* * *
Вскоре король решил поохотиться в Версальском лесу, и Анжелика с остальным двором отправилась в охотничий домик Людовика XIII. От дам не требовалось сопровождать охотников в преследовании зверя, но их появление на месте сбора должно было придать всей затее галантный характер. Анжелика даже не садилась в седло. Ее изящную белую лошадь, собранную в парадную сбрую, держал рядом с нею великолепный Куасси-Ба. Он сопровождал Анжелику почти всегда, внушая зависть и страх придворным и их лакеям. Анжелика понимала, что чернокожий слуга чувствует пустоту из-за отсутствия своего господина, как и она сама. В ожидании короля к ней подошла графиня де Суассон. Яркие насыщенные цвета, бархатные ткани подчеркивали ее броскую южную красоту. Анжелика догадывалась, зачем пришла Олимпия, и та не обманула ожиданий с очередной просьбой продать так понравившегося ей негра. Анжелику это коробило, она бы предпочла не отказывать племяннице кардинала Мазарини и не понимала, почему она так настойчива. Олимпия бросила на Куасси-Ба откровенный взгляд, и конь в его руках поднялся на дыбы. Куасси-Ба подсек это движение, и благородное животное продолжило гарцевать на месте. Толпа всколыхнулась, приветствуя короля. Взгляд Его величества привлекла их живописная группа, и вдруг Анжелика почувствовала, насколько бледно выглядит она, беременная и одетая в серое платье на белом меху, на фоне яркой подруги. Та, разгоряченная, смело смотрела на короля, с которым прежде делила и детские игры, и любовное ложе. Вскоре Олимпия де Суассон скакала рядом с монархом через заросли и овраги, а Анжелика вместе с большинством дам ожидала их на опушке. В эту ночь, проведенную под кровом короля, она долго не могла уснуть. Сквозь клочки сна перед ее глазами проносилась осенняя роскошь королевской охоты и вечер в тесном дворце. Король выглядел очень довольным, мадам де Суассон была очень игрива, а королева Мария-Терезия пыталась выглядеть спокойной и сохранить достоинство. Анна Австрийская предложила племяннице игру в карты и пригласила своих сыновей присоединиться к ним. За одним столом с ними играл и кардинал. Олимпия бесцеремонно поцеловала дядюшку в щеку и тоже вступила в игру. Мария-Терезия села еще ровнее, казалось, готовая вскочить, и королева-мать, бросив укоризненный взгляд на своего первенца, встала, чтобы вместе с партнерами по игре угоститься фруктами и напитками, выставленными на соседнем столе. Они все были членами одной семьи, и хотя неодобрительно восприняли выходку Олимпии (даже король был ею возмущен), но графиня де Суассон все равно оставалась на своем месте. Они считались друг с другом и, возможно, больше ни с кем. То ли во сне, то ли наяву через деревянную перегородку, прикрытую гобеленом, Анжелика услышала похотливый женский смех и любовный мужской рокот. Она страшно захотела к мужу, в его страстные объятья, чтобы он овладел ею. Анжелику бесконечно волновала участь Жоффрея. Порой она мечтала о миге встречи или грезила о будущей счастливой жизни с ним. Но чтоб испытывать такое неуместное в ее положении желание…* * *
Мир забыл блистательного графа де Пейрака, едва тот стал узником Бастилии — и это было так цинично, так неправильно… и так естественно. Изменить его участь могло только чье-то вмешательство. Вопреки предупреждению Пегилена, Анжелику то и дело подмывало обратиться к королю если не с просьбой о помиловании мужа и справедливости для него, то хотя бы с непрямым вопросом, но какое-то чутье подсказывало и ей, что сейчас не время. — Я не понимаю, на что надеется Пегилен, как я смогу убедить короля в чрезмерности его подозрений относительно моего мужа, — поделилась она сомнениями с Дегре. Адвокат не знал ни придворной жизни, ни характер короля, но он обладал математическим складом ума и мог дать дельный совет. — Вероятно, у него были свои соображения, — похоже, Франсуа Дегре с уверенностью подозревал о них либо знал наверняка. Неужели они с Лозеном общаются где-то помимо отеля дю Ботрейи?.. — Однако сейчас мы имеем ситуацию, в которой вы не можете обратиться к королю, не перечеркнув его отношение к вам… — Но я готова… — … а сейчас именно от его отношения к вам зависит, изменит ли король свое мнение и о вашем муже. — Я подумывала обратиться к королеве-матери, чтобы она попросила своего сына. Она хорошо относится ко мне и, может быть, не отказала бы. — Королева-мать не влияет на политику. Король не то что не прислушается, он будет недоволен ее вмешательством и отыграется на вас. — Тогда зачем тянуть дальше? Мне остается только рискнуть и обратиться к королю самой. — Поговорите с кардиналом. Если кто-то и сможет повлиять на короля, то только он. Анжелика тяжело вздохнула: — Мазарини вообще не замечает меня. — Вы его недооцениваете, он не настолько стар. — Я совершенно не то имела в виду! Дегре как будто не услышал ее возмущения и продолжил: — Но для содержательного разговора с кардиналом нужны не эмоции, а аргументы, а их нет. — Кардинал — человек здравомыслящий и практичный, вряд ли он не оценил графа де Пейрака по достоинству. — В том-то и дело, что оценил. Есть игроки, есть фигуры, которыми играют, и есть пешки, которых отдают противнику. Мазарини — игрок, и похоже, что он оценил графа де Пейрака как игрока. Поверьте, без его молчаливого одобрения король не приказал бы арестовать вашего мужа. — Все против нас! — Анжелика схватилась за голову. — Что же мне делать? Месье Дегре, может, все зря, и нам стоило бы добиваться огласки и суда? — Пригласите кардинала Мазарини к переговорам с графом, — услышала Анжелика сбоку. Это появился Пегилен, но он был настолько серьезен, что Анжелика даже не узнала его голос. Герцог тем временем прошел в гостиную и уже в своей обычной манере раскланялся. — Я слышал конец вашего разговора, мадам, — он изобразил заинтригованность, — и согласен с мессиром адвокатом, что о графе де Пейраке следует говорить с кардиналом, а не королем. — Господа, но как, если ни королю, ни кардиналу не нужен граф де Пейрак на свободе?! — Тогда ждите, может, через некоторое время появится новая возможность. — Возможность чего? — Посмотрим, мадам, — взмахнул он рукой. — Я же не пророк, чтобы предвидеть будущее. Анжелика лишь покачала головой. Раньше она надеялась, что Жоффрей будет с нею еще до того, как на свет появится их второй ребенок, а теперь ей оставляли лишь смутную надежду когда-то в неопределенном будущем что-то сделать, чтобы помочь мужу, и неизвестно, будут ли ее действия результативны.