— Черт побери, — сказал он. — Есть же славные вещи на свете — понимаешь, славные вещи. Какие же мы идиоты, что так легко даем сбить себя с толку. Вечно, вечно, вечно, что бы с нами ни случилось, черт побери, мы все сводим обязательно к своему плюгавенькому маленькому «я». Джером Д. Сэлинджер — «Фрэнни и Зуи»
Конец октября, Сан-Диего Феномен Баадера-Майнхофа или иллюзия частотности. Когда ты узнал о чем-то, возвращаешься к мысли об этом, а реальность подбрасывает тебе что-либо в тему с завидным постоянством. Весь мир вокруг как-то резко стал о детях. Ибо смотрит на стопку свежих журналов на столике подле панорамного окна в номере отеля Pendry. Чжань пока плещется в душе, пытаясь взбодриться после шестичасового перелёта. Ибо оборачивается, чтобы оценить вид — душевая была стеклянной и прозрачной, даже в стратегически важных местах. Частая фишка отелей любой франшизы, но в отличие от Китая — туалет тут был хоть спрятан. У Ибо было несколько вариантов того, почему дизайнеры ввели эту моду, но истина пока что скрывалась. Правда, в данный момент, он был всеми руками и ногами за такую инициативу. Ибо стягивает журнал GQ и присаживается на край кровати, удобно умостившись в её мякоть. Вовсе не лицом к окнам, чего он там не видел в Сан-Диего. Мекка для серфингистов, самая южная точка штата. Ибо нравилось здесь чуть больше, чем в Сан-Франциско, если говорить с точки зрения волн и комфорта. Он бывал здесь пару раз, но ещё ни разу вместе с Чжанем. Тот любил океан, умел ловить волну, но если был выбор (читай: если Ибо было не принципиально в тот момент и если уж вид на него приносит больше удовольствия мужу, чем собственный процесс, что уж тут) он предпочитал валяться на песке и гонять на водном мотоцикле. Он ему нравился куда больше обычного, почему-то казалось, что риск убиться так намного меньше. Ибо рассматривает обложку журнала. На ней австралийский актер со своими детьми, как раз на пляже и как раз учит их сёрфить. Ибо проникается симпатией и уважением к мужику. Ибо сейчас в глубоком неврозе только при мысли, что может случайно пришибить новорожденное существо, взять как-то неправильно и тем самым нанести непоправимый ущерб, а этот Крис, вон, добровольно топит собственных детей в океане, где кроме возможности захлебнуться есть и реальная перспектива покормить всей семьей стайку акул. Истинное бесстрашие. Ван Ибо говорит себе, что у него ещё впереди девять месяцев, чтобы хотя бы приблизиться к кромке такого уровня. Он много размышляет о том, что вообще это значит — быть отцом? Они обсуждают это с Чжанем довольно часто, не находя ответа. Можно было подумать, что это и не странно — они ведь пока без понятия, каково это. Но это не мешает им спрашивать у других. Практически у всех, кроме… своих пап. Потому что семье пока решено не говорить. Только уже в том случае, когда дороги назад не будет окончательно. И они сегодня как раз на пороге именно этого события. Ибо откидывает журнал на постель и обращает всё свое внимание на Чжаня. Желание присоединиться к нему ощутимо прокатывается по телу, не говоря о заинтересованности определенного органа в штанах. Десять лет отношений, со своими взлетами и падениями, пролетели как-то незаметно и никак не повлияли на уровень либидо Ван Ибо по отношению к этому мужчине в душе. «Этот мужчина» сейчас взмыливал волосы своими чуткими пальцами, запрокинув голову. Красуется? Да почти никогда. Просто так живёт. Хоть бы пару напустил для туманности, но нет. Чжань предпочитал прохладную воду в последние пару лет. Что-то там про пользу относительно сосудов. Но на температуру его излюбленных ванн это никак не влияло. Ибо укладывается на спину и смотрит в потолок. Может, причина такой легкой возбудимости ещё в том, что они выдержали паузу в бурной деятельности в целую неделю? Даже не в пять дней, как было указано в памятке от врача. Это будет третьим разом, когда их сперму соберут, но уже вовсе не для анализов. Раньше они успевали проделывать это в Нью-Йорке, все тестировалось в филиале клиники, затем замораживалось и отправлялось в центр Сан-Диего, проводились дополнительные анализы и ряд тестов, точно также они сдавали кровь. Вышло, что оба прошлых раза были проведены по отдельности — рабочие графики не совпадали. Они уплотнили их до невозможности, чтобы максимально закрыть всё к этому моменту. У Ибо осталось руководство студиями, только своя команда Lion Crew, всего три заказа на хореографию, и поточные фотосессии по контрактам с брендами. Плюс две съемки для DDU в виде приглашенного гостя: в феврале и апреле. А, и кажется, ещё несколько тв-шоу, Эллен и Киммел. Но это уже так, приятная мелочь, не более. Чжань разгребал свои залежи куда мучительнее. Выход альбома все ещё намечен на ноябрь, а названия для всего этого нет. Что касается его студентов — он сократил свое участие до двух лекций в две недели и мастер-классы в конце каждой третьей. Плюс оставалось его уютное детище, куда он вкладывал очень много себя — кофейни. Хоть их скорее корректнее назвать даже чайными с кондитерским уклоном? Симбиоз традиций Китая и современного подхода, самые невообразимые десерты со всего Азиатского мира. Всего три заведения на весь Нью-Йорк, но успех был поразительным. Для кого угодно, но не для Ибо — когда у Чжаня так горели глаза на счёт чего-то, этому суждено было быть сенсационным. Ибо ждал, когда он увидит тот самый взгляд относительно затеи с ребенком. Но пока что только получил влажным полотенцем по бедру. — У тебя стоит. Не жалеешь ты себя, Ван Ибо. Не бережешь. Ай-яй. Ситуация с воздержанием забавляла Чжаня. Он откровенно ухмыляется, укутавшись в халат. Кидает влажное полотенчико теперь уже на лицо Ибо, после того, как взъерошивает им свои волосы. Ну не засранец ли? Ибо считает до пяти. Чжань успевает что-то сказать про бранч, но потом шипит «да блять», когда его резко тянут на постель, и после не очень долгой борьбы, сгребают под себя. Ван Ибо победил, Ван Ибо молодец. Чжань задушенно ржет куда-то в подушку, но потом поворачивает голову, прикрыв глаза и восстанавливая дыхание. Ибо все ещё возбужден, понятное дело. Чжань не может не заинтересоваться, тело предает его окончательно, когда Ибо откровенно трётся о его бедро. Крепкий, горячий стояк, налитые венки которого Чжань вылизывал бессчетное количество раз, не говоря о том, как идеально, пиздецки хорошо быть натянутым на него. Особенно сейчас, когда он такой узкий после вынужденного целибата. Конечно, надо будет постараться и подготовиться основательно, а не как обычно. А с появлением ребенка такая картина вообще будет частым явлением. Зато с другой стороны… не станет ли от этого секс более плотным? Мощным? Не таким частым, но зато… практически как в старые-добрые, когда они выгрызали и бесконечно крали время, постоянно прячась? Чжань по тем временам если и скучал, то только в таком контексте. Но кого он обманывает. Если они и будут что-то выгрызать для себя, так это — сон. Даже если он найдет действительно хорошую няню (но тут опять же история про доверие и, чёрт, это их ребенок, он хочет участвовать в каждом процессе; и это подсознательная ревность просто к тому, что это женщина… сложно и странно). Не считая Мойры, конечно, у неё солидный опыт — трое собственных и четверо внуков. С ней будет не страшно. Наверное. Может, стоит просто повысить ей оклад и предложить работу 5/2 до того, как они выплывут на хотя бы уровень двух лет малыша? Боже, как же страшно. Ну вот зачем он об этом думает, а? Хотя, возбуждение явно отступает. Вау. Какой эффект. Халат уже давно раскрылся, да и задрался, бесполезная тряпка. Ван Ибо все ещё горячий и тяжелый. Целует в шею несколько раз, затем под ухом. Но они ничего не будут делать. Просто лежать. — И это ведь далеко не первая и никогда не последняя жертва в череде многих… Чжань говорит это самым серьезным тоном и получает легкий укус у изгиба. Ибо немного откатывается, великодушно даруя свободу. Чжань благодарен, но только прикрывает халатом задницу, в остальном — лежит точно так же. Он подтаскивает к себе одну подушку, чтобы обнять её и смотрит на Ибо. Тот прочищает горло и закладывает руку за голову. — Мне кажется, что мы уже хорошие отцы. — Потому что не трахаемся сейчас? Ладно-ладно, не смотри так. Почему же? — Нам максимально не всё равно. Это ведь самое главное. Ты даже завел скетчбук, где выписываешь всё, что только возможно. Я видел даже нарисованные от руки схемы того, как носить слинг. А я по ночам смотрю видео о том, как правильно держать ребенка, кормить ребенка, и не кинуть его рефлекторно, если он на тебя блеванет. Даже изучил рейтинг памперсов. Хоть всё равно не понимаю, почему они стоят настолько дорого. Больше всего придется вложиться в говно. Буквально. Это поразительно. — А ещё так не экологично. Но как удобно… Я не готов отказаться от этого вредного блага, нет, сэр, не готов… вроде бы есть биоразлагаемые, я находил… — Вот видишь. — В моем предложении больше про экологию, чем про ребенка, если ты не заметил. Мои приоритеты все ещё не достаточно однозначны. Ибо тихо фыркает и подбирается ближе. Прихватив Чжаня за шею, он целует его губы несколько раз. Трётся носом о нос, заставляя того чуть улыбнуться. Затем заглядывает в глаза со всей теплотой, и спокойно говорит: — Мне-то хоть не пизди. Сяо Чжань больно щипает его где-то у соска и отпихивает от себя. Он уже достаточно взбодрился для бурной деятельности, возбуждение практически сошло на нет, но если продолжить валяться в такой близости, они точно не доведут дело до конца. Чжань тянется всем телом, только после этого запахивая халат по новой и оборачивается на Ибо: — Нам срочно нужно куда-то в общественное место. Ещё четыре часа в запасе. Надо поесть и воздержаться. Проявить всё своё мужество, учитель Ван. — Когда это общественное место так уж сильно нам мешало, а? Да. За твоё мужество я бы подержался. Но да-да, ты прав. Сяо Чжань закатывает глаза. Но при этом — благоразумно краснеет, пока его муж бессовестно ржет. Просто замечательно. И это они станут отцами, да? Это реально хорошая идея? х х х«Мы позаботимся о безопасном будущем вашего ребенка!»
Так себе слоган. Сразу начинаешь думать о всех вещах, которые угрожают безопасности ребенка. Начиная от внутриутробных проблем, заканчивая просто тем, что он может быть несчастным и ты ничего не сможешь с этим сделать. Порой так бывает. Но пока что Чжань перебирает в голове всё, что знает о развитии плода: даже отметая наследственно обусловленные патологии, остаются собственно врожденные, приобретенные в период формирования плода. И изучение всего этого добра вовсе не впечатляет. В принципе, Чжань столкнулся с пониманием, что современная медицина, вопреки всем прорывам по всем фронтам, ещё очень далека от понимания хреновой тучи проблем, не говоря о путях их решений. Да, в сравнении с прошлым, человечество сделало огромный шаг. Но шаг этот, в объективной реальности, сделан посреди бескрайнего океана неизвестности. Как обычно. Сяо Чжань закидывает ногу на ногу и все ещё пялится на слоган. Буковки шрифта ITC New Baskerville, темно-синий поверх молочной стены за стойкой ресепшна. Они пришли заранее, запас в десять минут. Им предложили кофе и чай. Они выбрали чай. Зеленый. Обе кружки стоят на низком столике нетронутыми. Ибо вздыхает, прочищает горло, достает телефон, убирает телефон. Смотрит на Чжаня. Чжань все ещё смотрит в стену. Ибо придвигается ближе, чтобы касаться собой чужого бедра. На него наконец-то обращают внимание. Чжань подпирает голову рукой и смотрит, чуть улыбаясь. Ибо спокойно улыбается в ответ. А потом Сяо Чжань шепчет: — Ты никогда не жалел о том, что я или ты, но скорее даже я, не женщина? Я тебя никогда не спрашивал. Но, кажется, так было бы всем легче. Нет? Я не в плане там про любовь, все дела. Я отлично помню все твои пламенные речи и про чжаньсексуализм, да-да. Просто. Было бы легче, да? Ибо смотрит слишком долго. Молча. Но вовсе не потому, что как-то солидарен с таким мнением. Он, как часто это бывает, теряет способность к речевой активности, когда вселенная мозга его мужа разверзается перед ним и он просто не успевает дать ответную реакцию. Ибо прочищает горло снова и наконец-то открывает рот, но тут их зовут. Пришло время. Чжань коротко улыбается медсестре, встает, хлопнув себя по бедрам и кивает в сторону коридора. Ван Ибо проглатывает свои слова и кивает в ответ, взяв Чжаня за руку. Сначала сдача материала, потом ещё одна консультация. Им вручают по пластмассовой баночке. Самые обычные и прозрачные. Ибо крутит свою в пальцах, пока Чжань внимательно слушает, хоть всё и так ясно. Им нужно просто подрочить. Ибо извиняется, но перебивает: — Простите. Но мы же можем вместе пойти в комнату для этого, а не по отдельности? Мы ведь даже мужья. Не поймите меня неправильно, наверняка у вас очень внушительная коллекция порно-фильмов и всё такое, но мы бы хотели просто… быть вместе. Не хотелось бы, знаете, онанировать себе ребенка. Это как-то. Не очень душевно. Чжань краснеет, все ещё не разучившись смущаться, и неловко посмеивается. У медсестры на бейджике написано Бриджит. Она понимающе улыбается и лишь кивает в ответ, заправив локон рыжих волос за ухо. Ибо отвечает вежливой улыбкой и говорит одними губами «спасибо», утаскивая Чжаня в сторону «процедурной». Когда за ними закрывается дверь, Чжань решает уточнить: — Если для тебя это не работало… что ты делал, когда мы сдавали материал для спермограммы? Ибо ставит баночку на столик. Обстановка в этом чудном месте, как и везде: мягкое кресло, плазма, по которой без остановки крутят порнуху, стопка журналов такого же толка, где каждый найдет себе что-то по душе. Лубриканта или чего-то такого не наблюдается, контакт с искусственной смазкой может повлиять на подвижность спермы. Ибо подцепляет журнал с выразительным названием Gay Guy. На обложке вылитый Аполлон выходящий из пены морской. Никакой коралл его причиндал не прикрывает, но Ибо вообще думает о том, что после всех этих приключений сегодняшнего дня надо потащить Чжаня к океану. Начинаются большие волны. Было бы хорошо добраться до Сан-Онофре. Там пляж рядом с бывшей атомной станцией, виды из-за этого просто какие-то космические. Ибо отбрасывает журнал, тот приземляется на своего собрата с легким «шлеп». — Я смотрел и прослушивал то, что ты кидал мне, пока я был в туре. Особенно люблю, как ты развлекал себя моим подарком. А говорил, что это дурацкая идея, сделать дилдо по слепку своего члена, а оно вот как всё обернулось тогда. А что? Не говори мне, что ты дрочил на что-то вроде этого? Ибо берёт ещё один журнал и прикрывает им лицо. На обложке тонкий и звонкий азиатский парниша в одних носках, с ушками кролика на всклоченной головушке. В лучших традициях playboy. Чжань фыркает и забирает журнал, чтобы кинуть его к предыдущему, морщась и повторяя «ай, ладно-ладно». Он продолжает, пожав плечами и стягивая с себя пиджак. Gucci, любимое Gucci. Чжань кидает его на подлокотник кресла. — Нет, у меня просто хорошая память и достаточно воображения. Ну и, может быть, я смотрел пару твоих выступлений с баттлов. В Шанхае, например. Ибо улыбается и это выглядит очень самодовольно. Чжань закатывает глаза и плюхается в кресло. На экране меню, где можно выбрать категорию порнухи. Чжань тянется к пульту, чтобы выключить. Ибо принимается расстегивать на себе рубашку. — Хочешь приватный танец? — У нас так много времени? Разве? Чжань склоняет голову набок, наблюдая. Ибо пожимает плечами. Рубашка остается на нём, он вытаскивает телефон из кармана, чтобы включить какой-нибудь трек. Лучше так, чем этот едва слышный, но все же шум кондиционера. Да и пошлятская обстановочка не прибавляет баллов интиму. Ибо тянет Чжаня к себе за руку, заставляя встать, и заключает в объятия, принимаясь покачиваться из стороны в сторону, под ритм какого-то лаунж хип-хопа. Чжань усмехается, обнимая его за шею. — Ладно, это даже лучше приватного танца. — Чего ты там не видел. — Действительно. Ибо зеркалит чужую усмешку и мягко прижимается губами, чуть надавливая, провоцируя поцелуй. Получается хорошо, уже почти что забывается, что они в клинике посреди оживленного Сан-Диего и собираются дрочить во имя зачатия. Так держать. — Ты спросил меня, жалел ли я когда-то, что ты или я не женщина. Чжань чуть поджимает губы и кивает. Начинает говорить что-то о том, что это был глупый вопрос и он просто нервничает. Ибо целует его ещё раз, чтобы заткнуть. Намёк понят. — Я никогда не жалел, что кто-то из нас не женщина. И нет, это не было бы лучше. Просто было бы по-другому. Вопрос бессмысленный, ты сам понимаешь. Но нет, Чжань-гэ. Я в принципе никогда и ни о чем не жалел. А уж об этом — подавно. И, как видишь, мы все равно на пути к тому, чтобы стать родителями. Не без участия женщин, никто не спорит. И будем очень рады, если в итоге родится именно такая принцесса. Паника будет ещё безумнее, конечно, с пацаном хоть отдаленно понятно, что делать… ну да ладно. В общем. Нет. А ты? Жалел? Чжань мягко улыбается и отрицательно мотает головой. — Нет. Только боялся, что так можешь считать ты. И задумался по новой, когда ты… завел тему про детей. Ибо усмехается и обнимает так, чтобы устроить ладони на чужой заднице, при этом несколько раз целуя Чжаня в шею. Надо, всё же, не забывать, ради чего они здесь. — Надеюсь, ребенок унаследует только твой поразительный ум, но не тревожность и талант к драматичности. Если, конечно, твои ребята победят моих. Ну, знаешь. Обгонят. — Ван Ибо. — Да? — Мы не делаем из этого соревнование. Это не гонка между моей и твоей спермой. — М-м. Но это буквально гонка между моей и твоей спермой. По анализам у нас даже фертильность одинаковая. То есть шансы равны. И по тридцать лимонов на один миллилитр. Даже тут одинаково. — Но мы не будем делать тест ДНК. Никогда. — Не будем. — Это не имеет значения. — Не имеет. — Вот и хорошо. — Всё равно второго заведем, чтобы наверняка. И нашим, и вашим… ладно, я шучу. Не смотри на меня так. — Сейчас вообще никого не заведем. Бенгальскую кошку купим и всё. — Поздно. У тебя встал, у меня встал. Терпеть ещё я не намерен, так что… Поехали, Чжань-гэ. It`s show time! Две недели спустя эмбрион был подсажен к суррогатной матери. Решение о полной анонимности всех сторон программы было тяжелым, но по итогу долгих дискуссий — эмоционально верным. Отчёты и анализы о состоянии плода и «гестационного носителя» приходили на почту каждую неделю. По итогу их должно было быть тридцать девять. Но их ребенок решил, что и тридцати восьми будет достаточно. Карту ба-цзы для малыша пришлось составить пораньше.