Благороднейшее и древнейшее семейство Блэков

В судьбоносный для себя день Лукреция как обычно отмахивалась от пытающийся аккуратно разбудить хозяйку Писк, но как только вспомнила, что сегодня за день, вскочила, словно ужаленная. Чемодан и всё необходимое было собрано ещё накануне. Единственным неприятным происшествием был Никто, который наотрез отказался снова залезать в клетку. Так что эту задачу Ция оставила на утро. Приведя себя в порядок и надев простое дорожное черное платье (простым оно было по мнению Лукреции, а на деле было сшито из самой дорогой и качественной ткани, отделанное черным кружевом). Писк собрала ей волосы в аккуратный высокий пучок. Спускаясь к завтраку, она встретилась на лестнице с Регулусом. Тот, увидев дорожный наряд сестры, посмотрел на неё странным грустным взглядом. — Рег, я же не навсегда уезжаю. — Он тоже так говорил. — Что? Сириус? Так он ведь тут, с нами. Всё хорошо, я вернусь, и всё будет по-старому, а в следующем году и ты поедешь, — Ция сказала это так непринужденно, начиная спускаться по лестнице, что Регулус вдруг разозлился. — Нет. Ты не понимаешь, он не вернулся. Ция резко развернулась к брату. Она никогда не помнила, чтобы Регулус на что-то злился, особенно, когда дело касалось Сириуса, на которого было и неплохо злиться, иногда. — Что? — Ция недоуменно смотрела на брата снизу вверх. — Ничего не будет как прежде, у него Там появилась своя жизнь, и мы не будем её частью. Ни ты, ни я. — Почему ты… — Потому что я знаю, и ты это поймёшь. Ты не пойдёшь на Гриффиндор, знаю, не решишься. У него там свои друзья, у него не осталось места для нас. — Замолчи. Ты понятия не имеешь, о чём говоришь. Это всего лишь… школа, — Ция развернулась и почти бегом спустилась по лестнице. Ей вспомнились слова Сириуса. «Хогвартс — мой дом». Чушь. Это их дом, и всегда будет. Семья и они сами, как её часть, как её центр. Лукреция задержалась на секунду перед дверью в столовую. Она выдохнула и собралась. — Доброе утро, Мама, Отец, — Ция привычно улыбалась. Внимательный взгляд матери различил некую наигранность, но ей до того дела не было. — Сегодня и ты уезжаешь. Мы с матерью надеемся на твоё благоразумие, — Орион даже не взглянул на дочь. — Если что-то неординарное случится, пиши нам, если вопрос не будет требовать нашего внимания, обращайся к Нарциссе. Хотя, слишком ни на кого не рассчитывай. Ты в ответе за то, что ты делаешь. — Я понимаю, — Ция отлично помнила недавно случившуюся беседу между ней и родителями. Ей напоминали о долге и прочих вещах, но как верно поняла ситуацию Лукреция: истинной целью родителей было на примере Сириуса запугать её и показать, что случится, если она не будет вести себя так, как подобает. Слова про ответственность касались лишь нарушений семейных правил, и Ция прекрасно это понимала. Вздумай она как-нибудь нарушить правила только с точки зрения школы, родители ей и слова не скажут. А если последует многолетнему опыту Беллы по запугиванию грязнокровок в школе, то вполне и похвалить могут. Вскоре после Лукреции пришёл взъерошенный Сириус. Пропустив пару комментариев матери по поводу своего внешнего вида, он подмигнул Лукреции и также принялся за завтрак. Немного поев, Ция вернулась в свою комнату. До момента выхода оставалось всего около часа. Девочка с досадой отметила, что Регулус так и не спустился к завтраку. «Ну и пусть, он может обижаться, сколько ему угодно. Рег всего лишь завидует… переживает, что останется один. Подумаешь, я-то смогу ему писать, и вряд ли в моих письмах будет что-то предосудительное». Ция задумчиво посмотрела на ворона. — Если не поедешь в клетке вместе с другими животными, Отец вполне может сделать из тебя чучело и поставить на камин, а если будешь так выделываться, то я в этом тоже поучаствую. Тебя вообще нет в списке, хочешь сразу стать частью интерьера? — с этими словами Ция безоговорочно указала рукой на клетку. Никто, чувствуя раздраженное настроение хозяйки, для приличия щелкнул клювом, но всё-таки залетел в большую клетку. — Молодец, сразу бы так. В следующий раз я не буду с тобой церемониться. Мне и так придётся тебя отвоевывать у школьной администрации. Какая разница — сова, ворон. — Уже придумываешь, как нарушать школьные правила? Предупреждаю, мой рекорд не побьешь, — Сириус стоял в дверном проеме. — Я и не собиралась. Если сильно прицепляться, я просто попрошу Слизнорта «дать мне официальное дозволение на содержание непредусмотренного животного», — Ция искренне ухмыльнулась и посмотрела на брата, в отличие от сестры, тот перестал улыбаться. — Слизнорта? Ты решила, куда пойдешь? Это… не от тебя зависит, Шляпа решит, — он с вызовом смотрел на сестру. — Сириус, как раз от меня это зависит и ни от кого другого. И да, я знаю, куда буду зачислена. — Ты должна… — Что? Пойти к тебе? Почему? Факультет лишь объединяет похожих людей, а не определяет сторону. И если уж на то пошло, то как раз я должна не тебе, а им. Сириус начинал закипать. Он ещё никогда не ссорился с сестрой по важным вопросам. Ция же наоборот, оставалась предельно спокойной, для неё всё было просто и правильно. Разумно. Неизвестно, могли ли они ещё серьёзнее поссориться, но появление Кикимера, который известил их о том, что Госпожа ждёт, отвлекло их. — Кикимер, спусти Никто вниз, — Ция не двигалась с места. — Конечно, мисс, сейчас, — старый домовик щелкнул пальцами, и клетка с испугавшимся Никто взмыла в воздух и последовала вслед за Кикимером вниз по лестнице. — Сириус, давай не будем… — Давай, сегодня не тот день, — однако мрачный вид Сириуса говорил о том, что тема для него не закрыта. Они вдвоем спустились на первый этаж, но каждый думал о своём. Сириус во время короткого спора, случайно заметил абсолютную схожесть сестры с Вальбургой. Холодно рассуждающая Лукреция произвела не самое лучшее впечатление на импульсивного Сириуса. «А она повзрослела. Она уже не подойдёт и не стукнет меня книгой. Она расскажет, почему я не прав, и что она не такая же». Сириуса поразило сходство с Вальбургой: он ненавидел холодный взгляд матери и её всепоглощающее спокойствие. Мальчик не знал, что под ним скрывался тот же огонь, который он никогда не сдерживал. За это лето, которое он провёл в полном одиночестве (спасибо, что не запертый в подвале), как он его называл, Сириус впервые отчетливо понял, что ненавидит родителей. Мальчик понял, что такое ненавидеть, когда каждый жест, каждое слово вызывает плохо контролируемый гнев. Он не испытал неправильности от этого, он просто принял и дал этому название. Лукреция же не видела в стычке с братом ничего важного. В её голове лишь на секунду всплыли сегодняшние слова Регулуса, но Ция не хотела об этом думать. Она была вся в предвкушении какого-то чуда. Сегодня это просто входило в обязательную программу дня. В узком коридоре стоял готовый к выходу Орион. Регулус отрешенно от происходящего стоял рядом с матерью. Вальбурга же, несмотря на внешнюю привычную спокойность, внутренне была воодушевлена. Она, как обычно, одной рукой обняла дочь. — Скоро ты уже приедешь на Рождество. — Пока, Мама. Я буду писать, даже если ничего не будет случаться. — Хорошо. Иди к отцу. Ция замерла, смотря на Регулуса. Тот ничего ей не сказал, и лишь как-то странно смотрел. Цие стало не по себе от этого взгляда. Она ничего не сказала брату, но, пройдя пару шагов, неожиданно для себя обернулась и обняла брата. Регулус ожидал этого. Он слегка обнял её в ответ. Тем временем, Сириус с расстояния более двух шагов смотрел на мать. Учитывая ширину коридора, это было довольно сложно, и какая-то рама больно упиралась ему в лопатку. Вальбурга не обращала на старшего сына ровно никакого внимания, как вдруг обратилась к нему. Понять, что слова предназначались Сириусу, можно было лишь по их содержанию, потому что мадам Блэк произнесла их, как будто она была одна, и они никому не предназначались, а были лишь устным продолжением её мысли: — Можешь не приезжать. Сириус резко вскинул голову, этот жест был у него излюбленным и неосознанным одновременно, но он не учёл, что стоял вплотную к стене и картине, из-за чего Сириус весомо приложился головой. Ция была готова умереть от смеха. Ей стоило всего воспитания не засмеяться на всю квартиру. Однако её выдержка не смогла скрыть улыбки и легкого смешка. Казалось, даже в глазах Вальбурги на секунду отразилось что-то наподобие веселья. На самом деле, мать риторически задалась вопросом, как этот мальчик, ребёнок, которому ещё даже нет двенадцати лет, может спорить с ней. Она испытала нечто вроде снисхождения. Сириус же тут же густо покраснел. Не сказав никому ни слова, он практически вылетел из дома, чуть не сбив Лукрецию. Орион же, удостоверившись в том, что жена на него смотрит, демонстративно закатил глаза к потолку и выдохнул. Он испытывал ровно то, что Вальбурга. Как бы Сириус ни пытался вести себя по-взрослому, он ещё совсем ребёнок. Платформа 9 ¾ поразила Лукрецию. Несмотря на то, что они прибыли раньше, чем большинство людей, ей передался общий дух. Почти сразу она заметила Аннет, что ждала их с отцом. Мальсибер выглядела несколько растерянной, но, увидев подругу, улыбнулась. Орион поздоровался с Мальсибером-старшим. Оба отца коротко попрощались с дочерьми и отпустили их в поезд. Сириус отошел от отца и сестры, как только они прибыли на вокзал. Лукреция и Аннет зашли в поезд. Они выбрали себе купе и обосновались там. Мальсибер была ещё молчаливее обычного, а Ция и не старалась завести разговор, так что девочки просидели в тишине достаточно долго. Поезд потихоньку начал наполняться студентами, родители махали им с платформы, а Ция задумалась о том, как бы неорганично смотрелась её мать здесь сейчас. Всё-таки, у всего есть свой порядок. Как только часы отсчитали одиннадцать часов утра, поезд тронулся. Голоса на станции оживились, и поезд, испустив громкий гудок, начал ускоряться. Лукреции стало скучновато, и она достала из небольшой дорожной сумки книгу. Аннет же завороженно смотрела в окно. Она всегда очень чутко чувствовала природу и любых живых существ, поэтому она просто наслаждалась видом. Вдруг в купе коротко постучали, и дверь открылась. В проеме стояла рыжая девочка — тоже первокурсница. — Вы не возражаете, если я сяду с вами? Многие купе уже заняты. — Конечно, проходи, — Аннет первая среагировала на неожиданную гостью. Ция же просто подняла глаза над книгой, как бы оценивая вошедшую девочку. — Спасибо. Я Марлин МакКиннон. Ция, знавшая весь чистокровных семей Англии, несколько насторожилась. — Аннет Мальсибер. — Очень приятно. А тебя как зовут? — Марлин с самым невинным выражением лица взглянула на Цию, которая всё ещё сидела с открытой в руках книгой. — Лукреция Блэк. — Мерлин. Блэк? Отец столько мне рассказывал о вас, Блэках. Теперь понимаю, почему ты насторожилась, когда я вошла. Всё в порядке, я чистокровная. Моя семья в этом году переехала из Шотландии, что, в общем-то довольно странно, учитывая что мы сейчас туда возвращаемся. «А, Шотландия, МакКиноны, действительно, чистокровные, хоть и не входят в список». У Ции всё сошлось. — Почему вы решили переехать? — Ция отложила книгу. — Папе дали какую-то новую работу в министерстве, я не особо этим интересуюсь. За беседами прошла вся поездка. Даже за такой довольно короткий промежуток времени Аннет и Цие стало понятно, что Марлин очень органично вольется в их компанию. Рыжая девочка понравилась Цие. Марлин была веселая и живая, чуть освоившись рядом с новыми для себя людьми, она пару раз продемонстрировала отменное чувство юмора. Уже переодевшись в школьные мантии, девочки ждали, что вот-вот приедут. Поезд уже начал сбавлять скорость и через некоторое время совсем остановился. Девочки вышли из поезда и тут же подошли к зазывающему их человеку неизмеримо высокого роста. — Так, все в сборе… Меня зовут Рубеус Хагрид, и я лесничий и хранитель ключей Хогвартса. Сегодня я провезу вас до замка. Первокурсники, за мной. Дети нестройным рядом двинулись за Хагридом. Тот рассадил их в волшебные лодки, вручив некоторым из них фонари, и они плавно двинулись по озеру. Лукреции открылся удивительный вид на замок. В темноте вечера свет, пробивавшийся через витражи и окна, выглядел по особенному тепло и празднично. Выйдя из лодок на причале, ещё не зачисленным первокурсникам пришлось подниматься по довольно длинной лестнице, ведущей наверх в замок. Преодолев подъем, они вошли в замок. Вверху главной лестницы их ждала сурового вида женщина в зелёной бархатной мантии. — Тише студенты. Я профессор Макгонагалл, декан факультета Гриффиндор и заместитель директора школы чародейства и волшебства Хогвартс. Через несколько минут вы войдете в этот зал, — она указала на большую дверь позади себя. — Сядете на стул, и я надену вам на голову Распределяющую шляпу. Она определит факультет, который станет вашим домом на ближайшие семь лет: Гриффиндор, Рейвенкло, Хаффлпафф и Слизерин. Прошу подождать меня в тишине. Как только она вошла в зал и закрыла за собой дверь, первокурсники зашумели. Перед тем, как профессор вернулась, Ция услышала тихое «Я боюсь» от Аннет. Макгонагалл распахнула перед ними двери, и свет на мгновение ослепил новых студентов. Слегка справившись с первым волнением, они прошли за деканом Гриффиндора по центральному проходу. Ция сперва обратила внимание на потолок, впрочем, как и все студенты, звездное небо никого не оставляло равнодушным. После Ция коротко оглянулась на стол красно-золотых и она встретилась взглядом с Сириусом, который тоже искал её в толпе других детей. Он подмигнул ей, оказывая нужную ей поддержку. — Кому это ты там лыбишься, а? — Джеймс пытался перехватить взгляд Сириуса. — Я же говорил, сестра. — Ну, ждём её за нашим гостеприимным столом, и давайте побыстрее, я есть хочу, — Поттер хлопнул Блэка по спине. Макгонагалл развернула список первокурсников и начала читать: — Катерина Стоун, — темноволосая девочка очень медленно вышла из толпы и села на стул. Она так нервничала, что даже закрыла глаза, когда на неё надели Распределяющую шляпу. — Точно не наш человек, — Джеймс решил комментировать каждое решение шляпы. — Рейвенкло! — спустя некоторое время возвестила шляпа. Студенты сине-бронзовых активно зааплодировали. — Марлин МакКинонн. Рыжеволосая девочка смело вышла вперёд. — А это наш! Смотри, как держится, — Поттер пытался чуть растормошить серьёзного до нельзя Сириуса. Спустя две минуты каких-то раздумий шляпа выдала: — Слизерин! — стол Салазара Слизерина зааплодировал гораздо сдержаннее. — Не попал, ещё одна змея, — Сириус не разделял жизнерадостного настроения друга. Он был безмерно рад, что снова встретился с друзьями после долгой разлуки, но Лукреция его волновала сейчас больше, чем кто-либо. — Аннет Мальсибер! — при звуках этого имени в зале стало чуть тише. Слизеринцы же вообще замолчали, вглядываясь в тихую Аннет. Имя её отца было всем хорошо известно, а большинство слизеринцев ещё и знало о его отношении к дочери. Шляпа думала долго. Точнее, не сколько думала, сколько полемизировала с Аннет. В итоге, спустя четыре минуты Мальсибер заняла своё законное место за столом Слизерина. — Густав Ален. — Гриффиндор! — Оливия Торнтон. — Хаффлпафф! Ученики сменяли друг друга и Лукреция начала нервничать ещё больше. Вместе с ней всё больше напрягался Сириус. Наконец. — Лукреция Блэк, — при звуках этого имени зал погрузился почти в полную тишину. Сириус хорошо знал этот эффект, с ним было то же самое. Теперь вместе с двумя Блэками переживал весь Хогвартс. «Какого ещё одного Блэка все получат? Мисс я-буду-помогать-брату-в-шалостях-и-все-будут-страдать или Мисс я-такая-же-как-моя-семья-и-страдать-будут-только-неугодные». Ция понимала, как много зависит от этого момента. Поэтому она, ничем не выказывая внутреннего волнения, вышла и села. Почувствовав вес шляпы, она услышала её голос: — Так-с, ещё один Блэк. Куда же мне вас девать? Я вижу храбрость, ум, талант, решительность. Однако не всё так однозначно, хитрость, происхождение, самоуверенность, но также ещё кое-что. Я знаю, куда вам нужно, Слизерин будет отличным местом для вас. — Тогда почему вы просто не отправили меня туда? — Кто вас нынче, Блэков, знает? Твоему брату было всё равно, что я ему истолковывала, куда хотел — туда и пошёл. — Я хочу на Слизерин. — Нет, не хочешь, ну, а впрочем. Слизерин! Лукреция встала и прошла к своему столу. Слизеринцы почти ликовали. Ция чувствовала радость и определение — выбор сделан. Правильный или нет — она будет разбираться потом, а сейчас она просто волшебница, ученица Хогвартса. А за столом Гриффиндора её брат подвёл под ней черту. Она такая же, как они, а он их ненавидит. Сириус чувствовал себя преданным и обманутым, но на смену этим эмоциям быстро пришла другая — злость. Брат начинал ненавидеть сестру.