Время Искупления

Возможно, ей нужно было посоветоваться с Гарри. Гермиона уже несколько дней думала об этом, но не решалась пойти к другу за советом. С одной стороны, он – эксперт в том, что касается сложных решений в области самопожертвования в пользу других людей, но с другой – он никогда не одобрит план Гермионы, и сам лично заставит Малфоя пожертвовать собой ради общего блага. Она сидела на окне своей спальни, нервно теребя уголок страницы, на которой были расписаны все аспекты опасного и древнего заклинания. Того, которое скорее всего убьет ее, но, возможно, спасет всех остальных. А может и не спасет, может, ее сил будет недостаточно. Девушка так и не изменила свое решение. Она могла уже сейчас начать готовиться к нему, тем более, что лунный камень, который требовался для заклинания, уже лежал у нее в комнате. Но они с Драко договорились, что подождут пару дней. Вернее, ровно три. И второй подходил к концу. Чувство неизбежного ощущалось так сильно, что у Гермионы не было никаких сомнений, что это произойдет. Не сейчас, так через день. По правде говоря, она была совсем не против того, чтобы подождать еще немного. Маленький шанс на то, что у них все же получится вызвать артефакт, был. Хотя сейчас он казался уж совсем ничтожным. Грейнджер вполне понимала, почему он до сих пор не появился. Несмотря на все разговоры, они с Драко были слишком разными, у них было слишком много разногласий в прошлом и было совсем не понятно, каким образом это можно понять и принять. Эта идея заранее была обречена на провал, и она прекрасно это знала. Собственно, как и большая часть замка. - Ну что, время для очередного разговора? – послышался голос Малфоя где-то со стороны двери. Гермиона не заметила, когда он успел войти – она слишком засмотрелась на горизонт за Черным Озером, где уже давно не осталось волшебных существ. Она даже не знала: умерли они или просто находились во сне. В любом случае это была их вина, и было невозможно не думать об этом. - Ты все еще веришь в то, что это сработает? – спросила девушка, слезая с окна. Она отметила, что сегодня Драко был одет до невозможности просто: черный свободный свитер и мятые брюки. Ему, очевидно, стало все равно на то, как он выглядит. Хотя нельзя было сказать, что выглядел он плохо, просто с выбором одежды он явно не заморачивался. Да и сама Гермиона была в пижамных штанах и бежевой блузке, в которой когда-то ходила на занятия. - В отличие от тебя, я не теряю надежду, - произнес парень. Грейнджер слабо улыбнулась. Она хотела с ним поговорить. Хотела высказать все, о чем думала, но решила, что оставит это на последний день. Возможно, она даже запишет все мысли сегодня ночью, чтобы ничего не забыть. Драко заметил открытую книгу на странице с заклинанием и недовольно отвел глаза. Складывалось впечатление, будто оно стало ему ненавистно. Скорее всего, он даже предпочел бы, чтобы его не существовало вовсе. - Где мы остановились? – спросил он, не решаясь заново заводить разговор про неизбежное будущее. - Где-то на пятом курсе, - ответила Гермиона, садясь вместе с ним на кровать, застеленную огромным бордовым покрывалом. Никто из них не знал, что еще следует рассказать. Оставались лишь те самые горькие кусочки прошлого, которые хотелось зарыть поглубже в сознании и никогда к ним не возвращаться. Но им нужно было это сделать, ради того, чтобы испробовать все варианты до того, как прощаться с жизнью. Драко рассказал Гермионе все о том, как собрания Пожирателей Смерти участились в их поместье ближе к шестому курсу. О том, как Темный Лорд дал задание Драко, и как ему было страшно следовать его указаниям. В некоторые моменты он боялся собственную тетю вместе с отцом, и только мама, как всегда, была рядом. И, как оказалось, попросила Снейпа защитить его в случае неудачи, которую в итоге Малфой и потерпел. Вспомнилось и то, что произошло в Выручай-комнате. Для Грейнджер это было не только уничтожением очередного крестража, но и самым экстремальным полетом на метле в ее жизни. Для Малфоя, в свою очередь, это был момент, когда он окончательно понял, что не может убить Поттера при всем своем желании, которое ни сколько не убавилось по истечении стольких лет. Он не способен убивать, даже если бы ему сильно захотелось. Гермиона вспомнила еще кое-что, что заставило ее забыть обо всем хорошем, что она нашла в Драко за последние недели: - Гойл действительно был готов убить меня. Парень глубоко вздохнул, прикрыв глаза. Грейнджер сказала это таким тоном, что стало ясно – ничем хорошим это обсуждение не кончится, а ему абсолютно не хотелось сейчас с ней спорить. - Он бросил в тебя первое заклинание, пришедшее в голову, - тихо произнес он, надеясь, что это объяснение сойдет за аргумент. - Но ты никак не помешал ему, - твердо продолжила девушка. - Я должен был кинуться тебя спасать? – удивленно спросил Драко. Ему было не совсем понятно, почему Гермиона вдруг стала такой раздраженной из-за этого воспоминания, которое было далеко не худшим за эти два дня разговоров. А она в то же время понимала природу своих эмоций: то, что предстояло сделать завтра, настолько взволновало ее, что она не могла больше контролировать себя. От бессилия ей хотелось кричать, лезть на стену, сделать хоть что-нибудь из ряда вон выходящее. Насколько бы самоотверженной она ни была, ей не хотелось умирать. Вся эта экспрессия вырывалась наружу с помощью внезапных придирок к действиям Драко в прошлом. Она решила, что сегодня ночью напишет прощальные письма Рону, Гарри и родителям. Ей не хотелось встречаться ни с кем лично – это только прибавит драмы. Будет лучше, если они узнают о случившимся после. Наверняка они будут винить Драко, поэтому ей придется все в мельчайших подробностях объяснить своим друзьям. Слизеринец стал ей слишком близок и дорог, чтобы позволять вспыльчивому Рону и импульсивному Гарри выплескивать свою злость и скорбь на него. Хотя у Гермионы не было никаких сомнений на этот счет: этой перепалке суждено было произойти. - Мне было абсолютно плевать на тебя, - продолжил Малфой, заметив, что девушка молчит, явно что-то обдумывая. – А у тебя был Уизли, который, кстати, тоже не сразу среагировал. После этого заявления она недовольно фыркнула и поднялась с места, принимаясь ходить по комнате. Чем больше Грейнджер возмущалась, тем больше Драко хотелось ее успокоить, чтобы не продолжать спор. Но чувствовал он одно, а делал совсем другое. Они оба ощущали внутри близость потери, приближение чего-то страшного и неизбежного, что хотелось вслух отрицать. Обиднее всего было терять то, что только нашел. Это слишком быстро. Но вместо того, чтобы высказать друг другу все, что было на уме прямо сейчас, они начинали все ярче разгораться в споре. Казалось бы, за эти недели они должны были научиться искренне разговаривать друг с другом, но когда эмоции брали верх, было сложно думать о том, как их проявлять. - Ты вообще знаешь, каково это – любить? – вдруг вырывалось у Гермионы, и она сама застыла на месте. Этот вопрос был где-то в глубине ее мыслей последнее время. Всю свою жизнь она была уверена, что Драко не способен искренне чувствовать. Даже теперь, когда эти самые предполагаемые чувства были по отношению к ней. Возможно, она так сильно этого боялась, что просто продолжала отрицать. Малфоя это так сильно разозлило, что он сам неосознанно вскочил с места, сквозь зубы проговорив свое: - Грейнджер… Он пришел в себя буквально через мгновение, когда осознал, что стоит прямо перед ней. Гермиона разгневано дышала, упрямо смотря на него. Она ожидала какого-то грубого ответа или того, что он вообще уйдет… снова, но этого не произошло. Он хочет сказать, что теперь – да. Теперь он знает, каково это – любить. Может, это слишком громкое слово для человека, который лишь неделю назад принял свою новую сторону, но он так чувствовал. Иначе было не описать то, что происходило внутри него. И хоть это и было чистой правдой, он не мог произнести это вслух. Слишком громко, слишком не в его стиле. Вместо этого он целует ее. Сначала чересчур уверенно, а потом аккуратно. Он все еще боится, что она оттолкнет его, выгонит, даст ему понять, что он ей не нужен. Но он нужен. И этот поцелуй был самой правильной вещью, которую он сделал сегодня. Гермиона притягивает его ближе к себе и облегченно выдыхает. Наконец, чувство напряжения пропадает и все, чего ей хочется – продлить это ощущение. В этот раз девушка хочет всего его. Целиком и полностью. Раз словами она сказать не может, то хочет дать понять без них, что она его принимает. Целиком и полностью. Драко слегка подталкивает ее в сторону кровати, и через секунду он уже нависает над ней, осторожно целуя в шею. Он проводит кончиками пальцев по ее ключицам, и по телу сразу же пробегают мурашки. Она жадно впивается в его губы, попутно стягивая с него свитер. Вскоре он улетел куда-то за пределы кровати, а исключительно ласковые поцелуи Драко покрывали ее тело. Его рука скользнула к внутренней стороне бедер. Она неровно дышит, тихие стоны периодически срываются с губ. Теперь, когда Гермиона точно знала, что это произойдет, то казалось, будто всю свою жизнь она ждала этого момента. Словно она жила ради того, чтобы переспать с Драко Малфоем во всеми забытой башне. И как бы абсурдно это ни звучало, именно так это все и ощущалось. Она не выдержала и легким толчком в грудь дала понять, что хочет быть сверху, он с легкостью ей поддался. В этот вечер с Грейнджер спорить не хотелось. К тому же, ему было слишком любопытно – что же она умеет. Теперь она контролировала процесс и делала все, что хотела. Она опускается губами все ниже, попутно очерчивая каждый его шрам от злополучной Сектусемпры, и вместе с этим водит кончиками ногтей по его коже, доставляя немыслимое наслаждение. Она поняла, что ему это очень нравится по тому, как он то и дело прикрывал глаза, позволяя себе полностью отдаться моменту. Драко был достаточно тихим, от действий грифиндорки он лишь иногда рвано выдыхал. Никаких громких стонов или называний имен. Девушке показалось, что это очень в его характере и ничего другого от него ожидать не стоило. Если он не мог проявить эмоции в жизни, то вряд ли это случилось бы в постели. Он аккуратно собрал ее волосы и откинул на одну сторону, чтобы было удобнее. В этом жесте отлично читалась забота, которая сегодня проявлялась во всех его движениях. Гермионе действительно хотелось растянуть этот момент настолько, насколько это было возможно. Ей хотелось запомнить каждый миллиметр его тела губами, глазами, пальцами. Если это первый и последний раз, когда она видит его таким, ей нужно было удостовериться, что она сделала все, что хотела. И он позволял. Он позволял делать ей все, что хочется, и просто наслаждался моментом. Аккуратные прикосновения ее пальцев нельзя было сравнить ни с чем. Ни с одной пуффендуйкой, которая считала за честь переспать с Малфоем, ни с младшими слизеринками, которые не умели ничего, кроме как полностью отдаваться или, наоборот, доминировать. Драко вдруг вспомнил, что когда-то любил грубый секс. Когда-то давно, будто в прошлой жизни. Прямо сейчас он любит медленно и нежно. Скорее всего, потому что так можно было ощутить каждое движение. Никуда не спеша, вдоволь насладиться тем, что делает с ним Грейнджер. Он заметил, что она изучает его. Аккуратно проходится по каждому его шраму губами, как будто это поможет их исцелить. Осторожно касается его кожи, как будто может причинить ему боль, если надавит чуть сильнее. Никто раньше так не делал. Никто не изучал его с искренним интересом, всем хотелось лишь почувствовать Малфоя в себе или быть той, кто доставит ему удовольствие, чтобы потом хвастаться этим фактом перед подругами. Ведь он – такой с виду неприступный, ничего не чувствующий, высокомерный и холодный. Иллюзия недостижимой цели, которую все хотели. Все, кроме Грейнджер. Она никогда его не хотела, думая лишь об учебе или о своих друзьях. Но теперь все изменилось, и она хочет его больше и намного более искренне, чем все девушки, с которыми он спал до этого. И это чувствуется. Это читается через ее чертовы прикосновения, которые с каждым разом становятся все невыносимее. Еще немного и с бесшумных выдохов он перейдет на стон. - Грейнджер… - тихо на выдохе произносит он. Она отрывается от его тела и поднимает свои большие карие глаза на него. Такая невинная, но в то же время такая властная. Она не понимает, что он хочет от нее, да и сам Драко засматривается на эту великолепную картину: та самая гриффиндорка уже у линии его брюк с этим будто непорочным взглядом. Момент действительно стоит осознания, и когда Малфой все понимает, он резко берет ее за плечи, переворачивая на спину. Он хочет быть сверху, и это не обсуждается. Он хочет сделать с ней то же самое, что делала она. Только еще чувственнее, еще осознаннее, если это вообще возможно. Она оказывается под ним и даже не сопротивляется. На мгновение он вновь останавливается, рассматривая ее лицо. Как всю свою жизнь он мог испытывать к ней что-то противоположное желанию защитить и любить? Как он мог унижать ее, оскорблять при всех и заставлять плакать своими мерзкими фразами? За это ему следовало бы просить прощения всю оставшуюся жизнь… которой у них не было. Гермиона смотрела на него так, словно вот-вот залезет в его голову, чтобы узнать, о чем он так сосредоточено думает, не отрывая от нее глаз. Но даже если бы у нее вышло, она бы не нашла там ничего, кроме единственной повторяющейся фразы: «Мерлин, какая же она потрясающая». Малфой вернулся к исследованию ее тела, как только понял, что пауза затянулась, и теперь она граничила с впечатлением маниакальной одержимости. Ее блузка прямо сейчас казалась одной из самых бесполезных вещей в этой комнате, которая преграждала слизеринцу путь к чему-то прекрасному. Через секунду она оказалась на полу, составляя компанию его свитеру. Маленькая и аккуратная грудь Грейнджер была еще красивее без лифчика, и Драко пытался сообщить это ей через то, как бережно он покрывал ее поцелуями. Теперь была очередь Гермионы полностью растворяться в моменте и то и дело прикрывать глаза в наслаждении. Руки Малфоя вернулись к ее ногам. Сквозь тонкую ткань пижамных штанов, она чувствует, как его пальцы аккуратно сжимают ее бедра. По привычке ему хочется показать свое превосходство, показать, что она принадлежит ему, но делает он это в более мягкой манере и совершенно с другим посылом: она его, и поэтому он хочет уберечь ее от гибели, сделать для этого все или, хотя бы попытаться. Хочется, чтобы она была как можно ближе к нему, хочется вообще слиться в одно целое, но все что он может – лишь притянуть ее ближе к себе, устроившись между ее ног. - Драко, - шепчет Гермиона в призыве посмотреть на нее. Он поднимает на нее глаза, внимательно слушая любое ее желание. Он готов сделать все, что она только скажет. - Давай, - просит девушка. Нет, нет, нет. Еще слишком рано, он еще не успел насладиться ею полностью. - Терпение, Грейнджер, - отвечает он, слегка ухмыляясь. Гермиона не сводит с него глаз и тут же чувствует, как его рука проскальзывает под ее пижаму, а через несколько мгновений его пальцы оказываются в ней. Выдох. Громкий выдох, который Драко ощутил на себе, и ему лестно, что именно он – его причина. Движения пальцами учащаются, Грейнджер обхватывает шею Драко руками и инстинктивно подается вперед навстречу его руке. Хочется больше, резче, быстрее. Он прекрасно чувствует это и видит, что он делает с ней. Снова это ощущение власти и вседозволенности, и снова оно имеет другую природу: она позволяет ему делать с ней все, что он хочет. Она сама дала ему эту власть. Малфою нравится эта роль. Раньше он всегда сам брал то, что хотел и никогда не ждал разрешения. Это уже надоело. Зато знать, что в любой момент Гермиона может сказать «нет», запретить что-либо, и он послушается – это что-то совершенно новое и неизведанное. Она притягивает его к себе, чтобы поцеловать. Без этого она могла умереть… ей так казалось. Она так жадно целует его, будто он вот-вот исчезнет, испарится, как мираж, и все это окажется просто сном. - Драко, - Гермиона на секунду отрывается от его губ, чтобы снова попросить его покончить с этим томительным ожиданием. Малфой смотрит на нее с улыбкой, понимая: он причина всего, что она чувствует прямо сейчас. Вместо ответа он стягивает с нее штаны, а затем и свои брюки. Девушке все это кажется издевательством. Словно ее заставляют ждать вечность, придумывая все новые оправдания, чтобы отложить главное. Ей было сложно вспомнить хотя бы раз, когда она хотела кого-то так сильно. Никогда не было такого, что ей буквально становилось физически неприятно без ощущения чьи-то губ на своих. Тем более, сложно было представить, что этим человеком станет для нее Драко. И в это все еще трудно поверить, но это действительно стало ее реальностью. Он нависает над ней, расположившись между ее ног, вновь целует и одновременно входит. Она хрипло вздохнула и прикусила его губу от наслаждения. В своей руке она чувствует мягкую ткань простыни, которую она сжала в кулак. В голове Малфоя безостановочно вертелась лишь одна мысль: каким же правильным все это кажется. Проклятие, которое легло на Хогвартс, теперь и не представлялось таковым, раз оно открыло им новые стороны друг друга и свело их вместе. Его дыхание обжигало ее губы и манило еще больше, она потянулась за поцелуем, но он наклонился быстрее и буквально вдавил ее в постель. - Гермиона, - прошептал он, на мгновение оторвавшись от нее. Все. Он всего лишь назвал ее по имени так тихо и с таким нежным чувством, что ей кажется, что этого уже достаточно для оргазма. Он больше ничего не говорит. Слова здесь ни к чему. Тем более, они слишком много разговаривали до этого. Каждая фрикция сопровождалась ее тихим стоном. Магии в замке не было, так что заглушающее заклинание накладывать было бесполезно, поэтому Грейнджер старалась контролировать себя изо всех сил и вести себя как можно тише. К Гермионе пришло то самое ощущение подкатывающей разрядки, и в этот самый момент она почувствовала легкое покалывание на своей коже, которое исходило от рук Драко, как будто он был заряжен электричеством. Это совсем не мешало, наоборот, заводило еще больше, но в следующую секунду ее буквально ударило током так сильно, что она дернулась. - Прости, - виновато сказал парень. – Это моя стихийная магия. - Я помню, - тепло улыбнулась гриффиндорка и вновь притянула его к себе. Теперь Малфой точно знал, что природные силы у него все еще остались, хоть и проявляются они в очень неожиданные моменты. Может быть, это было как-то связано с появлением артефакта и значило, что они были совсем близко? Но даже после того, как Драко и Гермиона вдоволь насладились друг другом, ничего не изменилось. В комнате по-прежнему были только они вдвоем, слишком сильно влюбленные друг в друга. Никаких следов артефакта или хоть каких-то знаков, предвещавших его появление. - Прости еще раз, - тихо произнес Малфой, целуя девушку в плечо. Он обнял ее сзади, и все это время они так и лежали в тишине, будучи полностью в моменте, в котором ощущалось сладкое послевкусие. Он не знал, заснула ли уже Гермиона или все еще о чем-то думает – она не издала ни звука за последние несколько минут. Драко не видел, что в то время, пока он раздумывал о том, что впервые за всю свою жизнь он чувствует искреннее счастье и любовь к кому-то, по щеке Грейнджер скатывались слезы. Она беззвучно плакала, осознавая, что завтра она потеряет то, что только что нашла. Она крепко держала его за руку, которая обнимала ее за талию, и ей не хотелось его отпускать. Она искренне не понимала, почему пройдя столько всего в жизни к своим 19 годам, она наконец нашла человека, рядом с которым все чувствуется правильным, но теперь она должна его отпустить. Слишком быстро. На подушке уже образовалось мокрое пятно, и она так и заснула с замершей на ее щеке маленькой слезой. Драко понятия не имел, что она плакала, пока не провалилась в сон.