Благороднейшее и древнейшее семейство Блэков

После свадьбы Лестрейнджи уехали во Францию. Воспользовавшись этим, как предлогом, уехала и Ирма. Поллукс собрался сразу после жены, и как можно дальше. В этот раз его выбор пал на Новый Свет. Арктурус после беседы с Орионом и Вальбургой провёл два дня с Лукрецией и вернулся с женой в свой дом на самом севере Ирландии. Чем там занимался глава рода — никто не знал, в том числе и Мелания. Альфарад до, во время, и после свадьбы не упускал ни одной возможности затеять ссору с сестрой, когда они оставались наедине. Он злился на сестру за всё ещё запертого племянника, но не мог вечно поднимать эту тему, поэтому использовал любой предлог. На следующий день после свадьбы они так разорались друг на друга, что Сигнус подумал, что снова попал в детство. Эта мысль утвердилась, когда Поллукс спустился на второй этаж в бальный зал, где происходила ссора, чтобы развести их, но сам включился в скандал. Причём будучи на стороне сына. Вальбурга была в такой ярости, что у неё впервые за многие годы случился выброс стихийной магии, отбросивший брата в другой конец залы. Альфарад удивился, но решил, что сестра использовала беспалочковую магию, и выхватил свою. Как только он направил её на Вальбургу, то невербально пустил в неё элементарное отталкивающее, но откуда ни возьмись перед ней появился Орион и отбил заклятие шурина. В ответ полетели более весомые, но всего лишь чары. Вскоре дошло до вполне серьёзной магической дуэли. Положение спасла Кассиопея, — она не колдовала уже много лет и сейчас палочку доставать не собиралась — которая просто наорала на всю семью, после чего каждый из присутствующих почувствовал себя провинившимся школьником. В завершение она гневно метнула в сторону Альфарада перчатки и через день вычеркнула его из завещания. Последним она развлекалась с каждым членом семьи уже лет пять, поочерёдно завещая всё кому-то одному, а владела она в золоте суммой значительной даже для такого семейства как Блэки. Теперь её не очень счастливым наследником стал Сигнус. Её старший племянник собрался и уехал в неизвестном направлении в тот же день. Кассиопея неожиданно высказала желание задержаться в Блэкпуле, точнее сказать, она ничего не высказывала, а просто осталась в родовом поместье и никого не ставила в известность о своих дальнейших планах. Орион и Вальбурга с детьми вернулись на площадь Гриммо. После того, как Арктурус забрал Цию на два дня, Регулус в одиночестве проводил время в снова пустом и мрачном доме. Лукреция немало удивилась, когда мать сказала ей, что дедушка желает провести с ней время. Строгий Арктурус всегда вызывал в девочке чувство страха. Они не выезжали за пределы Лондона, казалось, мужчина вообще не замечал маленькую девочку, одетую в строгое темное платье и такого же оттенка отороченную мехом мантию. Он просто занимался своими делами, обращая внимание на Цию лишь тогда, когда её нужно было представить. Маг даже взял её с собой в Министерство, в которое направлялся, скорее, напомнить о себе, чем по какому-то конкретному делу. На самом деле, Арктурус присматривался к девочке, как она себя держит и ведёт. Он никогда не интересовался внуками, не сомневаясь, что Вальбурга справится с их воспитанием. Единственный ребёнок, который ещё мог его интересовать, был молодой наследник рода. К сожалению, насчёт Сириуса, ему всё стало понятно ещё задолго до позорного поступления того на Гриффиндор. После этого, лишь раз оценив тихого Регулуса, Арктурус подумал, что для его рода могут начаться сложные времена. На девочку старый маг не обращал ни малейшего внимания, вспоминая о существовании той, лишь когда Вальбурга о ней говорила или писала. Собственная дочь — Лукреция — Арктуруса не устраивала. Тихая, угловатая и недалекая, она и рядом не стояла с одногодкой Вальбургой. Мысль о том, что его магию и силу рода наследует девушка, которая в любой момент может выскочить замуж, Арктуруса мало устраивала. Он вообще скептически относился к лицам женского пола. Уверенность в их несостоятельности он черпал из жены, дочери и окружавших его всё время дам и леди. Вальбурга была редким исключением из правила, а не вышедшая замуж Кассиопея — отдельной историей его молодости. Не до конца уверенный он вернул растерянную девочку родителям и сказал, что будет думать. Сириуса выпустили за пару часов до возвращения сестры. Ему каждый день домовики приносили довольно простую еду. После того, как его заперли, родителей и никого, кроме Кикимера он не видел. Сперва Сириус решил ничего не есть, но не справился и оставил эту идею. Также он пробовал приказать Кикимеру, но старый домовик полностью его игнорировал, видимо, получив более сильный приказ его не слушать от госпожи. Иногда Кикимер зажигал что-то наподобие лампы и оставлял в проходе. К концу своего заточения Сириус временно исчерпал всю злобу на родителей. Всё, что ему хотелось — это выйти отсюда и уехать как можно дальше. Больше всего его тяготило одиночество и невозможность понять, когда это кончится. Через три дня, не заметив ни одного признака, что сестра с братом пытаются его найти, он совсем пал духом. Единственное, что помогало ему, это его воспоминания и мысли о друзьях. Его проделки с Джеймсом, подкалывание Питера, молчаливое участие и поддержка Ремуса. Да, у него впервые за жизнь появились люди, которых он мог назвать друзьями. Ция и Рег никогда напрямую не заступались за него перед родителями, не поддерживали его правоту про равенство всех волшебников. Ни разу не ответили на его письма из Хогвартса. Может, они тоже отказались от него из-за того, куда он поступил? Регулус мог, но Ция… В сестре он всегда видел самого близкого для себя человека, но не ошибался ли? Он вспомнил их разговор накануне его отъезда. «Факультет рода», «подходит», чушь, он бы и недели не выдержал в подвалах Слизерина с напыщенными людьми вроде Малфоя. Когда за ним спустилась мать, Сириусу сначала показалось, что ему мерещится. Мраморно белое лицо матери жутко контрастировало с черными волосами и платьем, а в глазах он не увидел ничего кроме глухой злобы и разочарования. Вальбурга выглядела почти как призрак. Молча открыв решётку взмахом палочки, она отошла чуть назад, давая проход сыну. Сириус решил не показывать матери свою слабость. Не спеша встав со скамьи, служившей ему постелью, и гордо вздёрнув голову, он вышел. На лестнице у него подкосились ноги и закружилась голова. Он не понял, что произошло, но когда пришёл в себя, то уже был в своей комнате. Едва приоткрыв глаза, он прикрыл их рукой от яркого света — хотя, назвать любую комнату в доме светлой можно было с трудом — и ничего не успел разобрать, как почувствовал, что к его губам поднесли флакон с каким-то зельем. Инстинктивно мальчик выпил и тут же провалился в глубокий сон. Вернувшись домой вечером и попрощавшись с Арктурусом, который тут же уехал с Меланией, Ция поднялась к себе. Она переоделась с теплое домашнее платье. Немного отдохнув, она вышла в коридор. Ция хотела зайти к младшему брату, но вместо этого заметила тусклый свет, бьющий через низ двери Сириуса. Не постучав, Ция резко распахнула дверь. На кровати бледный спал Сириус. Рядом в кресле, спиной ко входу, сидела Вальбурга. Ция постучала в уже открытую дверь. Мать обернулась на стук и неуверенно кивнула дочери. Лукреция тихо подошла к кровати с другой стороны и села на край постели. Девочка молча смотрела на Сириуса, а потом перевела взгляд на мать. Лукреция никогда не видела мать такой потерянной. Просидев ещё немного, та встала и, указав рукой на своё место, вышла. ——————— Просидев у брата весь остаток вечера, Лукреция ушла к себе лишь ночью, приказав Писк разбудить её пораньше. Еле проснувшись с утра, Ция вернулась к своему посту у кровати брата. Периодически между занятиями к ней присоединялся Регулус. Когда Сириус снова открыл глаза, Ция сидела одна и вышивала. — Слава Мерлину, — заметив очнувшегося брата, девочка отложила работу. — Как ты себя чувствуешь? — она пересела к нему на кровать. — Удивительно, но вполне неплохо. — Тебе дали укрепляющее и снотворное зелье, но, видимо, немного переборщили с дозировкой. — Ну или просто захотели усыпить до смерти. — Сириус. — Что? Тебя не смутило моё отсутствие? Кстати, какое сегодня число? — Шестое, не беспокойся, твой поезд завтра с утра. — Какое?! Меня заперли на все каникулы? — в определённый момент Сириус потерял счёт дням. Мальчик почти выскочил из постели. — Спокойно. То, что в тебе энергия через край, — лишь результат зелья. Постарайся не особо двигаться сейчас, — Ция практически насильно затолкала брата обратно. — А чего ты ожидал? Распростертых объятий и поздравлений? — Это ненормально, запирать ребёнка… — Возможно, но ты знал, на что шёл. — А вы с Регом, вы не пытались найти и достать меня! А письма! — Пытались, но что мы сделаем?! У нас даже палочек нет, хотя, они бы нам не помогли. А никаких писем мы и не получали! — Что? — Сириус почти успокоился, пораженный догадкой. — Я писал вам, даже Регу. Мать… Они совсем уже! — Сириус предпринял ещё одну попытку встать. — Лежи. — Да куда? Отстань от меня, — отмахнувшись от сестры, Сириус встал, вполне бодрый прошёл пару шагов, но потом чуть не упал — спасло его только то, что он схватился за опору кровати. Ция смотрела на это, скептически скрестив руки на груди. — Ладно, помоги мне залезть обратно. Вернув брата в постель, Ция села на прежнее место. — Ты не получила ни единого письма? — Нет. — Эта семейка… — Сириус. Думаю скоро родители поймут, что ты очнулся. Расскажи пока, что там было? — Где? В подвале? — В Хогвартсе! — Я завёл друзей. Настоящих. Мы уже ввергли в ужас почти всю школу. — Твоими стараниями, я полагаю? — Коллективными. Значит, я не могу тебе писать… — Ага, знаешь, что можно придумать? — Не особо, но я скоро вернусь на Пасху и, надеюсь, меня снова не запрут. Смогу тебе всё рассказать. К тому же, будет лето. Снова больше двух месяцев вместе. — Конечно, я думаю, тебе надо отдохнуть ещё, уже поздно, тебе завтра ехать. Я прикажу принести тебе чего-нибудь из еды. Ты дома. — После того, что они способны сделать, здесь — не мой дом, — Ция стояла уже на пороге, когда он продолжил: — Хогвартс. Хогвартс — мой дом. Не ответив и лишь взглянув на серьёзного брата, Ция направилась на кухню, где обнаружила Кикимера. Приказав тому сварить что-нибудь и отнести Сириусу, Ция решила пойти к матери. Постучавшись в кабинет, она вошла. — Проходи, Ция. Закончив с бумагами, Вальбурга поднялась из-за стола и села рядом с дочерью на диван. — Сириус пришёл в себя, — взглянув на мать, она неуверенно продолжила: — Он сказал, что писал мне и Регулусу письма. — Писал, но вы их не увидите, и закроем эту тему. — Мама… — Я сказала: ты больше не будешь говорить на эту тему, — Вальбурга начинала злиться. — Иди к себе. — Я поняла, Мама. Лукреция прошла к себе, медленно идя по лестнице, осматривая головы домовиков в банках, темное дерево, темно-зеленые драпированные стены. В доме — тишина. Зайдя к себе, она распахнула окна, и мороз с улицы ворвался в комнату. Снег не шёл, в отличие от первого раза, но было так же красиво и празднично холодно. Сколько ещё раз Сириус будет сомневаться в ней и сколько ещё мать будет ограждать её от брата?