ничто не причинит тебе боли, детка.

      После окончания школы Микки почти не вспоминал о Йене. Время от времени он видел на улице рыжеволосых, и его сердце замирало, но он быстро понимал, что это был не он.       Когда Микки снова увидел его в тот день, чувства, которые он испытывал, будучи подростком, нахлынули на него вновь.       Йен никогда не был так близко к нему. Он никогда не был так близко, чтобы Микки мог сосчитать веснушки на его щеках и увидеть золотые крапинки в его зеленых глазах.       Его брови, которые были такого же цвета, что и волосы, были сосредоточенно нахмурены, пока он осматривал голову Микки.       Галлагер теперь был так близко, что Микки даже чувствовал его запах. От него не пахло одеколоном, как он ожидал. Это скорее был теплый аромат ванили. Он наполнял ноздри Микки и заставлял его таять внутри.       Тот факт, что Йен так близко к нему, заставляло его сердце пропускать парочку ударов.       Йен сделал шаг назад и сразу улыбнулся ему.       — Хорошо выглядишь, Микки, скоро ты уже будешь бегать и устраивать беспорядок.       — Если бы ты почувствовал то же, что чувствуют мои ребра, ты бы так не сказал. Я даже не могу надеть свою одежду по-нормальному.       — Давай помогу.       Микки задумался на несколько секунд. Было бы здорово избавиться от этого дурацкого больничного халата, но это также означало быть без рубашки перед его бывшим возлюбленным.       Его бывшим гейским возлюбленным.       Его живот, кажется, сжался еще сильнее, и в груди появилось странное покалывание.       Йен — медик, так что, даже если он гей, это не будет чем-то сексуальным для него, верно?       — Не нужно стыдиться, Мик, я уже видел большую часть твоей груди, когда проверял твои ребра, — словно прочитав его мысли, пробормотал рыжий. — Давай, садись.       Микки пожал плечами, прежде чем протянуть руки, чтобы Йен мог дотянуться и снять халат.       Никогда еще Микки не был так благодарен за то, что носил нижнее белье, потому что он определенно не хотел бы сидеть здесь совершенно голым, когда Йен смотрел на него.       «В этом нет ничего гейского, верно? Мне не о чем переживать. Это просто друг, помогающий другу. Или, скорее, профессионал». Он был не слишком уверен, но, по крайней мере, знал, что причин для беспокойства не было.       Повесив больничную одежду на крючок у двери, Йен вернулся к кровати и начал рыться в сумке, которую Мэнди оставила утром. После этого она отправилась домой, чтобы немного вздремнуть.       Микки чувствовал себя таким беззащитным. Он поймал на себе взгляд Йена, после чего быстро отвел глаза и снова сосредоточился на сумке.       Йен был похож на одну из тех древнегреческих мраморных статуй, где при лепке уделяли большое внимание мускулатуре, в то время как сам Микки был похож на тощего ребенка, который съел слишком много пончиков.       Момент, когда Йен посмотрел на него, все еще заставлял Милковича краснеть. Он надеялся, что Йен этого не заметит. Почему он вообще краснеет? Он и раньше ходил без рубашки при других мужчинах. В раздевалке после уроков физкультуры или занятий бейсболом, в общественном бассейне… Он не должен краснеть из-за такого.       Глядя на Йена, ищущего одежду в сумке, Микки очень надеялся, что там была хотя бы одна приличная рубашка без пятен.       Йен достал из сумки темно-синюю рубашку. Микки никогда не видел ее. У Мэнди, должно быть, была такая же мысль, что и у него, и она принесла ему новую одежду.       Микки поблагодарил богов за то, что его сестра думала наперед.       Он вздрогнул, когда поднимал руки, и заметил, как осторожно Йен стянул футболку с него через голову, как будто он такой хрупкий, что сломается от одного прикосновения.       Но Йен все же дотронулся до него. Когда рубашка уже наполовину была снята, Микки почувствовал, как пальцы Йена скользнули по его животу.       Это, вероятно, было случайностью, и Галлагер, возможно, даже не заметил этого, но Микки чувствовал, как его кожа начала гореть.       Тихий вздох, сорвавшийся с его губ, не остался незамеченным.       Йен не смотрел на Микки, но его рот растянулся в самодовольной ухмылке.       Милкович разрывался между желанием поцеловать эти губы и ударить их.       «Поцеловать его? Какого хуя?» Неужели это единственное прикосновение действительно смогло возбудить его?       Возбуждение от прикосновения другого мужчины? Нахуй это.       Йен, кажется, не заметил его внутренней борьбы и серьезным тоном спросил:       — Помощь со штанами тебе тоже нужна?       «И ты посмеешься над тем, что у меня в штанах, да? Конечно, почему бы и нет.»       — Тебе бы такое понравилось, а?       Йен нахмурился и пожал плечами.       — Я просто хочу помочь, ведь твои ребра слишком болят, чтобы наклоняться.       «Блять. Почему он всегда такой милый? Единственное, на что я, кажется, способен — злиться, а он всегда терпелив и мил.       Но я точно не позволю ему помогать мне со штанами. Он подумает, что у меня встал из-за него. Потому что эти пальцы коснулись моего живота. Это точно не из-за этого.»       Возможно, потому, что он не выходил на свободу так долго, у него все стало более чувствительным, чем обычно. Да, это точно поэтому, а не из-за Йена.       — Со мной все будет в норме. Отвернись, не хочу, чтобы ты пялился на мое барахло, педик.       Это слово сорвалось с его губ прежде, чем он успел подумать об этом.       Его отец использовал это слово так часто, что Милкович уже по инерции произносил его, но выражение лица Йена напомнило ему о такой способности, как путешествие во времени, которая помогла бы не произносить это.       — Я… Я не это имел в виду. Прости.       Галлагер молча повернулся лицом к двери.       Микки решил держать рот на замке, чтобы из него снова не вылетела какая-нибудь глупость, даже прикусил губу для верности.       Он вытащил из сумки пару новых черных спортивных штанов и осторожно надел их, морщась от боли в ребрах.       Но, по крайней мере, его член помнил о произошедшей ситуации. Если бы он знал о такой своей особенности раньше, Микки не произнес бы этого обидного слова в адрес Йена.       Если бы у него не было совершенно очевидной эрекции, Микки не возражал бы, чтобы Йен помог ему. Ему было слишком стыдно, чтобы это выяснять, а теперь он облажался.       Йен все еще стоял лицом в другую сторону, поэтому Микки подошел к нему и положил руку на его плечо, побуждая Йена повернуться и посмотреть ему в лицо.       — Прости, что я сказал это. Это просто… Я рос с Терри… Я слышал и говорил это так много раз, что это потеряло свой смысл, но я знаю, что это не для всех так. Мэнди рассказывала мне о тебе, и тебе, наверное, неприятно это. Так что еще раз прости.       Извиняться — это не то, к чему Микки привык, но каким-то образом Йен вытянул это из него. Он заслуживал услышать эти слова, потому что Микки действительно жалел о случившемся. Он накосячил, и ему нужно было все исправить.       Лицо Галлагера смягчилось, и, прежде чем он осознал это, Микки оказался в очень мягких и очень осторожных объятиях.       Его первой реакцией была борьба с этой физической формой привязанности, но, будучи заключенным в этих сильных руках, он почувствовал себя в безопасности, как будто ничто не могло причинить ему боль, пока Йен просто обнимал его.       Так что Милкович не сопротивлялся, вместо этого он сдался и обхватил руками спину Йена.       — Все в порядке, не надо извиняться, — Йен прошептал эти слова в шею Микки, отчего волосы у того встали дыбом.       Что он сделал в своей жизни, чтобы заслужить этого человека? Йен невероятен, и он заслуживал того, чтобы знать это.       Он прижался лицом к плечу Йена, вдыхая его аромат.       Быть таким с другим человеком — так не похоже на Микки, но он знал, что никто не увидит их здесь. Почему-то он также знал, что Йен никогда не воспользовался бы им, и что он мог ему доверять.       Кажется, что объятия длились целую вечность, и Микки был бы не прочь остаться в них навсегда, но он должен был сказать Йену, насколько он благодарен, поэтому он медленно отстранился и взглянул Йену в глаза.       — Я хотел сказать это раньше, но… Спасибо. Спасибо тебе за все. За то, что спас мне жизнь и позаботился о моей безопасности. За то, что разобрался с Терри, и за то, что навещал меня.       Йен улыбнулся ему своей самой яркой улыбкой, но молчал, позволяя Микки закончить речь.       — Я все еще не совсем понимаю, почему, но я правда благодарен. Да и Мэнди не так сильно будет париться.       Микки не был уверен, что Йен знал, как ему было тяжело. Сказать «спасибо», так же как и «прости» — не про Милковичей. Он почти был уверен, что никогда не слышал, чтобы Терри произносил эти слова.       Хотя Йен, судя по его взгляду, кажется, знал.       «Что это вообще за взгляд?» Это похоже на обожание. И что, блять, Микки должен с этим делать?       Он отстранился еще сильнее, и Йен отпустил его, неловко выровняв руки по бокам.       — Все в порядке, Мик.       Слова звучали едва громче шепота, но Микки их уловил.       Милкович просто обожал, когда Йен называет его Миком. Никто другой никогда этого не делал. Либо Михайло, либо Микки, но только не Мик.       Он ничего не мог с собой поделать: сделал шаг вперед и приобнял Йена за поясницу, уткнувшись лицом ему в грудь.       Йен, быстро среагировав, ответил и снова обнял Микки за плечи.       Это была еще одна вещь, к которой Микки не привык, но при этом чувствовал себя так хорошо. Он не помнил, чтобы его обнимали с тех пор, как мать ушла от них. Мэнди время от времени обнимала его за плечи, но это было совсем не то.       Он действительно мог бы поцеловать Йена прямо сейчас.       «Какого хуя, я не буду целовать чувака!»       Микки внезапно отстранился, заставляя Йена нахмурить брови.       «Черт, неужели я вновь сделал ему больно? Почему это хуже, чем признаться в желании поцеловать его? Что, блять, происходит?»       — Это… Это мои ребра. Они немного болят.       Йен издал тихий вздох.        — Черт, извини, я даже не подумал об этом.       Микки улыбнулся легкой суете Йена.       — Не беспокойся.       Ему было все еще неловко, что он так отреагировал, но, по крайней мере, на Йена это никак не повлияло.       Микки было о чем подумать в отношении Йена. Все было так запутано, что он не знал, что делать со всеми своими смешанными чувствами.       После выписки из больницы, Йен и Микки направились к машине Галлагера.       Йен пообещал медсестре, что Микки получит нужный уход, и что они будут хорошо заботиться о нем.       Услышав эти слова от Йена, Микки вновь покраснел.       — Ты наконец-то сможешь спать в своей постели, — произнес Йен с улыбкой, открывая дверцу машины для Микки.       «Как будто я сам не могу этого сделать.»       Он не произнес этого вслух, а просто сел в машину, сам закрывая дверь, в то время как Йен сел на водительское сиденье.       Йен обещал отвезти его домой, купить продукты и приготовить ужин для него и Мэнди. Следующие две недели будут посвящены исключительно благополучию Микки.       Все, что Микки мог сделать, это взглянуть на Йена и мысленно улыбнуться. Он был очень благодарен, что этот парень, практически незнакомый, забил на собственную жизнь, чтобы заботиться о нем. Парень надеялся, что когда-нибудь он сможет отплатить ему тем же.       — Итак, какая у тебя семья? Ты говорил как-то, что понимаешь нас. Тебе не обязательно рассказывать об этом. Просто интересно.       — Оу, я не против поговорить об этом, — Йен посмотрел на него и улыбнулся, после чего вернул свой взгляд на дорогу.       — У моей матери биполярное расстройство. Резкие перепады настроения. Моему отцу больше всего нравилось, когда она не принимала лекарства, но это просто делало ее безответственным хаосом. Мой отец, Фрэнк, не намного лучше. Он алкоголик и наркоман, и все, что его волнует — он сам и деньги.       — Не лучший образец для подражания, да?       — Нет… Определенно нет. Мой брат Лип вытащил меня из этого. Он поступил в колледж и переехал в квартиру неподалеку. Он предложил мне перебраться вместе с ним, потому что это была двухкомнатная квартира. Я выбрался из этого дома настолько быстро, как только смог, и начал учиться на врача скорой помощи.       — Похоже, Лип хороший парень. Ты уехал сразу после окончания школы?       — Да, а ты откуда знаешь?       «Потому что после этого я тебя больше не видел»       — Очень догадливый. Ты все еще живешь в той квартире? Это далеко отсюда?       — Да, все еще там, и нет, это недалеко. Пара минут на машине. Мэнди уже была там.       «Зачем он водил туда Мэнди?»       — Это не то, что ты думаешь. Ей нужно было где-то отдохнуть, а Терри все еще был на свободе, поэтому я не хотел, чтобы она оставалась с ним наедине в вашем доме. Есть вторая спальня, помнишь? — Йен быстро подмигнул ему.       — Я и не думал… Похуй. Ты говорил про своего брата Липа. Я знаю Дебби и Карла. Сколько вас, Галлагеров, там?       Йен издал легкий смешок.       — Фиона — моя старшая сестра, Лип — старший брат, потом я, Дебби, Карл, а Лиам — младший.       — Большая семья, да? У меня тоже. Целая куча братьев и сестер, приходящих и уходящих из моей жизни.       — А? Я думал, вас с Мэнди двое.       — Все мои старшие братья либо съехали, либо отбывают тюремный срок. Теперь в этом доме только я и Мэнди.       — Слишком много людей для одного дома. Ни минуты наедине с собой.       — Ага… Так… Ты все еще живешь с Липом или с кем-то еще?       Микки очень пытался не казаться навязчивым, в попытках узнать, одинок этот парень или нет, но он был уверен, что это ему не очень удалось.       Йен хихикнул и покачал головой.       — Лип переехал к своей подружке, так что теперь там только я. Живу холостяцкой жизнью.       Облегченный вздох Микки, вероятно, тоже не остался незамеченным.       Дело было не в том, что он не хотел, чтобы у Йена были серьезные отношения с кем-то, просто ему было любопытно, вот и все.       Микки заметил, как Йен прикусил губу, а после чего быстро взглянул на него.       — Ты знаешь, почему Терри избил тебя? Или он сделал это без причины?       — Я догадываюсь…       «Должен ли я рассказывать ему? Если и есть в мире человек, который поймет, то это будет Йен. Но что тут вообще рассказывать? Я не гей, просто любопытный.»       Должен ли он рассказать истинную причину Йену о произошедшем инциденте? Нет, это было бы невероятно неловко. Нахуй это.       — Я думаю, он просто разозлился и выместил злость на мне, потому что только я был дома.       Йен бросил на него странный взгляд, но потом мягко улыбнулся в ответ.       «Терри ему что-то сказал? Блять, блять, блять.»