Ин(ь-ян)версия

Вэй Ин был до странного молчалив, и это заставляло нервничать. Только зайдя в подъезд, Лань Чжань вспомнил, что убегая утром — оставил ужасный бардак. Хаос. А откровенно говоря — полный срач. А еще принялся судорожно вспоминать, точно ли у него есть чистые футболки и спортивный костюм, который он пообещал дать Вэй Ину — не в итальянском же пиджаке ему гонять по стрельбищу. — Ты живешь один? — робко спросил у него Вэй Ин. — Мгм. — Если тебе не удобно, то… Может доедем до какого-нибудь магазина и я просто куплю себе костюм? — Чушь, — грубо прервал его Лань Чжань, но, заметив, как парень совсем поник, немного виновато добавил, — я оставил дома ужасный бардак. Губы Вэй Ина на мгновение поджались, а потом он, к полной неожиданности своего собеседника, расхохотался. Сердце сжалось до размера бусины и ухнуло куда-то вниз. Если бы двери лифта в этот момент не раскрылись, приглашая их войти, он бы умер от восторга. Внутри стало еще хуже. Вэй Ин стоял рядом, на расстоянии вытянутой руки, такой доступный, такой радостный, такой податливый, что начинала кружиться голова. Кажется, он скоро сойдет с ума от этой пытки, смотреть на него и не иметь возможности прикоснуться, но если бы кто-то попробовал его этого лишить, то он… — Чжань-гэ, мне всегда кажется, что ты сердишься на меня, — вдруг пробормотал Вэй Ин, пристально разглядывая его. Лань Чжань что-то промычал и отрицательно помотал головой, смущенно хмурясь. Так, наверное, еще хуже выглядело, но он ничего не мог с собой поделать. Однажды Хуань потащил его на курсы актерского мастерства, желая научить брата выразительности, но педагог, промучившись час в попытках найти подход к замкнутому парню, в сердцах заявила, что у табуретки — больше эмоций. Не то, чтобы он их не испытывает. От мыслей о том же Вэй Ине — все внутри скручивается, горит огнем, лишает воли и разума. Страх и восторг, жажда и любовь — все переплетается и превращается в бурю, которая грозит смести все на своем пути. Но навряд ли по нему это можно различить. А как выразить иначе — он просто не знал. — Гэгэ, ты почти не улыбаешься… Я очень хочу верить, что тебе со мной так же интересно, как и мне с тобой! — вдруг прижал его невозможный собеседник ладони к сердцу. — Мгм, — даже минимальная речевая деятельность сейчас отказывала ему: «разве ты не понимаешь, что я сойду сейчас с ума, стоя с тобой на этих двух квадратных метрах? Почему 12 этаж так далеко… Почему он так близко?!» И тут случилось ужасное… Вэй Ин протянул руку и пальцем мягко надавил на уголок его рта, подталкивая вверх. Лань Чжань окончательно оцепенел и превратился в каменное изваяние, не способное даже дышать. Кажется, ему отказало сердце. Кажется, он умер. — Скажи «чи-и-из», — пробормотал Вэй Ин, наверняка заметив странную реакцию своего спутника, и попытался исправить ситуацию неловкой шуткой, но… Двери раскрылись и он выскочил первым. Лань Чжань сам не понял, откуда у него взялись силы двигаться, он не чувствовал ног и рук, но даже смог открыть квартиру. И, ни слова не говоря, не обращая внимания — стараясь не обращать внимания — на своего гостя, прошел в сторону кухни — воды! — Чжань-гэ, у тебя и правда ужасный бардак, — раздался позади него веселый голос, потом, то ли вспомнив об очередном правиле семьи, то ли испугавшись смелого замечания, он принялся извиняться. — Прости, это получилось очень бестактно, я не должен был комментировать… На самом деле ничего страшного и я рад, что ты пригласил меня и… И то, что доверил… И… Это ужасно! Я все время начинаю нести какую-то чушь! — Нет, — наконец смог нормально вздохнуть Лань Чжань, и, не поворачиваясь к другу, торопливо добавил. — Все в порядке. Это я должен извиниться за беспорядок… — Все в порядке, — с улыбкой вернул ему его же слова Вэй Ин, и этим же вернул спокойствие между ними, словно коснувшись лучиком тепла мира вокруг себя. Лань Чжань прошел в угол к шкафу, по пути отпнув сваленные грудой вещи к рабочему столу, единственному уголку чистого и пустого пространства — на широченной черной столешнице валялся лишь планшет, клавиатура и мышка, все остальные же поверхности в доме были заставлены армией кружек. Обычно раз в неделю он сгребал посуду со всего дома и перемывал за раз, но последнее время все стало совсем плохо — он просто ничего не замечал вокруг себя. Окинув печальным и виноватым взглядом свою небольшую квартиру-студию, он подумал, что в ближайшие дни точно наведет здесь порядок и снова пригласит Вэй Ина к себе, чтобы разуверить того в мысли, что он конченая свинья. — Ох, это прекрасные картины! Гэгэ, это рисовал ты?! — вдруг воскликнул Вэй Ин, остановившийся напротив кровати и рассматривающий несколько узких гравюр* на стене. Лань Чжань вздрогнул и покрылся мурашками липкого озноба. Легкие, казалось, заполнил мерзопакостный запах дыма, от которого резко замутило. — Я очень люблю сеи… Я мог где-то видеть уже эту подпись? Чжань-гэ? — он, наконец, оторвался от рассматривания картин и обернулся на друга, озадаченный чересчур тяжелым молчанием, и кажется заметил странную реакцию, потому что тут же подскочил к нему, протягивая руку. — Гэгэ, что с тобой?! Лань Чжань на мгновение прикрыл глаза. Давным-давно нужно было спрятать эти картины. Кроме боли от воспоминаний они больше ничего ему не приносили, но раньше ему казалось, что эта боль — его собственное наказание, ад при жизни, в котором он должен жить. Теперь же, рядом с этим светлым человеком, хотелось избавиться от липкого налета гари и сожалений, хоть немного очиститься, хотя бы притвориться, что он достоин, что он может быть рядом. — Нет, это рисовал брат, — челюсть свело от напряжения и он с трудом протолкнул слова через сдавленное горло. Потом дышать стало легче, когда на его плече трепетно сжалась рука, выдергивая этим прикосновением из темного марева, в котором он тонул. — Гэгэ, а ты уверен, что твои вещи мне подойдут? Все же я намного худее тебя… То есть, я хотел сказать, у тебя такие плечи… — и Вэй Ин, явно собиравшийся отвлечь его от своего вмешательства в какие-то неприятные воспоминания, отчаянно смутился, как обычно начав заговариваться, когда не знал, что сказать. Если бы он мог так легко болтать! Хотя, навряд ли это получалось бы у него столь же мило. — То есть, я не это хотел сказать, ну, и это тоже, но не это, а то, что… Чжань-гэ, скажи, пожалуйста, уже хоть что-нибудь, иначе я сейчас такого наговорю! — Примерь, — хмыкнул Лань Чжань и сунул ему в руки футболку со спортивными штанами. Вэй Ин вцепился в вещи, как в круг для утопающих и прошел к кровати. Лань Чжань тяжело сглотнул, поняв, что, видимо, парень будет сейчас переодеваться… Здесь, при нем? Рядом с местом, где он будет спать? Зато все плохие воспоминания мгновенно вымыло из головы. Он было зажмурился, потом титаническим усилием воли заставил себя пройти к кухне и впервые в жизни пожалел, что купил студию. Кроме ванной — здесь не было больше ни единой отдельной комнаты, где можно было бы спрятаться от самого страшного, самого прекрасного соблазна в своей жизни. И он принялся с усердием переставлять кружки по кухонной тумбе, заставляя себя не прислушиваться к шорохам одежды. Все его тело было настолько напряжено, что, казалось, еще пару ударов сердца — и его скрутит судорогой. Хорошо, что его сердце остановилось еще в лифте. — Чжань-гэ, куда можно убрать мои вещи? — раздалось из-за его спины. — На стул около компьютера, — с трудом выдавил он из себя, зачем-то сосредоточившись на перебирании коробок с чаем. Чтобы это не было слишком нелепым, он заставил себя еще и спросить, — будешь чай? — Нет… Ого! Чжань-гэ, а это ты… Гэгэ, это я?! Чай посыпался на пол, когда Лань Чжань, едва не умирая от ужаса, порывисто обернулся и увидел, что так поразило Вэй Ина. — Не смотри, — хрипло воскликнул он, но его голос был больше похож на карканье ворон, чем речь. — Прости, — пробормотал парень, поспешно отворачиваясь от компьютера, который, конечно же, Лань Чжань забыл утром выключить, и тот, как назло, очень вовремя вышел из спящего режима, во всей красе демонстрируя Вэй Ину собственный, весьма хаотичный, но все равно узнаваемый портрет. И все бы ничего, и даже это можно было бы пережить, если бы он на рисунке не сидел в центре цветка, отдаленно напоминающего лотос, при этом совершенно голый. Оставалось только вознести хвалу небесам, что он не прорисовал достаточно подробно ВСЕ детали его тела. — Нам пора, — и Лань Чжань, отмерев, умудрился развить бурную деятельность, чтобы как можно быстрее покинуть свое жилье, превратившееся в заминированное поле. Сорвал вешалку, выуживая куртку от костюма для Вэй Ина, набросил ее тому на голову, опрокинул обувницу, ища подходящие кеды взамен лакированных туфель, и, напоследок, мстительно выключил компьютер из розетки. Практически вытолкав своего гостя в подъезд, он закрыл дверь, ощущая себя при этом так, словно запирал клетку тигра, готового его сожрать. Вэй Ин смирно молчал, и ему одновременно было от того неловко и страшно, а в то же время — он был ему безмерно благодарен. Ни единой разумной мысли, как объяснить подобные художества, ему в голову не приходило. Он сделает вид, что ничего не было, а дома, вечером, когда немного успокоится, что-нибудь придумает и постарается потом исправить такой страшный косяк. Дороги до стрельбища ни один из них не заметил. Они неслись, как будто скрывались от погони, и, наверное из-за этого, Вэй Ин обхватил его поперек туловища, силясь удержаться на мотоцикле, когда Лань Чжань на крутых виражах прижимался к асфальту. Это было неразумно, это было опасно, но сил контролировать себя — почти не осталось, сердце отчаянно разгоняло кровь по венам и он выжимал из своего коня максимум. — Чжань-гэ! — раздался радостный крик, когда они резко затормозили на небольшой площадке. — Ты опять носишься как ненормальный? — какая-то девушка сердито скрестила руки на груди, окидывая хмурым взглядом сидящих на мотоцикле людей. Будто вспугнутый ее вниманием, Вэй Ин поспешно расцепил руки, нервно вскакивая и стягивая шлем. Лань Чжань подавил в себе разочарованный вдох и, окинув напоследок парня жадным взглядом, скрытым за стеклом шлема, он все же поднялся с мотоцикла. Спортивка Вэй Ину шла. Чему он не был удивлен, хоть и рад, что наконец-то видит не серый, приевшийся костюм. Куртка, правда, немного болталась в плечах, но зато штаны, приспущенные на бедра, благо рост у них был почти одинаковый, смотрелись так, что их хотелось снять и увидеть стройные ноги вживую. Лань Чжань поспешно отвел взгляд и сосредоточился на друзьях, как раз подошедших к ним. — Хай! — протянул ладонь Вэй Ину парень, которого тот уже знал по визитам в ресторанах. — Я р-рад… — Чжань-ди, вспомни о манерах! — рявкнула девушка, отчего Вэй Ин, пожимавший руку заикающегося юноши, невольно попятился, втыкаясь спиной в него, — и представь нас! — Эта ведьма — Вэнь Цин, — равнодушно бросил Лань Чжань, придерживая друга за плечо, то ли чтобы придать тому уверенности, то ли просто из желания прикоснуться. — Это — А-Нин. — Я помню, — смущенно заметил Вэй Ин, не зная, как реагировать на представление девушки, но, раз она даже сама не возмущалась, видимо это в порядке вещей? — Вон тот мелкий — Вэнь Чао, — продолжила уже «ведьма», прекрасно знающая нелюбовь своего друга к длинным речам. В ответ донеслась визгливая ругань, а парень, на которого указывала Вэнь Цин, прооравшись, отвернулся обратно к девушке, с которой как раз болтал. — Эту бабу рядом с ним я не запоминала, она у него каждый раз новая. Вон тот с ружьями — Вэнь Сюй, а рядом с ним — Чжулю-ним, даже не спрашивай, что у него за фамилия, никто из нас не знает. Вэнь Цин вела их за собой и рассказывала про стрелковый клуб «Аннигиляция солнца», его участников и то, что основал его Вэнь Жохань, ее дядя и владелец «Безночного города», который придумал вывозить своих родственников и работников ресторана на стрельбище — выпускать пар. Лань Чжань, все еще держащий руку на плече своего спутника, молча следовал за ней. На самом деле он был благодарен девушке, потому что у самого не было ни единой адекватной мысли, и вряд ли он смог бы связно сейчас говорить. Оказалось — кто бы сомневался, — что Вэй Ин ни разу не стрелял и даже не держал в руках оружие, хоть воздушку, хоть игрушечные пистолетики. Он увлеченно следил за руками Лань Чжаня, пока тот молча чистил и собирал винтовку, внимательно слушая девушку, пространно объясняющую, как стрелять, куда целиться, а главное — что делать нельзя. Например, направлять ствол на людей или себе в лицо. Ну мало ли. А потом они прошли на поле, где вдали виднелись мишени — белые прямоугольники с рядами черных точек, по пять на каждой, уходили все дальше и дальше, чередуясь так, что на каждой дорожке для стрелка были видны даже самые дальние. Лань Чжань, все так же молча, помог пристроить винтовку на плечо, несколькими движениями подсказал как держать и куда нажимать, и сделал шаг назад. В голове слегка плыло и не от шума, царившего вокруг — на других полосах тоже стояли люди, заполняя воздух щелкающими выстрелами и громкими криками. — Попал? — неуверенно спросил Вэй Ин, оглядываясь, и Лань Чжань только спохватился, что не отрываясь смотрит на парня, а не на мишени, и даже не заметил, как тот выстрелил. — Попал! — воскликнула Вэнь Цин. — Давай следующую! Мишени в трех рядах были поражены пятнадцатью выстрелами. Перезарядка. Еще пятнадцать — и каждый выбивал свою цель. Постепенно к ним подтягивались другие зрители, шумно обсуждая стрельбу без единой промашки. — Вэй-сюн, ты п-правда раньше не с-стрелял? — с сомнением спросил у новичка А-Нин, перезарядив мишени. — Ни разу! — с восторгом отозвался Вэй Ин. Его лицо пылало, глаза лихорадочно блестели и он весь был настолько восхищен новым занятием, что нетерпеливо подпрыгивал на месте. Вдруг он порывисто развернулся, находя взглядом своего друга. — Гэгэ! Давай на спор! — Мгм, — покладисто согласился Лань Чжань, просто не в силах отказать такому Вэй Ину — горящему и возбужденному. Где-то в животе скручивались в огненный шар нервы, заставляя все тело напряженно дрожать, и он встал на соседнюю дорожку с Вэй Ином. Кто-то сунул ему в руки винтовку, привычно легшую в ладонь. — А на что спорите? — раздался вопрос Вэнь Цин. Кто-то засмеялся, что это бесполезно, кто-то рядом тут же начал опровергать, что новичок — весьма хорош, и, во взорвавшихся криком зрительских рядах даже назрела ссора. Начали делать ставки и болеть за участников, поднимая невообразимый шум. — На желание! Гэгэ, ты согласен? — глаза Вэй Ина лихорадочно блестели, и Лань Чжань снова кивнул, даже не задумываясь. Выстрелы шли почти без задержки, один прицелился и спустил курок, второй переломил ствол, заложил пулю, вскинул — и мишени, одна за другой, оказывались поражены. Шум вокруг нарастал, серий было уже больше десятка у каждого — и без единого промаха. Теперь кто первый ошибется — тот и проиграет, а вместе с ним и половина зрителей, потому как именно так поделились болельщики. Раздался хохот и свист, и Лань Чжань все же покосился на своего соперника, наткнулся на пристальный, горящий взгляд парня, одновременно спустившего курок, и понял, отчего такая бурная реакция у всех наблюдателей — последние выстрелы тот даже не смотрел в цель, пристально разглядывая его. И попадал. А-Нин подал очередную пулю, ствол щелкнул, приклад уперся в плечо и серебристые глаза особо ярко вспыхнули, ловя в свой плен, дразня яркой, коварной улыбкой, заставляющей сбиться сердце с ровного ритма. — Промахнулся! Промахнулся!!! — Чжань-ди?! — Ай да чемпион, новичку уступил! Дружный хохот, горестные или же ободряющие крики смешались воедино, но Лань Чжань их не слышал, не отрываясь смотря на Вэй Ина, улыбающегося так довольно и счастливо, что он готов был даже сотню раз проиграть, не то что желание — собственную душу. Обратно ехали медленно. Оставшееся время, проведенное на стрельбище, Лань Чжань не вспомнил бы и под пытками. Кто-то, кажется, поздравлял Вэй Ина с победой над самым метким стрелком их клуба, кто-то, кажется, предложил парня качать, отчего тот сбежал к своему спутнику, вцепившись в его руку, и после этого белый свет перед глазами померк, вытесненный сиянием серебристых глаз. Отведенные им часы совсем вышли, и Вэй Ину было пора возвращаться. И почему-то казалось, что этого не хочется обоим. — Спасибо, — чуть смущенно прошептал парень, отдавая ему шлем. Одернул пиджак, вместе с которым к нему вернулась робкая зажатость, и нерешительно замер перед ним, словно силясь заставить себя уйти. — Не нужно. — Чжань-гэ, но… Хорошо, как скажешь, — он смущенно рассматривал свои лакированные ботинки. — Гэгэ, ты должен мне желание. Он вдруг так хитро и так искренне улыбнулся, поглядывая на него из-под растрепанной челки, что Лань Чжань перестал дышать. Кажется за сегодняшний день было слишком много впечатлений и он уже просто не может их вынести дальше. В груди ныло, мышцы тянуло, хотелось упасть в кровать и хоть ненадолго вынырнуть из этого одуряющего дурмана, и в то же время — хотелось погрузиться в него еще глубже. — Мгм, — кивнул он, опасаясь, что если он заговорит — севший голос выдаст его. — Я могу… Я… — Вэй Ин вдруг распахнул глаза, глядя на него немного испуганно, словно хотел… Озноб пробежал по всему телу и он с трудом одергивал себя, заставлял ждать, терпеть, не выдать собственного томления. — Я хочу увидеть тот рисунок! — выпалил на одном дыхании Вэй Ин и закусил губу. — Ты должен! Ты проиграл мне… — едва слышно прошептал Вэй Ин. И Лань Чжань кивнул. Он проиграл, окончательно и бесповоротно, без малейшего сопротивления. Рисунок? Сердце? Душу? Всю его жизнь! — Гэгэ, — счастливо улыбнулся Вэй Ин, и вдруг хитро прищурился. — Гэгэ, а что бы загадал ты, если бы выиграл? Искусанные губы — и когда он только успел — изгибались в коварной хитрой улыбке, так не вяжущейся с образом непорочного и праведного сына благородной семьи, что у Лань Чжаня окончательно что-то перемкнуло и он потянулся вперед, жадно впиваясь в эти алые губы. — Это, — выдохнул он, наконец оторвавшись от сладкого, невыносимо жаркого поцелуя. Вэй Ин не отвечал, но и не сопротивлялся, и взглянув в его лицо — Лань Чжань увидел, как расширены зрачки, как глаза затянуты влажным туманом, явно не различая ничего перед собой, рот, яркий, припухший, соблазнительный — так и остался приоткрытым, и парня просто ощутимо вело, как от крепкого алкоголя. И он поцеловал его еще раз, притянул к себе, почувствовал, как стройное тело прогибается под его руками, как запрокидывается голова и закрываются глаза, отдаваясь, позволяя себя целовать, позволяя воровать воздух из легких. Кажется, это самый лучший его проигрыш за всю жизнь.