***
Стальной тон. Приказ, которому невозможно не подчиниться. Пустые глаза парня за ресепшеном. Заторможенный кивок и… исчезновение из памяти паренька самого факта существования куноичи. Постепенно до всех общих знакомых Мей и Какаши дойдут слухи, что Хатаке оклеветали, приписав роман с молодой любовницей; постепенно страсти улягут, и больше ни у кого не останется сомнений в преданности мужчины. После такой демонстрации силы Сакура совсем затихла, лишь робко предложила выпить кофе. — Я угощаю, — тихо прохрипела она, не поднимая головы. — Дома выпьем. Мне все равно надо забрать кое-какие документы. До дома она больше не проронила ни слова, обдумывая свой дальнейший план. Конечно же, она не собиралась сдаваться, просто решила действовать осторожнее. Даже сейчас, заваривая кофе, девушка задумчиво отрывала кусочки кожи от посохших губ, не обращая внимания на предательски дрожащие руки. Эмоции булькали, страх усиливался, нервозность молотила внутренности, как потерявшийся попрыгунчик, нарастающее чувство тревоги поднималось от солнечного сплетения и застывало тяжелыми камнями на висках. И все это из-за невозможности принять заветные блекло-голубые пилюли — она больше не выдержит тяжелого осуждающего взгляда Хатаке. Пара хмурых глаз прожигала в её спине дыру, пока она тщетно пыталась приготовить кофе на двоих, уже сотню раз пожалев о своём предложении. Сакура пролила несколько капель с турки на стол, разливая по кружкам напиток. Пока полировала тряпочкой поверхность стола, незаметно высыпала в кружку Какаши темно-зеленый порошок и также незаметно спрятала треугольник бумажки в карман. Руки задрожали с новой силой, встретившись с его взглядом. Молчание прерывалось лишь тихим постукиванием пальцев о деревянную крышку стола. За окном утренний туман ещё не развеялся, продолжая удерживать крохотную кухню в полумраке. Никто не захотел включить свет, оба молчаливо признали, что так будет лучше. Какаши коротко кивнул в знак благодарности за напиток и, получив лёгкую улыбку в ответ, поднёс кружку к лицу. Кожа впитывает в себя горячий пар, а он увлажняет мертвенно-бледное лицо мужчины. Привычно вдохнув аромат кофе, он уловил слабые травяные нотки, неразличимые для обычного нюха. Усилив обоняние чакрой, Какаши убедился в своей правоте. Под удивленный провожающий взгляд Сакуры, мужчина медленно вылил кофе в раковину. Девушка подобрала с пола челюсть, не зная, с чего начать свою гневную тираду. Какаши лишь пожал плечами, оставляя кружку в раковине, и сказал: — Кофе пригорел. — Д-да ты… как можно? … Пф, п-пригорел… — путалась в словах девушка, забавно хлопая ресницами. — Тебе я тоже не советую пить эту бурду. Сакура, всем своим видом выражая протест, отпила кофе и удовлетворенно причмокнула. Натянув на лицо маску гуру, произнесла: — Зря Вы отказались, очень вкусный кофе. К тому же, я специально ради Вас не делала его таким горьким, каким люблю я, а Вы… Хоть бы каплю уважения проявили, — накуксилась девушка. Её голос эхом вибрировал от обиженного бормотания в кружку. — Между прочим, это единственное, что у нас есть общего. — Ошибаешься, — закатил он глаза. — У меня это утренний ритуал, у тебя же — явная зависимость. Не путай понятия. — Чёртов гурман, — прошипела куноичи. — Да и вообще, — продолжил Хатаке, — ту дрянь, что ты литрами пьёшь, язык не поворачивается назвать кофе. Удовольствия никакого от этой горечи, только организм губишь. — Только трындеть и можешь, — взорвалась Сакура, оскорбившись его словами до глубины души. Он может её поливать грязью, но кофе — это святое. — Мог бы взять да пригласить роскошную даму куда-нибудь и показать вкус «настоящего кофе», — перекривляла его куноичи. — Без проблем. Не знаешь, где найти роскошную даму на вечер, достойную вкусить сей напиток? — Давай без снобизма, — теперь её очередь закатывать глаза. — Давай без «давай». Оба вздохнули, не разрывая зрительный контакт. После минутного молчаливого перерыва Какаши сказал своим привычным скучающим тоном: — Вечером покажу тебе одно место. Сама ты вряд ли посетишь его. — Звучит подозрительно, — прищурилась куноичи. — Стрип-бар? — Надо же, — ухмыльнулся Хатаке, — тебя тоже интересуют женщины? — Девушки, — поправила она, игриво улыбаясь. — А что насчёт мужского стриптиза? Не хотите сходить со мной? — Попытка засчитана, девочка, — расплылся он в ехидной улыбке. — В клубе, по четвергам, сможешь найти то, что тебе нужно. Сходи, развлекись, отпуск всё-таки. — Серьёзно? — взвизгнула Сакура, уже мысленно откладывая миссию ради любования горячими мальчиками, но, вспомнив об их игривом препирательстве, спросила: — И Вы пойдёте? — Я разве хоть намёком давал понять, что интересуюсь подобным? — выгнул он бровь, скрестив руки на груди. «Увидеть бы тебя на шесте», — подумала Сакура, нагло пробежавшись взглядом по его телу, и облизнула горькие губы. Какаши еле сдержался, чтоб не прыснуть со смеху прям перед девчонкой. Да у неё всё на лбу написано, все её тайные мыслишки. «Это ж какой дурой надо быть, чтоб представлять свою жертву танцующим у шеста? — мысленно гоготал он. — А может, она просто извращенка?» — В общем, у меня ещё дела есть, — вмиг посерьёзнел мужчина. — Если до вечера освобожусь, сходим в кофейню. Думаю, тебе понравится. — Спасибо, — кивнула Сакура, затем, задумавшись, сказала: — Можете не спешить, у меня тоже есть дела. — Мне уже страшно, — побледнел Какаши. Ему даже представлять не хотелось, какие у этой занозы в заднице могут быть дела. Честно, он нисколько не удивится, придя домой и обнаружив на месте его старой уютной виллы горелые развалины.***
Время вокруг мужчины остановилось: не слышно тиканья кухонных часов; не доносится до острого нюха аромат прекрасной азалии, лишь сильный порыв ветра, надругавшись над его ощущениями, сорвал розовый маленький бутон и растрепал каштановые пряди. Половица под ногами скрипит, он отходит назад; рука дрогнула, но девушка не замечает, лишь подозрительным казался этот резкий жест. Сакура пригладила мягкие пряди, заведя несколько за ухо, непроизвольно хвастаясь новыми серьгами. — Ч-что это? — прохрипел мужчина, не узнавая свой голос. — Смена имиджа, — бойко отозвалась куноичи. — Нравится? — Ужасно, — сжал он зубы, скривившись, что дрогнувшую лицевую мышцу было видно даже под маской, — перекрасься. — Не Вам мне указывать, что делать, — взорвалась она. Заметив состояние Какаши, резко замолчала. Он искал, за что зацепить взгляд, и от того выглядел жалким. Девушка поняла, что задела своей выходкой что-то, что он держал за семью замками. Впервые ей захотелось прикоснуться к нему, и она сделала это. Невесомое соприкосновение холодных рук обожгло потерявшегося в мыслях Какаши. «Данзо… ублюдок», — пронеслось в голове девушки. — Простите, Какаши-сан, — прошептала она, водя тонкими пальчиками по венам на его руке. — Я не подумала, не знала, что Вас это… так заденет… Просто захотелось чего-то новенького. Тем более, это временная краска, через пару дней сама смоется. Какаши-сан? — Мужчина молчал, не моргая смотря на ее волосы цвета темного шоколада. — Ну правда, мы ведь собирались сходить в кафе, давайте не будем ссориться хотя бы сегодня. Какаши сглотнул, возвращая самообладание, и коротко кивнул. Сакура тут же подхватила его под руку и потащила прочь от виллы. Она отвлекала его пустыми разговорами об уборке в своей комнате. Пыталась шутить, мол, надышалась пыли на ближайшие несколько лет, но мужчина был холоднее сегодняшнего вечера. — Что-то это слабо похоже на кафе, — скептично вздернула она бровь, когда увидела вместо стандартной обстановки кофейни стеллажи с кружками. — Нам дальше. Сакура плелась за мужчиной, бросая на витрины жадные взгляды. На высоких стеллажах симметричными рядами расставлены кружки по цвету и по размеру. Ей захотелось скупить тут все кружки со смешными рожицами, но больше всего — огромную кружку, размером с супницу. По другую сторону, в одинаковых бумажных пакетиках, различающихся только надписями на упаковках, продавались разные сорта кофе. Удивительно, что при входе в заведение стоял ростер для обжарки кофейных зёрен. Зёрна постоянно крутятся на жару внутри барабана с винтовым стержнем, равномерно перемешиваются для достижения идеальной обжарки. А какой запах! Сакура, только зайдя в кофейню, сразу же растеклась розовой лужицей, захотела нырнуть в эти зёрна и просто нюхать, пока не улетит в кофейный рай. Она уже сто раз простила Какаши за оскорбления и себя, и любимого напитка. Харуно увидела в нем чуткого мужчину и даже пустила счастливую слезу, вспомнив, что никто из друзей ни разу ей даже чашечку кофе не предложил, зная о ее безграничной любви. Губы под тканевой маской дрогнули в полуулыбке, снисходительный взгляд мазнул по девушке, прилипшей к ростеру. Она склонилась над барабаном и, блаженно прикрыв глаза, утопала в глубоком кофейном аромате. Знакомый старичок за кассой возле этого аппарата тихо посмеивался в мозолистую ладошку и взглядом просил убрать от ростера эту кофеманку. Какаши прокашлялся в кулак, привлекая внимание улетевшей в кофейные дали куноичи. — Ах да, простите, — промурлыкала Сакура, засеменив за Хатаке на ватных ногах. Какаши вел через зал к неприметному спуску вниз. Спустившись по лестнице с широкими перилами, Сакура зависла, не моргая рассматривая подвальную кофейню. Перед молодыми людьми открылся совершенно иной мир, полная противоположность верхнему этажу, выполненному в бежевых тонах и из светлой древесной породы. Подвальное помещение окутано в полумрак; на стенах из серой и тёмно-синей каменной кладки висят неоновые лампы, наполняя нижний этаж приглушенными розовым, фиолетовым, синим и зеленым цветами. Большинство столиков уже заняли небольшие компании. Все посетители были повернуты лицом к невысокой сцене и одиноко стоящему посередине микрофону. Пока подросток проверял каждый проводок, подключенный к массивным колонкам, к центру сцены, виляя оголенными бедрами и виднеющимися из-под коротких шорт ягодицами, прошествовала певица. Заметив ее, каждый присутствующий поднялся со своего места. Фанаты аплодировали, свистели и уже начинали бросать ей под ноги ярко-красные розы, приобретающие фиолетовый оттенок под неоновой лампой. Глаз невольно дернулся, губы скривились в презрении, а хорошее настроение осталось крутиться в барабане ростера, стоило только взглянуть на заинтересованный блеск в глазах Какаши. — Ты вообще-то со мной пришел, — прошипела себе под нос куноичи так, чтобы он не услышал. Она недовольно фыркнула и заняла свободный столик возле стены с тематическими фотографиями Кири. Она села спиной к сцене, но не учла, что взгляд мужчины как раз будет устремлен на певицу, вмиг похитившую внимание и Хатаке, и всех собравшихся. «Теперь понятно, почему я ему неинтересна… Я тупо не в его вкусе, — угрюмо думала Сакура, принимая черную папочку меню от официанта. — А Данзо-сама говорил, что ему шатенки нравятся… шатенки-шатенки… Какие, к черту, шатенки, если он вон как шары выпучил на эту белобрысую… Ещё и волос на голове меньше, чем у него самого», — тяжело вздохнув, девушка уткнулась в меню, пока певица «заводила» слушателей. Какаши закрыл перед её носом тонкую чёрную папочку, отодвинув ту в сторону. — Пирожное будешь? Сакура неосознанно расплылась в улыбке и закивала на манер китайского болванчика, сама не понимая, почему так радуется вниманию к себе. Официант записал название неизвестного доселе кофе и удалился. Поумерив свой пыл и негодование, Сакура нехотя признала, что певица вполне заслуженно похищает сердца не только у мужчин, но и у их спутниц. Плавное завораживающее движение округлых бёдер в такт музыке приковывали взгляды фанатов, словно извивание змеи под волшебную флейту заклинателя. Загорелая кожа выдавала её принадлежность жаркой Суне, ведь в Стране Тумана редко встретишь такого индивида — у всех здесь кожа бледная, слегка сероватая. Её сочный и насыщенный голос средней тональности проникал внутрь, задевал струны души и заставлял отзываться на чарующее пение. Её алые пухлые губы причмокивали в воздушном поцелуе, а широко раскрывающийся рот дарил слушателям осознание текста песни. Музыка ускорилась, ноты стали тяжелее. Известная певица расхаживала по сцене, топала ногами в такт барабанов, открывала шире рот, приковывая к нему всё внимание. Сакура, проследив за ехидным взглядом Хатаке, обернулась, выпав в осадок от такого же наглого похотливого взгляда певички. Ни стыда ни совести флиртовать при живой Сакуре. Лишь оригинальная подача напитка от официанта отвлекла Какаши и не дала Сакуре высказать всё накипевшее. Официант поставил четыре алюминиевые кружки посреди стола, зажег горелку и поднес к напитку. Сахарная корочка под действием огня покрыла верхушку кофе, запечатывая внутри карамельный терпкий аромат. Сакура сглотнула, не в силах оторвать взгляд от подачи. Какаши абсолютно не трогало шоу, он игнорировал синий огонь, сосредоточив всё своё внимание на широко распахнутых глазах куноичи, как весенняя ранняя трава, на приоткрытом рте, курносом носе и темных волосах, преображающих её образ. Потерялась та Сакура, оправдывающая внешним видом своё имя. Она стала копией Рин, слишком громкой и вспыльчивой копией. — Пирожное принесут через минуту, — вежливый обрывок разговора вырвал Какаши из грузных мыслей, заставил оторвать взгляд от острого подбородка. — Что такого интересного в ней? — недовольно проворчала куноичи, проткнув чайной ложечкой сахарную корку. — Её ротик, — невозмутимо сказал Какаши, решив немного разбавить напряженную атмосферу, — он просто создан для минета. Сакура скривилась от его слов, но обернулась, дабы лично удостовериться. Певица дёргалась на сцене, как уж на сковородке, открывала шире рот, готовый проглотить целый гамбургер. — Минет делают только шлюхи, — буркнула она, сосредоточившись на кофе. В меру сладкий напиток, подобно мёду, окутал теплом гортань, оставив на корне языка лёгкую горечь. Девушка готова была кричать о правоте мужчины. Она согласилась, что её привычная растворимая бурда — гадость семейства ядовитых, но сказать об этом вслух не позволяла гордость. — Откуда такие выводы? — спросил Хатаке, явно заинтересовавшись её мнением. — Неужели неудачный опыт? — Стоять перед кем-то на коленях, — начала перечислять она, морщась на каждом слове, — этот собачий взгляд снизу верх… Просто противно. — Отхлебнув ещё напиток, девушка пропищала: — Кофе с алкоголем, что ли? — Да, — кивнул тот. — А другие позы ты не рассматривала? — Все они унизительны, — отрезала куноичи, причмокнув чизкейком. — И вообще… этот разговор бессмысленен. Всё равно мы останемся при своём мнении. — Как раз таки потому, что у нас разные мнения, этот разговор интересен. По крайней мере, мне любопытно, почему ты пришла к таким выводам, — сказал он в кружку с напитком. — Представим ситуацию: ты очень любишь парня, вы живете давно вместе и, по законам всех романов, дело движется к свадьбе, и ты хочешь сделать ему приятное, взять дело в свои руки. Разве удовлетворить родного человека так же противно, как чужого? — Меня мама учила не брать в рот всякую бяку, — упрямствовала куноичи. — К тому же, я еще та фригидная сучка, — фыркнула она, чувствуя, как вместе с кофейным штормом в голове на языке появилась легкость. Хотелось болтать без умолку, хотя она никогда не замечала за собой излишней откровенности в общении с людьми, но как же все-таки приятно с ним спорить. — Неужели никогда не испытывала возбуждение? — заинтересованно вздернул он бровь, предвкушая занимательную беседу. — Пыталась, — протянула она, закатив глаза. Какаши, подперев щёку рукой, внимательно смотрел в широко распахнутые блестящие глаза. Расширенные зрачки совсем поглотили в своей бездне зеленую радужку. Приглушенный свет неоновой лампы скрывал краску её лица. — Хочешь знать, почему ты «холодна»? — Не особо, — поморщилась Сакура, спрятав лицо за алюминиевой кружкой. — Меня всё устраивает, я не хочу обременять себя отношениями. Тем более, я куноичи. Ну какая мне семья? Это даже не смешно. — Кто говорит о семье? — Имеете в виду просто секс без обязательств? — нахмурилась она. — Вроде того. — Тоже мимо. Я же говорю, что фригидна, — по слогам повторила куноичи, уловив заинтересованный взгляд постороннего слушателя за соседним столиком. Понизив тон, продолжила: — И даже знаю, почему. Так что если хотели удивить меня или раскрыть глаза на правду, то Вы опоздали. — Могу я услышать твою теорию? — Нет никакой теории, — пошкрябала она ноготком по крышке стола, избегая зрительного контакта, — всё написано в побочных действиях антидепрессантов. Да и любому дураку ясно, что они притупляют чувства, а возбуждение — тоже чувство. — Если знаешь, в чем причина, почему не откажешься от них? — Какаши спрятался за кружкой кофе, прищурено наблюдая за метаниями куноичи. Она сжимала пальцы под столом, горбилась и покачивалась, нервно вгрызаясь в губы. — Там все сложно, — тяжело вздохнула девушка, откинувшись на спинку стула и переплетя пальцы на животе — невооруженным глазом видно, что некогда веселый спор, перешедший на личные скелеты в шкафу, перестал забавлять куноичи. — Если кратко, то принимать антидепрессанты — удобно. По крайней мере, лично для меня. Иначе бы давно с ума сошла от нервов. А так я ещё сойду за психически здорового человека, — глупо улыбнулась она, робко посмотрев на Хатаке, но тут же опустила взгляд, уловив недовольство в плотно сомкнутых губах. — Большей чуши в жизни не слышал, — жестко выплюнул мужчина, излишне громко поставив на стол кружку. — Ты просто оправдываешь себя, боишься своих эмоций и того, как на тебя н-а-с-т-о-я-щ-у-ю отреагируют окружающие. — Да кто бы говорил! — всплеснула она руками, злобно сверкнув почти черными глазами. — Сами спрятались в своем коконе и ещё смеете мне что-то предъявлять. Когда Вы последний раз подпускали к себе человека?! — Музыка временно затихла — певица взяла перерыв, дабы смочить горло. Все взгляды прикованы к шумной шатенке и её хмурому спутнику. Крепко сжав зубы, подавляя вспышку агрессии, Сакура прошипела, смотря исподлобья на толпу ухмыляющихся зевак: — Чего уставились?! Может, вам ещё попкорн принести?! Певица, бросив недопитый стакан с водой на один из столиков, устремилась к микрофону. Сакура фыркнула, что та даже в такой момент выписывала бедрами восьмерки. Однако ей стоит отдать должное — смотреть и слушать ее было куда приятнее, чем злить покрасневшую от ярости куноичи. Толпа, одарив Сакуру брезгливыми взглядами, сосредоточились на медленной песне. Некоторые дамы затянули своих мужчин в танец, окончательно позабыв о накаленной обстановке, царившей вокруг отдаленного столика у стены. — Девочка, остынь, — осадил ее Какаши, — сейчас весь воздух всосешь. Сакура шумно выдохнула, понимая, что когда она пытается успокоиться, то дышит как разъяренный бык, бьющий копытом и направляющий острые рога на матадора в красном одеянии. — Простите, я не хотела задеть личное, — пробурчала она, успокоившись. — Но и в ответ прошу не лезть ко мне в душу. Я сама решу, что и почему мне принимать. — Я бы согласился не нарушать личные границы, но… — задумчиво оборвал он фразу, отпив кофе. — Но ты живешь в моем доме, девочка, — придал он стали голосу, нахмурив серые брови, — а я не потерплю в своем доме наркоманов. Так что выбирай: либо ты прекращаешь травиться этой дрянью, либо хозяин виллы случайно узнает о незаконной сдаче в аренду комнаты его любимой дочурки. — Это подло! — в сердцах выпалила Сакура, стукнув ладонью по столу. — Зато действенно, — пожал он плечами, прикрыв один глаз. — Ты же в отпуске, так зачем принимать антидепрессанты, какой у тебя стресс? — Не Ваше дело, — накуксилась девушка, рухнув на стул и скрестив руки на груди. Какаши лишь хмыкнул, сосредоточив свое внимание на певице и ее ангельском голоске. Она подмигнула Какаши, вызвав зависть у всех остальных слушателей. Дабы никого не выделять, она послала каждому присутствующему воздушные поцелуи. Взгляд всех мужчин был прикован к причмокивающим губам, а их спутницы ничего не могли сделать, так как и сами были окутаны её чарами. — Вы специально привели меня на шоу позёрства и самовосхваления? — шипела Сакура, накинувшись на вторую кружку. Она была похожа на грозовую тучу, сдерживающую свое возмущение за пасмурной серостью лица. — Нет, — не сразу протянул он, — всего лишь приятное совпадение. Обычно в этой кофейне устраивают литературные вечера, но чаще с колонок крутят просто лёгкие песни. — Понятно, мне, как всегда, везет, — накуксилась Сакура. — С тобой всегда так сложно разговаривать? — вздохнул он. — У тебя друзья-то есть? — Есть. И на мой характер пока никто не жаловался, — вздёрнула она носик. — Мне просто неприятно, когда собеседник меня игнорирует и предпочитает пялиться на какую-то расфуфыренную бабу. — Хочешь уйти? — Нет. Хочу ещё кофе, — надула она щёки. Какаши усмехнулся и махнул официанту. — Ты ведь не заснешь, — сказал он, подперев голову рукой. — В тебе сейчас кофеина больше, чем топлива в ядерном реакторе. — А я думала, Вы только внешне похожи на старпёра, — недовольно протянула Сакура, подавшись вперёд. — Мы будем гулять всю ночь. Сегодня Вы — мой личный гид, считайте, я Вас арендовала. И я крайне негодую, что Вы уделяете внимание какой-то пустышке, — фыркнула она, поморщив курносый нос. — А ты себя не позиционируешь как пустышку? — откровенно насмехался над ней Какаши, держа грань между легким флиртом и очередным спором. — Нет, — недоуменно покачала она головой, затем, сощурившись и придвинувшись ближе, сказала, придав голосу игривости: — Вы же сами сказали, что во мне избыток кофеина. — Логично, — усмехнулся Хатаке. — Ты ведь в курсе, что за любую работу положена награда? — Не волнуйтесь, — отмахнулась девушка, — сегодня я богата. — Клад нашла? — Почти, — Сакура сощурилась и перешла на заговорщицкий шепот, — продала платье. Но счёт оплачиваете Вы, у нас всё-таки свидание, — резко выпрямилась девушка, одарив его широкой улыбкой. — Так ты определись, у нас свидание или экскурсия? — А кто мне запретит затащить гида на свидание? — игриво подмигнула девушка, отвечая вопросом на вопрос, подхватив от него эту манеру. Влажные от напитка губы держали лёгкую улыбку, тёплый взгляд сосредоточен на девушке; потерялись остальные посетители, до ушей не долетал звонкий хрипловатый баритон певицы. Ком из звуков и цветов распластался огромным пятном вокруг куноичи, отбрасывая тени на нежное румяное личико. Она заливисто смеялась, стреляла в него непроизвольными колючими взглядами, прикрываясь алюминиевой кружкой. Затем облизывала губы, подхватывая языком крошки поджаренного сахара. Сакура уловила его заинтересованный и отстраненный взгляд, сосредоточенный не на ней и разговоре, а на губах. Девушка приподнялась и потянула Какаши за горловину тёмно-коричневого свитера, не давая ему времени на рассуждения. Невесомое соприкосновение губ, робкий взгляд, спрашивающий разрешение продолжать. Он обжёг подбородок терпким дыханием, прикрыл глаза, спрятав теплоту под ресницами, и ответил на поцелуй, нежно и почти неощутимо. Каждый боялся упустить короткий миг, ускользающий подобно тополиному пуху. — Это было лишним, — с выдохом сказал он, автоматически облизнув влажные губы — на них остался её приторно-сладкий привкус. — Ты так смотрел на меня… Я подумала, тебе сейчас нужно было именно это. — Тебе вредно думать, особенно выпившей, — грубостью отозвался мужчина, ускользнув в свой панцирь. — Может, я немного пьяна, — закатила Сакура глаза, покачав головой, — но я ни о чём не жалею.***
Сакура, зарядившись лошадиной дозой кофеина, потащила Хатаке в неизвестном направлении, чуть дальше от Центра Кири. Девушка рьяно жестикулировала руками, доказывая Какаши свою позицию. Он уже потерялся в потоке сменяющихся тем, казалось, они обсудили всё на свете и в то же время говорили ни о чём. Хотя кого он пытается обмануть, ему просто нравится смотреть на неё в таком образе. Алкоголь помогает мозгу зашлифовать несостыковки внешности и также помогает не слышать этот противный визг умирающего пса. Сакура вдохнула больше воздуха на проигрыше в песне и загорланила с новой силой. Она скакала по всему крохотному помещению караоке, умудряясь подмигивать Какаши. Девушка бросила все попытки растормошить кислого мужчину, предпочитающего откинуться на мягком диванчике и потягивать виски со льдом. Песня закончилась, а вместе с ней облегченно вздохнул и Какаши, продолжая рассматривать куноичи сквозь бокал. Её образ искажался, трепыхал от тяжёлого дыхания. Какаши пришлось быстро отставить бокал и ловить лёгкую кофту, летевшую прямо ему в лицо. Не успел Хатаке возмутиться, как девушка опрокинула в себя виски, игриво улыбнулась, скрывая за невозмутимым выражением лица жжение в горле, и сказала: — Тут очень жарко. — Конечно, так скакать, — проворчал Какаши, положив её одежду рядом. — Тебя точно по дороге никто не ужалил? — Не-а, — потянулась куноичи, прогнувшись в спине. — Следующую песню я пою для Вас, выбирайте. — А можно ты для меня помолчишь? — жалобно пробурчал Хатаке. — Н-е-л-ь-з-я, — заговорщицки протянула девушка, помотав пальчиком у его носа. — Что ж, будем считать, Вы предоставили право выбора мне… — Сакура пощелкала пультом, выбирая из списка песню. — Думаю, эта будет в самый раз. Вставайте. — Это ещё зачем? — нахмурился Какаши, прочитав название песни. Сакура потянула его за руку, заставляя подняться с дивана, и вывела в центр комнаты. Она нагло положила его руки себе на талию, сама же обвила его шею и прижалась к груди так, чтобы было удобно петь, и был виден экран. Напряжение мышц чувствовалось через крупную вязку свитера. Девушка проникла пальцами под горловину одежды, поглаживая шею, затем скользнула выше, зарывшись в волосы. Шелковистые и мягкие, хотя на вид жесткие. — Девочка… — попытался он отстраниться. Она мотнула головой, подойдя ближе. Щекой поёрзала о свитер, чувствуя нежной кожей мягкость ворсинок. Сакура вдохнула его запах, разочаровавшись, что от него всё ещё ничем не пахнет. — Вы знали, что влюбиться можно лишь в того, кого ты знал раньше? — Решила пофилософствовать? — Нет, — вздохнула она, включив песню и отбросив пульт на диван. — Эта песня об ангеле, полюбившем человека. Он ничего не помнил, но когда они случайно пересеклись, он заплакал… не понимая, почему. Они решили наплевать на законы мироздания, и тогда открылась правда обоим — они были возлюбленными много веков назад, но предали друг друга. Любили, но предали, — сбивчиво говорила Сакура, пока плавная мелодия вступления вливалась в тела молодых людей. — Не надо, — прохрипел он, — не рассказывай… Я знаю эту песню. Сакура подняла на него взгляд, но не успела что-либо сказать — строчки меняли цвет, музыка стала громче и чуть быстрее. Девушка отвернулась к экрану, сглотнула тугой ком и запела. Большая рука дрогнула, сжав ткань тонкой майки на талии куноичи. После завывания тюленя во время брачных игр, он не ожидал услышать такой нежный хрипловатый и чувственный голосок. Он прикрыл глаза, поддавшись воспоминаниям, положил подбородок ей на макушку, вдыхая липовый сладкий аромат волос. Девушка двинулась, увлекая мужчину в медленный танец. Мурашки перебегали с тонкой ручонки куноичи на жилистую руку мужчины, забывшие сейчас обо всех границах. Не было никакого Масочника, не было никакой миссии. Была лишь песня, лишь тяжесть наковальни на грудной клетке, лишь влага на ресницах, лишь терпкое учащённое дыхание. Сакура отстранилась и протянула к его рту микрофон на проигрыше. Он замотал головой из стороны в сторону, нацепив на лицо хмурость туманного утра. Девушка сделала вид, что не заметила печаль в глазах и дрожь черных ресниц, лишь ущипнула за бок, состроив при этом лицо невинного ребёнка, просящего купить шоколадку. — Эту часть должен петь мужчина. Приняв микрофон, он закатил глаза, облизал губы и продолжил петь. Песня продолжалась от лица ангела, разглядевшего в незнакомке родную душу и не знающего, что он чувствует к ней. Сакура не могла оторвать от него взгляд. Пыталась впитать в себя каждый миг его песни. Его сиплый грудной голос срывался на гласных, придавая песне особенного шарма. Он пел не идеально, фальшивил, на высоких тонах не дотягивал, но для подвыпившей девушки Какаши исполнил лучше оригинала. Она знала, что текст песни написан на заказ человеком, не ведающим о глубоких чувствах. И исполнялась она таким же надменным мальчишкой с неизвестной девушкой, прошедшей кастинг. Какаши же… Сакура верила, что эта песня о нём. Он не пел, а рассказывал свою историю, смотря не в экран на бездушные буквы, а на её каштановые волосы, накручивал их на палец, изредка вглядываясь в зелёные, затуманенные алкоголем, глаза. — Лучшего исполнения я ещё не слышала, — шмыгнула носом куноичи. — Третий куплет поётся вместе? — мягко улыбнулся он, опустив микрофон ниже. Голоса слились в один, дополняя друг друга, отчего песня выходила гармоничной и цельной. Третий куплет был самым чувственным: шедшие из сердца слова передавали бурю эмоций влюбленных, нашедших друг друга спустя мучительно долгий срок. Мужчина осадил разошедшуюся девушку, сильнее сжав ручку микрофона с её рукой. Музыка стала тягучей, медленнее, буквы меняли цвет; тише пели исполнители, передавая последнюю встречу ангела и человека. Они пошли против кары судьбы, решили нарушить неписанные законы, за что поплатились вечной разлукой, без права встречи в следующем перерождении. — Почему же так печально? — всхлипнула Сакура, еле сдерживая слёзы. — Это всего лишь песня. — Если это «всего лишь песня», то почему Вы грустите? — Потому что печально, — вздохнул Какаши. — Время вышло, пойдём.***
Сакура подхватила его под руку, прижавшись плотнее. Невнятное бормотание под нос о ледяных морских ветрах, гуляющих вместе с ними по набережной, вызывали лёгкую усмешку у молчаливого мужчины. Он замедлил шаг, подстраиваясь под её прогулочную подпрыгивающую поступь. — Говорят, морской холодный воздух отрезвляет, — невзначай сказал он в сторону. — А может, я не хочу трезветь, — по-детски надула она щёки. — Сегодня был лучший день в моей жизни, — Сакура замолчала, прикусив губу, затем приглушённо продолжила: — И пусть этот вечер Вы провели не со мной, я не в обиде. — Не… с тобой? — не сразу переспросил Какаши. — Вы ведь не меня обнимали и… — замялась девушка, — не меня целовали. — Кого же тогда? — усмехнулся он. — Вам виднее, — пожала она плечами. Писклявый женский крик распространился по всей набережной, за ним с пляжа донеслось издевательское гоготанье. Семеро мужчин поднялись на набережную, один из них тащил полуобнажённую девушку за волосы и приказывал заткнуться. Редкие ночные прохожие отшатывались дальше, ускоряли шаг, стараясь не смотреть назад и не слышать просьб о помощи. Сакура зашипела сквозь зубы, выскользнула из-под руки Хатаке и, путаясь в собственных ногах, побежала на толпу, чем вызвала гортанные смешки и едкие комментарии со стороны мужчин. Девушка влетела в толпу подобно антилопе, вырубив одного мощным ударом ноги. Следующий пал на влажную кладку, даже не заметив её атаки. Оставшиеся мужики спохватились и отскочили по сторонам, окружая Сакуру. Их жертва, хныкая и постанывая от нанесенных ран, отползла в сторону, дабы случайно не попасть под горячую руку. Какаши подал ей руку, помогая встать на ноги. Чумазая девушка вся продрогла. Она стучала зубами, прикрывала руками оголённые участки тела и отступала всё дальше за спину Хатаке. Он наклонил голову вбок и рассматривал поединок Сакуры, не скрывая факта наслаждения зрелищем. А куноичи начала сдавать позиции, упустив из виду здоровенного амбала. Он схватил девушку под мышки и прижал к себе спиной. Гаркнул, дав отмашку своим избитым товарищам по унижению слабых. Те, расплывшись в улыбках превосходства, размяли запястья, хрустнув костяшками. Сакура закатила глаза от их позёрства и, как только один подошёл, отпихнула сильным ударом в солнечное сплетение. Затем наступила на ногу державшему её мужику и следом ударила локтем по нижней челюсти, ибо до виска не дотянулась. Девушка уже запыхалась давать отпор обычным мужикам-переросткам, но, списав заторможенность действий на алкоголь, продолжила удерживать позиции. — Чёрт побери! Просто ляг и замри! — в сердцах выплюнула Сакура. Эти мужчины не связаны с шиноби. Казалось бы, девушка должна была вырубить их за доли секунды, но амбалы продолжали вставать, чем очень злили куноичи. — Ты вмешалась в воспитательный процесс, ебаная сука! — сплюнул кровь лысый мужчина. — Либо скройся с дороги, либо выплачивай её долг! Сакура увернулась от его удара, выпрямила руку вверх, выбивая несколько золотых зубов. — Зубами твоими рассчитаюсь, — глотая слова, сказала Сакура, крепко сжимая кулаки. Металл блеснул в свете высокого фонаря, намереваясь воткнуться в спину девушки, но жилистая рука, покрытая шрамами, была остановлена крепкой хваткой беловолосого. Хатаке ударом в солнечное сплетение отшвырнул ушлого мужика за низкий борт набережной и также незаметно вернулся на своё место, пропихнув руки в карманы. Сакура отпрыгнула чуть в сторону, уклонившись от смазанного удара рыжего. — С прелюдиями закончили, мальчики? — надменно спросила она, складывая печати. — Стихия Земли: Каменный купол. Земля под ногами задрожала, заковав горстку избитых мужиков в каменные стены. Отдышавшись, Сакура одарила Какаши и шокированную девушку широкой улыбкой. — Выпустила пар? — хмыкнул он. — Таковы были обстоятельства, — деловито вымолвила Сакура в тон Какаши. Он покачал головой, скрыв лёгкую улыбку под маской, и сказал, обращаясь к спасённой девушке: — Идите в полицейский участок и скажите, где находятся преступники. Расскажите о нападении, но не указывайте личность задержавшей их девушки. Всё понятно? — получив смазанный кивок в ответ, Какаши смягчил тон и спросил: — Может, Вас проводить? — Н-нет, я справлюсь, в-вы и так сделали слишком много, — заикаясь от холода, бормотала она, не поднимая на спасителей взгляд. Сакура подбежала к ней, сжала плечо в поддерживающем жесте и накинула на неё свою кофту. Харуно тепло улыбнулась и поднесла к её кровоточащей губе два пальца, светящихся зелёным огоньком. — Будет немного щипать, — предупредила куноичи. Раны на губах и неглубокая ссадина на скуле затягивались на глазах. Девушка морщилась, куталась в лёгкую кофту шатенки, но не переставала искренне благодарить Сакуру, упоминая её доброту, затем снова распалялась в благодарностях, что не прошла мимо, как это делали остальные прохожие. Куноичи стало стыдно за них, но в то же время она оправдывала поступки обычных людей, не обладающих силой. Не будь у неё навыков шиноби, Сакура бежала бы дальше, чем видела, а не вмешивалась бы в бой один на семерых. — За что они тебя так? — участливо спросила Сакура, залечивая невесомыми прикосновениями разбитые колени девушки. — Неуплата по кредиту, — коротко отозвалась та, а Харуно не стала дальше расспрашивать. Закончив лечение, куноичи выпрямилась, добродушно улыбнувшись ей. — Точно сама дойдёшь? — Да, не переживайте, — закивала она, протягивая Сакуре её одежду. — Оставь себе, у меня ещё знаешь сколько таких кофточек, — отмахнулась девушка. — Н-но В-вы же в одной майке. — Вон он мой дом, меньше пяти минут ходьбы, — указала Сакура в сторону трёхэтажных каменных построек, — так что я настаиваю, оставьте себе. Кивнув, девушка побежала в противоположную сторону, опасливо обходя каменный купол. Какаши молча протянул свой свитер, поёжившись от колких плетей набережных ветров. Тонкая черная безрукавка плотно обтягивала каменные мышцы, перетекала в маску. Сакура неловко приняла свитер, юркнула внутрь, обхватив плечи руками и выдохнув холодный пар. Не успела она поблагодарить мужчину, как он хмуро сказал, засунув ледяные руки в карманы: — Ты постоянно лжёшь. Девушка впервые промолчала, не ответив колкостью. Поправила широкую горловину свитера, постоянно спадающую на плечи и оголяя те. Контраст теплых ниток и ледяной кожи открытых участков тела совершенно не импонировал Сакуре. Она закатала повыше длинные рукава, дабы не так сильно походить на ребёнка, стащившего отцовский свитер из шкафа родителей. Губы Какаши дрогнули в полуулыбке. Она была милой. Девушка умудрилась сохранить очарование после такой потасовки и приумножить его. Маленький чумазый домовёнок. Именно с таким существом она ассоциировалась у Хатаке в этой несуразной одежде не по размеру, с взлохмаченными пыльными каштановыми волосами и размазанной струйкой крови под носом. — Долго будете пялиться? — проворчала Сакура, перепрыгивая с ноги на ногу. — Пойдёмте скорее домой, — пролопотала она, смягчив тон и шмыгнув носом, — примете горячую ванну. Хотите я составлю Вам компанию? — Тебя ещё не попустило? — вмиг посерьезнел он, злобно шикнув на девчонку. — Что ж Вы грубый-то такой, а? — захныкала она, закатив глаза и идя в сторону виллы как сломавшаяся марионетка, под руководством неумелого однорукого кукловода. — Тебе показалось, — елейно протянул он. — Я нежный, ласковый, и вообще, посмотри на мои волосы. — А что с ними не так? — Я белый и пушистый. — Ага, само очарование, — бурчала девушка, скрывая улыбку в широкой горловине. — Дома поворчишь, — усмехнулся мужчина, вжав голову в плечи, — ускорься немного, не хочу заболеть из-за твоей благотворительной акции. — Только не говорите, что Вы поступили бы по-другому. — Не знаю, — безразлично пожал он плечами, чем спровоцировал гневные проклятия в свою спину из уст домовёнка. — Наверное, так же. Сакура прикусила пересохшую нижнюю губу, понимая, насколько бессмысленен её вопрос. Сейчас сам факт, что он идет в безрукавке, а она в его свитере — отвечает на все вопросы, насколько бы безразличным он ни старался казаться. — Узнать хотела, — подала голос Сакура, подхватив темп его широких быстрых шагов, — почему Вы не вмешались? Мы бы вдвоём раскидали этих придурков за минуту. — Не я начал эту драку. — Это всё отговорки, — фыркнула куноичи, взглянув на него снизу вверх. — Хочу знать настоящую причину. — Боже, невыносимая девчонка, — закатил он глаза. — В следующий раз пойдёшь сама в ту кофейню, если захочешь. Я больше не выдержу твой ор в караоке и пьяные драки. — Ну занесло чутка, каюсь, — сказала она. Какаши тяжело вздохнул, покачав головой, и ускорил шаг. Сакура за ним уже чуть ли не бежала, отхаркивала тяжёлый холодный воздух, душащий горло, и умудрялась выводить его на диалог. Он не знал: то ли она всегда так болтлива, то ли кофе с алкоголем в лошадиной дозе сыграл злую шутку. — Какаши-сан, — настырно сказала она, обогнав его и преградив дорогу на веранде, — я же не отстану, Вы наверняка уже догадались. Закатив глаза, Хатаке подвинул её в сторону и юркнул в дом. Сакура прошествовала следом и многозначительно дышала над ним, пока он снимал сандалии. — Ты не нуждаешься в моей помощи, — наконец сказал он, выпрямившись и смерив её наглость ледяным взглядом устрашающих глаз. За сегодняшний вечер она успела позабыть, какой силой обладал с виду слепой красный глаз. Сакура быстро опустила глаза, бросив обеспокоенный взгляд на мертвенно-бледную кожу ног Какаши. — Девочка, ты сильная куноичи, — вздохнул он. — Я не знаю: может, ты хотела поразвлечься, может, самоутвердиться, может, банально размяться, а может, шило в заднице напомнило о себе. Да и плевать мне, по какой причине ты полезла в драку. Я не видел смысла своего вмешательства. — Ни одна из этих причин! — топнула она ножкой, случайно наступив на ногу Какаши. — Простите, — пропищала Сакура, быстро отшатнувшись. Хатаке поморщился от неприятных колких ощущений в занемевшей от холода ноге. — Это была непредвиденная ситуация, действовала на инстинктах. — Лучше б головой действовала, — сипло ворчал он. — Обладая стихией Земли, всего лишь запечатать их в купол, перед этим получив несколько раз по лицу? Хороши инстинкты, — желчно выплюнул Хатаке. Сакура поджала губу, осмелившись посмотреть на его удаляющуюся фигуру. Он гремел посудой на кухне, хлопал ящиками, набирал в чайник воду, а девушка не могла сдвинуться с места. Сжав кулачки, решилась пройти следом за мужчиной. Сакура плюхнулась на угловой диванчик, вытянув ноги на табурет. Откинув голову назад, прошептала в потолок: — Насыщенный денёк. — Иди умойся, — бросил он, засыпая в керамический чайничек сухие лепестки липы, ромашки и мелиссы, а также пару штук сушеных ягод шиповника. Девушка захныкала и поплелась в ванную. Вернувшись умытой и без кровавых подтёков, протянула Хатаке пушистый плед. — Я не могу копошиться у Вас в шкафу, поэтому… вот… накиньте хотя бы плед на плечи, — выдавливала из себя слово за словом Сакура, понурив голову. — Только представь, — усмехнулся Какаши, вызвав недоумение у куноичи, — останавливаю я тебе кровь из носа, разливаю по кружкам чай и при этом расхаживаю по кухне, как римский царь. Как тебе зрелище? — А мне нравится, — расплылась она в улыбке, сохранив серьезность во взгляде. — Накиньте. — Позже. — Нос и всё остальное я сейчас сама подлатаю, чай тоже смогу налить. А Вы присядьте, закутайтесь в плед и… Сакура зависла, что-то вспомнив, затем выбежала с кухни, ничего не объясняя Какаши. Объяснения не понадобились. Совсем скоро девушка вернулась с тазиком горячей воды. — Замёрзли ноги — значит, холодно всему организму, — изрекла она, поставив под стол тазик и многозначительно посмотрев на Какаши. — Между прочим, народная мудрость. Мне мама так всегда говорила, когда ноги промерзали зимой. — Мудрая женщина, — согласился Хатаке, покорно накинув на плечи плед и не спеша погрузив в воду ноги, предварительно закатав штанины до колен. Сакура разлила по кружкам чай, нахваливая аромат трав и золотистый цвет. — Где у Вас мёд и лимон? — Лимон в холодильнике, мёд — во второй верхней полке. Кружечка ароматного горячего чая опустилась на стол перед Какаши с коротким позвякиванием о блюдце. Он вдохнул исходящий пар, снял маску и обхватил кружку руками, грея ладони. Сакура бросала робкие взгляды на его синие губы. — Ни о чём не забыла? — О печеньках? — вскинула она бровь, не понимая его насмешливо-строгого тона. — Да, о печеньках, — саркастично хмыкнул Хатаке. — Подлатай себя… или заштрихую зелёнкой. — Как хорошо, что Вы не пошли на ирьёнина, — парировала куноичи. Сакура поднесла два пальца горящих бледно-зелёной чакрой к носу, залечивая ссадину. Перегородка не повреждена, хоть по ощущениям и не скажешь. На остальные мелкие царапины не хотелось даже чакру тратить, но под внимательный изучающий взгляд Какаши залечила всё до последнего синяка. — По тебе не скажешь, что ты медик. В драке ты использовала тайдзюцу и стихийные техники, а не скальпель чакры. И, кстати, почему ты лечишь двумя пальцами, а не ладонью, как принято? — Так чакра концентрируется в одном месте, а не рассеивается по всей ладони, да и залечивает быстрее, — пожала она плечами, будто сказав очевидную вещь. — И Вы правы, я не медик, точнее будет — его подобие. Мне понадобились эти навыки… для брата… он часто ранится, — медленно говорила девушка, подбирая слова и умалчивая о реальной картине. — Вот я и поступила на курсы медиков в Суне. — Почему в Суне? — Так совпало, — уклончиво сказала она. — У меня была долгосрочная миссия, — скривилась она, — сопровождение чинуш на переговорах. Продлилась около трёх месяцев. Всё это время получала базу, затем закрепила знания уже в Конохе и при первой же возможности сдала экзамен. — Я правильно понимаю, в Конохе не в курсе о твоём сертификате? Девушка тяжело вздохнула, понурив голову. — Всё тайное всегда становится явным, — философски изрекла Сакура, отхлебнув горячий чай. — В больнице всегда не хватает медиков, никто не хочет зубрить тонны медицинской литературы, чтобы потом ишачить за копейки. Тем более с рангом С выжить на одну зарплату… мягко говоря, невозможно. — Значит, у тебя ранг С. — Официально, да, а по факту — В. — Да ты полна загадок. — Всего лишь хороший контроль, усидчивость и мотивация. — Брат? Сакура коротко кивнула, отпила чай, не встречаясь с ним взглядом. Какаши понял, что затронул болезненную для неё тему, поэтому поспешил перевести диалог в мирное русло, без лишних самокопаний и выворачивания наизнанку. — Могу я узнать, почему ты не повысишь ранг? Ведь ирьёнинам ранга В платят больше. — Там всё очень сложно, — вздохнула она, взлохматив каштановые пряди. — Во-первых, зарплату задерживают всем, вне зависимости от ранга, только главврач гребёт и не краснеет. Во-вторых, денег ненамного больше, чем у дежурной медсестры или санитарки, а обязанностей и ответственности — в разы. И, в-третьих, если ирьёнин ранга С ещё может выбрать область работы — поддержка команды на поле боя или штатный медик при деревне — то с рангом В ты будешь просто прикован к больнице… ну или к кандалам в полицейском участке. — Только не говори, что за отказ работать в больнице грозит срок, — опешил мужчина, поднеся кружку к губам, но забыв отпить. — Если обобщить, то — да, — скривилась она. — Хокаге-сама издал закон, в котором чёрным по белому написано — за отказ работать в больнице ирьёнином ранга В и выше во время дефицита рабочей силы, грозят наказания в виде штрафа… и так далее по списку. А кандалы — последняя стадия, для злостных нарушителей. Какаши сжал зубы, не найдясь, что ответить. Он последний в очереди на статус всемирного героя и альтруиста, но всё равно неприятно осознавать, в каком дерьме живут его друзья, если таковые ещё живы. — Поэтому, лично для меня, опасно повышать ранг. Скажем так, я вообще не хотела быть медиком, обстоятельства вынудили. Наверное, я слишком меркантильная для этого, слишком люблю деньги. — Кто ж их не любит, — отстранённо прохрипел Какаши, вставая из-за стола. Он поставил кружку в раковину и почапал в душ, хлюпая мокрыми ногами по полу. — Спокойной ночи, — раздалось приглушенно перед тем, как хлопнула дверь ванны. Сакура пожала плечами, не понимая, что такого лишнего взболтнула. Она вымыла посуду, вылила воду из тазика — для этого пришлось идти в ванну на втором этаже. Сакура, поддавшись любопытству, заглянула в его спальню, но кроме очертаний кровати в лунном свете, ничего не увидела. За стеной слышался непрекращающийся поток воды — Какаши продолжает отогреваться, сильно промёрзнув. Сакура перевернулась на другой бок, накрывшись тем самым пледом, в который кутался мужчина. Отогревшись, Какаши направился в свою комнату, всё ещё ёжась от прохлады виллы. Прислушался к звукам из её комнаты — ничего, кроме тишины и размеренного сопения. Усмехнувшись, поднялся к себе и рухнул на кровать мёртвым грузом. Кое-как перевернулся на спину, раскинув руки в стороны, и шепотом вопрошал у потолка, на котором играли тени полуголых ветвей дерева. — Зачем ты послала её мне? Я же её сломаю…