***
Ночь тёмным покрывалом нависла над Конохагакуре. Послушные жители, привыкшие прятаться по своим домам в установленный час, желали сладких снов домочадцам, гасили свет и укладывались в кровати, чтобы утром их день потёк по новой. На окраине деревни скрипели лопасти мельницы от сильных порывов ветра. Шиноби, в чёрном одеянии и чёрном жилете чунинов, остановились возле небольшой заброшенной постройки и прикурили сигареты. Они гоготали, разговаривая на отстранённые темы. — Эу, пацаны, я нарушительницу привёл! — раздался звонкий голос из тени. Он подошёл ближе к старой мельнице, ведя под руку гражданскую. Она путалась в своей длинной невзрачной юбке, рукав от большой водолазки сполз до середины плеча, оголяя тощую линию ключиц. Патрульные скептично осмотрели женщину, не переставая дымить. — Пойдет, — сощурился один, щелчком отправляя недокуренную сигарету в сторону. Мужчина схватил её за подбородок, заставляя посмотреть на него. Робкий взгляд из-под полуопущенных век вызвал у него сиплый хохот. Войдя в раж, звонко ударил по щеке. — А мы с ней уже развлекались, — протянул блондин, сощурившись от едкого табачного дыма. Невысокий шатен рывком стащил с неё тонкую водолазку, открывая товарищам обзор на неприкрытую, чуть обвисшую грудь. Женщина не прикрывалась, покорно принимая издевательства. Она до крови прокусила губу, крепко зажмурилась, не желая видеть перекошенные от всевластия лица. На груди в свете луны виднелись расплывчатые гематомы и маленькие круглые ожоговые шрамы. Блондин вальяжной походкой подошёл к своей сегодняшней игрушке и затушил окурок о её серо-жёлтую кожу. Она закричала, начала вырываться, за что получила очередную пощечину. Совсем рядом, скрывшись в густых ещё не облысевших кустах, притаились двое шиноби, полностью скрыв своё присутствие. Сакура сжала челюсти и дёрнулась на помощь женщине, рискуя раскрыть местоположение, но Какаши тут же осадил её, надавив на плечо. Она сверкнула красноречивым взглядом, на что Хатаке лишь покачал головой. На глаза наливались слезы, она не понимала и не хотела понимать поступок Какаши, но и ослушаться его не смела, ведь от него зависит успех операции. Да что уж говорить, от него зависит её жизнь. Острый подбородок предательски дрогнул, брови сошлись на переносице; она сглотнула, подавляя накатывающую истерику. Сакура прекрасно помнила, как случайно застала подобную картину. Тогда она была маленькой, и дабы с ней не повторили подобного — бежала прочь. Сейчас же она достаточно сильна, тем более с надёжным тылом, так почему вынуждена снова на это смотреть? — Куда же ты собиралась на ночь глядя, м? — злорадно прошипел шатен. — В-вы же знаете… моя семья бедствует, время для третьей работы только ночью… — несвязно оправдывалась она, терпя жгучую боль от очередного окурка. — Сними эту страшную юбку, — приказал один из троицы. Женщина подчинилась, понимая, что если этого не сделает сама, то за неё снимут вещи эти нелюди. Она не могла себе позволить лишиться очередной юбки так же, как не могла позволить покупку новой. Они потащили её к мельнице, крепко держа за волосы. Последние были настолько ломкие, что кусками выпадали из цепкой хватки шиноби. Дежурные отшвырнули женщину к каменной стене, дождались, когда та встанет на ноги, и облепили со всех сторон, одновременно щипая, выкручивая соски и приспуская штаны. Сакура закрыла ладонью рот, чтобы не всхлипывать, умоляюще смотрела на Хатаке. Тот кивнул, выждав, когда все трое будут повернуты к ним спиной. Не успела Сакура осознать сигнал, как во тьме блеснул клинок танто, зашевелились листья, а Какаши белой вспышкой молниеносно всадил клинок в затылок блондину. Не успело тело чунина рухнуть, как Хатаке хлёстко резанул вспотевшее горло второго мужчины. Кровь фонтаном окропила лицо и голую грудь гражданской, забрызгала стену за ней и макушку медленно оседающего патрульного. Последний из дежурных успел отскочить от мёртвых тел своих товарищей. Он одновременно пытался вытащить из подсумка дымовой пистолет и натянуть штаны. Мужчина бегло оценил ситуацию, бросил взгляд на трупы, визжащую женщину и кинулся прочь. Перед ним материализовалась Сакура, с силой ударив ребром ладони по шее. Последний на этом участке патрульный бессознательно упал на влажную землю. — Почему не добила? — отстранённо спросил Хатаке, протягивая женщине юбку и ошмётки от водолазки. Сакура зыркнула на бессознательное тело, но тут же отвернулась. Женщина икнула и отшатнулась, но стена мешала ей бежать что есть мочи. Она поспешила одеться, хоть и путалась в юбке и постоянно озиралась на безразличного беловолосого, воткнувшего острие танто в висок бессознательному шиноби. По голому окоченевшему телу пробежались мурашки. — Ты слишком жесток… — сказала Харуно в сторону, не в силах остановить его «казнь». — А ты хотела бы таких уродов оставлять в живых? — хмуро отозвался он, не придав голосу ни капли возмущения. — Сегодня мы остановили это… А кто поможет таким, как она, завтра, когда они снова захотят «развлечься»? Сакура опустила голову, не найдясь, что ответить. Он как всегда прав, но… смущал его голос — холоднее самой морозной ночи в зимнюю стужу. Вода под толстым слоем льда покажется горячими источниками по сравнению с ним. Её очень пугали изменения в Какаши, когда он идёт на бой. Он отбрасывает всё человеческое, все чувства и сомнения, полагается на холодный расчёт и гениальный ум, способный грамотно расположить фигуры на шахматной доске и поставить своими силами мат сопернику. Вот почему он был незаменим на войне, вот почему был непобедим. Не из-за силы бога, но из-за холодного ума и безжалостности к противнику. Сакура не знала, что чувствовала сейчас: восхищение или же страх. Какаши, крепко сжимая танто, подошёл ближе к женщине, старательно пытающейся проглотить истерику. Куноичи, поняв, что тот собирается сделать, преградила ему путь, осмелившись на грозный выпад в его сторону. — С дороги, — рыкнул он. — Не знала, что тебя клинит, — испуганно бросила Сакура, не давая ему пройти к пострадавшей гражданке. — Почувствовал запах крови и понеслось?! — Считаешь меня сумасшедшим маньяком? — усмехнулся он, подавив весь настрой куноичи одним лишь мрачным взглядом. — Убийства не приносят мне удовольствия. У нас есть цель, и эта особа может нам помешать. — Каким же образом?! — голос срывался на хрип. Она оглянулась на женщину, забившуюся в угол. У той уже по щекам катились крупные слезы, смешиваясь с подсохшей кровью. — Доложит или поднимет шум, — твердо сказал он, смиряя женщину взглядом, чтобы та не посмела ничего такого выкинуть. — Она житель деревни Листа, — настаивала Сакура, нахмурившись и ужесточив тон. — Не думай, что я позволю тебе перерезать глотку каждому невольному свидетелю. Может, для тебя эти люди ничего не значат, просто пыль на пути… — она обернулась, слабо улыбнулась женщине и оттащила Хатаке в сторону. — Ты создаёшь проблемы на ровном месте, — сказал Какаши. — Что такое одна жизнь против нормального будущего всей деревни? — Какой толк в «нормальном будущем», если для его достижения должны гибнуть невинные люди? — в тон ему парировала Сакура, намертво вцепившись в его руку и не планируя отпускать. — Захотела захватить власть, не пролив ни капли крови? — хмыкнул он, всматриваясь в мертвенно бледное лицо куноичи. Он чувствовал дрожь ее пальцев на предплечье, подобно животному ощущал специфический аромат страха, но Сакура продолжала бороться за никчемную жизнь чужого для нее человека. Такая решимость достойна уважения. — Твоя наивность может сыграть с тобой злую шутку, — шикнул он вразрез своим мыслям. — Может, прекратишь говорить загадками? — Хочешь конкретики? Пожалуйста, — пожал он плечами. — Скажи мне, где наша жертва насилия, а? По позвоночнику колкими лапками сколопендры пробежал холодок, внутри оборвались все надежды, разрушился безупречный план Хатаке. А всё из-за её тупости! Сакура обернулась, лупанув волосами по подбородку Какаши. — К-как же… Он лишь покачал головой и, покопавшись в подсумке, вынул пергамент со странными иероглифами. В следующее мгновение клон Хатаке вывел из-за угла вырывающуюся беглянку, ладонью заглушая невнятные мольбы о помощи. Теперь же Сакура и шагу не сделала, усвоив спонтанный урок Какаши. Она хоть и наивная идиотка, но не всепрощающий божий одуванчик — её не устраивает политика «ударили по правой щеке — подставь левую». Какаши лёгким движением наклеил женщине на рот печать молчания. Клон связал руки всхлипывающей гражданке и завел вглубь полуразрушенной мельницы. — Ты ведь изначально не собирался её убивать? — спросила Сакура, подойдя к нему. — Не собирался, — пожал он плечами. Покопался в подсумке и вынул небольшую квадратную светло-голубую печать. Протянув Сакуре, сказал: — Возьми. Она покрутила в руках бумажку с круговым начертанием иероглифов и каплей крови посредине, пожалев, что в свое время не уделяла должного внимания фиундзюцу. — Как только почувствуешь, что чакры осталось менее тридцати процентов, прилепи к барьеру эту печать, — разъяснил он. — Что она делает? — Облегчает ношу, — одними глазами улыбнулся Хатаке. Какаши вынул кунай, подошёл к трупам дежурных и сделал надрез между седьмым и восьмым позвонков, аккуратно доставая маленькую серебристую капсулу. Она была продолговатая и узкая, как спичка, на кончике синей бусинкой концентрировалась чакра владельца чипа. Какаши вырезал их у двух шиноби. Также достал эту дрянь из Сакуры и выкинул подальше, удержавшись от того, чтобы раздавить к чертям, ведь на доске, по словам куноичи, загорается имя того, чей чип был поврежден. Таким образом значительно облегчается задача ведения списка умерших, либо пропавших без вести. Приняв хенге дежурных, молодые люди закинули чипы в карманы и двинулись к главным вратам деревни. Какаши всматривался в изменившиеся постройки, не узнавал некоторые улицы, с горечью осознавал, что на дороге, ведущей к дому, построили какое-то здание, перекрыв его любимую безлюдную тропу. Он одёрнул себя, осознавая, что нет у него никакого дома — никто не будет столько лет держать квартиру за умершими людьми. Оторвавшись от прошлого, Хатаке со скорбью заметил несколько тощих трупов животных, скончавшихся на помойке. Острый нюх резанул смрадный запах гнили. Сама же Коноха пахла пылью — даже недавно прошедший дождь не смог припечатать её. Воздух будто стоял, на территории деревни сложнее дышать, чем в лесу за её пределами, сравнивать с влажным климатом Тумана не стоит вовсе. Какаши сжал зубы, сильнее впившись рукой в лямку рюкзака со свитками. Аллея — самый короткий путь до резиденции Хокаге, но она… изменилась. Нет ни единого деревца по краям, ни единого кустика, ни единой низко подстриженной поляны, на которой любили собираться на пикник большие компании. — Я знаю, о чём ты думаешь, — участливо прошептала куноичи, мазнув рукой по грубой ладони Какаши. — Я тоже помню деревню совсем другой… — Всё в порядке, — отмахнулся он, не желая откровенничать. — Не стоит отвлекаться на посторонние мысли, — сказал он, коротко сжав её руку, и тут же отпустил. Последнее было сказано для Сакуры. Ей даже оправдываться не стоит, она прекрасно знала, что ничего не укроется от его внимательных глаз. Он не мог не заметить, как она бросала взгляды в сторону своего дома, хмуро грызла нижнюю губу, отрывая кусочки кожи, и нервно поправляла рукава кофты. Она не могла перестать думать о Йоши, хотелось бросить всё и бежать к нему, а не строить из себя не пойми кого, в попытках устроить государственный переворот. Какаши остановился у задней стены поместья Пятого. — Дальше я пойду один, — тихо сказал он, снимая хенге и отшвыривая чип в сторону. — Создай трёх клонов, рассредоточь их по периметру. Активируй печати только тогда, когда заметишь врага. Экономь чакру и… держи голубую печать наготове. — Какаши… — потянулась она к нему, но он сделал шаг назад, отстраняясь. — Может быть немного больно, — предупредил он, что-то ища на дне рюкзака. — Эти печати чакру жрут немерено, поэтому будь внимательна — высосут всё, а ты и не заметишь. Если поймёшь, что дело пахнет жареным — убегай. — Н-но тогда вся эта орава на тебя пойдет. — Вот что-что, а эффектно смываться я умею, — усмехнулся он, но тут же посерьёзнел. — Обо мне не стоит беспокоиться, совать свой наглый нос в мои разборки с Данзо — тоже. Вот, возьми. Какаши кинул ей чёрный плащ и белоснежную маску с узкими прорезями. — Надень капюшон и скрой лицо за маской. Хенге спадет сразу же, как только начнётся выкачка чакры. — Решил убить двух зайцев одним выстрелом? — спросила она, рассматривая легендарную маску. — Умная девочка, — грустно усмехнулся он, протягивая рюкзак со свитками. — Это даст тебе фору на первых порах — никто не захочет бросаться на убийцу миллионов, даже если сейчас их Хокаге ведёт бой один на один. После, если всё пойдет по плану, все решат, что я воспользовался услугами Масочника и не являюсь им самим. Согласись, будет куда проще наладить контакт с жителями. Ну и последнее, никто не должен видеть твоё лицо… волосы тоже, — подумав, добавил он. — Никому и в голову не должно прийти, что ты помогала мне свергнуть Данзо. Это самая главная твоя задача. Справишься? Сакура заторможено кивнула, сжав твердую маску. Не время обрывистым воспоминаниям. Чёрно-красные картинки давили на зрение, противный треск молнии бился в барабанные перепонки. — Какаши, — прохрипела она так тихо, что сама себя не расслышала. — Э-это ведь был ты? — Хатаке недоуменно приподнял бровь, не понимая, о чём шепчет девчонка. — Это ты не дал мне принять тот БАД? Т-тогда… на поле боя… на моей первой миссии. — Откуда мне знать, когда у тебя была первая миссия? — хмыкнул он, пройдя сквозь закрытую дверь. Сакура тяжело выдохнула, сняла хенге и облачилась в плащ. Долго крутила в руках маску, принюхивалась, ожидая, что от неё будет вонять гнилью и кровью, но ничего такого, всего лишь краска потрескалась от времени, да по краям заметны трещинки. Сглотнув тугой ком, она натянула маску, не обращая внимания на волнительное жжение в груди. Толстая резинка плотно обтянула голову, примяв нежно-розовые волосы. Она поспешила скрыть их под глубоким капюшоном плаща. Сердце билось так сильно, что мешало своим гулким стуком расслышать окружающие звуки. Лишь тьма ночи, шелест деревьев и травы, собственное сердцебиение. Создав клонов, отправила тех по периметру с печатями. Оставалось только дождаться личную охрану Хокаге. Впрочем, те оправдали возложенное на них доверие и появились сразу же, как земля под ногами стала содрогаться от последствий техник. Сакура незамедлительно поставила печати, отскочив ко входу. Чакра высасывалась очень быстро, чакроканалы не выдерживали такую нагрузку, искрились оголенными проводами. Тело дрожало, но это было незаметно для четырёх амбалов, стоящих у светло-голубого барьера. Один из них молчаливо положил руку на поверхность полупрозрачной стены и надавил. Его поразило мощнейшим разрядом тока, заставив отдёрнуть руку. Затем электрические кнуты со звонким хлыстом ударяли по поверхности земли, отгоняя сотрудника ВПК на расстояние ста метров. Остальные не решились повторять опрометчивые действия своего товарища. Сакура сжала кулаки, выдыхая горячий воздух и рывками хватая его же. В этой чёртовой маске настолько сложно дышать, что это могло стать основной проблемой. Нехватка кислорода ощущалась острее нечеловеческой выкачки чакры. «Как только он дышал в ней? — прорычала она, до боли стискивая зубы. — К-какаши… давай быстрее».***
Хатаке тихой поступью добрался до спальни Данзо и, пройдя вглубь пустынной комнаты, присел на корточки у изголовья его футона. Он вытащил металлический клинок из ножен и задержал над головой спящего Хокаге. — А ты постарел, Данзо, — гортанно хмыкнул Какаши, опуская острие оружия сразу же, только он открыл оба глаза. Удостоверившись, что шаринган уничтожен, но Данзо остался жив, Какаши отпрыгнул в сторону и смахнул с танто кровь. Та рассыпчатым горохом впиталась в бумажные межкомнатные двери. Данзо, шипя от боли, подорвался с постели и, хромая, отошёл в противоположный от нападавшего угол комнаты. Он прижимал руку к правому глазу, подавляя адскую, жгучую боль. Густая кровь окропила ладонь, впиталась в посеревшие бинты, а клетки Первого Хокаге не справлялись с регенерацией. Данзо понял, что клинок был чем-то пропитан — каким-то ядом, мешающим нормальной регенерации. — Опустился до убийства спящего человека, Хатаке? — едко выплюнул Шимура. — А ты заслужил честной битвы один на один? — в тон ему парировал Какаши. — Зачем же ты вернулся? — медленно говорил он, снимая печати с правой руки. — Ты думаешь, я дам тебе время на подготовку к битве? — скептично приподнял он бровь и исчез из поля зрения Данзо. Шимура быстро скинул кандалы и, не развязывая бинты, поравнялся в скорости с Какаши, создав воздушный меч. Хатаке, ловко увернувшись, широким размахом снёс голову Данзо с плеч. Какаши замер, твёрдо смотря на широкую бумажную дверь. Бросил сюрикены — те разорвали тонкое полотно дверей, вонзились в деревянные стены. Послышалось шуршание, за спиной материализовался Данзо. Он замахнулся воздушным мечом, но Какаши ловко заблокировал удар. — Как ты… — прошипел Данзо, прилагая силы, чтобы разрубить клинок танто, но тот не поддавался — Хатаке с лёгкостью одной рукой отражал все его атаки. — Так беспечно просираешь шаринганы… — прорычал он, заблокировав очередной удар и свободной рукой пронзив сердце Хокаге фиолетовой молнией. Данзо отхаркнул на пол комки густой крови, поморщился, что-то прохрипел и рассеялся подобно дымке от порыва ветра. Какаши снова потерял его на всех радарах, будто Шимура на мгновение исчез из этой реальности. Он, стараясь не поддаваться на уловки Данзо, сосредоточился на всех чувствах. Первым его выдал запах — гнилой, подземный; запах червя, выбравшегося на поверхность после дождя. — Ради этой запретной техники ты приказал уничтожить целый клан?! — закипал Хатаке, зыркнув вверх. — Клан основателя Конохи?! Данзо набрал в лёгкие побольше воздуха, грудная клетка сильно увеличилась в размерах. Соединив воздух с чакрой, Шимура одну за одной выплёвывал вакуумные пули. Какаши было затруднительно уклоняться от обстрела сверху — маленькая комната сильно ограничивала манёвренность, хлипкий пол сразу же провалился под воздействием техники. Оглушительный грохот падающего в подземный этаж фасада оглушил чуткий слух; клубы пыли слепили, щекотали ноздри изнутри и драли лёгкие. Какаши смог увернуться от острых тяжёлых камней, не получив серьёзных ран. Прокашлявшись, осмотрелся. Он не ожидал, что в небольшом поместье Главы деревни будет такое огромное подземное пространство — четверть Арены, где раньше, по традиции, проводился третий этап экзамена на чунина. Впрочем, Хатаке следовало ожидать такого от Данзо, с его-то страстью к подземным штабам. Последний не заставил себя долго ждать, блеклой вспышкой бросился на Какаши, зазывая того в быструю схватку. Они обменивались сильными ударами и техниками дальнего действия, успевая параллельно вести словесный бой. — Не хочешь знать, что случилось с Нохара? — ехидно прохрипел Данзо. Какаши пропустил сильный удар по корпусу, отлетев в дальнюю стену, сбивая спиной массивную колонну. Отхаркнув кровь, он поморщился от боли и от неприятного ощущения прилипшей мокрой ткани маски к лицу. Обоняние притупилось железным запахом. Пересилив себя, Хатаке встал, отрусился от слоя пыли, не упуская ушлого старикашку из поля зрения. Тот потирал запястья, смотря на Хатаке исподлобья. Нельзя было недооценивать Данзо. — Хочешь поговорить? — бесцветно спросил Какаши, изогнув бровь. — Хорошо. Только соединим приятное с полезным. Он быстро сложил с десяток ручных печатей, думая, что эта техника идеально подойдет для Данзо. Пустой длинный подвальный коридор заволокло непроглядным чёрным пятном, скрывая от противника владельца техники. Узкие глазёнки старика широко распахнулись в осознании своей гибели. — Т-техника В-второго?.. — опешил Шимура, не узнавая свой сиплый дрожащий голос. — Слишком щедро для тебя, — надменно шикнул Хатаке, снося голову Данзо второй раз. Как и ожидалось, спустя некоторое время Шимура «возродился» за сто метров от своего исчезнувшего трупа. Теперь Какаши ощущал его явственнее, ведь всё пространство, заволочённое Чёрным туманом, подвластно лишь ему одному. Он чувствует жизненную силу каждой букашки в радиусе его действия, каждый хриплый вдох Хокаге, понимая, что у того проблемы с лёгкими, и спустя пару лет он бы умер без чьей-либо помощи. Он чувствовал несколько инородных генов в его теле: самого Данзо, клана Учиха, слабые отголоски Первого и ещё непонятную субстанцию, расплывшуюся печатью на шее — от неё веяло природной силой. Данзо проморгался — не помогло. Тогда он и вовсе закрыл глаза, отказавшись от этого органа, и задействовал дополнительную чакру, дабы усилить остальные чувства. Он понимал, что это чревато сокращением действия Изанаги, но, даже «возродившись», не мог ни развеять, ни хотя бы засечь Хатаке. У него сложилось чёткое понимание, что владелец техники слился с ней воедино. — Значит, ты вернулся в Коноху, проник в тайный архив и изучил одну из запретных техник Второго? — прохрипел Данзо, сохраняя сталь и спокойствие голоса. — Это не иллюзия, — льдом обдало в ответ, а на шее появилась неглубокая рана — Данзо на инстинктах и чистой интуиции увернулся, предполагая, что Какаши хочет лишить его всех «запасных жизней», отрубая голову раз за разом. — Ты прав, это одна из запретных техник. Только не Конохи, а Тумана. Ваши с Орочимару длинные ручонки не сумели дотянуться до стихии Инь. Кстати, где наш общий друг? — елейно протянул Какаши, мазнув острием танто по выпирающему кадыку. Данзо выпустил во все стороны порывы ветра, но ни один мало того, что не задел Хатаке, так даже не покачнул тьму. — Не трать напрасно чакру, — посоветовал Какаши. Его голос прозвучал совсем близко и далеко одновременно, вызвав скрежет зубов у беспомощного Хокаге. — Я знаю твоё слабое место — ты не можешь долго удерживать позиции в затяжном бою. Другими словами, бой на выносливость для тебя — смерть. Что ж… я для тебя самый неудачный противник. Так что давай поговорим. Если я не ошибаюсь, то у нас есть примерно семь минут. Данзо недовольно шикнул. Его лицо перекосилось и побагровело от невыпущенной ярости. Какаши же приглушённо усмехнулся — ему тьма никак не мешала видеть противника, Данзо для него также различим, как белая клякса на чёрном полотне. — Так что, Данзо-сама, — протянул Хатаке, — будем продолжать играть в молчанку или проведём время с пользой? Только учти, что я почувствую малейшее изменение в потоке твоей чакры, и неважно, будет это ложь или прерывание техники, — выдержав паузу и сильнее сосредоточившись на гнилой, словно старое яблоко, которое передаёт свою гниль и на остальные фрукты в вазочке, ауре нынешнего Хокаге, Хатаке повторил свой вопрос: — Где Орочимару? Этот хитрый Змей — единственная преграда для Какаши, только он мог помешать захватить власть. Хатаке понимал, что его план полетит в утилизатор, а жизнь вместе с жизнью Сакуры оборвётся, стоит только Орочимару вмешаться в бой. Он всегда здраво расценивал свои силы, это помогало ему выходить сухим из воды, так же, как и сейчас, понимал, что ему нечего противопоставить арсеналу запретных дзюцу саннина. — Кто знает, — апатично пожал он плечами. — Орочимару лишь по документам мой советник… А скажи мне, Хатаке, может ли у Вождя быть советник?! — Данзо громко рассмеялся, расставив руки в стороны. Какаши заметил, как потускнел ещё один шаринган, затем тот и вовсе закрылся, оставив на белой руке разрез как от старого шрама. Какаши сощурился, наблюдая за продолжительным и зловещим смехом. Он начинал понимать, что Сакура не преувеличивала и не врала, когда рассказывала о перепадах настроения у Хокаге, у правителя, которому по кодексу положено быть эталоном спокойствия, уравновешенности и развитой дипломатии. — Во что ты превратил деревню? — прошептал Какаши, покачав головой. Он крепко сжал рукоять танто, отгоняя так не кстати всплывшие картинки его прошлого: о большой деревне с аккуратными пышными зелёными деревьями; о деревне, при взгляде на которую слабо верится, что она военная; о деревне, наполненной детским радостным смехом, громкими шутливыми препирательствами друзей и неощутимой красной нитью под названием Воля Огня. Где всё это? Техника Чёрного тумана позволяла и противнику ощутить боль и эмоции создателя, но Какаши сознательно блокировал потоки этой информации. А вот Данзо так сделать не мог, поэтому Хатаке явственно ощущал его… гордыню, тщеславие, веру в своё всемогущество… При мысли о деревне Данзо лишь восхищался своими поступками, не видя в них никаких повлекших мучений собственных жителей. С каждой минутой чёрная ярость бурлила в нём сильнее, огромными оползнями шевелилась внутри ветвистых вен, отключая холодную голову; шептала на ухо заветное желание его темной сущности: «Расчлени его, выпотроши все внутренности, сдери кожу и заставь съесть… Отомсти ему… за Рин». Какаши медленно провёл острием по своей ладони, шипя от отрезвляющей боли. Он и представить себе не мог, что такая злость нахлынет при встрече с Данзо; не думал, что позволит жажде мести руководить своим телом. Он убил его уже несколько раз, кроваво, вкладывая силу, ярость и обиду за прошлое, но должного облегчения не наступило. И не наступит. Месть порабощает. Стоит один раз поддаться на её уговоры, и ты уже не в силах остановиться. Ты зависим, попадаешь в бесконечную петлю и, отомстив одному, ищешь других, на ком удовлетворишь пожирающую внутренности тьму. Тем временем на руке Данзо закрылся ещё один шаринган, а от его безумного смеха осталась жалкая икота. Он даже не предпринимал попыток развеять технику: ни свою, ни Какаши. — Что было с Рин? — затравленно спросил Хатаке, подойдя ближе и всмотревшись в морщинистое пожелтевшее, словно бумага, от старости лицо. — Ты ради этого вернулся в Коноху? Покопаться в прошлом? — хмыкнул Данзо. — Все вы из клана Хатаке одинаковые… Неизлечимая зависимость от прошлого. Печально, — безразлично пожал тот плечами. Какаши нахмурился, сложил печати и медленно сжёг тело Пятого дотла, угрюмо наблюдая за сыплющемся с его тела пеплом и слушая хриплые крики погибающего в агонии. — Я не люблю повторять свои вопросы дважды, — жёстко выплюнул Какаши, когда чуть вдали появился Данзо. — Неудачная попытка эксперимента, — прокашлялся Хокаге, сплёвывая кровь. Его дряблое тело не выдерживало такой нагрузки. Чем меньше оставалось шаринганов, тем, соответственно, меньше чакры для поддержания техники. Шею дико жгла печать Орочимару, пытаясь сдерживать вырывающиеся гены Первого. Данзо сомневался, сможет ли продержаться оставшиеся три с половиной минуты. — Она умерла почти сразу после того, как к водопаду подоспела команда Ханса, — Шимура не смог договорить, упав на колени в приступе кровавого кашля. — Ханс, значит… — задумчиво потёр он подбородок, затем нахмурился и требовательно вымолвил: — Что значит «почти сразу»? Пятый снова выплюнул огромное кровавое пятно. Его мышцы правой руки неестественно зашевелились под одеждой, как бурлящая на сильном огне вода. Самое настоящее дерево вырвалось из плеча Данзо, толстыми ветвистыми корнями увеличивалось в размере, пока полностью не заполнило собой зону действия Чёрного тумана. На толстой коре наляписто поползла вверх печать Орочимару, она впитывала в себя всё: и чакру Данзо, и заложенную в технику чакру Какаши, и природную чакру. Хатаке пришлось прервать технику, понимая, что эта зараза будет поглощать чакру, пока не заполнит собой всё дерево. Благодаря Чёрному туману Какаши смог почувствовать, что эта печать — живое существо. Оно радовалось пище и наслаждалось ею. Но больше его тянуло к дереву — оно визжало в удовольствии только от соприкосновения с генами Первого. Когда туман развеялся, дерево разрослось ещё больше; его хлёсткие лианы схватили Какаши за шею и потащили к основанию ствола. Огромные корни обвили тело, с каждым разом сильнее надавливая на грудную клетку. Хатаке задержал дыхание, отсчитывая десять секунд. Раз. Порвалась чёрная водолазка на груди, разошлась рваной горизонтальной линией. Два. Жёсткая кора до крови расцарапала открытую кожу. Три. Из лёгких выдавили последний воздух. Четыре. Горло першило, язык засыхал от жажды. Пять. Запястье хрустнуло под силой сдавливания. Шесть. Корни мазнули по старой травме на бедре, вызвав судорогу. Семь. Хриплый рык животного больше невозможно сдерживать за плотно сжатыми зубами. Восемь. Корни зашевелились за спиной, новыми толстыми канатами окутали торс, затаскивая внутрь. Девять. Тонкая лиана крепче сжала шею, лишая возможности вздохнуть. Лицо посинело, рассудок затуманился, концентрироваться на активации техники с каждой миллисекундой становилось сложнее. Десять. Чёрные пятна печати Орочимару медленно подползали к рукам. Хатаке провалился сквозь корни, прошёл сквозь дерево и отпрыгнул как можно дальше. Он жадно вдыхал воздух, кашляя от раздражения в дерущем горле. Переведя взгляд на Данзо, Какаши осторожно подошёл ближе. Удостоверившись, что ни Данзо, ни дерево нападать не собираются, Какаши начал обратный отсчёт, снимая нематериальность. Только его тело утратило возможность проходить сквозь предметы, его на секунду парализовало. Колючей проволокой по телу пробежался ток, уведомляющий, что Сакура использовала голубую печать. Теперь каждая секунда на счету. Перехватив крепче рукоять танто, Хатаке рубанул по стыку плоти и дерева. Данзо, тихо прохрипел, опал на бетонный пол, вглядываясь в ночное небо из-под опущенных век. Тёмно-синяя ночь, лишённая звёзд, виднелась маленьким островком из-за рухнувшей крыши. Полная луна освещала потрёпанное, залитое кровью и грязью тело Пятого. На его лице виднелась еле видная улыбка. Впервые за долгие годы с его души спал камень, внутри появилась лёгкость с горечью вины. Он многое делал неправильно, наивно считая себя правым; он рушил судьбы своего народа, отказывался от идеологии деревни… А всё для чего? Разве такой путь он видел, когда загонял людей в стойло, навязывая им определённые рамки… определённую манеру поведения? Разве этому его учил Второй… Тобирама-сенсей? Разве такую деревню он завещал им? Разве такую деревню они клялись с Сарутоби защищать: он при свете, а Данзо во тьме? — Хатаке, — сипло прошептал Шимура, не в силах даже повернуть голову. — Оружие… нет, наследник Четвертого… он ещё жив. Он в квартале клана Учиха… — Данзо закашлял, кровь сочилась из его рта, а он был не в состоянии даже сплюнуть — тело абсолютно не слушалось, ощущалось болезненной кашей. Какаши быстро подбежал к нему, присев рядом. Вмиг улетучилась былая ненависть, позволяя разглядеть в его словах раскаяние. Он нагнулся ниже, вслушиваясь в тихое бормотание, затем Данзо и вовсе прикрыл глаза, беззвучно шевеля губами. С глаза, потерявшего былой чёрный безумный блеск, скатилась одна горячая слеза. Блеснув в лунном свете, слезинка очертила высокую скулу, впадинку под ней, задержавшись на мгновение, и продолжила путь по дряблой щеке, впитываясь в пыльный воротник спальной рубашки. Хатаке сглотнул тугой ком, коротко кивнул, что-то пообещав Пятому. Данзо последний раз приоткрыл глаза, всматриваясь в расплывчатый силуэт Какаши. Не увидев на его лице ни капли презрения и фальши, лишь молчаливую скорбь, улыбнулся, навсегда закрывая глаза. Хатаке опустил голову, плотно сжав зубы. Несмотря на все свои поступки, Данзо достоин того, чтобы умереть с умиротворенной улыбкой на лице. Не стоит отрицать, что большинство его поступков были безжалостны, жестоки и безумны, но он просто свернул не на ту дорогу, потерял Волю Огня. В конце своей жизни он наконец увидел правильный путь, увидел то, какой могла бы быть его жизнь. Увидел ту жизнь, к которой он стремился. — Какаши? — послышался робкий голос сверху. Сакура спрыгнула вниз, сразу же подбежала к нему, помогая подняться. Она быстро осмотрела разруху, творившуюся после их боя. Непонятное дерево визжало и быстро иссыхало в мелкий скукоженный росток. Сам же Данзо, умиротворённо улыбаясь, лежал в лунном свете. Его тело сильно потрёпанно, бездыханно. Отсутствовала правая рука, которую он постоянно перебинтовывал и скрывал под широким рукавом кимоно. Вместо правого глаза — глубокая рана с запёкшейся кровью. Какаши кашлянул кровью, поморщился от боли, но отстранился от куноичи. Она оторвала удивлённый взгляд от пыльной картины полной разрухи, полностью сосредоточившись на Хатаке. — Я использовала синюю печать, и чакра перестала из меня выкачиваться, — отчитывалась Сакура, попутно бегая испуганными глазёнками по его израненному телу, на котором не было живого места. Она пыталась зрительно определить его текущее состояние и прикинуть, хватит ли ей чакры, чтобы оказать хотя бы первую помощь. — Не знаю, на сколько хватит её, но нам стоит поскорее покинуть это место — у барьера собралась добрая половина сотрудников ВПК, и они молотят по барьеру всеми известными техниками. Какаши? — обеспокоенно спросила она. Её голос звучал приглушённо из-за маски, грудь часто вздымалась в попытках ухватить побольше воздуха. Она прижалась ладошкой к его щеке, чувствуя кожей липкую от крови маску. Стащила ту вниз, подумав, что так ему будет легче дышать. Какаши вдохнул полной грудью, поморщился от электрической боли в каналах чакры, уведомляющей, что «субстанции шиноби» в нём осталось крохи. — Ты можешь идти? Какаши покачал головой, ничего не ответив. — Дай руку, — прохрипел он. Сакура неукоснительно подчинилась, неловко протянув ему запылённую руку. Какаши поднёс свою здоровую руку и сложил три печати, прерывающие его связь с барьером. Больше печать не сможет поглощать его чакру и передавать барьеру. Последний продержится ещё минуту максимум, а потом сюда прорвется толпа сильнейших шиноби Конохи. Земля под ногами содрогнулась от совместных техник ВПК. Сверху осыпалось несколько острых камней от фундамента дома. Какаши положил руку на талию куноичи, рывком прижав к себе. Не успела Сакура ахнуть, как их закружило в водовороте пространства, а к горлу подкатывал кислый комок. Внутренности привычно скрутило в приступе тошноты, как при морской качке в сильный шторм. Спустя длительные секунды их выбросило в пустом пространстве, не имеющем ни земли, ни неба, лишь бетонные кубы разных форм, уходящие за горизонт тьмы. Какаши обессиленно рухнул на один из кубов, сипло прорычав от боли во всем теле. Сакура опала рядом на четвереньки, согнувшись от дерущей горло тошноты. Голова шла кругом, но не было времени страдать от своего морского изъяна. Она подползла к Какаши, положила руку на лоб, убирая с лица пепельную челку. Его тело дрожало, покрылось тонкой корочкой холодного пота. — Чакроистощение, — себе под нос прохрипела Сакура, снимая белую плотную маску с лица. Она разорвала водолазку, бегло оценив профессиональным взглядом его состояние. Не заметив смертельных ран, Сакура приняла решение влить в него половину текущего количества собственной чакры, а после, когда тела восстановятся естественным способом, займётся его ранениями. Аккуратно вливая чакру по повреждённым чакроканалам, Сакура кусала губы и бормотала оскорбления себе под нос: — Какая же я дура… Стоило догадаться… Та печать вытягивала чакру из тебя? — С-сакура, — прохрипел мужчина, приоткрыв глаза и пытаясь соединить раздвоенный мутный силуэт воедино. Харуно как током поразило от его сиплого грудного голоса, назвавшего её по имени. Впервые. Она наклонилась ближе, почти в упор смотря на его посохшие губы, желая лично удостовериться — не показалось ли ей. — Там… в свитке с зелёной лентой… Сакура встряхнула головой, отгоняя минутное помутнение, и, прекратив вливать в него крохи своей чакры, кинулась к рюкзаку. Рваными движениями расстегнула замок основного отделения и перевернула рюкзак, вываливая на бетонный пол всё содержимое. Дымовые шашки, глухо подпрыгивая, укатились за пределы их квадрата, но фиолетовая дымка тонкой лентой достигла их уровня спустя несколько минут. — Да где же… — начинала нервничать Сакура, суматошно перебирая все свитки и в упор не видя нужного. Наконец обнаружив непримечательный пергамент, обвязанный тонкой атласной лентой, девушка размашистым жестом отодвинула прочие свитки и распечатала тот, который сказал Какаши. Посередине знакомых печатей расширения пространства, в белой дымке с соответствующим хлопком, как от слабой петарды, появился большой контейнер, выполняющий роль аптечки. Сакура пробежалась по содержимому профессиональным взглядом, не понимая, что именно от неё хотел Хатаке. Она перевела на него взгляд, готовая вот-вот расплакаться. — Чакровосстанавливающие таблетки, — сказал он, привстав на локтях. Она сразу же нашла нужный пластмассовый кейс с крупными бордовыми пилюлями. Кажется, она видела такие. Самый известный торговец любых видов пилюль — это клан Акимичи, который по скидке закупает ингредиенты у клана Нара. Сакура недоверчиво сощурилась, покрутив пилюли в руках, подумав, что Хатаке сохранил за собой ещё очень много тайн. Да и главные кланы тоже не совсем преданы Данзо, раз не брезговали торговать препаратами «налево». Она мазнула горькой таблеткой по пересохшим мужским губам, попросив открыть рот. Хатаке, скривившись, раскусил препарат, сказав, чтобы Сакура тоже приняла. — Пару часов, и мы на ногах, — слабо улыбнулся он, откинувшись назад.