов положу. Проверено, так точно не обратишься. — Ты, блядь, о чём вообще?! — не выдержал Чон. Тэхён аж вздрогнул, чуть не всадив себе в глаз кисть для бровей. — Объясни какого чёрта вообще произошло и почему я должен сдохнуть! И кто ты вообще такой!? Ким вздохнул, прикрыв глаза, и отложил все инструменты для своего преображения. Он развернулся к человеку, закинув локоть на спинку стула, и начал рассказ, дабы утихомирить перенервничавшего партнёра. — Я начну издалека, чтобы ты всё понял лучше. Будь терпелив. Шёл 1837 год, я возвращался домой из леса, после последнего своего убийства. Моей последней жертвой стала молодая девушка, которая, как и все мои жертвы до неё, зарабатывала на жизнь продажей своего тела. Ещё не дойдя до дома, я накинулся на неё, задушил ремнём, изнасиловал, после чего расчленил труп и закопал в лесу, откуда впоследствии и возвращался. На улице в то время часто стояли долгие морозы, но вернуться домой, не избавившись от тела, я не мог. Итак, по возвращении я почувствовал недомогание, вскоре после чего слёг в постель с воспалением лёгких. Поскольку я был абсолютно одинок, когда я умер, моё тело нашли далеко не сразу, а лишь через несколько дней после смерти, когда мой труп уже подъедали крысы. — Нахрена такие подробности? — произнёс Чон, закрыв рот ладонью, чтобы не опустошить желудок от возникшей в голове картины. — Я уже понял, что ты душевнобольной и выворачиваешь мне тут свои бредни, но давай без этого. — Я говорю как есть, — ответил Ким и спокойно продолжил. — Так вот, я скончался и был похоронен через неделю после смерти. Как ты уже мог понять, я был серийным убийцей. Верил в Бога, но считал его ублюдком, потому что моя жизнь была сущим кошмаром. Я был уверен, что он ненавидит меня, и поэтому в моей жизни столько ужасного. Мой отец был хорошим человеком, я очень любил его, но мать была той ещё сукой. В одной из грандиозных родительских ссор, когда мне было шесть, папа не выдержал и ударил мать, и в ответ она нанесла ему множество ударов по голове сковородкой, убив его. В шесть лет на моих глазах убили самого дорогого человека в моей жизни. С каждым новым словом Чонгук всё меньше сомневался в том, что история Тэхёна выдумана им самим. Уж слишком много подробностей для простой сказочки шизофреника. Однако в то, что это происходило больше двухсот лет назад, Чон всё ещё поверить не мог. — Я проникся ненавистью к женскому полу и первое своё убийство совершил в семнадцать лет, когда мы вместе с приятелями, с которыми служили на флоте, решили отпраздновать удачную поездку в борделе. Такого наслаждения я никогда не получал даже от самого лучшего секса. Я душил её и чувствовал власть. Я чувствовал себя Богом, тем, кто вершит судьбу и в чьих руках миллионы жизней. Она ползала в моих ногах, вымаливая пощады, отсосала мне, но я всё равно зарезал её, — от улыбки на чужом лице при воспоминании о том далёком дне Чонгуку стало очень не по себе. Улыбка исчезла так же быстро, как и появилась. — Я заговорился, прости. В общем, я умер. И очнулся в гробу, чувствуя невероятный голод и жажду. Я не помню, как выбрался и как прошли следующие несколько дней. Знаю, что тогда я убил нескольких человек, но от этого я даже не получал удовольствия. Мне просто было жизненно необходимо. Короче говоря, методом проб и ошибок, через девять попыток самоубийства я понял, что бессмертен и что мне нужна кровь для полноценной жизнедеятельности. Самое близкое слово для определения моей новой жизни, если это можно так назвать, — вампиризм. Так что я считаю себя вампиром. — Серьёзно что ли? Ты не сбежал из психушки? — скептически спросил Чон, однако Тэхён был очень серьёзен и мало походил на буйного сумасшедшего. — Да, серьёзно. Как доказательство, могу показать мои вещи девятнадцатого века и старые фото. — Хорошо, но это позже, — согласился Чонгук. — Допустим, я тебе верю. Во-первых, почему ты сказал, что я копыта откину? От укусов? Тэхён кивнул, слегка растянув серовато-синие губы в улыбке. — Именно. Я искренне надеялся, что ночью ты умер и я просто избавлюсь от твоего тела. Но, видимо, моим планам сбыться не дано. — Бр-р-р... — Чон поёжился. — Ты жуткий. И как мне к тебе относиться после того, как ты почти меня убил? — Как хочешь, — пожал плечами Тэхён. — Я могу убить тебя сейчас, но после этого нашего откровенного разговора это будет очень не комильфо. Обратиться в кровососущего ходячего трупа по типу меня ты, я думаю, не очень хочешь. Я бы и сам не советовал. — И что делать? — обречённо простонал Чонгук, опустив голову. — Лучше б ты меня убил, честное слово. — Я могу, — Ким поднялся со стула и сделал пару шагов по направлению к кровати. Чон вжался в её спинку, подогнув к себе ноги. — Не-не-не-не-не, не надо, уже поздно. Я просто не хочу умирать или становиться как ты. Ты, кстати, реально выглядишь как воскресший труп. Это для этого тебе столько косметики нужно? — человек перевёл взгляд на туалетный столик. — Да. Люди, конечно, вампиров хорошо романтизировали, и мы действительно выглядим довольно неплохо в большинстве своём. Но, знаешь, смерть, абсолютное отсутствие сна и многонедельные голодовки без крови делают с телом не самые лучшие вещи. Если бы я вчера не был, так скажем, при параде, мы бы с тобой даже по пьяне бы не переспали. Чонгук хихикнул и оглядел Тэхёна в полный рост. В самом деле, он был очень красив, пусть и сильно худощав. Если бы Ким не трахнул Чона этой ночью, человек бы в жизни не подумал, что Тэхён может затащить в кровать кого-то вроде него, да и к тому же быть в позиции актива. — Что ж... — Чонгук почесал затылок, оглядывая убранство номера отеля, где они остановились. — И каким образом мне не умереть в любом из возможных исходных случаев? — Ну... В девятнадцатом веке ты бы скончался без шанса на жизнь, но тебе повезло родиться в двадцать первом. Думаю, скорейшее переливание крови и любое другое очищение организма может помочь. — Тогда какого хера, спрашивается, мы ждём? — Чонгук поднялся с кровати и принялся собирать с пола одежду, которая была выброшена в процессе соития. Тэхён улыбнулся, наблюдая за красивой крепкой обнажённой фигурой Чона, и вернулся к макияжу, нанося на губы, явно не здорового человеческого цвета, тонкий слой тонального крема и оттеночный блеск для губ. — Я оплачу твоё «лечение». В своё время мне никто не помог, но больше такого не повторится. — Спасибо, — Чонгук сел на кровать, застёгивая пуговицы на мятой рубашке, и усмехнулся. — Но ты всё равно жуткий. — Спасибо, — ответил без обиды Тэхён. — Я знаю.