***
Какаши ленно брел по жаркой Суне, засунув руки в черные плотные штаны, которые притягивали, как и всё остальное его одеяние, солнечные лучи. Он рукой ощущал «вмятину» в бедре, вспоминая тот нелепый побег от Райкаге. Какаши встряхнул головой, отгоняя ненужные мысли. Сейчас ему стоило подумать о ночлеге и о том, как бы отвязаться от мелкого мальчишки, который следит за ним с самого рынка. Мужчина тяжело вздохнул и посмотрел на невысокий дом из потрескавшегося песчаника, за которым и прятался мальчуган. Неужели он действительно думает, что его не видно? Какаши нахмурился и проморгался, не веря своим глазам. У этого наглеца нет никаких данных, даже прятаться толком не умеет: из-за угла дома выглядывала ткань свободных черных штанов и носок закрытой обуви. В конце концов, мужчина просто махнул рукой, списав всё на свою примечательную внешность. Он даже сказать не мог, какой его образ более узнаваем — отступник Конохи и сын Белого Клыка, который успел подгадить Суне, или неизвестный в маске, воюющий на стороне Камня? Благо Камень и Песок всё ещё состоят в союзе, и он мог не опасаться за свою шкуру, по крайней мере, в этой деревне. Какаши снял небольшой номер и сразу же завалился спать. Эта жара его выматывала, казалось, она вытягивает из него жизнь. Конечно, очень громкое заявление, но для организма довольно тяжело так резко менять климат, ведь он уже несколько лет жил в Иве с умеренным и даже дождливым климатом, а теперь ему предстояло пройти через пустыню. Благо ночью здесь было холодно, и, похоже, такие проходимцы, как он, только в ночное время суток из своих гостиниц и выбирались. Когда же долгожданная тьма накрыла песочный город и принесла с собой пронизывающий до костей ветер, беловолосый выплыл из незамысловатой гостиницы, которую невозможно отличить от обычного дома гражданских. Он расслабленно вдохнул сухой воздух, прикрыв глаза. В нос ударил пряный запах какой-то черствой булки. Какаши перевел взгляд в сторону и увидел того самого мальчонку. Паренек, на вид лет двенадцати, сглотнул тугой ком, но продолжал сверлить несчастную сдобу пронзительным и явно голодным взглядом. — Что ты делаешь? — холодно отозвался Какаши, который уже несколько минут стоял возле паренька и смотрел, как тот гипнотизирует булку. Русоволосый испуганно подпрыгнул на месте, отчего выронил еду в песок, и посмотрел на высокого, слегка сутулого мужчину в маске, который почему-то перенес вес на левую ногу. Какаши остановил взгляд на его скуле, точнее, на странном рисунке, пытаясь понять, зачем мальчишка изрисовал свое лицо. — Черт, — чуть не плача, сказал малец, кинувшись за булочкой и стряхивая с нее песчинки, — моя еда… П-погоди… В-вы же… тот самый. — Ты заика, что ли? — прищурился Хатаке, пронзительно смотря на него сквозь узкие прорези в маске. — Н-нет… — икнул парень то ли от страха, то ли от холода. — Так зачем ты следишь за мной и караулишь у мотеля? — спросил мужчина, привычно пропихнув руки в карманы. — В-вы же легенда, — заторможено говорил мальчик, все еще продолжая валяться у Какаши в ногах. — Возьмите меня в ученики! — Еще чего захотел, — буркнул Хатаке, спускаясь со ступенек и отправляясь в сторону небольшого круглосуточного паба. Парень быстро подорвался с места, умудрившись поскользнуться на холодном песке, и побежал вслед за Хатаке. Он обогнал его и стал перед ним, согнувшись пополам в почтительном поклоне. Какаши на такой жест лишь хмыкнул, мол, обычный оборванец, а такой манерный. Но это единственная реакция, которую мальчику удалось выдавить из неизвестного в маске. После он просто обошел его и продолжил путь в паб. — Пожалуйста, — донеслось в спину мужчине. — У тебя повязка на голове, — говорил Какаши, не считая нужным остановиться и повернуться к настырному мальчику, — значит, ты генин. Попроси помощи у своего сенсея. Парень остановился и поджал губы, не зная, что сказать этому человеку. Он сжимал в руке черствую булку, которая даже не смялась, а кожей чувствовался песок, оставшийся на еде, хотя таковой её было сложно назвать. Насколько Какаши видел, хлеб в военное время всегда делают из одного состава вне зависимости от деревни — крапива, лебеда, опилки, отруби, дубовые желуди и тому подобные легко получаемые составы. От этого сие творение безумного повара было больше похоже на переработанный конечный продукт коровы или какого другого крупного парнокопытного, но никак не на еду, пригодную для употребления. Какаши, можно сказать, как раз таки был таким скрягой, чтобы не есть подобное. А мальцу повезло куда меньше, если он даже из-за этой отравы так расстроился и подобрал ее с земли, мягко называя булочкой. Беловолосый тяжело вздохнул, остановившись. Парень все также стоял на месте, сжимал тонкие губы и не моргая пялился в песок. Какаши не понимал, какая его фраза задела мальчика, но он подошел к нему и вложил в маленькую ладошку несколько крупных купюр. От такого жеста он не обеднеет, а парнишка проживет еще один день, не все же, подобно ему, хотят поскорее отправиться на тот свет. Кто-то и выжить пытается. — Вот, возьми, — безэмоционально говорил беловолосый, увидев в карих глазах паренька огромную благодарность и какую-то надежду, — купи себе нормальную еду, а то от этой дряни можно запросто заработать заворот кишок. — А что такое заворот кишек? — удивленно моргнул парень, по слогам произнося сложное и незнакомое слово. — Очень неприятная штука, — усмехнулся Какаши и, потрепав мальчика по русым коротким волосам, растворился в воздухе, дабы он не подумал пойти за ним. Беловолосый в белоснежной маске расслабленно вошел в круглосуточный паб, что был в нескольких сотнях метров от центра деревни, и занял самый дальний столик, уютно расположившейся возле окна. Хоть типичные трехэтажные песчаные здания и были через дорогу, но они все равно не загораживали обзор на круглую, словно какой-то сосуд, резиденцию Казекаге. Впрочем, это здание было видно из любой точки в деревне. К Какаши с некой опаской подошла девушка, которая старательно пыталась поддерживать приветливую улыбку, но страх в припухших от усталости глазах выдавал ее с потрохами. Мужчина лишь как-то грустно вздохнул и заказал себе бутылочку саке местного розлива и стандартную закуску к нему, состоящую из сырной нарезки. В меню также предлагались сашими, темпура и прочие рыбные блюда, но Какаши, при всём своём желании, не рискнул бы есть в пустыне морепродукты. Заказ принесли быстро, то ли потому, что опасались такой печально известной личности, то ли потому, что готовить было особо нечего, лишь нарезать кубиками несколько сортов сыра и выудить из холодильника охлаждённый генмай. Этот дорогой сорт саке из коричневого нешлифованного риса Какаши любил больше всего за его насыщенный вкус и глубокий аромат. Он принюхался и удовлетворенно кивнул, вспоминая тот самый запах миндаля и лайма, который первый раз почувствовал, открыв бутылочку саке на свидании с Рин. Может, со стороны он и выглядел зажравшимся гурманом, покупающим дорогущее пойло, которое обычный люд Песка себе позволить не может, но мужчине было откровенно плевать. Люди вот уже шесть лет на него косо смотрят и обсуждают его, что теперь, на каждого внимание обращать? Какаши поднял белую маску, оголяя лишь подбородок и рот, и опустил черную тканевую маску под удивленный и заинтересованный взгляд остальных пьянчуг. Он не видел их, так как сидел к ним спиной, но он был бы не Копирующий ниндзя, если бы не мог спиной чувствовать чужие взгляды. Раньше от такого мурашки по позвоночнику пробегали, теперь же… Куда лучше погрузиться в воспоминания о таком неловком, но определенно лучшем свидании, с наслаждением смотреть на притягательные звезды и кожей щеки ощущать легкую прохладу, проникающую через стык окна. Какаши удовлетворенно причмокнул, ощущая на языке послевкусие можжевельника и карамели. Он ухмыльнулся, вспомнив, как Рин кривилась от этого вкуса и спешила закусить рисовую водку сашими. Мужчина же закинул кубик сыра в рот и перевел взгляд на шумную компашку, прилипшую к окну. — Ты только посмотри! — Опять семейная ссора? — вяло пробурчал тучный мужчина. — Та нет, — протянул его собутыльник, который, казалось, своей физиономией выбьет стекло. — Похоже, нашего психа вывел из себя какой-то малец. Эти двое разразились хохотом и, потеряв интерес, видимо, к частым подобным происшествиям, вернулись к своей трапезе. Какаши лишь налил себе еще пиалу, не желая вникать в подробности местной жизни и разузнавать про какого-то психа. В конце концов, таких в каждой деревне по несколько штук да найдется. Эти случайные фразы так и остались бы без внимания Хатаке, если бы в следующую секунду он не услышал протяжный рёв какого-то зверя, от которого внутри все замирало и с треском обрывалось — столько боли и злобы было вложено в эти звуки. Мужчина опустил маску на лицо и выглянул в окно, кожей чувствуя мощную ауру ненависти и невероятную силу, которой человек априори не может обладать, просто не выдержал бы. У Какаши на руках встали редкие светлые волоски, от увиденного ужаса внутри все сжалось, норовя вернуть закуску наружу. Он сглотнул и выбежал на улицу, не забыв бросить на стол деньги. Его бы эта ситуация никак не задела, если бы не незнакомый мальчишка, который прижимал к груди относительно свежую булочку и пытался уклоняться от огромного песчаного хвоста биджу. Какаши быстро создал клона из молнии, вбухав в него значительную часть своего запаса чакры, и послал того хотя бы отвлечь внимание Однохвостого, пока оригинал подбирается к испуганному мальчишке, который еще каким-то чудом был с сухими штанами. Клон бросил в глаза биджу несколько кунаев со взрывными печатями, но тот просто отбил их хвостом, отчего подорвался не он, а западное крыло резиденции. Тогда клону Какаши ничего не оставалось, кроме как слабыми техниками огня привлечь биджу к нему и заставить развернуться и отойти от оригинала с мальчишкой. Из-за создавшейся дымовой завесы Шукаку еще больше впал в безумство, готовый поглотить своего спящего джинчуурики в любую минуту. Какаши воспользовался его замешательством и плохим обзором, заскакивая на голову огромному еноту и развеиваясь. Сильный удар тока отрезвил красноволосого подростка, который просто спал, а часть его тела была погружена в песочное тело Однохвостого. Парень зажал голову руками, крича то ли от головной боли, то ли от сильного электрического разряда. В любом случае, джинчуурики проснулся, а песчаное тело Енота начало огромными кусками рассыпаться. Хатаке подхватил плачущего и забившегося к стене дома мальца, унося его прочь от взбесившегося джинчуурики. Тощее тельце мальчика дрожало, а в глазах читался ужас, будто он посмотрел в глаза самой смерти. Он все также продолжал прижимать к себе булку, хотя Какаши сомневался, возможно ли после такого вообще смотреть на еду и не испытывать рвотных позывов. — Я-я… я просто… я-я н-не хотел… — повторял русоволосый, изредка всхлипывая. Какаши опустил паренька на крышу какого-то дома, который находился ближе к окраине, и посмотрел в сторону происшествия. Кроме горки песка, накрывшей собой несколько трехэтажных домов, ничего не было видно. Скорее всего, джинчуурики уже забрали, ведь, насколько было известно Хатаке, красноволосый являлся сыном Казекаге. Он тяжело вздохнул, почесав затылок, искренне сочувствуя этому так называемому психу, которого таковым наверняка сделал собственный биджу. Какаши взглянул на паренька, что упал на колени и пытался прийти в чувства или хотя бы восстановить дыхание. Сейчас бесполезно спрашивать, все ли у него хорошо, и так видно, что нет. — Где ты живешь? — сипло спросил Какаши, подойдя к пареньку ближе. — Я тебя провожу. — У меня нет дома, — буркнул русоволосый. — Понятно, — привычно протянул мужчина, — значит, общежитие для сирот или беженцев, так? — П-пожалуйста… — прохрипел парень, сжав штанину Какаши. Какаши лишь молча подхватил его на руки и спрыгнул с крыши. Он опустил его на ноги и пошел к выходу из деревни. Даже если он остановил буйство Однохвостого, вряд ли его похвалят за причиненный вред сыну Казекаге, будь последний хоть трижды нелюбимым. Поэтому надо было покидать деревню немедленно, благо всё его барахло запечатано в свитках, которые он всегда носит в небольшой торбе за спиной. — Сенсей, — выкрикнул паренек, побежав за Какаши хвостиком. — Иди домой, — холодно буркнул мужчина, раздраженный, что к нему так обратились. — Но я хочу пойти с Вами. — Во-первых, засунь слово «хочу» в задницу, — грубо говорил Какаши, не останавливаясь идя на выход. — Во-вторых, хоть ты и беспризорник, я не имею права выводить из деревни кого захочу, тем более ты — шиноби… хиленький, но протектор тебе дали. Так что будь добр — служи своей деревне и не ходи за мной. Парень нахмурился на его слова и ускорился, лишь немного отставая от широкого шага мужчины. Какаши шумно выдохнул, засунув руки в карманы, и пересек границу столицы, пораженный тем фактом, что дозорные спокойно себе дрыхнут и их не волнует, что сейчас идут военные действия. Заходи и выходи, кто хочет. Если раньше такой расклад был Какаши на руку, мол, никто не задает лишних вопросов о цели прибытия, то сейчас ему хотелось самому их растормошить и указать на пацана, который так нагло бежит из Суны. — Последний раз говорю — вали домой, — холодно отозвался Какаши, направив на мальца духовное давление, — иначе брошу посреди пустыни. Парень лишь нагло откусил сдобу и обогнал Какаши, всем своим видом показывая, что назад ни за что не свернет. Беловолосый почесал затылок, подумав, что на этого мелкого духовное давление больше не сработает, по крайней мере, Хатаке не умеет напускать такую ауру, как Шукаку. — Моё имя Лиен, — чавкая, сказал парень, расплывшись в широкой улыбке. Какаши лишь молчаливо кивнул. Будет знать, как зовут этого матроса, изъявившего желание поработать на палубе в порту Страны Рек. Туда путь его и лежал, именно в этой Стране можно купить небольшой корабль и нанять команду, ибо это был самый безопасный путь до Страны Чая, в которой он хотел отсидеться, пока Цучикаге с Райкаге не уладят свои терки. Из-за географического положения Страны Чая, которая практически была «хвостиком» Страны Огня, но оставалась суверенной, ее не затронула война. Жизнь там была мирная, а пропитание сравнительно лучше, по крайней мере, таким хлебом, на котором жил Лиен, не торговали. — Вам бы тоже стоило представиться, — как-то обиженно протянул парень, нарушив размышления Какаши о дальнейших планах. — Моё имя не имеет значения, — отозвался Какаши, прикрыв глаза от холодной и от того прекрасной ночи в бескрайней пустыне. Ему сейчас даже нравились эти мелкие ледяные песчинки, что попадали в его высокие открытые сандалии шиноби. — Все равно в порту мы расстанемся. — В смысле? — опешил Лиен. — Вы же мой учитель… и собираетесь бросить меня в незнакомой стране? — Я не нанимался нянчиться с зеленым генином, а тем более чему-то учить тебя, — ворчал Какаши, хмуро смотря на него. — Если что-то не нравится, можешь вернуться в Суну, мы недалеко отошли, так что не заблудишься. — Пф… — надулся мальчишка, скрестив руки на груди. — Не генин я. Просто выкрал эту повязку у какого-то неудачника, с ней мне давали в долг хлеб… Видите ли, к шиноби больше доверия. Лиен сорвал со лба черную тугую повязку с протектором Песка и отбросил ее далеко в сторону, хмуро глядя, как та слегка утонула в песке. Какаши многозначительно хмыкнул, вспомнив, как точно так же когда-то выбросил свой протектор. — Считаешь шиноби омерзительными? — спросил Хатаке, заинтересованно наблюдая за его мимикой, которая говорит мужчине больше, чем слова. — Нет, — как-то грустно прошептал мальчик, задумавшись не над правильностью ответа, который удовлетворил бы такого же шиноби, а над собственными чувствами, которые он испытывает к людям, избравшим такую профессию. — Шиноби сильные, может, я даже когда-то восхищался ими… до того момента, когда они пришли в мою деревню и убили мою семью… Я не виню именно шиноби, они всего лишь выполняли приказ, но… Война омерзительна… Если шиноби такие сильные, то почему продолжают плясать под чью-то дудку и убивать тех, кого приказали? — Из какой ты деревни? — Деревня, скрытая в Траве, — гнусаво проговорил Лиен, пнув песок. — Вот как, — коротко отозвался Хатаке, прекрасно зная, по чьей вине этот мальчик стал сиротой. — Ведь я тоже принимал участие в Войне, я тоже много кого убил… так почему ты увязался именно за мной? — Вы другой! — вдруг воскликнул парень, плотно сжав кулак. — Вы не следуете ничьему приказу! Я даже слышал, что это Цучикаге, старый хрен, подчиняется какому-то неизвестному в белой маске, без каких-либо опознавательных знаков и символов деревни. Вы вне закона подчинения! Мне нравится, что Вы сами диктуете правила другим и не прогибаетесь ни под кого! — Тише ты… разорался, — тяжело выдохнул Какаши, почесав затылок. — Вот значит, какими легендами я оброс. — Легендами? — переспросил паренек. — Ладно, неважно, — буркнул Какаши. Он достал из торбы небольшой свиток, перевязанный зеленой лентой, и распечатал пачку печенья, которая, словно магическим образом, появилась в центре каких-то символов с характерным хлопком и белой дымкой. Чаще всего он носил с собой обычные сухпайки, запечатывая те в свиток, но иногда туда же отправлялись другие не скоропортящиеся продукты. Какаши протянул мальчику пачку с обычным квадратным галетным печеньем, даже почти не сладким, ибо Хатаке такое не любил, но Лиен уже пустил слезу и тер узкие глазенки, не веря, что перед ним та самая вкусность. Он не ел печенье уже очень давно, возможно, с тех пор, как началась война, и его семья, как и многие, жившие в зоне боевых действий, начала голодать. Лиен аккуратно разорвал шуршащую упаковку и первым делом понюхал, ощущая запах ванили, а ротовая полость вмиг наполнилась слюнями. Мальчик сглотнул и положил на язык небольшой квадратик, который, без преувеличения, начал таять. Какаши лишь как-то грустно перевел взгляд вперед, не желая видеть искренние слезы мальчика, который, по сути, расплакался из-за печенья. «У каждого свои ценности», — промелькнула в голове фраза, когда-то сказанная ему Рин. Мужчина закинул свиток в торбу и перекинул ту через плечо. Спустя минуты молчаливого пути, Лиен протянул Какаши пачку печенья, взяв оттуда одну штучку, при этом протягивал ее двумя руками, даже таким жестом выражая уважение к старшим. Похоже, его родители были хорошими людьми, раз их ребенок остается таким манерным даже будучи никому ненужным сиротой. — Ты можешь съесть всю пачку, — сказал Какаши, потрепав его по голове. — П-правда?! — громко вырвалось у Лиена. Но дважды повторять ему не надо, и он быстро прижал пачку к груди и всю дорогу хрустел печеньками, растягивая удовольствие от каждой. Ближе к рассвету, когда температура в пустыне была ниже всего, Какаши отдал ему свою накидку, видя, как малец стучит зубами, но упрямо отказывается говорить о своем состоянии, видимо, боясь, что его при первой же жалобе отправят обратно в Суну. — Почему на тебя напал Однохвостый? — задал Какаши интересующий его вопрос. — Это моя вина, — понурил он голову, а Какаши понравилось, что малец умеет признавать свои ошибки — значит, из него может получиться мужчина. — Он как-то странно смотрел на меня, когда я клянчил у жителей булку, купить хотел, — насупился Лиен, бегая глазенками по светлому мягкому песку, не зная, за что зацепить взгляд. — Не помню, что он сказал, но я вспылил, с голодухи, наверное… Всем известно, что этот псих — сын Казекаге… у него всё есть. Свежая еда, семья, сила… мне о таком только мечтать… А он начал рычать как зверь, а после вырвалась та штука… — Лиен, — безэмоционально сказал Какаши, а малец уже растаял, что его назвали по имени, пусть даже если за ним последует справедливая ругань, — ты не можешь знать, что у человека на душе. Иногда мы видим только то, что на поверхности и не хотим копнуть глубже, дабы лишний раз не разочаровываться в своих иллюзиях. В том парне запечатан биджу, таких называют джинчуурики и, насколько мне известно, к таким относятся в любой деревне одинаково — их презирают и ненавидят, потому что боятся. — Но ведь подобным отношением они только злят… монстра, — говорил Лиен, хмурясь на каждом слове. — Не пытайся понять людскую логику, — пожал Какаши плечами. Парень лишь как-то странно всмотрелся в черноту сквозь узкие прорези в деревянной маске, ему до сих пор было непривычно разговаривать с человеком, с которым не было зрительного контакта. А его голос всегда был холоден и безэмоционален, что создавалось ощущение, будто говоришь с неживым существом. Лиен в очередной раз встряхнул головой, потеряв всякую надежду увидеть хоть какую-то эмоцию от мужчины, и просто закутался в его накидку, которая хоть немного согревала его прозябшее тело. Он также удивлялся, как неизвестному в маске не холодно идти в водолазке, да еще и с открытой обувкой.***
До Страны Рек добрались за два дня, в которые Лиен старательно пытался не ныть, но тяжелое дыхание днем и стук зубов ночью говорили о многом молчаливому Какаши. Последний шел в основном молча, так как всю интересующую информацию у прибившегося мальчишки уже узнал. Они останавливались на редкие привалы, укрываясь за камнями от жаркого солнца, и совмещали их с простецкой трапезой безвкусным сухпайком. Точнее, у Какаши эта еда уже давно перестала вызывать восторг, с тех самых пор, как начал набивать свои карманы приличными суммами. Для Лиена же это была пища богов. Выход из пустыни ознаменовался для них резким переходом на лесную тропу. Узкая тропинка из рыхлой земли, с примесями песка, мялась под размеренными шагами высокого мужчины и под мальчуганом, который радостно подпрыгивал и щупал мох на северной стороне стволов деревьев. Благо у Лиена было хоть немного мозгов, и он не донимал учителя глупыми вопросами, а почему происходит именно так. Впрочем, и «учителем» беловолосый звался только мысленно, ибо не в интересах мальца было злить Какаши. — Какое мистическое место! — восторженно лопотал парень, трогая каждую травинку и каждый лист папоротника. — Обычная тропа, — пожал Какаши плечами, — кое-что интересное ждет нас дальше. Хатаке усмехнулся, вспоминая свою первую реакцию на Страну Рек. Сейчас же он просто наслаждался лесным ароматом и стуком птицы, причем был слышен только стук, казалось, что здесь только они да дятел. Хотя, возможно, еще и белочка, которая перепрыгнула с ветки на другую ветку, и под ее легоньким тельцем надломился сучок. На удивление, пыл Лиена не угас до конца довольно длинной тропы; он восторженно охал на каждое извилистое деревце, но больше всего ему нравилось смотреть в небо. Последнего он, конечно, не видел, но кроны деревьев, колышущиеся от порывов ветра, притягивали пылкий взгляд любопытного юноши. Когда же невысокие деревья остались позади, Лиен просто завизжал от увиденного. Мальчик подбежал ближе к обрыву и широко распахнутыми глазенками впитывал в себя внешнюю красоту деревни. Он будто смотрел на Чудо Света — настолько красота карьера была волшебной, и казалось, что природа просто не могла создать такое — настолько чувствовалась рука человека. — К-как такое возможно? — восхищенно говорил парень. Он размахивал руками, тыкая в огромный камень, который будто великан какой положил на это место; совершал круговые движения руками, не в силах словами описать идеальную круглую реку, которая омывала края этой деревушки. А высокие бескрайние скалы, окружающие ее, внушали своей мощью и красотой одновременно. — Ну всё, успеешь еще поглазеть, — буркнул Какаши, сворачивая к спуску с того выступа, на который они вышли. Был, конечно, и другой путь, но беловолосому почему-то хотелось показать мальчишке этот вид. Он и сам не знал почему. Паренек заторможенно поплелся за Хатаке, продолжая сверлить взглядом горную породу, что будто рыжими полосами накладывались друг на друга, образуя скалы. Лиен встряхнул головой, возвращая улетевший в небытие разум в черепную коробку. Он опустил взгляд на свои оголенные руки, отмечая гусиную кожу, и от этого чуть не споткнулся о маленький камушек. — А мы можем забраться на верхушку того камня? — неуверенно сказал Лиен, смотря в широкую и слегка сутулую спину. — Посмотрим, — коротко сказал Какаши, — всё будет зависеть от погоды в море. Лиен сложил ладони вместе и прошептал кому-то мольбу, чтобы с неба хлынул такой ливень, какого он еще не видел. Этим он лишь вызвал смешок у Хатаке, который взглянул на кристально чистое небо без единого облачка и сощурился от давно позабытых чувств. Высокий мужчина и мелкий шумный мальчишка шли по деревянному навесному мосту, доски которого слегка касались водной глади, когда прогибались под весом идущих. Лиен останавливался и опускал руку в воду. Тогда парень широко улыбался и догонял Какаши, все еще ощущая покалывание в ладони от ледяной воды. — Огласите цель прибытия, — буквально по слогам произнес парень, лет на пять старше Лиена, при этом он выпрямил спину и смотрел четко сквозь путников. От такого излишнего официоза Какаши передернуло. — Нанять судно и команду, — холодно сказал мужчина в белой маске, уже привыкший, что его образ не только напрягает других людей, но и непроизвольно отпугивает. — Вы шиноби? — сощурился подросток. — Да! — гордо выпалил Лиен, за что чуть не получил оплеуху от Какаши. — Мой учитель — сильнейший человек в мире! Какаши лишь смущенно почесал затылок и хотел было погрузить дежурного в гендзюцу, но тот лишь гортанно засмеялся, потрепав мальчонку по голове. — Смышлёный он у Вас, — расплылся блондинистый парень в улыбке. — Всем известно, что… — он перешел на шепот, придвинувшись к лицу Хатаке, — тот самый в белой маске… сейчас сражается на другом конце света, через несколько государств от нас. Вы ведь подражатель? — Не совсем, — серьезно сказал Какаши, радый, что паренек сам себя обманул. — Понимаешь… мое лицо уродливо… не хотелось бы пугать местных своей рожей… — А-а, — протянул он, отходя с моста, показывая тем самым, что пропускает их, — понимаю-понимаю. Добро пожаловать в нашу деревню. Порт расположился по западной части. Впрочем, не заблудитесь. — Спасибо, — с улыбкой сказал Какаши, проталкивая русоволосого мальчика вперед. — Еще раз будешь вклиниваться в разговор, когда тебя не просят, и наши пути разойдутся. Уяснил? — Д-да, — померк Лиен, — п-простите… Какаши не хотел сразу идти в порт и договариваться с командой, сначала — отведать местной рыбки, тем более Лиен ненадолго замолк под грузом вины, грех не воспользоваться этим. Он заказал несколько больших порций сашими из свежей рыбы, отмахиваясь на добродушные слова официанта, мол, у них вся рыба самая свежая и по-другому быть не может, и бутылочку саке, вспоминая, по чьей вине он так и не насладился этим напитком в Песке. — Я тоже буду саке? — Не задавай глупых вопросов, — буркнул Хатаке, стягивая тканевую маску и поднимая деревянную. Лиен уже перестал пялиться на сенсея, пока тот ест, ибо все равно ничего не видно. Сейчас ему гораздо интереснее была еда на столе. Он набивал рот сашими, запихивая их за обе щеки, отчего смахивал на тощего, но щекастого хомяка. Какаши лишь слабо улыбнулся. Его ни в коем случае не умилял этот песочный хомяк, он прекрасно понимал, что ребенок голодал и, наверное, привык побыстрее набивать рот едой. Мужчина же наливал себе рюмку саке, смаковал послевкусие и только после забрасывал в рот сашими, отмечая, что рыбу все-таки использовали свежую. — А Вы не напьетесь? В драку пьяным не полезете? — вопрошал мальчишка, голодными глазами смотря на еду Какаши, так как со своей уже расправился и даже вкуса не почувствовал. — Я не пьянею. — Правда? — От одной бутылки — нет. Какаши ни за что не признается, но с Лиеном ему нравилось путешествовать, были терпимы даже его громкие возгласы и иногда тупые вопросы. Скорее всего, ему нравилось впервые за столько лет разговаривать с кем-то на отвлеченные темы, а не планировать очередную операцию на поле боя. Мужчина даже подумывал обучить этого хиляка каким-нибудь приемам, чтобы тот мог себя защитить, а не просто разреветься и прижиматься к стене, ожидая свою смерть. — Сенсей, а куда мы идем? — спросил Лиен, похлопывая себя по надутому животу — он все-таки уговорил Какаши купить ещё порцию сашими. — Сказал же, не называй меня так, — почти прорычал Хатаке. — Простите, вырвалось, — затараторил мальчишка, интуитивно отшатнувшись от него. — Вы ведь так и не назвали свое имя… и я не знаю даже, как к Вам обратиться. — Какаши Хатаке, — приглушенно сказал беловолосый. — Но по имени, по крайней мере, в этой стране, ко мне не обращайся. — Понял, — кивнул мальчик. Какаши тяжело вздохнул, осознавая, что Лиен был слишком мал, когда его настоящее имя прогремело на ближайшие к Огню государства, а когда тот начал хоть что-то понимать, его личность обросла отчасти правдивыми легендами человека в маске. — Так куда мы все-таки идем? — Ночлег искать. — Я пока не хочу спать, — надулся мальчишка, — только начало вечереть, давайте прогуляемся по деревне. — Я тебе не нянька. Хочешь гулять — иди гуляй. Я не буду тебя ни спать укладывать, ни говорить, когда надо вернуться в номер. Своя голова на плечах должна быть. Лиен замолк, как-то грустно поджав нижнюю губу. Возможно, он действительно начал считать Какаши папочкой, ему хотелось, чтобы ему сказали во сколько надо быть дома… как когда-то делала его мама. Было грустно осознавать, что тех моментов из детства уже не будет, а еще хуже было от того, что мужчина прав — давно пора думать своими мозгами и не надеяться на чье-то опекунство. Окончательно мальчишка уверился в том, что от беловолосого каких-то родительских чувств не предвидится, когда он снял два номера. Какаши никак такое не аргументировал, но Лиен понимал, что мужчина одиночка по натуре, да и вообще он просто может позволить себе снять два номера и наслаждаться сном в одиночестве… а может и с какой женщиной. Мальчишка только начинал догадываться, зачем мужчины и женщины уединяются, и чем они отличаются друг от друга, кроме того, что мать нежная и всегда приголубит, а отец даст мужские наставления и тумака. Он вздохнул, осмотрев свои апартаменты, отмечая, что этот номер даже лучше, чем была его комната, что уж говорить о той конуре два на два метра в общежитии для беженцев и сирот. Лиен провел рукой по жестким простыням и присел на дубовую кровать, но для него это место казалось мягче всего на свете. Мальчик несколько раз открыл и закрыл прикроватную тумбу, отмечая, что ему нравится, как она забавно клацает, и как трутся маленькие колесики о специальный механизм при открытии нижнего ящичка. Однако как бы ни нравилось ему в номере, хотелось прогуляться по деревне, банально подышать воздухом, отдающим рыбным запахом, и посмотреть на других людей. Его всегда привлекал чужой труд, еще в детстве он мог часами наблюдать, как напрягаются каменные загорелые мышцы отца, когда тот работал на мельнице. Мощное тело отца быстро потело, с возрастом он начал тяжелее дышать от выполнения все той же работы, но его действия и полная отдача делу всегда привлекали маленького Лиена. И ему было безумно приятно видеть точно такую же отдачу на лицах местных жителей. Он различал усталость, засевшую в глубоких морщинах от тяжелого рабочего дня. А закрытие продуктовых лавок ничуть не печалило мальчишку, был в этом свой процесс, заставлявший его шестеренки мечтательно додумывать о том, чем будут заниматься эти люди дома. Встретит ли их кто, когда те переступят порог своего жилища? Лиен улыбнулся, закрыв глаза, и пропихнул руки в карманы, переняв эту привычку от сенсея. При воспоминании о беловолосом мальчик тоже невольно улыбался. Хоть тот и был ворчун, который постоянно повторял, что он не нянька и учить его ничему не будет, но за эти несколько дней Лиен впитал от него крупицу мудрости. Ему просто нравилось, что такой великий человек, который наплевал на все законы, банально говорит с ним — обычным слабым мальчишкой, которому даже шиноби никогда не быть. — Я должен сделать всё, что в моих силах, чтобы быть полезным Какаши-сану, — расплылся он в улыбке и свернул к реке. Парень еще долго бродил по берегу босиком и его не смущала пронизывающая до костей вода, что в ночи казалась черной, потеряв тот голубой, срывающийся на лазурный цвет. Когда-то он спросил у отца, чем пахнет река. Этот вопрос впервые заставил широкоплечего мужчину задуматься, но он дал ответ. Река пахнет тем, что ее окружает. Лиен прикрыл глаза, принюхиваясь, но он чувствовал лишь резкий запах рыбы, впитавшийся в деревянные ящики. Он плюхнулся на гальку, запуская пальцы между влажных и от того холодных камушков. Звезды здесь казались такими крупными, можно было провести линию между точками, и вырисовывалась та картинка, на которую хватало воображения. Можно было вечность сидеть и неотрывно смотреть в черное небо, щуриться от прохладного ветерка, ласкающего нежную мальчишечью щеку, и пытаться понять, чем пахнет здешняя река, больше похожая на озеро, посреди которого поставили огромный рыжий валун. Мальчик так полночи и просидел, любуясь видами и наслаждаясь чувствами, которые вызывает уединение с природой. Какая бы мягкая постель его ни ждала, она не заменит тех мурашек, бегающих по хрупкому телу от созерцания звезд, и ощущения влажной гальки под ним. Лиен мысленно, уже в сотый раз, благодарил Какаши за возможность увидеть все это своими глазами, а сколько еще видов он сможет для себя открыть, продолжив путешествие… Какаши же раздраженно чихал уже в который раз и чесал нос, сетуя на какую-то местную простуду. Поэтому подливал себе еще пойла и с елейной улыбкой и розовыми щеками наблюдал за невероятно горячим танцем мясистой молодой девушки у шеста под оглушающую музыку.