Little Universe

Чонгук не слышал возгласов помощи, криков, шума сигнализации и чего-либо ещё, что может известить об опасности, но его руки от страха дрожат, а в широко раскрытых глазах скопились просящиеся наружу слёзы. Он закрывает ладонью рот, чтобы не издать ни звука и слышит шум шагов в соседней комнате, родительской спальне. Только это чужие шаги, не мамины и не папины — страшные шаги. Кто-то пришёл в их квартиру, кто-то тихий, как Смерть на пороге дома. Может быть, это она и есть. Ребёнком овладевает инстинктивный, животный страх, единственное основание для которого — присутствие чужого на внеопасной территории, где Чонгук всегда чувствовал себя как в неприступной крепости. На эту территорию бесцеремонно вторглись, но вторглись не так эпатажно, как вторглась бы Война. Пришли тихо. Чонгук поднимается на худые дрожащие ножки в тёплых носочках и осторожно, бесшумно, как кошка, из своей комнаты, где выключен свет и открыта дверь, выходит в коридор, где включены все лампы. Теней мальчик не видит, делая вывод, что в коридоре никого нет. Он ступает по коридору, видя себя, одетого в майку, носки и шортики, в отражении большого зеркального шкафа напротив стены, вдоль которой идёт. В это же зеркало Чон смотрит, чтобы не заглядывать в комнату самостоятельно. В родительской спальне тихо так, что по коже проносятся мурашки, но в этой могильной тишине слышится скользкий звук чавканья, какое-то хлюпанье, треск, мелкие шумы. В комнате нет света, как и в спальне Чонгука, но свет коридора достаточно даёт рассмотреть то, что скрывается в темноте. В зеркальном отражении мальчик видит лежащего на полу папу, но сказать, в каком состоянии тот, не может, не видя лица. Матери рядом Чон не замечает, пока не устремляет взгляд за отца, где в свет попадает только женская рука. Мальчик видит, как контрастно растекается по светлому полу кровь и кто-то, наклонившись над телом, издаёт слышимое чавканье. Когда этот «кто-то» перестаёт есть, прислушиваясь, Чонгука электрическим током с ног до головы прошибает дрожь. Он не находит в себе сил броситься бежать. «Кто-то» поднимает голову с закрытыми глазами и, словно животное, ведёт носом, принюхиваясь. Бронзовая кожа на лице и шее испачкана в крови, кровь стекает с багровых губ, капая на пол. «Кто-то» поворачивает голову в сторону двери, на его лице растягивается улыбка и он открывает глаза, стреляя ими ровно в Чонгука. Чёрные белки глаз, красные зрачки и радужки действуют на мальчишку отрезвляюще — он срывается с места и несётся к себе в комнату, забиваясь в угол между тумбочкой и кроватью. Будь у него возможность, он бы залез под кровать, но расстояние между ней и полом непозволительно мало. Чон слышит медленные хищные шаги, приближающиеся к его комнате, и от страха желает потерять сознание. При выборе: взрослый или ребёнок, гули всегда сожрут ребёнка. Чонгук самолично вырыл себе могилу, видя, как земляными стенами над ним возвышаются стены родной комнаты. Тень, падающая на стену перед открытой дверью, замирает, и Чон видит высокий человеческий силуэт. Этот силуэт приближается, пока не останавливается в дверном проёме, прямо напротив Чонгука, имеющего возможность разглядеть свою Смерть лучше. Простые джинсы на длинных ногах, испачканные кровью, такая же незаправленная рубашка с закатанными рукавами бывшая, возможно, белой, но окрасившаяся в любимый цвет гулей. Смерть Чонгука выглядит красиво, одинаково завораживающе и ужасающе, так что даже пошевелиться у мальчишки не выходит. Он мог бы броситься, оттолкнуть гуля, что вышло бы вряд ли, попытаться сбежать, выползти из своей могилы, пока в неё не бросили первую горсть земли. Но Чон ничего не делает. Тэхён кроваво улыбается, обнажая крепкие зубы; за его спиной крыльями развивается багровое кагунэ. Он склоняется к полу и медленно, как пантера, ползёт к мальчику, предвкушающе облизываясь. Когда расстояние между ними не превышает пары метров, Чонгук готовится взвыть от боли, как резаный щенок, и закрывает глаза, когда чужие челюсти раскрываются, чтобы оторвать сладкий кусок плоти. Боли он не чувствует и думает, что уже умер. Но его щеки быстро, едва заметно касаются чужие горячие губы, и на коже остаётся багровый след поцелуя. Гуль отстраняется и, взглянув напоследок на малыша, в считанные мгновения скрывается в летящих осколках окна. Дверь взламывают быстро, получив звонок от ребёнка, содержащий лишь надрывный плач и одно слово: «Гуль». Уверенные, что они не успели, следователи находят объеденные трупы мужчины и женщины и живого ребёнка в детской — Чонгук потерял сознание с маминым телефоном в руках, как только сбросил вызов помощи.