* * *
Последние дни августа пролетели быстро и незаметно. После того инцидента на переулке Роз «Ко» полностью перестала обращать внимание на «отбросов». Видимо, Дадли провел славное и болезненное внушение, одновременно откупаясь и за свой страх, и мгновения слабости перед дружбанами. «Малё арбор — маля маля» — братец Свин был похож на отца и тоже предпочитал срывать злость на первом, подвернувшемся под руку. Конечно, из-за обретенной независимости Поттеров теперь начали страдать другие груши «Ко» — Дадли медленно зверел, все больше катясь по наклонной. Впрочем, что Хезер, что Гарри хоть и видели, как из-за их выхода из-под власти братца Свина, издевались над другими, но не испытывали по этому поводу никаких чувств. Истина проста — «фортиссима винцит», а несогласные давятся своим возмущением на дне общества — либо ты выбиваешь себе место, либо терпишь унижения и страдаешь. Все достаточно просто в этом мире — или бери инициативу в свои руки, или это сделают другие — и тогда уже они будут решать за тебя. Первое сентября наступило резко и беспощадно. До этого Хезер старалась откидывать как можно дальше мысли об этом дне, понимая, что брат скоро уедет и очень надолго, и предпочитала проводить время, наслаждаясь его присутствием — пострадать можно и потом! Гарри вел себя как обычно, будто его ждала простая школа и без пансиона; даже не собирал вещи, поддерживая эту иллюзию. Первое, что увидела Хезер, проснувшись — это напряженную спину брата. Он сидел на краю кровати, натянутый как струна и смотрел в сторону календаря. Поняв, что это означает, она на мгновение закрыла глаза, собираясь с духом и силами, а потом, открыв их, прикоснулась к его спине. — Уже?.. — Уже, — глухо согласился Гарри. Сев позади, она обняла его, прижавшись щекой к плечу. Вроде бы, от этого действия брат начал понемногу расслабляться. — Все будет хорошо. — Конечно, — произнесла Хезер, старательно контролируя интонацию. Ей очень хотелось сказать брату, чтобы он никуда не уезжал и остался рядом. Как вообще можно жить, если его не будет рядом? — Я буду писать тебе как можно чаще, — уверенным тоном пообещал Гарри. Хезер почувствовала, как начали дрожать руки; она откинулась назад, сжав кулаки, и прислонилась к стене. Никакие письма не могли заменить его присутствия. — А я буду быстро отвечать. С силой потерев руками лицо, Гарри поднялся на ноги, так и не повернувшись, и добавил: — Если что-то случится, я приеду. Не доверяя голосу, Хезер кивнула в ответ. Как брат мог приехать, было загадкой. Впрочем, зная его, можно не сомневаться — это станет одним из первых вопросов, на который он найдет ответ. Так и не дождавшись отклика, брат полуобернулся — его лицо было искажено в болезненном выражении. Сглотнув, сестра спешно ответила: — Не сомневаюсь, — чувствуя, что больше не может сдерживаться, она резко соскочила с кровати. И, даже не обувшись, поспешила убраться из комнаты, невнятно при этом пробормотав: — Сейчас вернусь. Забежав в ванную, которая, к ее счастью, оказалась свободна, Хезер сползла на пол и закрыла глаза. Как бы она ни готовилась, как ни убеждала сдержаться и с честью вынести это событие, но все равно не смогла — слишком ужасал предстоящий отъезд брата. Кончено, сестра понимала, все понимала — и стремление Гарри обрести опору, и необходимость в этом шаге. Но эмоции! Вытерев намокшие щеки и умывшись холодной водой, помогшей вернуться в адекватность, Хезер резко встряхнулась. Это не конец света и единственное, что будет правильным — сделать вид, словно все в порядке и поддержать Гарри; ему должно быть еще сложнее. Успокоив себя этими мыслями, она, собравшись с духом, вернулась в комнату. Брат, ссутулившись, сидел на кровати — видимо, как сестра убежала, так он упал и не двигался. Натянуто улыбнувшись, Хезер предложила: — Давай собираться?.. Потеряно посмотрев на нее, Гарри тяжело вздохнул и, взяв себя в руки, решительно поднялся на ноги, криво улыбаясь в ответ. — Да. Вещей оказалось неожиданно много — помимо, складированных в чемодане — казалось бы, всего-то: учебники, футболки, джинсы, белье, школьная форма, сменная обувь и канцелярия. А на самом деле еще добавились разные мелочи, и чемодан вдруг оказался не напрасно таким большим и вместительным — чудовище оправдано! Кажется, человек, отвечающий за регламент, совсем не зря ел свой хлеб и установил этот размер — вот ни капли! Защелкнув, наконец, замок — Хезер сидела сверху на крышке, чтобы своим весом прижимать и помочь брату закрыть его — Гарри, мельком посмотрев на часы, сказал: — До поезда осталось тридцать минут. Кивнув, сестра глубоко вздохнула, не доверяя голосу. — Тебе лучше остаться дома, — добавил брат. Опустив голову вниз и начав разглядывать паркет, Хезер замотала ей из стороны в сторону в категорическом несогласии с таким положением дел. — Хочешь развести на вокзале сырость? — строго спросил Гарри. Сестра снова замотала головой. — Тогда попрощаемся здесь, — все в том же тоне заключил брат. Резко вскочив на ноги, Хезер со злостью на него посмотрела и возмутилась: — И не надейся! Оказывается, с голосом все в порядке; следовало разозлиться, как следует, чтобы он вернулся к норме и не дрожал. В очередной — и, вероятно, совсем не последний! — раз тяжело вздохнув, Гарри тепло улыбнулся, делая шаг к сестре и обнимая. — И не надеюсь, — мягко согласился он. Отчаянно вцепившись в него, Хезер уверенно заявила: — Я понесу Фортуну, один ты не справишься! На самом деле нести любимицу нужды не было. Брат планировал отправить ее в самостоятельный полет до Хогвартса — он уже выяснил, что там существовала совятня и отсутствовала потребность в клетке — та необходима исключительно для перевозки. В случае Поттеров разумнее оставить клетку в доме ебанутой семейки, чтобы у Фортуны сохранилось место для отдыха, когда последняя будет возвращаться. Гарри опустил голову на плечо сестры, почти бесшумно признавая: — Не справлюсь. С тяжелым вздохом Хезер отстранилась. Главное помнить — как бы ей ни было тяжело, брату еще сложнее; поэтому она не имеет права на слабость или сомнение. Встряхнувшись, Гарри взялся за ручку чемодана и перевернул его в вертикальное положение. Подхватив клетку, Хезер отправилась открывать дверь. На самом деле ее сильно беспокоило то, что брат вынужден переть это чудовище в одиночку и может устать или не справиться. Все-таки путь до вокзала хоть и казался недалеким — каких-то пару-тройку кварталов! — но тем не мнение с весом под три, а то и четыре стоуна — это переставало быть смешным и легко выполнимым. К ее облегчению, он смог приподнять чемодан и донести его до двери. — Пожалуй, ты права и здесь задействована магия, он такой же по весу, что и раньше, — пояснил Гарри на встревоженный взгляд сестры. Хезер облегченно рассмеялась. Прекрасно, одной проблемой меньше! Чета Дурсль находилась в гостиной и смотрела телепередачу «Хрустальный лабиринт»; когда Поттеры спустились вниз, то приемные родители проводили их подозрительными взглядами. Стоило воспитаннику оказаться за пределами дома, то они, кажется, даже вздохнули с облегчением. Воистину — «вэ альтэр — альтэри бэатитудинэм»! Хезер напоследок посильнее хлопнула дверью, чтобы они не сильно расслаблялись и не радовались так явственно. Пока дети шли до вокзала, Гарри, видимо, не в силах молчать, инструктировал сестру: — Приучай себя использовать вежливую форму обращения к взрослым «сэр» и «мэм». Хезер скривилась, мало того, что это выше ее сил — уважение к взрослым? А чем они это заслужили? — так еще и последнее устарело век назад. Брат откапал это словечко в какой-то книге и начал активно использовать — что, безусловно, ему шло. И совсем не факт, что в ситуации сестры это будет также уместно и обаятельно. — Вежливость наше главное оружие, — Гарри посмотрел на хмурую сестру и покачал головой, — если ты будешь улыбаться, то половина проблем решится сама собой! — Не решится! — немедленно возразила она. Не то, чтобы Хезер не согласна с позицией брата — та действительно уже была им доказана и имела успех. Но то, что подходило одному, вовсе не означало, что подходит и другому. Рассмеявшись, Гарри быстро вытер пот со лба, и чуть замедлил шаг. — Устал? — обеспокоенно спросила сестра. Он мотнул головой, безмолвно отвечал, мол, нет, и продолжил наставление: — Глупости! Когда ты улыбаешься, то становишься очаровательной. И если бы делала это чаще, то мне даже не пришлось разруливать половину конфликтов! Недоверчиво на него посмотрев, Хезер отвернулась, возвращаясь к попеременному разглядыванию совы и дороги. — Если бы я улыбалась, то ты бы постоянно ходил избитый! — через несколько секунд молчания высказала свое мнение сестра. Гарри рассмеялся и кинул на нее ироничный взгляд; за ним не получалось сказать однозначно: то ли он согласен последней фразой, то ли наоборот. Улыбка Хезер в совокупности с взглядом исподлобья давала противоположный эффект — казалось, что девочка скалится или насмехается. — Ерунда! — весело отбил брат. За всей болтовней и пикировками дорога до вокзала прошла незаметно. Хезер непроизвольно замерла, поняв, что они уже до него добрались; а потом, сцепив покрепче зубы, двинулась дальше — на перрон. Ее руки немного дрожали, а сердцебиение участилось. Совсем не верилось, что сейчас через десять-пятнадцать минут брат сядет в поезд и уедет; на целых четыре бесконечных месяца. Поставив чемодан на землю и снова вытерев со лба пот, Гарри произнес: — Скоро вернусь. Опустив клетку на необъятное чудовище, Хезер посмотрела в спину уходящего брата и сжала кулаки, пытаясь унять дрожь в руках. Ничего там — в этой чертовой школе магии с ним не случится! Он построит всех однокурсников — даст волю непростому и неласковому характеру и… Закрыв лицо руками, она с силой надавила на глаза. И в том, что Хезер дальше будет одна, нет ничего страшного! Дадли и «Ко» выпустились — в классе она останется все тем же аутсайдером и даже обеды теперь всегда смогут попасть в желудок — можно сэкономить денег! Прачечная теперь вовсе не жуткое место, да в первый раз без Гарри за спиной будет страшновато и сложновато, но это преодолимо. А ебанутая семейка держится на расстоянии — все очень даже благополучно. Гораздо лучше, чем, если бы брат отправился в Эпсом или — прости Господи! — в школу Святого Брутуса! Хезер вздрогнула, когда незаметно подошедший Гарри обнял со спины и спросил: — Ты как?.. — Сойдет, — она опустила руки, расслабляясь. Рассмеявшись и дыханием пощекотав шею сестры, Гарри отстранился и, открыв клетку, обратился к сове: — Пора лететь в Хогравтс. Птица выбралась из клетки и, расправив крылья, взмыла в воздух; покружив над Поттерами, направилась куда-то на запад. Дети проводили ее взглядами и переглянулись. — Омния эрит бэнэ, — произнес Гарри, закрывая клетку. Покрепче сжав зубы, Хезер опустила голову вниз. Не будет — у Поттеров никогда не бывает хорошо: или дерьмово, или относительно неплохо. — Все будет хорошо, — повторила она его слова. Гарри тяжело вздохнул: — Давай попрощаемся сейчас. Я не… Не давая брату закончить фразу, Хезер быстро его обняла. Она тоже «не». И ей и вправду лучше уйти в этот момент, пока еще есть силы и присутствие духа. Испытывая волнение, сестра тут же затараторила все, что вертелось на языке, но никак не могло выйти наружу: — Не дай этим мажорам прогнуть себя. И ешь там побольше, если что пиши, я отправлю с Фортуной еды и все, что понадобится. И… — Хватит, иди, — оборвал ее Гарри. Напоследок обняв брата со всей силы, Хезер отстранилась; в этот момент Гарри бесцветно повторил: — Иди. Закусив губу, сестра кивнула, буквально через силу развернулась и, задержав дыхание, сделала первый шаг; он был самым тяжелым. Второй не стал легче, только на пятом, начало отпускать — ноги шли сами, главное — не оборачиваться. Если хоть на одно мгновение сдаться, совсем не факт, что у Хезер будет достаточно сил и мужества, чтобы повторить этот подвиг снова. Дойдя до здания вокзала, она завернула за угол и остановилась; поставив клетку рядом, осторожно выглянула из-за угла. К счастью, Гарри стоял к ней спиной; сестра не имела уверенности, что в ином случае ее стойкости хватило бы, чтобы не побежать к нему обратно. Кусая губы, она наблюдала, как брат, поговорив с каким-то джентльменом, забрался внутрь подъехавшего поезда и перехватил поднятый незнакомцем чемодан. Как всегда, верен себе! Хезер грустно улыбнулась; иначе и быть не могло — это же Гарри! — легко найдет выход и не растеряется. Это она пыхтела бы, пытаясь втащить это чудовище в вагон, даже не додумавшись, что можно попросить о помощи! Через несколько секунд брат выглянул в окно и замахал рукой. Кажется, он в который уже раз просчитал действия сестры; рассмеявшись, Хезер полностью вышла из-за здания и замахала в ответ. От улыбки Гарри на душе стало легче и спокойнее. Смотря, как отъезжает поезд, Хезер глубоко и часто дышала; вот так резко начался новый этап жизни — страшной, непонятной и… одинокой.* * *
Проснувшись следующим утром, Хезер поняла простую истину: все осталось таким же, как и прежде. Постель была пропитана запахом брата, и из-за этого казалось, что он вышел в ванную и с минуты на минуту вернется. И то же время… Все кардинально поменялось. Надавив на глаза, она резко выдохнула и поднялась на ноги. Впереди ждал первый учебный день: старая школа, знакомые лица и новая она — неплохой расклад на самом деле. Уже не в изношенных вещах не по размеру, уже не с бардаком на голове и не в кроссовках, молящих о мусорке и покое, а со стильной прической, красивой одеждой, аккуратными туфельками и… старым прозвищем. Хезер невольно рассмеялась — вероятно, если она не наденет безразмерную серую толстовку с капюшоном, то в классе ее никто не узнает — подумают, что новенькая перевелась. А, может, все же и не заметят: аутсайдеры — это не та категория людей, на которых обращают внимание. Ей повезло — Дурсли всем составом завтракали, и второй этаж был полностью чист. Разве это не замечательное утро? Не видеть ни одной нелюбимой рожи — очень даже положительное начало! Умывшись и приведя себя в порядок, Хезер принялась собирать рюкзак: тетради и канцелярию. Учебники находились в школе, поэтому необходимость их покупать и потом таскать с собой отсутствовала. Обычно первый учебный день проходил скорее как вводный — без особой нагрузки. Увидеть класс, вспомнить, что такое школа, кто такие учителя, влиться в режим занятий и систему поощрений — как пилотная версия перед адом для изгоев. Это уже потом начинался хардкор: зубрежка, групповые занятия, проектные работы, соревнования, падение и подъем в рейтинге, и самое главное подготовка к экзаменам — от них зависело поступление в среднюю школу — престижную или не очень. К моменту выхода воспитанницы из комнаты Вернон и Дадли уже уехали — и впредь, вероятно, она даже с ними не будет пересекаться по утрам! Все-таки до Лондона еще следовало добраться, поэтому мужская часть ебанутой семейки выезжала заранее. Внизу на кухне копошилась Петунья — где же ей еще находиться? После того инцидента с раскиданным мясом и невербальными угрозами, она не включала радиоприемник громко — Гарри в очередной раз оказался прав! Когда Хезер спустилась по лестнице, то стала различима «Принципы страсти — найти любовь» от «Энигмы» — шикарное продолжение утра! — Я иду в школу, а потом в библиотеку. Вернусь до девяти. Приемная мать дернула плечом в ответ, показывая, что услышала, но не повернулась. Воспитанница только вздохнула и поспешила поскорее убраться. Главное — не растерять этот настрой и продолжать искать положительные моменты. Даже несмотря на мелкий моросящий дождь — такой, что зонт стыдно доставать, вроде и не капает вовсе — холодный ветер и общую серость на улице. Сложно ожидать иной погоды от туманного Альбиона — не зря же он носил такое название! Вопреки уличной унылости и тусклости в школе было ярко и красочно, а еще — что немаловажно! — тепло. На входе детей встречал мистер Пикок с теплой улыбкой и дружелюбным настроем. Вяло поздоровавшись в ответ, Хезер поглубже натянула капюшон толстовки и не спеша побрела в класс. Вокруг в невозможно бодром ключе била жизнь: другие дети переговаривались, смеялись, куда-то спешили — вот кто в полной мере был рад оказаться в школе и встретить здесь друзей и одноклассников — многие ребята с семьями уезжали в другие страны на отдых. Несмотря на всю красоту и теплоту помещений, а также удобства — у Хезер школа ассоциировалась больше с негативными ощущениями. Даже в таком привлекательном месте с доброжелательными взрослыми не было безопасно, а учителя, пропагандирующие политику дружественности и взаимопомощи, наоборот, чудесным образом закрывали глаза, когда над изгоями издевались. Этот жизнерадостный мир, даже имея красочную и веселую обертку, являлся насквозь гнилым и лживым. «Ведите себя достойно и сдержано — уважайте других!» — говорили преподаватели, и отказывались видеть происходящую несправедливость, действуя в разрез со своими словами и во всем обвиняя жертв, а не зачинщиков. — Доброе утро! — приветствовала входящих в класс детей миссис Имоджен Шортер, облаченная в светло-серый кашемировый костюм и в классические черные балетки. Невысокая, немного полноватая, предпочитающая удобную и практичную одежду, с вечной улыбкой на округлом лице и безразличием во взгляде голубо-желтых глаз — она уже два года как являлась их классным руководителем, совмещая эту деятельность с преподаванием географии. Ее прямые светлые волосы часто оказывались убраны в пучок или скреплены заколкой позади, а также всегда аккуратно подстрижены и редко опускались по длине ниже лопаток. Миссис Шортер уже подготовила рейтинговую доску: внизу находилась земля, с красующимися на ней бумажными ракетами с фотографиями и именами учеников, от которой начинались нарисованные мелом слои атмосферы и в самом верху прикреплены золотые звезды из фольги — конечный и почетный пункт рейтинга. Все ракеты располагались в равной и нижней позиции, устремленные острым концом вверх, чтобы лететь к звездам. Хезер тихо фыркнула, рассматривая чужой труд; а потом что-то ударило ее в спину и заставило сделать несколько шагов вперед и влететь в доску почета. Она неудачно впечаталась головой, смешав магниты и маленькие ракеты, а также частично размазав меловой рисунок. — Шевелись, чучело! — послышался позади знакомый голос. До боли сжав зубы, Хезер повернулась и зло посмотрела на толкнувшую одноклассницу. Глупо было надеяться, что с исчезновением братца Свина и «Ко» пропадут и остальные проблемы. Однозначно глупо. Перед ней стояла и недобро усмехалась самая яркая «звезда» школы — Изабель Берч. Ее «ракета» почти всегда находилась в космосе и редко опускалась в экзосферу. Берч обладала всем, о чем Хезер могла только мечтать: полноценной семьей, новыми и качественными вещами — платья и юбками! — подругами, талантами и умом, а еще светлыми длинными волосами, постоянно заплетенными в интересные прически. Поттер даже отдаленно не могла понять, что именно двигало Изабель для совершения подлых поступков — казалось бы, имея такой плацдарм, стремись вверх, лети выше, развивайся! — к чему смотреть на грязь под ногами? Зачем вредить и без того ущербному человеку? — Что там происходит? — громко спросила миссис Шортер. Толпа перед ней рассосалась и для той предстала довольно неприятная картина: весь порядок на рейтинговой доске был нарушен. — Поттер! Еще даже не успел начаться учебный день, а вы опять!.. Неудивительно, что преподаватель расстроилась: со стороны казалось, что ученица сделала это специально. Достаточно иметь дурную репутацию, чтобы другие автоматически воспринимали зачинщиком или агрессором! Опустив взгляд вниз, Хезер сжалась и постаралась дышать глубоко и медленно. Бессмысленно говорить что-либо: оправдываться, спорить, доказывать — здесь не было никого на ее стороне или хотя бы на нейтральной; она изначально являлась виновной в любом проступке — это аксиома. Мэйзи Блер — главная подруга Изабель — вторая «звездочка» школы, а также хитрая умница — с не менее дружной и богатой семьей, с брендовыми вещами, милым, обещающим в будущем стать красивым, лицом, тихо засмеялась. Ей вторили Меган Картер и Бетани Чапман — две подпевалы Берч. Вероятно, свою задачу на сегодняшнее утро они выполнили успешно. Эти две подружки были не так что бы близки к «топ один» и «топ два» школы, но все же допущены до их звездной компании. Хотя, на самом деле, помимо поддакивания, они больше требовались, чтобы оттенять красоту Изабель и Мэйзи. Картер — «Моль» между Поттерами — тихая и блеклая — с бледной кожей, светлыми, почти выцветшими волосами, острыми чертами лица и голубыми — едва ли не белесыми — глазами, худая, как щепка — с руками тростинками и ногами палочками. Казалось, юная леди недоедает, но на самом деле это было не так — Хезер часто заставала ту в столовой, активно поглощающую второй бургер или двойную порцию картофеля-фри — генетика, иначе не сказать! И Чапман — «Годзилла» как прозвал ее Гарри — самая высокая из всей компании, с темными кудрявыми волосами и грубыми чертами лица, кажется, в семейное древо затесались арабы, с карими глазами и густыми бровями. Ее резкие быстрые движения, так и говорили, что эта юная мисс активно увлекается регби и привыкла решать проблемы не словом, а делом — с качественного такого пинка или толчка — и это работало просто превосходно! Удивительно, что эти две девочки сдружились — они выглядели, как противоположности — нашли общий язык, и более того, что вошли в состав свиты Берч. Казалось бы, зачем это им, таким разным, но тесно дружным? Но факт — было и до сих пор есть. Сделав глубокий вздох, миссис Шортер уже более спокойным тоном потребовала: — Немедленно приведите все в порядок! Хезер подняла взгляд и недобро посмотрела на учителя. Стоило заранее вспомнить, чем славилась эта чертова школа — той стороной несправедливости, когда незаслуженно обвиняли и даже не имели мимолетного желания разобраться в вопросе. Ничего не ответив, она повернулась и начала расставлять ракеты в линию. — А свою поверните вниз! — строго добавила преподаватель. Закрыв на мгновении глаза, Хезер послушалась. Интересно, а в магической будет точно такое же отношение? Или это только Литтл Уингинг проклят?.. — Не расстраивайтесь, миссис Шортер, я обязательно приложу все силы, чтобы вас порадовать, — раздался за спиной голос Берч. «Хрень» как неласково называли ее брат и сестра, так и не подобрав более емкого определения. — Да, да и я тоже! — подключалась Мэйзи. «Вторая Хэ» — именно такую кличку получила Блер от Гарри, когда он о ней услышал. «Вторая» — это почти точная констатация всей жизни Мэйзи: дочь, в рейтинге класса, на соревнованиях и в кружках — всегда на шаг позади. Везде и всюду вторая — как суть Блер. — И я! — не отстала от «звезд» Бетани. — Эта Поттер та еще хулиганка! Не успела войти в класс, а уже начала пакостить, — добавила Изабель. Замерев на мгновение, Хезер изо всех сил сжала кулаки, пытаясь унять дрожь в руках. Она же знала! Черт возьми, все знала! И как только позволила себе расслабиться? — Ох, девочки, вы такие умницы! Ни капли в вас не сомневаюсь! Маленькие звездочки… Заставив себя отрешиться от происходящего, Хезер, опустив голову вниз, поплелась на свое место. — Хорошо, что ее брат уже выпустился, школа хоть вздохнет спокойно! — со злорадными интонациями произнесла Берч, когда одноклассница проходила мимо. Упоминание Гарри настолько сильно разозлило Хезер, что она тут же в неконтролируемом порыве толкнула парту Изабель, заставив слететь все находящиеся на ней предметы. На мгновение удивившись, последняя быстро пришла в себя и прошептала: — Ты попала, мусор. Готовься. — Поттер! Опять вы! — порядочно разозлившись, воскликнула миссис Шортер. — Да что же это такое! Вы наказаны — все перемены проведете в классе! А теперь извинитесь перед мисс Берч. До боли зажимая кулаки и буквально задыхаясь от злости, Хезер резко развернулась лицом к преподавателю. Конечно, в этом вопросе стоило признать, что наказание заслужено; хотя бы раз за все их количество. В этот момент миссис Шортер поднялась и дошла до доски рейтинга, прикрепив к ракете с именем и фотографией проштрафившейся ученицы красную ленту. Кажется, младшая Поттер смогла перепрыгнуть достижение старшего — еще до начала первого занятия словить не только порицание и понижение в рейтинге, а также и штраф. Гарри обычно достигал этой позиции либо во время первого урока, либо на последующей перемене. Позади Хезер послышался дружный и тихий смех компании из четырех таких разных, но с тем внутренне похожих, девочек. — Извинения, Поттер, — потребовала учитель. Чувствуя, как от напряжения, деревенеет челюсть, она повернулась к Изабель и выдавила: — Извини. Та откинулась назад и приподняла голову, так и напрашиваясь на хук справа — а потом слева и можно еще с ноги, а после добавить стулом! — который, конечно же, был, мягко говоря, непозволителен здесь и сейчас. Берч побила рекорд — обычно она с подружайками активировалась уже ближе к середине сентября, доводя Хезер именно до этого состояния бешенства. А тут прямо с порога — урок еще даже не начался! — Не слышу, мусор. — Что вы там бормочите, Поттер? Опять какие-то гадости?.. — с возмущением произнесла миссис Шортер. — Говорите громче, чтобы вас все слышали! Закрыв на мгновение глаза, Хезер выплюнула: — Извини, Берч. Прикрытая от учителя фигурой стоящей одноклассницы, Изабель недобро ухмыльнулась и тихо прошептала: — Не думай, что отделалась, чучело, еще сочтемся, — а потом уже громче добавила: — Миссис Шортер, посмотрите, какой я сделала гербарий! — И мой! — тут же подхватила Мэйзи. — Да, и я тоже! Резко выдохнув, Хезер поспешила добраться до конца класса. Самое ужасное было как раз не то, что в отличие от других, она проведет все время в помещении — это даже лучше: не возникнет новых пакостей и штрафов от других учителей! — а то, что теперь некому рассказать о происходящем. Она осталась совсем одна. И любимейший оазис спокойствия — библиотека теперь являлась болезненным напоминанием, что жизнь совершила крутой поворот.* * *
Несколько дней пролетели относительно спокойно и размеренно: мелкие пакости в школе — почти незначительные подставы, даже нестоящие внимания — молчаливое игнорирование в доме ебанутой семейки и тишина. Хезер теперь постоянно окружала тишина. Она даже смогла перебороть себя и зайти в библиотеку, вот только… Поначалу еще получалось представить, что Гарри где-то задерживался или отошел в туалет, и тем самым отвлечься. Но вот потом, когда она, забывшись в книге, поворачивала голову, чтобы поделиться пришедшей в голову мыслью, то, открыв рот, тут же его закрывала — соседний стул был пустым. И резко, как обухом по голове, вспоминала — брат больше не находился рядом. Теперь настоящее — и будущее! — такое: пустое и холодное. Это продолжалось и на улице — непостижимым образом Хезер забывалась и оборачивалась, чтобы сказать брату, чтобы он ускорился — очень нервировало, когда тот шел позади — но затыкала себя — сзади никого не было. Мир вокруг остался прежним: те же люди, локации, погода — особенно ледяной ветер! — но совершенно иным. С отъездом Гарри резко обозначилось одиночество. Хезер и раньше чувствовала, что ее связь с братом сильная, но именно сейчас полностью осознала то, насколько глубокой она была. От ощущения оторванности, ничтожества и постоянного страха она стремилась забиться как можно в более темный угол. И это стоило понимать в буквальном смысле: что в школе, сидя на самом последнем ряду в углу, что в библиотеке, что дома — перемещаясь перебежками. А ужас заставлял постоянно искать Гарри — внезапно оборачиваться, недоуменно оглядываться. И от этого перехватывало дыхание, и вставал вопрос: а он вообще существовал? Он же не был частью ее воображения — его же видели другие люди? В какой-то момент, не выдержав давления курящихся мыслей, Хезер даже подошла к Каменной роже с вопросом: «А вы помните Гарри?» — и, получив безэмоциональный кивок, немного успокоилась — по крайне мере, часть ее страхов была необоснованной. Мир как будто разом утратил краски и стал тусклым — пустым, никчемным, неинтересным. Из него исчезло что-то важное, что-то нужное, всегда заставляющее стремиться вперед — что-то, без чего потерялось желание жить. Радостное событие произошло в среду вечером. В течение всего дня Хезер пребывала в состоянии мандража, чуть не каждые десять минут посматривая в окно или разглядывая небо, когда находилась на улице. Она с нетерпением ждала письмо от брата — оно где-то не сегодня-завтра, с учетом всех обстоятельств и времени, должно было прибыть. Громко хлопая крыльями, Фортуна показалась в проеме окна, как раз в тот момент, когда Хезер в очередной раз оторвала голову от книги, неспособная сосредоточиться на чтении. Тут же засмеявшись и вскочив с места, она кинулась к птице, спеша поскорее до нее добраться. Хезер специально не закрывала окно, впуская холодный воздух и рискуя простудиться, чтобы любимица имела свободный доступ, если Поттер вдруг отлучилась бы в ванную. Влетев в комнату, Фортуна выпустила из лап огромную коробку и опустилась на стол. Быстро погладив ее, не переставая при этом смеяться — и, кажется, плакать — Хезер дрожащими руками развязала веревку и достала письмо, прикрепленное сверху. Достаточно объемное — и когда брат только успел?.. Не глядя, она подвинула любимице совиное печенье, заранее подготовленное, и принялась непослушными пальцами вскрывать конверт. Чувствуя, как участилось сердцебиение, а голова и тело стали невероятно легкими — того и гляди занесет в сторону и она упадет. «Все в порядке — у них есть туалет!» Именно с этих слов начиналось письмо брата — не «Привет!» или «Дорогая сестренка», — а как будто их диалог, так и не был закончен. Словно он стоял рядом и продолжал говорить с ней напрямую — лукаво улыбаясь и выжидая момент, чтобы щелкнуть по носу. Прижав письмо к груди, Хезер рассмеялась. Черт возьми! Гарри был таким Гарри! «Но нет электричества — эти неандертальцы используют факелы и свечи! Что за мир!.. И да, ты верно догадалась — зима будет адской! — из отопления только камин и балдахин над кроватью. Черт возьми! Сестренка, спасай — мне скоро будут нужны: свитера, шапка, шарф, шерстяные носки. Терпеть не выношу холод». Оторвавшись от послания, Хезер снова рассмеялась. Невероятным образом именно в этот момент отпустило — весь мрак, страдание и одиночество отошли, и на душе стало светло и свободно! Как будто брат легонько дышал в затылок и беззвучно смеялся за спиной; точно он был здесь, рядом с сестрой! «С едой все прекрасно — ты зря переживала, кухня здесь огонь! К каникулам смогу нарастить мышцы (не вздумай отставать! Как нам тогда обманывать глупы взрослых?) и поправлюсь — стану человеком! Уже вскрыла коробку?» Цыкнув, Хезер посмотрела на большую посылку и улыбнулась шире. Конечно же, ничего она не вскрыла, как можно! Главное послание брата — все остальное потом. «Знаю, знаю — не вскрыла. Это на распробу — оценить десерты магического мира. Должна же ты заранее узнать будущий рацион! Здесь говорят, что они могут храниться до конца этого мира — но я не рекомендовал бы проверять — опять попадешь в какую-нибудь историю! (К слову, осторожнее с лягушками — они двигаются!) Ах да. У меня плохая новость: в Хогвартсе в обиходе тыквенный сок (и, кажется, тыква составляет две трети всей кухни — с содроганием жду Хэллоуин!), так что, сестренка, теперь ты знаешь об этом заранее. Praemonitus praemunitus» — Опять шутишь, Ари, — Хезер снова закрыла глаза, прижимая письмо к груди. Это становилось невыносимо — слишком тяжело; легкость постепенно исчезала, и на смену ей приходила медленно нарастающая головная боль и тоска. Невидимый брат позади словно таял — фрагмент за фрагментом разрушаясь. «Остальное прочти завтра. Omnia erit bene, Хеззи — вот увидишь. Amo te!» — И я тебя, Ари! Она снова рассмеялась, только в этот раз более натянуто. Все-таки Гарри был таким Гарри! Умным, просчитывающим поведение других людей, знающим обо всем на свете и понимающим особенно, когда не находилось слов, но и с тем бесконечно далеким. Недостижимым. Хезер долго не могла написать ответное послание: сидела и смотрела на пустой лист, формируя в голове фразы, а потом тянулась за ручкой, но, донеся ее до бумаги, замирала — слова не шли. Периодами она вставала — ходила по комнате из стороны в сторону и иногда даже дергала за волосы. А потом садилась обратно, вроде бы, готовая, наконец, записать ответ, а в итоге все также продолжала гипнотизировать пустой лист, пытаясь выдавить хоть слово. В конце концов, она сдалась и вывела короткое: «Со мной все хорошо. Amo te», — и, решительно свернув бумагу в трубочку, привязала к лапе терпеливой совы. — Спасибо, Фортуна — ты лучшая! Отнеси письмо брату в Хогвартс. В ответ птица мягко клюнула ее за пальцы, а потом, расправив крылья, вылетела в окно. Быть может, такая сухая и короткая фраза не самый хороший ответ, но это именно тот максимум, который Хезер вообще могла выдавить. Потому что на самом деле у нее все было паршиво; потому что, помимо отсутствия Гарри, в школе начались проблемы, потому что… без брата жизнь потеряла смысл.