Ин(ь-ян)версия

Он ужасно волновался. Да, это не первое его выступление перед публикой, и даже перед такой «благородной», как все эти чеболи, собравшиеся на выставке. Вэй Ин мысленно одернул себя за неуважительное отношение к гостям галереи, и тут же негромко рассмеялся над собой. — Спокойнее, — прозвучал холодный голос отца, явно заметившего невроз сына. И явно этим недовольного. — Ты стал совсем несдержан последнее время. — Да, отец, — тихо прошептал Вэй Ин в ответ, мгновенно теряя и воодушевление, и остатки самообладания. Его откровенно затрясло. — Кажется, ты все же недостаточно подготовился к выступлению, — совершенно ледяным тоном заметил Вэй Чанцзэ. — Отец! — парня обдало паникой, но она же помогла ему и собраться. Он не должен дать возможности переложить вину на тот факт, что готовился он не дома, а в гостях своего друга, само существование которого, кажется, так претило главе рода Илин Вэй. — Этот сын не разочарует вас. Он низко склонил голову, изо всех сил стараясь, чтобы голос его звучал ровно и спокойно. Как подобает. Он не поднимал взгляд до тех пор, пока мужчина, покровительственно похлопав его по плечу, не прошел мимо, чтобы своим уверенным, хорошо поставленным голосом представить гостям своего сына, должного ознакомить их с темой выставки. Если бы он не заучил свою речь настолько, что она полилась из его рта сама собой, наверняка он бы подвел отца и запорол открытие выставки. Но слова, лишенные осмысленности и выражения, тут же стали скучными и плоскими. Его перестали слушать и, заметив, как гости начинают шептаться между собой, надеясь, что утомительная речь закончится побыстрее, он запаниковал еще сильнее. Лишь натолкнувшись на спокойный и уверенный — в нем уверенный — взгляд золотистых глаз, Вэй Ин собрался с силами и улыбнулся. Постепенно он увлекся собственным рассказом, в котором не было ни описания исторического периода, ни анализа самых известных работ и мастеров, в котором он решил лишь сосредоточиться на значении и глубинном смысле форм и образов в картинах эпохи Шести династий. Присутствующие слушали его внимательно, все более и более сосредоточенно, потом начали кивать и одобрительно переглядываться между собой, когда он в очередной раз проводил какую-нибудь нетипичную, но живую и ясную параллель между образами животных и принципами конфуцианства, или же народными сказаниями того периода. — Спасибо, что уделили внимание моей скромной речи, — выдохнув последние заготовленные строки, он вежливо поклонился и едва не оглох от аплодисментов, заполнивших, казалось, все пространство галереи. Объявление отца об открытии выставки, как и сухой рассказ о представленных на ней картинах, он пропустил мимо ушей. Может быть потому, что сердце все еще отчаянно колотилось, заглушая шум вокруг, может быть потому, что, стоило ему сойти с небольшой трибуны для произнесения речей, как к нему подскочил Лань Чжань, схватив его за руку и теперь аккуратно поглаживая пальцами его кисть. Он лишь отметил краем глаза, что мама показала ему двумя руками знак «отлично», отрываясь от беседы с кем-то из их европейских гостей, тихо фыркнул, порадовавшись, что отец не смотрел в это время в их сторону, и кажется вообще не смотрел на него, и постепенно успокоился. — Обычно я так не волнуюсь, — Вэй Ин обернулся к своему другу, в очередной раз с любопытством осматривая непривычный образ — черная водолазка и черный же строгий, брючный костюм. Никаких джинс, футболок с безумными надписями, и даже волосы стянуты в аккуратный низкий хан, позволяющий немного прикрыть выбритые виски. И, как апогей перемен — из брови и ушей пропал пирсинг, отчего лицо парня стало непривычно серьезным. И невероятно красивым. Он, наконец-то, почувствовал, что сердце перестало изображать из себя кузнечный молот, и вздохнул с облегчением. Самое сложное на сегодняшний день было уже позади. — Да, обычно ты так не волнуешься, — вдруг раздался холодный голос за его спиной. Вэй Ин вздрогнул и обернулся — он даже не заметил, когда речь отца кончилась и тот подошел к ним. И лишь увидев брезгливый взгляд мужчины, направленный на его руку, которую все еще держал Лань Чжань, Вэй Ин опомнился и поспешно высвободил кисть из нежных пальцев. — Отец, кажется, моя речь пришлась гостям по вкусу, — тихо пробормотал Вэй Ин, чувствуя, как его прошибает холодный пот. Едва ушедшая паника — вернулась снова и сердце болезненно заныло, устав от волнений. — Это еще не говорит о том, что она была достаточно хороша. Слишком поверхностно. Слишком расплывчато. Не авторитетно! С чего ты решил, что твое собственное мнение может быть кому-то интересно? Я не припомню ни одной монографии за подписью Вэй Усянь! — Отец, — парень резко побледнел, но не решился возражать. — Недостаточно. Ты слишком много отвлекаешься, — и то, чего он боялся больше всего, в этот момент и произошло. Вэй Чанцзэ скользнул пренебрежительным взглядом по фигуре человека, стоявшего возле его сына, и процедил сквозь зубы. — Твой успех в будущем зависит и от того, с кем ты общаешься сейчас. Тебе стоит тщательнее выбирать друзей. — Что вы имеете в виду? — резко прозвучал холодный голос. Его обладатель явно едва сдерживался, чтобы не ответить грубее, отчего казалось, что ему трудно разговаривать, но Вэй Ин уже слишком хорошо изучил своего друга. — То и имею, молодой человек, что такой как вы — не может конструктивно влиять на окружающих его людей. Полюбуйтесь, результат — за месяц так называемой «дружбы» с вами, мой сын забросил собственное обучение. Вы вознамерились разрушить его жизнь? Вэй Ин почувствовал, что его голова поплыла, а на языке появился отчетливый, тошнотворный привкус горечи. Нужно было собраться и что-то ответить, но все силы уходили на то, чтобы устоять на ногах. Явно приободренный молчанием двух парней, Вэй Чанцзэ утомленно подвел итог излишне долгой беседы с человеком, по его мнению, не достойным подобного внимания. — Ин-эр, тебе придется усиленно трудиться, чтобы возместить столь бесцельно потраченное время. А вас, молодой человек, не помню, чтобы я приглашал на свою выставку, — мужчина особо подчеркнул последние слова. Шум в галерее отступил куда-то на задний план. В ушах отчаянно грохотали барабаны, разливая странное онемение по всему телу. Вэй Ин не смел поднять головы, он не мог даже дышать. Казалось, прошла целая вечность, и лишь легкое движение воздуха, обдавшее его когда человек, пришедший сюда только ради него — резко развернулся и поспешил на выход, нарушило ход времени. — Какое облегчение, я переживал, что придется беспокоить охрану, — равнодушно бросил в спину удаляющемуся парню хозяин выставки. Мужчина повернулся к своему сыну, недовольно осматривая излишне бледный вид. — Как видишь, никаких манер. Все, довольно, пойдем к гостям. — Довольно, — неожиданно прошептал Вэй Ин, все еще чувствуя отупелую пустоту в голове. — Что ты сказал? — Довольно? — поднял парень взгляд на своего отца. И неожиданно в серых глазах заблестели слезы. — Отец, довольно? Вам теперь довольно? — Тебе стоит освежить в памяти семейный устав, — полным отвращения голосом отреагировал мужчина на спутанную речь сына. — Кажется, общаясь с подобными этому человеку, ты стал… — Что я? — резко перебил его Вэй Ин. — Я стал похож на живого?! Он чрезмерно повысил голос и отец невольно от него отшатнулся. Вэй Ин вздрогнул и вдруг сделал шаг назад. Он болезненно хмурился, пристально вглядываясь в лицо напротив, до боли, до каждой морщинки знакомое с самого детства, словно силился прочесть в нем что-то, но не находя нужного ответа — сделал еще шаг назад. Отчего-то образ праведного и самого важного человека в его жизни — таял в его глазах, осыпаясь пеплом и оставляя в душе саднящую пустоту. — Вэй Усянь! — попытался одернуть его глава семейства, чувствуя, как все больше взглядов обращаются к этой сцене. Но вместо ответа парень порывисто развернулся и бросился на выход. — Вэй Усянь! — Вэй Чанцзэ стиснул зубы, подавляя в себе рвущиеся наружу гневные слова, яростно сверля быстро удаляющуюся спину сына пристальным взглядом. Лишь поняв, что его молчаливые приказы не возымели никакого эффекта и тот все же покинул галерею, он сердито отвернулся и наткнулся на притихших, внимательно наблюдающих за ними людей. — Кажется, мой сын переволновался, простите нас. Пойдемте к… — Лань Чжань! — закричал Вэй Ин, торопливо сбегая по ступенькам. Его друг уже сидел на мотоцикле, но даже не надел шлем, как и не завел мотор. — Лань Чжань! Он, едва не падая, бросился к парню, в отчаянии хватаясь рукой за его плечо. — Прости, — вдруг отвел тот взгляд. — Нет! — заметив, как Лань Чжань болезненно нахмурился, он торопливо добавил. — Нет, это ты меня прости! Я не должен был позволять тебе все это выслушивать… Я… Я! Лань Чжань, не уезжай! Не оставляй меня… Он прошептал последние слова, склоняя голову и силясь справиться с подкатывающими к горлу всхлипами, чувствуя, что этих слов явно недостаточно, что он все еще жалок и нелеп, но… Теплая ладонь вдруг коснулась его щеки, заставляя поднять лицо, и он натолкнулся на светлый взор. — Я должен, — Лань Чжань заговорил тихо и медленно, осторожно подбирая слова. Слишком медленно, чтобы сердце могло это выдержать, и Вэй Ин чувствовал, что успел за эту томительную паузу умереть. — Я должен кое-что тебе показать. И после ты скажешь мне, могу ли я с тобой остаться. Вэй Ин судорожно кивнул, зная свой ответ, уверенный в своих чувствах, но… Но только что он позволил своему другу выслушивать такие гадкие вещи, сказанные его же отцом, и не был способен защитить даже их дружбу. И теперь он был готов согласиться на что угодно, если это сможет вернуть Лань Чжаню спокойствие. Молча он взял протянутый ему шлем, уселся за спиной водителя, уже привычно обхватывая того за талию и прижимаясь всем телом к широкой спине. Ему хотелось, чтобы эта поездка не заканчивалась, чтобы не терялось это обманчивое чувство близости, когда они так близко друг к другу, когда он может так смело держать его в своих руках. Но вскоре мотоцикл остановился, и Вэй Ин, немного напуганно, осмотрел серое, мрачное здание. — Мы здесь..? — нерешительно начал он, снимая шлем, но Лань Чжань не дал ему договорить, вдруг склоняясь и торопливо, словно боясь передумать, целуя его в губы. Он сразу же отстранился, но Вэй Ин уже забыл, что хотел спросить, и лишь продолжал рассматривать в неясном свете фонарей бледное лицо друга. Он послушно поднялся и пошел следом за Лань Чжанем внутрь больницы, отстраненно заметив, как уверенно шел парень, явно привыкнув к извилистым коридорам, как безоговорочно их пропускают, явно узнавая его друга. Вестибюль, коридор, лестница, снова коридор. Женщина, читавшая какую-то газету, лениво ответила на приветствие, бегло глянула на Вэй Ина, и вернулась к своему более увлекательному занятию. Они остановились перед такой же безликой дверью, как и все в этом тихом коридоре, и Вэй Ин вдруг почувствовал, как по спине поползли неприятные мурашки. Отчего-то стало тревожно, но он решительно шагнул внутрь темного помещения вслед за своим другом. Лань Чжань привычным жестом хлопнул по стене недалеко от входа, не глядя попадая по выключателю и заставляя загореться в комнате свет, и теперь Вэй Ин ясно понял, что они находятся в палате. Было бы, конечно, странно, если бы посетив больницу, они оказались, например, в ресторане, но отчего-то он все равно был удивлен. Пока не увидел, как Лань Чжань склоняется над человеком, неподвижно лежащим на кровати, в окружении каких-то непонятных трубок и аппаратов, живших своей жизнью. — Прости, брат, я давно к тебе не приезжал.