Modern Family

x x x

В каждом споре между родителем и ребенком оба не могут быть правы, они, как правило, могут и ошибаться. Именно эта ситуация придает семейной жизни свое своеобразное истерическое очарование.  — Исаак Розенфельд

Сяо Джули знала, что ей придется позаботиться о троих придурках в своей жизни, не считая кота. Они назвали его Фэншуй, и уж кто-кто, а этот рыжий котяра мог позаботиться о себе сам, но не хотел. Тот был падок на ласку, дополнительные вкусняшки, и обожал спать на кровати Джули с самого её детства. Ей десять, вечер совсем скоро станет поздним, бульон для хот-пота весело урчит на столе, но она занимается математикой, усевшись в ногах у папы на полу. Тот что-то листает в планшете, в одном ухе наушник и если прислушаться, то можно уловить низкий бит. Время от времени папа предлагает ей все же сесть за стол или хотя бы на диван, но Джули игнорирует его предложения. Па все ещё нет, как и братика. Последний, правда, говорил сегодня, что придет поздно. Джули не нравились такие вечера. Казалось, что они с папой могут остаться одни. Это тревожно и как-то заранее грустно. Возможно, это была интуиция? — Па-апа. — М-м? Помочь с чем-то? — М-м. А па скоро уже? — Он задерживается, родная, но уже скоро, не волнуйся. — М-м. Па-апа. — Да? — А Бао-гэ? — А вот Бао-гэ пора бы уже нести свой прекрасный зад в отчий дом, конечно же… Папа договаривает фразу и хмурится: телефон звонит, но непонятно где. Джули вскакивает с пола и принимается искать смартфон по звуку, но папа успевает раньше. Он треплет её по волосам, когда принимает вызов. Сяо Чжань успевает сказать «да… что?» Рука в волосах Сяо Джули замирает. А через минуту они уже собираются в скоростном режиме, словно опаздывают на рейс. Как это было всего один раз, зато какой — они чуть было не прозевали свой отлёт в Чунцин на китайский Новый год. Сяо Джули думает, что её брата посадят за решетку. О тюрьме она знает мало, и это кажется ей весомым пробелом. Если погуглить, то значение у этого слова такое: «Здание для содержания лиц, лишённых свободы». Высшее наказание для человека. Она обнимает папу за руку, это не помогает, но хотя бы чуточку становится спокойнее — тот никогда еще не был настолько мрачным. Его пальто пахнет шафраном и почему-то лимоном. Так пахнет и в огромном шкафу, который, конечно же, выглядит как отдельная комната, но почему-то па и папа называют это шкафом. И постоянно ржут, после того, как пошлют туда друг друга или кого-то. Родители Сяо Джули немного странные, но это ничего. Па появляется совсем скоро. Он влетает в участок, находит их взглядом и сразу же идёт к ним, прижимая к себе шлем. — Почему не пристегнул? — Мне сейчас только с мелкими застежками возиться. Я бы психанул и просто бросил все на асфальт. Па наклоняется, чтобы поцеловать Джули в волосы и она старается улыбнуться. Ван Ибо чуть улыбается в ответ, садится рядом с мужем, мазнув поцелуем и его щеку, устраивает на сидении справа от себя шлем с перчатками поверх. Перед ними, в общем-то, происходит нечто, что тётя Сюин называет цирком. Вслух. Громко. Дядя Ченг рвёт и мечет не меньше. Дело в том, что за решетку могут посадить не только Ван Бао, но и Дэвида. Сяо Джули нравится Дэвид, хоть она и редко его видит. Что-то настолько смущало девочку, что она предпочитала прятаться, противореча собственному характеру. Брат считал, что она влюбилась и подшучивал над ней, порой вслух планируя её свадьбу с Дэвидом Ченгом. За что, конечно же, получал от сестры, а иногда и от папы с па. Джули становится грустно от мысли, что это может и не повториться. Если свобода брата стоила бы всех его пранков и шуток над ней, она бы согласилась терпеть всё это тут же, лишь бы его не забирали. — Вы ели? Там есть автомат с кофе и снеками… — Лучше не надо. Тебе тем более, с твоим гастритом… — Иногда мне кажется, что гастрит — третий в нашем браке… — М-м. И, очевидно, самый умный из нас. Так странно… гены мои, а влипает в истории, словно у тебя набрался, не то, чтобы я не вляпывался, но масштабы просто царские. А у Джули гены твои, но самое большое приключение было, когда у неё зуб выпал, а мы подумали, что это кость на ладони торчит… Как это работает? Сяо Чжань говорит это и выдает короткий смешок, затем устало трет шею. Рука Ибо сразу же находит свое место в переплетении пальцев с чужой, он шепчет «все будет в порядке». Джули поднимает взгляд на часы, они висят на столбце, круглый циферблат с римскими цифрами. Где-то два часа ночи, кажется. Она все ещё не очень хорошо ориентируется в стрелочках, так что вытягивает свой телефон, чтобы убедиться. Да. Два часа ночи. Они в полицейском участке Бруклина. Вот такая сторис взорвала бы сеть, сто процентов. — Па… папа. Ван Бао увезут в тюрьму? Ван Ибо вскидывает брови и качает головой, сползая с сиденья, чтобы присесть перед дочерью на корточках, Чжань наклоняется, чтобы поцеловать её в волосы. Джули внимательно смотрит на па, прислонившись к папе, чтобы тот её приобнял. — Нет, принцесса, никто не увезет нашего Бао в тюрьму. Но на жопе ему сидеть будет больно. Джули не понимает, слышит только мягкое, но укоризненное «Ибо» от папы, но все же уточняет: — Они что-то… сделают с его попой? Это законно? Мы можем что-то предпринять, чтобы защитить его попу?! Чжань выдает нервный смешок, приправляя его чем-то на китайском, да ещё и на сычуаньском диалекте. Ван Ибо целует дочь в щеку, с усталым вздохом поясняя, что это они с папой надерут Ван Бао зад. Эта новость не менее тревожная, но лучше так, чем полицейские, кажется? Да, определенно. Оставшееся время, Джули проводит на коленях папы, дремля, потом прерывается на изучение участка, пока все взрослые ругаются. В какой-то момент к этому шуму добавляются и родители, так что вечеринка в самом разгаре. В четыре часа утра Ван Бао наконец-то выходит к ним. — Почему ты начал гнать, скажи мне? Что это за рефлекс? — Не знаю, может, это врожденное? Ван Ибо оборачивается с переднего сиденья, чтобы наградить сына тяжелым взглядом. Лишь воспитание китайским медиа сдерживает Ибо от того, чтобы разразиться тирадой дальше, но окончально трезвит спокойный голос мужа. Чжань за рулем, плавно тормозит на красный, и изучает Бао в зеркале заднего вида. У Сяо Чжаня легкая ухмылка на губах, а это всегда признак того, что тебе, мягко говоря, звиздец. — Твоя шпилька не в кассу, Энтони. Твой отец гоняет только на трассе, сидя в полной экипировке на гоночном байке, а не летит под триста сквозь Бруклин на вср… на BMV. Что произошло? Почему ты просто не остановился, когда полиция решила вас проверить? — Я испугался. Сяо Чжань коротко фыркает. Джули не понимает, какую позицию стоит ей занять, просто тихо радуется, что все в сборе. Как-то не очень вовремя вспоминается, что грелку под хот-потом они не выключили. Интересно, бульон может испариться, как бывает с водой? Ван Ибо перенимает эстафету у мужа, говоря спокойно и вкрадчиво: — Энтони Ван Бао. Не заливай мне про «испугаться», у тебя репутация разумного ребенка. Когда тебя останавливает полиция, ты тормозишь. Конец истории. Права с собой были. Все в адеквате, ты — трезвый. Хоть какая-то причина, по которой нужно было быть дебилом и не тормозить, есть вообще? Я пока не наблюдаю. Только если ты не скрываешь детали, и их мы и пытаемся от тебя добиться, заплатив хренов штраф. У тебя теперь запись в личном деле, ты в курсе? Ты знаешь, что было бы, если бы ты такое в Пекине устроил, а? За руль в ближайшие три месяца ты не сядешь, я надеюсь, это ты уже уловил. Джули берет брата за руку и говорит одними губами «скажи». Какой бы ни была правда, её точно стоит говорить родителям всегда. Они злятся только если ты продолжаешь обманывать и скрывать что-то, и бесит их лишь этот факт, а не то, что ты налажал. Эти слова говорил ей сам Энтони, но почему-то сейчас тот не следует своему совету. Проходит слишком долгая минута. У Ван Ибо уже шея начинает ныть, но он продолжает буравить сына взглядом. Энтони Ван Бао ощутимо сдаётся под напором осязаемого молчания своей семьи. — Возможно… кто-то в салоне начал орать, что у него есть травка. Сяо Чжань вскидывает бровь и поворачивает на перекрестке, только почему-то не в сторону их дома. Это замечает только Ибо, но он даже не спрашивает. — В штате Нью-Йорк можно иметь при себе не больше 140 грамм марихуаны. И это много. У вас там что, целый куст был? Ван Бао медлит с ответом. Начинается дождь. Холодный и моросящий, он набирает силу с каждой минутой, принимаясь барабанить по машине. Джули коротко смотрит в окно и узнает парочку небоскребов, кажется, они недалеко от Рокфеллеровского центра. И это довольно далеко от их дома. Куда папа их везёт? — М-м. Пакет от H&M. — Что? — Пакет из H&M. Где-то такого размера, как когда пару футболок купишь. — Я знаю, как выглядит пакет из этого магазина, Ван Бао. Это такой пакет травы у вас был?! Вы что, рассаду собирались садить в Центральном парке?! — Кто «мы»?! С нами просто ехал Альберт, это было его добро, но в итоге оказалось, что это сено! — Сено?! — Для кроликов! Его наеб… обманули его. Но я откуда знал?! Мне сказали гнать, что в салоне дохрена ганджи, ну я и погнал! Что мне оставалось делать?! — Остановиться. Тебе в любом случае нужно было остановиться, Ван Бао. Чжань заезжает в подземный паркинг в гробовой тишине. Ибо трёт лицо пару раз, ему хочется ржать и плакать одновременно. Просто шедеврально. Сеть кофеен называется «Wu River». Правда, сортов чая там больше, чем видов кофе, но Чжаню нужен последний. Он набирает код охранной системы и после этого запускает семейство внутрь. Вокруг множество тыкв, бумажных гирлянд-призраков, искусственной паутины и прочей прелести начала сезона Хэллоуина. Конец октября, как никак. Чжань ничего не говорит, просто кидает свое пальто на ближайшее кресло, сдергивает один из фартуков с лого кофейни и проходит к бару. Ибо идет в конец зала, чтобы клацнуть по выключателям и добавить к приглушенной мрачности больше света. Джули падает на кожаный диванчик и смотрит на брата. Тот уже изучает витрину с кондитерскими изделиями. На него все ещё злятся и это понятно. Единственное, что не понятно — как сделать так, чтобы все снова пришли к миру. — Это маленькие шоколадные фонданы в виде котелков? Поставили после закрытия, чтобы пропитались и к утру было в самый раз? Ван Бао никто не отвечает, так что Джули негромко говорит: «Правда прикольно? Котелки!». Энтони с теплотой во взгляде оборачивается на сестру и подмигивает ей. Джули показывает язык в ответ, но улыбается. На самом деле она так рада, что все обошлось. Но выражать радость открыто пока рано — все ещё немного на взводе. Ван Ибо устраивается рядом с дочкой и прикрывает глаза, нагло вытянув ноги на низкий столик. Тут же, каким-то невообразимым образом, Чжань чувствует это вопиющее нарушение: — Ибо, ноги. Спасибо. Будешь кофе? Я сделаю тебе мокко. Джули, тебя уже ждет какао, забирай. Мистер Энтони-Ван-Бао-гонщик-с-ганджей, я делаю тебе чай с женьшенем. Кофеин не твоя тема, ты и так у нас гребаный Соник. Ван Бао оборачивается на па, в поисках поддержки, но тот продолжает игнорировать мир вокруг, чуть ли не уснув. Энтони стыдно вот уже как всю ночь, но что он может сделать? Да, налажал, ситуация в целом была глупой, но он не так уж сильно виноват? Наверное? Ван Бао вздыхает и проходит за бар, стягивая ещё один фартук с крючка. Он решает помыть питчеры после молока. — Пассивная агрессия, папа. Что же мне с ней делать? — Терпеть и молчать, пока я не остыну, потому что ты заслужил, мистер Флэш. Ты сам всё знаешь, я надеюсь, или мне прочесть лекцию? — Твои познания в супергероике поражают, папа. Бэтмен или Робин? — Я выбираю Джокера. И. Не. Подлизывайся. Ван Ибо слушает продолжение пикировки, упоминание Джокера греет его душеньку, но развивать эту тему при детях не стоит. Ибо приоткрывает один глаз, чтобы посмотреть на Джули. Та упирается подбородком в спинку дивана и следит за папой и братом. Ибо «подкрадывается» к ней рукой и коротко щипает за бок. Выразительное «ауч» и возмущенный взгляд, темная карамель волос взметается при резком повороте головы. Ибо довольно посмеивается, но обычно их дети называют это явление «гаденькое хихи от па». — Разволновалась, да? Всё в порядке. Никто и никогда не заберет у нас Бао. — И папу? — И папу. — И тебя? — И меня. — И меня-меня? — И тебя-тебя. Сяо Джули довольно улыбается и лезет обниматься, чтобы в итоге устроиться на груди па, пока тот медленно гладит её по спине. Со стороны бара слышится легкая ругань, затем что-то про еду. Чжань рассказывает рецепт рисового пирога. Кажется, это точно знак того, что буря миновала, хоть осадочек у всех остался. — Па. — М-м? — А мы вечером… долго с папой готовили всё для хот-пота. И сам хот-пот. Прям вот всё-всё, как надо. Вот. М-м. — О, как здорово. Будет у нас шикарный субботний обед. Когда мы наконец-то доберемся до дома. Как думаешь, папа нас сюда закинул, чтобы на самом деле посмотреть, всё ли хорошо украсили в главной кофейне, да? Контрол-фрик. Не доверяет своим же ребятам, а.  — М-м. Наверное… Па. Я хочу сказать… М-м… только ты не ругайся, но я тут вспомнила… мы когда уходили… мы, кажется, я почти уверена, но мы… не выключили маленькую плиту под бульоном. На столе. Наверное… хот-пот уже испарился, да? Рука па замирает на спине и Сяо Джули коротко жмурится. Ну, лучше поздно, чем никогда. Она хотела сказать об этом ещё в машине, но все так ругались и казалось, что будет только хуже. А папа ведь ещё и за рулем! Нельзя нервничать ещё больше, чем он уже нервничал! Ван Ибо шипит что-то непонятное, очень трудно разобрать диалект, но Джули и не пытается, только в срочном порядке отлипает от па. Кажется, о какао придется забыть. А жаль, папа замечательно его готовит… надо бы узнать секретный ингредиент… — Чжань! Чжань! Код красный! Бросай всё, поехали-поехали-поехали! Все собираемся, бегом! Чёрт, байк оставил… так бы сам вперед поехал. Бросай всё! Детей, кофе, всё бросай! — Что ты несёшь?! — Хот-пот! Не выключили! Кот, может, уже помер от паров бульона! Нет, Джули, я драматизирую, не делай такое лицо, па пошутил, с котом всё нормально. — Да бл… блистательный вечер! Одеваемся! Субботнее утро. Моника Лю почти что любит свою работу, вопреки тому, что она сова по жизни. Вставать в пять, чтобы добраться до Wu River к семи, уже почти что привычное дело. Только вот, кофейня не нуждается в открытии — её уже открыли. Более того: кто-то пользовался баром, чтобы приготовить четыре разных напитка, и не допить… Очень… странно? Холодок по коже. Когда приходит остальная команда, Моника раздает поручения и принимает выпечку на день. До бэка она добирается только к восьми, чтобы быстро глянуть по камерам, что это, всё же, было. Она качает головой и делает пару скриншотов экрана, чтобы отправить их боссу. Господин Сяо Чжань должен заценить вид на свою семью со стороны, и хоть совершенно непонятно, в чем тут было дело, и что они все забыли в кофейне посреди ночи, но картинка была чрезвычайно теплой.