Повелитель мертвых

      — Сань Лан, ну, пожалуйста!       Его Высочество буквально лежал спиной на груди демона, хотя из этого положения было не очень удобно смотреть тому в глаз. Се Лянь, однако, не сильно переживал об этом, пока мог, словно маленький ребенок, так и сяк переплетать свои пальцы с его. И он был доволен тем, что Сань Лан вообще никак ему не препятствовал, и даже послушно следовал всем немым указаниям.       Хуа Чэн смотрел с такой безграничной нежностью на этот белый комочек в своих руках, что Се Лянь плавился под этим взглядом, даже не встречаясь с ним глазами.       Князь Демонов, вопреки всем рассказам и слухам о нем, был совершенно не в силах отказать своему принцу даже под угрозой смерти. Под угрозой своей смерти, конечно же, потому что больше он небожителю безрассудно подвергать себя опасности не даст. В прошлом этого хватило с лихвой, особенно на горе Тунлу.       — Ты правда этого так хочешь, гэгэ?       — Мне любопытно.       Се Лянь неловко улыбается. Наверняка «Мне любопытно» — не лучшая причина срываться с места и уж точно не имеет под собой крепкого основания. Но даже такая, казалось бы, глупая и детская причина не заставит Собирателя цветов под кровавым дождем сказать принцу «Нет». Язык не повернется.       К тому же Его Высочество выглядел донельзя мило. Словно маленький ребенок, выпрашивающий подарок на день рождения. Вот только ему и просить было необязательно — демон все равно положит к его ногам весь мир, стоит принцу только ресницами взмахнуть.       Се Ляню было достаточно одного Сань Лана.       Пока рядом с ним находится его Сань Лан, он и половины происходящего вокруг не замечает. Его мир — Хуа Чэн и он никогда не будет жаловаться. Но сердце принца все равно каждый раз болезненно сжималось от осознания, что демон потратил на ожидание восемьсот лет. Теперь он готов сделать так, чтобы сполна его вознаградить.       Небожитель ерзает, Князь Демонов тут же замирает, чтобы дать ему возможность самому подобрать более удобное положение. К счастью, ему не нужно было дышать, чтобы жить, иначе он бы погиб от нехватки кислорода. Сянь Лэ смотрел на него с такой любовью, что вполне мог бы посоперничать со взглядом демона.       Мужчина в белом осторожно убирает прядь черных волос с лица напротив и оставляет на губах Сань Лана долгий поцелуй. Хуа Чэн, в свою очередь, притягивает принца за талию ближе к себе.       Собиратель цветов под кровавым дождем никогда не мог отказать Его Высочеству наследному принцу.              Как-то так странно получилось, что пока Хуа Чэн прогуливался по улочкам Гусу вместе с Се Лянем, в одном из темных переулков нашелся Вэй Ин. Ладно, это был не совсем переулок, просто улочка действительно была узкой и находилась в тени, но людей в ней было почему-то много.       Вэй Усянь стоял, прислонившись спиной к стене, у выхода с этой улочки, крутил в руках флейту и буравил кого-то своим взглядом у одной из торговых лавок напротив. Повелитель Мертвых вздрагивает от простого «Бу!» и, кажется, хочет ударить негодника своей флейтой. Но то ли вовремя понимает, что лупить Князя Демонов чревато, то ли жалеет свою Чэньцин, поэтому его рука опускается.       Се Лянь с любопытством выглядывает на большую светлую улочку.       — Ты кого высматривал?       Вэй Ин неловко чешет затылок и убирает флейту за пояс.       — Не важно. Вы чего здесь?       — Ты часто говорил про Гусу, мне стало любопытно.       — Гэгэ ошибся. Повелитель Мертвых говорил про заклинателя из Гусу Лань.       Вэй Усянь, кажется, смутился, потому что в следующее мгновение нашел какую-то глупую отговорку про то, что забыл закрыть дверь дома и исчез из поля зрения на такой скорости, что можно только позавидовать. Се Лянь прикрыл рот рукавом и тихонько рассмеялся, смотря на этот побег.       — Ну вот, Сань Лан, ты его спугнул.       Принц шел по солнечной улице, обхватив одну руку демона и прижимаясь к нему как можно ближе, словно ребенок, который боится потеряться. На самом деле, в это время года в Гусу становилось холодно рано, а тени деревьев и горы рядом не то чтобы помогали в прогревании территории. Казалось, даже солнце уважает холодное спокойствие Гусу Лань, не позволяет своим лучам печь слишком сильно.       Пока Его Высочество кутался в заботливо отданную Хуа Чэнчжу накидку, демон уловил краем глаза и слуха шуршание белоснежно-белых одежд. Оборачиваясь на них, он встречается с холодным, равнодушным взглядом золотых глаз; лобная лента была расшита голубым узором облаков и путалась в темных длинных волосах сзади. Идеально-белые одежды лишены какой-либо грязи и пыли.       Заклинатели нынче слишком пекутся о своем внешнем виде? Иначе зачем ему стараться быть таким идеальным во всем?       Сань Лан признает, что он выглядит достаточно эффектно, но эта толстая корка льда оттолкнет любого, кто захочет с ним заговорить. Однако «мистеру ледяное совершенство» далеко до наследного принца. Во всех вопросах. Хуа Чэн отводит взгляд первым с безразличным хмыканьем и тепло улыбается, когда принц оставляет легкий поцелуй-благодарность на его щеке.       Странную красно-белую парочку быстро поглощает толпа, Лань Ванцзи незаметно поджимает губы, смотря им вслед, хотя уже не видит их вовсе.       Как печально, что в прошлом он не смел так же открыто проявить свои чувства к одному небезызвестному заклинателю. Что его останавливало? Неприятие обществом, осуждение, правила, какие-то странные нормы, воспитание и идеалы, вбитые под кожу с самого детства? Это, конечно, тоже, но… Если углубиться, то Ванцзи нашел еще и страх.       Страх, что его чувства просто высмеют и от него откажутся.       Небезосновательно. О Старейшине Илин ходило множество слухов и сплетен еще когда он был первым учеником ордена Юньмэн Цзян. И ни в одном из них не говорилось, что он может уделить внимание и мужчине. Не Хуайсан не в счет, он был его другом и Вэй Ин никогда особо не заботился о том, чтобы следовать каким-то общепринятым нормам поведения. Но от воспоминаний, как он мог повиснуть на этом пареньке, руки Ванцзи сжимались в кулаки сами собой, а холодная аура вокруг него становилась плотнее и недобро потрескивала.       Прошло всего-то четыре дня с момента разговора с братом. Лань Сичэнь действительно смог его удивить. Они говорили долго; в основном говорил старший брат, пока Ванцзи пытался переварить услышанное. Становилось стыдно, страшно, удивительно и до боли щемило в сердце. А потом Лань Чжань вспомнил подробности того сна и, честное слово, чуть не бился головой о стену.       Он ведь знал, что что-то не так!       Глупая надежда расцветала в сердце красивыми красными цветами при понимании, что его брезгливо не оттолкнули от себя в первое же мгновение. Эти же цветы пробивались в самую душу, когда Лань Чжань вспоминал, что Вэй Ин сам его обнимал.       Ладно, вообще-то, к такому рода вещам Вэй Усянь всегда относился проще остальных. Он ведь даже лобную ленту стащил с головы Лань Ванцзи на одном из соревнований на собрании кланов, когда еще существовал Цишань Вэнь; и просил его ленту на собрании в Ланьлине, когда клан Солнца был уничтожен. Хотя Второй Нефрит ордена Лань не был уверен в том, что Вэй Усянь знал о значении лобной ленты.       И все же, чтобы окончательно принять мысль, что Старейшина Илин жив и теперь является одним из небожителей, заклинателю понадобилось два дня. Теперь каждую ночь он ждет, что Вэй Ин придет еще раз, но он не приходил. Всего четыре ночи без него во сне были невыносимы больше, чем раньше. Ванцзи понимал, что это немного глупо, но продолжал себя накручивать.       На его «Брат, что, если Вэй Ин больше не хочет меня видеть?» Сичэнь мягко улыбался и просил быть терпеливее. Он был прав, Ванцзи понимал. В конце концов, какой небожитель будет сидеть просто так? Не то чтобы Лань Чжань понимал, как конкретно у них все было устроено, но старший брат сказал, что у Усяня много работы. Не верить Лань Сичэню причин не было.       К облегчению дяди, Лань Ванцзи отложил свой гуцинь и уделил больше времени обучению и самосовершенствованию; он перестал понапрасну истязать и себя, и свое тело. Однако, не зная полной картины, Цижэнь решил, что племянник отпустил эти глупые и болезненные мысли о Старейшине Илин. Он даже позволил ему выходить в город, чтобы более-менее снова ввести его в нормальный ход жизни.       Официально «домашнего ареста» не было, но Ванцзи не идиот и прекрасно понимал, что после единоличной вылазки на гору Луаньцзан, покидать пределы ордена не мог. Брат сказал, что уговаривал дядю и старейшин два дня не запирать мужчину за белыми стенами Облачных Глубин. Сичэнь рассказал об этом брату, когда проверял его состояние, и просил его проявить благоразумие и не провоцировать старейшин понапрасну. В этом нет смысла, а своими действиями он принесет себе только еще больше проблем.       — Я уверен, что господин Вэй будет на ближайшем совете кланов.       Сказал Сичэнь Ванцзи за чашечкой чая и пологом тишины, который они стали накладывать, если речь заходила об одном конкретном небожителе. Чтобы скрыть дрожь в пальцах, Лань Чжань поставил пиалу на стол и положил руки на колени. Совет кланов — одна из причин, почему последнее время Ванцзи действительно вел себя тише воды, ниже травы, соблюдая все четыре тысячи правил на Стене Послушания. Он хотел попасть туда с того самого момента, как Лань Хуань озвучил свою версию.       Также эти доводы подтвердило письмо Цзян Ваньиня, в котором он утверждал, что Повелитель Мертвых интересовался данным событием. Глава ордена Юньмэн Цзян тактично промолчал о ситуации с каким-то там демоном, считая, что это информация не касается чужих ушей (глаз), а вот про небожителя глава ордена Гусу Лань спрашивал лично. К тому же Цзян Чэн посчитал это явление малополезным, поэтому написал об этом.       Поскольку после падения Старейшины Илин не было совета кланов, был только шумный праздник на семь долгих дней, то на грядущем собрании всплывет сразу две главные и актуальные темы, одна из которых — Его Превосходительство Повелитель Мертвых Сюань Су. Надо признать, что появление нового небожителя повергло в шок всех и вся. Ордены еще не успели разобраться, какие сокровища и работы Старейшины Илин кому отойдут, а им на голову свалился новый Бог.       Вот незадача.       Надо признать, что даже после смерти отступника Вэй Усяня, кланы признавали его вклад в ночную охоту — его талисманы и изобретения были хороши. А во время осады горы Луаньцзан и после, во время проведения ритуалов Расспроса, было найдено много чертежей, схем и тетрадей. Что-то было повреждено, сломано, некоторые записи были залиты чернилами и исчерканы до неузнаваемости.       Вообще, Вэй Усянь не последний дурак, кроме вопросов определенного типа. Он знал, что не мог просто забрать все свои вещи с собой в небесную столицу, ведь их уже видели и их внезапное исчезновение вызовет только шквал вопросов и ненужных расследований. Не то чтобы их расследования могут привести к Усяню, но все же. Однако при последнем посещении своей маленькой обители он уничтожил или безвозвратно испортил более сильные и опасные наработки, артефакты и рукописи (некоторые особо удачные идеи он повторно переписал для себя, чтобы потом довести их до ума), а те, что не представляли угрозы и могли быть полезны оставил нетронутыми.       Сейчас эти вещи и записи (вот уж удивительно!) хранились в Ланьлине.       Лань Ванцзи надеялся, что дядя разрешит ему отправиться на совет кланов вместе с братом. Мир уже месяц не видел второго молодого господина Лань, Ханьгуан-Цзюня, и это замечают не только заклинатели. Даже жители Гусу не видели его долгое время, хотя раньше его хотя бы раз в неделю можно было заметить в городе. Начинали задавать вопросы. Шепотом, нерешительно, подальше от заклинателей Гусу Лань.       Лань Чжань, увы, не думал, что в вопросе «отпустить племянника в Юньмэн Цзян» Лань Цижэнь будет так же сговорчив, как в разрешении ему выходить в город близ Облачных Глубин. Дядя знает, что братья друг друга любят, Сичэнь так вообще во всем благоволит своему младшему брату, даже несмотря на статус лидера ордена, они всегда встают на сторону друг друга. Такие отношения похвальны. Но Цижэнь сомневался, что в нужный момент Сичэнь сможет сказать «нет» Ванцзи.       С другой стороны, общество может быть полезно для Лань Чжаня. Не то чтобы он активно общался с людьми, но так он вспомнит и поймет, за что они сражались. Это может либо полностью искоренить мысли об этом отступнике… либо вернуть их назад. Какой-то замкнутый круг получается.       — Ванцзи будет полезно провести время на свежем воздухе, поучаствовать в состязаниях и увидеть другие места, дядя.       Лань Сичэнь говорил спокойно, как обычно просил за брата, как обычно и мягко улыбался, словно хотел своей улыбкой смягчить все острые углы. Цижэнь уже сам готов биться головой о стену. Сколько раз у них уже состоялся подобный разговор? Сколько раз они приходили к одному и тому же вопросу? Сколько раз, заходя в тупик, они встречались снова с надеждой каждый на свое?       Лань Цижэнь благоразумно не считал, чтобы лишний раз не убеждаться в том, какие они два упертых барана. Однако мнения своего менять также не собирался. Сичэнь, кажется, тоже.       Они опять застряли.       — Дядя… пожалуйста.       — Я не могу.       — Что толку держать Ванцзи в Облачных Глубинах, словно в клетке? Даже если клетка большая и комфортная, это все еще клетка.       Лань Цижэнь глубоко вдыхает и делает глоток уже остывшего чая. Как может он отпустить Ванцзи в этот открытый мир, который однажды уже причинил ему огромную боль? Ни за что. И в каких это он состязаниях собрался участвовать со своими ранами? Нет, он, конечно, верил в Лань Чжаня, но факт остается фактом — его спина истерзана дисциплинарным кнутом.       Он даже в Облачных Глубинах тренируется только пару часов в день, чтобы сильно не нагружать шрамы и не раскрыть заживающие раны.       — Тц… ты слишком мягкосердечен. Здесь Ванцзи в безопасности.       — Кто защитит его здесь от самого себя? Дядя, ты правда думаешь, что ему нравится быть ограниченным в своих передвижениях? Я даю слово, что присмотрю за ним.       — Этого недостаточно.       — Я клянусь, что не позволю ему действовать глупо и необдуманно; и я клянусь, что он не покинет территорию Юньмэн Цзян без меня или любого другого сопровождения.       Лань Цижэнь смотрит долго, испытующе, хмурится.       — Что в этой Пристани Лотоса такого, что Лань Чжань обязан быть там?       — Я всего лишь хочу, чтобы брат увидел что-то кроме привычных пейзажей Облачных Глубин и Гусу. Я не хочу, чтобы, сидя здесь взаперти, он закрылся от мира.       Лань Цижэнь, подумав, кивнул и оставил племянника одного. Позже Сичэнь сам себя за ложь наказал, но пророчил себе успех в этом вопросе. Видимо, дядюшка уже устал от их разговоров и скоро пойдет на попятную. Жаль, Лань Сичэнь не мог просить помощи в уговорах Цижэня у Вэй Ина.       Он был уверен, что господин Вэй не откажет, но тревожить его по таким мелочам было бы слишком по-детски. Справиться со своим дядей он может и сам. До этого же как-то получалось. Может, сейчас процесс слегка затянулся, но это лишь потому, что вопрос более щепетильный и серьезный, нежели предыдущие.       На самом деле, он не совсем врал Лань Цижэню. Брату действительно хотелось показать что-то помимо Облачных Глубин и, помнится, раньше Вэй Ин звал его в Пристань Лотоса погостить. Он тогда так и не поехал, а после не было ни причин, ни возможностей.       И все же, Ванцзи корил себя за то, что так и не принял приглашение Вэй Усяня.              Ши Цинсюань, хоть и был небожителем, но вел себя порой как малое дитя, что безумно забавило Вэй Ина примерно всегда. А если он сидит в первых рядах и наблюдает за этим, то счастью его не было предела. У них нашлось много общего, кроме странного желания Повелителя Ветра периодически перевоплощаться в женщину и заставить это сделать и Повелителя Мертвых. После примерно пятого отказа он прекратил спрашивать.       Зато подарил веер.       Вэй Усянь веерами раньше не пользовался и не мог в действительной мере оценить все их великолепие. Однако даже он видел хорошую работу. Ну, или это из-за того, что Ши Цинсюань все уши ему прожужжал тем, какой замечательный веер и роспись на нем.       На черном, словно ночь, фоне расположилась кроваво-алая лента, будто развевающаяся на ветру. Ши Цинсюань сказал, что хотел попросить нарисовать еще и иероглиф «Мертвые», но посчитал, что это будет слишком. У Его Превосходительства и так два божественных оружия, он отдавал предпочтение своей флейте (Вэй Ин всегда говорит, что это дело привычки) и никогда раньше не использовал веер.       Будет просто хорошим аксессуаром. А еще он может воспользоваться им в ближайшее время.       Шел шестой день после момента пребывания во сне Лань Ванцзи, мысли путались хуже некуда. Все это время наследный принц был очень занят, разгуливая по улочкам Гусу под ручку с Собирателем цветов под кровавым дождем. Поэтому, когда Вэй Ин заметил его на прошедшем собрании, то сразу же вцепился в его руку по окончании, и потащил к себе.       Где-то за спиной гневно шипели Фэн Синь и Му Цин.       — Можешь ты объяснить свою проблему чуточку конкретнее?       Сюань Су насупился. Возможно, формулировка «только ты можешь помочь мне, скажи, что я должен делать» была весьма… размытой. Ну, знаете, самую малость. Вэй Ин не привык смущаться и осторожничать в подобных вопросах, но сейчас опускает взгляд и молчит.       Это кажется чрезвычайно важным, словно от этого зависит жизнь. В каком-то смысле так и было, потому что Повелитель Мертвых не был уверен, что не лишится рассудка, если продолжит об этом думать целыми днями. Он даже начал спрашивать совета у лютых мертвецов, которые просто шипели и уходили. Ладно, не важно, вряд ли бы их советы помогли чем-то.       — Как понять, что кто-то любит тебя?       Се Лянь бы сказал, что это легко, если бы вовремя не вспомнил, что и сам глупил в этом вопросе долгое время. Сейчас все кажется намного проще просто потому, что он уже знает правду, Сань Лан не боится спугнуть его своим «Люблю Вас, Ваше Высочество», и они вместе уже почти пятьдесят лет. Вэй Усянь явно имеет в виду не подобную долгую семейную жизнь.       Наследный принц усадил Повелителя Мертвых на диванчик, надеясь, что так будет удобнее.       — Давай для начала определимся вот с чем: тебе этот кто-то нравится?       За шесть дней Вэй Ину удалось поразмышлять над этим вопросом еще с того момента, как это упомянул сам Князь Демонов. Раньше, когда он с кем-то встречался лицом к лицу, люди всегда делились на два типа. Первый открыто заискивал перед ним, стараясь сладкими речами и ложным (а порой и нет) восхвалением задобрить Великого и Ужасного Старейшину Илин. Второй кидался несправедливыми обвинениями за спиной и бежал, поджав хвост.       И только прямолинейный Лань Чжань повторял, как мантру: «Темный путь вредит сердцу и душе» и «Вернись со мной в Гусу». Только Лань Чжань плевать хотел на два типа поведения при встрече с Вэй Усянем. Достойно восхищения. Хоть кто-то мог сказать то, что думает, ему прямо в лицо.       Даже Цзян Чэн уходил с горы Луаньцзан, поджав губы и недовольно размахивая Цзыдянем. И все же говорил заученное: «Сдавайся, хватит защищать остатки клана Вэнь», как будто бы не видел, что эти остатки — дети, старики и женщины, ни разу не державшие оружия в руках.       Если подумать, то Вэй Ин при любом раскладе событий старался защитить Лань Ванцзи, если тот появляется в поле зрения. Взять хотя бы Безночный Город. Пусть Ханьгуан-Цзюнь и поднял против него меч, но Старейшина Илин не позволил даже малейшей капле темной энергии коснуться его. Он, если честно, даже надеялся, что Лань Чжань не мог поступить иначе из-за большого скопления людей.       Все смотрели и все видели. Если бы Ванцзи этого не сделал, разве подозрения в сговоре со Старейшиной Илин не пали бы на клан Гусу Лань? Вэй Усянь был уверен, что обвинениями в сторону одного лишь Лань Чжаня кланы бы не обошлись.       Со времен обучения в Облачных Глубинах Вэй Ин ни разу не мог представить Лань Чжаня своим врагом. Ванцзи может думать о нем все, что хочет, но Усянь был уверен в том, что он не смог бы его ненавидеть. Не получилось раньше, так почему может получиться сейчас?       Он в сотый раз за шесть дней пожалел, что не может знать, что конкретно чувствует Лань Чжань по отношению к нему. Ненависть, презрение? Нет, после того, что он видел, это невозможно. Неопределенность? Возможно, что-то очень нежное и красивое? Как в том сне.       Вэй Усянь с измученным стоном падает прямо на плечо Се Ляня.       — Это… возможно.       — Возможно?       — Я запутался, Се Лянь, у меня уже голова болит.       Принц тихонько хмыкает, распуская ленту в волосах Повелителя Мертвых и ласково, как могла только шицзе, гладит по голове, перебирая пряди.       — Ты слишком много думаешь.       Вэй Ин тянет жалобное «Угу», не отнимая лба от теплого плеча.       — Давай поиграем в ассоциации. Я буду говорить слова, а ты отвечать первое, что придет в голову. Не задумывайся.       Небожитель нахмурился и задумался. Разве в этом будет смысл? Чем это может помочь? Однако, наследный принц был старше и точно-точно умнее. Рядом с ним появлялось чувство почти семейного уюта и доверия, которое Вэй Усянь испытывал последний раз только с А-Юанем, Вэнь Цин и Вэнь Нином.       К тому же это должно было стать способом не думать вообще. От любых мыслей у него давно начала раскалываться голова, это должно было хоть немного его успокоить. Се Лянь, по скромному мнению Вэй Ина, был последним человеком, который стал бы над ним смеяться.       Повелитель Мертвых медленно кивает, расслабляясь под касаниями принца.       — Вода.       — Пристань Лотоса.       — Холод.       — Холодный источник Гусу Лань.       — Спокойствие.       Тут Вэй Ин не произнес ни слова. Вместо этого он напевал неизвестный Се Ляню ранее мотив, который услышал в пещере Черепахи-Губительницы. К сожалению, мычание Повелителя Мертвых не могло в полной мере передать красоту мелодии, но Его Высочество даже так смог оценить ее. Медленная, спокойная, неспешная, она дарила покой и умиротворение.       — Красиво.       — Лань Чжань.       — Прости, что?       Кажется, Вэй Ин подавился своими же словами, застыв в руках принца.       — А ты что сказал?       — Мелодия, говорю, красивая.       — А… ой.       — Вэй Ин считает Лань Чжаня красивым? Это тот кто-то?       Повелитель Мертвых кивает и бурчит что-то вроде: «Я больше не буду с тобой играть», на что Се Лянь отвечает легким смехом. Наследный принц мягко отстраняет от себя Вэй Ина за плечи и заглядывает в его алые глаза.       Его Превосходительство, точно маленький ребенок, дуется и пытается скрыться за опущенными ресницами.       — Я думал, ты взрослый человек.       — А-Сяню три годика!       — Хорошо, я запомню.       Се Лянь щелкает его по носу и пока пытается — ключевое слово пытается — вновь как-то опрятно заплести волосы, узнает чуть больше о сложившейся ситуации. Вэй Ин, как послушный ребенок, сидел спиной к мужчине и рассказывал. Болтал он много, сопровождал это жестикуляцией и иногда выкриками и звонким смехом.       В отличие от любого другого человека, наследный принц не возражал, что своими действиями ему мешали собирать чужие волосы в прическу. Он даже улыбался и посмеивался каждый раз на его неловкие взмахи руками. Настроение (или же поведение?) Вэй Ина менялись так резко, будто не он недавно безвольной куклой лежал на плече Его Высочества и ныл о головной боли.       Честно, Се Лянь узнал практически все про его времена обучения в Облачных Глубинах и выслушал тонну восхищения вторым молодым господином Лань. Он уверен, что Усянь делал это неосознанно и поэтому кажется еще более милым, чем есть на самом деле. К концу разговора Вэй Ин сидел с привычным немного небрежным высоким хвостом и блеском в глазах.       — Ты испытываешь то же самое к господину Хуа?       Се Лянь улыбнулся и кивнул.       — А-Сянь повзрослел?       А-Сянь не был уверен, что «взрослением» называют именно это. Сянь Лэ совершенно не выглядел расстроенным, враждебным или недовольным. Вэй Усянь был приятно удивлен своей реакцией тоже. Он не думал, что ему когда-нибудь снова понравится, что кто-то так легко зовет его «А-Сянь», после шицзе. От Се Ляня это звучало так… по-семейному, что он вовсе не возражал.       Вэй Ин слегка поджал губы, немного подумал и кивнул. Наследный принц солнечно улыбнулся и сказал, что ему пора идти. За спиной Повелителя Мертвых любопытно стояли Вэнь Цин и Вэнь Нин. Мужчина не был уверен, как много они слышали.