Little Universe

Намджун стоял на палубе за рулём, глядя вдаль, за прекрасный горизонт. Хоть солнце и слепило глаза, капитан не желал лишать себя возможности полюбоваться закатом, прикрывая взор ладонью сверху. Солнце, наполовину скрывшееся, как казалось, под водой, окрашивало небо в огненный рыжевато-красный, переходящий в персиковый, розовый и нежно-голубой. Мирное море, вечером видевшееся чёрным, сверкало вдали всеми оттенками жёлтого хрусталя, разбиваясь о край земли. Но даже такая волшебная красота не могла затмить красоты его глаз. — Капитан! — из каюты, лохматый и сонный, в одной давно не новой хлопковой рубашке вылез молодой матрос, Чонгук. — Вы не заняты? — Как видишь, нет, — с усмешкой ответил Ким. — Прикорнуть решил? — Да, извините, — виновато улыбнулся юноша, почесав затылок. — Да ничего, правильно. Пока штиль — самое оно. А чего хотел? Видя, что капитан сейчас в хорошем расположении духа, Чонгук немного больше уверился в себе и набрался смелости, чтобы спросить: — Я вчера увидел у вас в каюте два ящика клубники. Она, вроде, не основной груз, да и вы про неё нам не говорили. Это только для вас или зачем-то ещё? Лицо Намджуна озарила приятная, но чуть загадочная улыбка. Чонгук чувствовал, что капитан что-то недоговаривает, но допрашивать не решился. Капитан ответил лаконично: — Вам необязательно знать всё. Прими только то, что благодаря этим ягодам наш путь пройдёт мирно и легко. Чон кивнул, не удовлетворив свой интерес. Солнце зашло за горизонт, окрасив небо в розовый и красный. — Хосок не спит, поэтому, если что, зовите его. Доброй ночи. — Как скажешь. Спокойной ночи. Юноша скрылся за дверью, а Намджун глубоко вдохнул свежий солоноватый морской воздух. Достав карту, Ким мысленно прочертил пунктирную линию от берегов Востока до ряда островов в Тихом океане. Там, так далеко, его ждало одно прекрасное создание, ждущее своих подношений. А Намджун ждал встречи с ним. Целый год он не видел нежной бледной кожи, чёрных, как смоль, спутанных влажных волос, маленьких глаз-бусинок, смотрящих на капитана и с обидой, и с бархатистой лаской, прекрасного хвоста, покрытого сверкающей, как перья Жар-Птицы, огненно-красной и рыжеватой чешуёй. Как же он соскучился... ...Юнги соскучился тоже. Он глядит на горизонт и хмурится, подёргивая, как недовольный кот, хвостом. Вокруг него уже бурлит вода, над головой сгущаются тяжёлые тучи, предвещая шторм. Бледновато-розовые губы смыкаются и размыкаются, шепча заклинание. Его нигде не видно. Юнги это не нравится. И вот уже мирные воды вокруг чернеют, поднимаются суровые волны, но в один момент всё прекращается — ветер стихает, вода разглаживается и небо светлеет, как светлеет и лицо русалки, озарённое улыбкой при виде знакомого корабля с деревянным волком на носу на горизонте. Он не забыл. И Намджун, увидев зоркими глазами вдалеке знакомый силуэт, улыбается. Он узнаёт фигуру, узнаёт лицо, но не видит главного — огненной чешуи, облачающей длинный хвост. Теперь на месте чешуи только гладкая влажная кожа, как на спинах акул и дельфинов. Улыбка понемногу сползает с лица капитана. Что случилось с его морским сокровищем? Корабль на якоре, клубника на верхней палубе, и Ким, спустив на воду лодку, погружает в неё ящики с клубникой, то и дело поглядывая на любимую русалку, чтобы волшебное наваждение не оказалось лишь игрой воспалённого разума. Он прикладывает все силы накаченных жилистых рук, чтобы как можно скорее оказаться рядом. Но когда до каменных глыб остаётся лишь пара метров, поднимая голову, Намджун не видит на них никого. На мгновение капитан ужасается, но бледные перепончатые ладони цепляются на борт лодки, и из воды, отряхиваясь, как пёс, и улыбаясь, выныривает черноволосая русалка. Ким облегчённо вздыхает. — Извини, что опоздал. Надеюсь, ты не сильно злишься, — виновато улыбается капитан, помогая русалке неловко забраться в лодку, и в ответ слышит нарочито обиженное невнятное ворчание, такое мягкое и родное. Понятно, что Юнги не злится, но хочет, чтобы перед ним извинились. — Прости меня, моё сокровище, — взяв в руки чужую холодную ладонь, Намджун целует каждую солоноватую костяшку пальцев. Русалка от такого жеста даже смущается, и от улыбки у Кима уже болят щёки. — Мне очень не терпелось тебя увидеть, клянусь своим кораблём. Прости меня. Я привёз тебе много ягод, больше, чем в прошлые разы. Взгляд Юнги моментально оживляется и падает на два ящика клубники, бережно хранимые много дней его капитаном. Русалка двигает ящики ближе к себе и опускает в них голову, вдыхая сладкий, сладкий запах ягод, даже более вкусный, чем запах Намджуна. Когда личико показывается вновь, Ким не сдеживает тихого смеха и стирает с маленького носика-кнопочки красный клубничный сок, в котором испачкалось морское чудо. Крупная свежая ягода, придерживаемая за зелёный хвостик, исчезает между тонких сахарных губок, и на лице русалки расцветает наслаждение. От этого Намджун чувствует жар внизу живота и представляет, как бы эти чудесные губки смотрелись на... Юнги не владеет человеческой речью, но удовлетворённое мычание-урчание Ким принимает за благодарность. Большего ему и не нужно. Пока русалка радостно набивает брюхо ягодами, вкус которых может почувствовать так редко, Намджуна одолевают печальные мысли о скором расставании. Время пройдёт быстро и рассвет не заставит себя долго ждать. Капитан без доли сожаления лишит себя хоть десяти бессонных ночей ради того, чтобы хоть минуту пробыть в объятьях Юнги, но как только встанет солнце, проснётся команда, и придётся продолжить свой путь. Встретиться они смогут не раньше, чем через несколько месяцев. Намджун вновь обращает внимание на хвост Юнги, ставший тусклым и невзрачным. Конечно, любить от этого своё чудо капитан не станет, но красоту огненной чешуи никогда не забудет. — Когда взойдёт солнце, мне придётся вновь покинуть тебя, — не без грусти в голосе произнёс Ким. Юнги поднял голову — в его глазах Намджун увидел страх. Встрепенувшись, русалка развернулась в лодке и, едва её не перевернув, выпрыгнула за борт. — Юнги! Куда ты? — Намджун увидел в воде только большой плавник, в миг исчезнувший. Не оставляя надежды, что Юнги вернётся, Ким не спешил уплывать, и даже не прикасался к клубнике, несмотря на то, что не ел фруктов, овощей и ягод в течение многих месяцев. Русалка вернулась и вновь при помощи капитана взобралась на лодку. В руках Юнги держал спиралевидную ракушку, закупоренную, как сосуд, пробкой от вина. Он протянул её Намджуну, тот принял. — Что это? Зачем? — по понимая, спросил капитан. Юнги указал на свой хвост, лишённый чешуи, затем на ракушку. Яснее не стало — Что ты имеешь в виду? Я не понимаю. Русалка нахмурилась, снова заворчав. Тонкие руки вырисовывали в воздухе непонятное, Юнги пытался рассказать что-то но безуспешно. Намджун понял лишь то, что он хочет, чтобы человек выпил содержимое ракушки-сосуда. — Ты хочешь, чтобы я выпил? Для чего? Юнги провёл рукой вдоль своего хвоста, затем вдоль ног Намджуна, соединив вместе его стопы, и развёл их в стороны. Ноги Кима стали отдалённо напоминать хвост. — Ты имеешь в виду что-то, связанное с хвостом? Русалка радостно захлопала в ладоши, урча. Намджун улыбнулся, поняв, наконец, в каком направлении должен идти. — Ты хочешь сказать, что если я выпью это, мои ноги станут хвостом? Юнги закивал ещё активнее и счастливо улыбнулся, взяв Кима за руки и прижав ракушку теснее к его губам. Намджун немного помрачнел и провёл большим пальцем по едва заметной скуле, невесело улыбнувшись. — Я не могу, Юнги. Не могу. Улыбка медленно сползла с лица русалки, и капитан почти увидел, как в полуночно-чёрных глазах разбивается на тысячи осколков надежда и радость. Намджун чувствовал, что в этих глазах вот-вот появится солёная влага, но вовсе не из-за моря, и поэтому поспешил объясниться: — Моё сокровище, я — человек. Я привык к тому, чтобы над моей головой светило солнце, под ногами твёрдо стояла земля, а чистый воздух наполнял лёгкие. Я люблю тебя, но мы никогда не сможем быть вместе. У меня есть семья: родители и сестра. Без меня они пропадут, да и я сам без них не смогу. Я должен буду жениться и завести семью, чтобы прокормить себя. Слова о будущей семье стали для Юнги последней каплей. Выхватив из рук Намджуна ракушку, он, обнажив острые зубы, зашипел, развернулся и прыгнул в воду, моментально скрывшись в её чёрных пучинах. Ким взглянул на небо и увидел, как на севере быстро сгущаются тучи. Вздохнув, человек взял в руки вёсла с надеждой, что Юнги опомнится и простит его, Намджун развернул лодку, безотрадно гребя вёслами, направился в сторону корабля. Внезапно русалка вынырнула из воды и, схватил капитана за локоть обеими руками, потянула, так что Намджун потерял равновесие и упал в воду. Оказавшись в холодном океане, Ким хотел выплыть, но Юнги — определённо он — тянул его на дно. От ужаса Намджун потерял весь воздух и очень быстро в его лёгкие проникла вода. Когда они оказались на достаточной глубине, русалка обняла его, прижавшись к груди и обняв ноги хвостом. Когда человек перестал сопротивляться, но ещё не потерял сознание, Юнги открыл ракушку и быстро прижал её к губам Намджуна, так что иного выхода, кроме как проглотить её содержимое, у Кима не оставалось. Через долгую минуту тело пронзила ужасная боль. Капитан, жаждущий наконец умереть от недостатка воздуха, потерял на это надежду и согнулся в позу эмбриона. Боль была настолько отрезвляющей и убийственной, что Намджун как сумасшедший рвал на себе рубашку, только бы как-то заглушить разъедающий, словно кислота, жар в груди. Юнги видел и чувствовал, как плохо его человеку, и всё это время обнимал его со спины. Боль из груди постепенно перетекла к ногам, и тогда Намджун понял, что дышать ему стало легче. Даже не легче — он просто смог это делать, хоть и не без неприятных ощущений в рёбрах, словно там у него были несколько продольных царапин. На фоне шока Ким даже совершенно не заметил, что вода вокруг него покраснела от его собственной крови. В скором времени находиться в воде стало даже приятно — боль утихла, дыхание, хоть и было непривычным, не составляло трудностей. Намджун почувствовал нечто совершенно новое и опустил глаза — его ноги срослись и превратились в сероватый хвост, чуть более светлый, чем у Юнги, а в области рёбер мерно раскрывались и закрывались жабры. «Теперь мы всегда будем вместе» — услышал Ким голос в голове, знакомый, но между тем слышимый впервые. Это был голос Юнги, прижавшегося к нему и крепко обнимающего. Подняв голову к небу, Намджун увидел, как преломляется на волнистой поверхности воды лунный свет, распадаясь на миллионы лоскутков. «Как красиво».