Взгляд

«ДИЛАН О’БРАЙЕН И ТОМАС САНГСТЕР ВСТРЕЧАЮТСЯ» Именно такой заголовок увидел Дилан, пока обедал у себя дома. К статье прилагалась фотография их вчерашнего поцелуя, как неоспоримое доказательство влюблённости. Вынув ложку из рта, шатен положил ее около тарелки, а затем встал и, не садясь, дочитал злосчастную статью. А затем он бросил телефон на кровать так, чтобы тот не разбился. Его тело тряслось, а пальцы немели настолько, что О’Брайен переставал чувствовать их. Игра была окончена, и Дилан не вышел из нее победителем. Сангстер тоже видел статью. Даже раньше, чем Дилан, и он не был доволен этим. Будто кто-то вошёл в его душу без стука и разбросал все вещи внутри. — Эти журналисты вообще дышать успевают? Их обоих поражало, насколько быстро разносятся новости о них, и насколько резво читают их теперь уже счастливые фанаты. Дилан был не прочь сделать своих фанатов счастливыми, но это была его личная жизнь. Его пальцы машинально набрали номер Сангстера, но блондин не отвечал даже после пяти таких вызовов. Тогда актёру пришлось снова навестить друга, но тот не открыл ему. На этот раз Томас стоял около входной и слушал, как шатен умоляет ему открыть. Но Броди не может, он не в силах. — Пожалуйста, Томми. Открой дверь! Ему правда было жаль. Но он не мог быть с ним. Сангстер сполз вниз по двери и залился слезми, тихо всхлипывая. Дилан тоже не мог сдерживать их. Он бил в дверь, толкал ее, он кричал что есть мочи. Но ничего из этого не дало результата. И тогда О’Брайен тоже сел у двери и начал тихо говорить другу: — Томми, мне жаль, что так вышло. Но ориентация не определяет тебя как человека. Пожалуйста, Томми… — Уходи, Дил. Убирайся, пока мы не испортили свои гребанные жизни! — Но… но я люблю тебя. — Тебе лучше уйти. Так будет лучше для всех. — Нет, Томас, так будет только хуже. Прости меня. — Не извиняйся. Забудь меня. Завтра я уезжаю обратно в Лондон. Не приходи сюда завтра… Осознание добралось до Дилана, и он замолчал, переставая дышать. Ненависть к этому миру порождала в нем совершенно другой импульс, менее приятный. Резко встав на ноги, Дилан ринулся бежать, отдаляться от этого места. Он становился недосягаемым, пока не исчез из поля зрения всех соседей Томаса. В тот день разбилось не одно сердце.

***

Через день актер вернулся в здание, где проходил прослушивание, чтобы узнать итоги. В его голове постоянно крутился уезд Томаса, а сердце предательски разрывалось. Дилан увидел людей, которые принимали актеров на прослушивание, ему даже удалось встретить самого режиссёра — мужчину средних лет, который был намного старше, чем сам О’Брайен. — Здравствуйте, — вежливо произнёс шатен. Режиссёр странным образом покосился на него. Но остановился, чтобы выслушать. — Я Дилан. Дилан О’Брайен. Вам, наверное, уже известны результаты прослушивания. И знаете, это сэкономило бы много времени и мне, и вам, если бы вы сказали итоги сейчас. — Но я не могу сказать итоги. Мне нужно внести некоторые изменения. Правки. — Извините, я тогда пойду. Было приятно с вами переглянуться. — Стой, Дилан. Слушай сюда, и запомни это. Ты прошёл прослушивание, по правде говоря. Дилан улыбнулся, все внутри затрепетало, а сердце обрело надежду. — Но ты не получишь роль, потому что я не хочу, чтобы актеры с гомосексуальной ориентацией снимались в моем фильме. Роль получит другой актёр. — Но почему? Чем я хуже? — Ты услышал меня. Ариведерчи. Режиссёр стремительно покинул коридор, все еще дергаясь от неприятной встречи. Кто бы мог подумать, что он гомофоб. Да и вообще, Дилана всегда удивляло, как быстро новости могут распространиться среди таких персон. Однако, сердце его снова разваливалось. Казалось, в этот раз, насовсем. Но новый удар поджидал Дилана за углом. Пока что он просто его не замечал. Он не знал, что окончательно его сломает, он не догадывался, насколько жестокой может быть жизнь. Его ботинки тихо прошлись по асфальту, пока он не замер в печали. Девять месяцев… он не работал 9 месяцев, и он снова остался ни с чем. Ему просто казалось, что мир движется без него. А сам он парализован. И все же, если они движутся вместе, то мир явно идет вперёд, в то время как Дилан ощущает, что летит вниз по накатанной. И самое страшное, что он не может на это влиять.