Химия в бутылочке. Ярко синяя

      Арсений шёл по коридору школы, поправляя галстук. Он сильно затянул его с утра, и теперь эта шёлковая удавка сдавливала горло, не давая сделать лишний глоток воздуха. Ещё и не выспался — всю ночь дописывал эпилог. Попов улыбнулся, вспоминая проделанную работу. А хорошо так вышло, лирично и со смыслом: сам не ожидал, что так красиво получится. — Ой, извините, — в Арсения врезался один из учеников начальной школы. — Ничего страшного. Не бегай по коридорам, — строго, но не зло произнёс учитель, направляясь к лестнице.       Перешагивая сразу по две, а то и по три, ступеньки, мужчина дошёл до кабинета химии, открыл своим ключом и спойкойно вошел в класс. Это было его любимое время — несколько минут перед первым уроком, когда помещение было пустое, ещё наполненное ночной тишиной, когда никого не было и Арсений оставался в классе совсем один.       Не сказать, что он очень любил одиночество, но находясь в шумном мире школьной суеты, ему жизнено необходимо было погрузиться в полнейшую тишину. Дома, конечно, тоже спокойно, но это совсем другое: маленький островок безмятежности в большой и шумной школе. И этот островок — его кабинет. Класс, который достался ему ещё года два назад, и с тех пор стал самым родным местом во всей школе. Арсений любил это помещение всем сердцем, считал своим вторым домом и следил за порядком. Может, именно из-за такого бережного отношения кабинет химии всегда оставался самым чистым и прибранным. Ведь ученики тоже люди: они видят, как их педагог ухаживает за своим вторым домом, будто это его собственная квартира, и как сильно расстраивается Арсений Сергеевич, когда на парте появляется новая закарючка, поэтому и не мусорят лишний раз без причины, а даже наоборот, поддерживают порядок и эту уютную атмосферу. — Ну-с, приступим-с, — посмеялся учитель, беря в руки учебник и начиная выводить на доске мелом какие-то формулы. Сегодня первым уроком придут старшие классы, значит надо сразу задать экзаменационный материал.        Черная доска, которую мужчина лично перекрашивал из-за плохой поверхности старой, стала быстро заполняться разными буквами, цифрами и формулами. Лицо у Арсения было максимально сосредоточенное — нельзя допустить ошибку, иначе дети запутаются. Он внимательно всматривался в страницы, переписывая задания на доску, по несколько раз проверяя. — Кхм, извините, — педагог был настолько увлечён своим делом, что не сразу заметил, как в класс вошли, поэтому немного вздрогнул от кашля. — Да? — Арсений оторвался от учебника и взглянул на гостя, стоявшего на пороге, а за одно и на настенные часы над дверью. Было без пяти восемь. Попов усмехнулся. Вот же расслабились старшеклассники. — Как пройти к директору?— поинтерисовался незванный гость. Арсений оглядел его. Это был высокий молодой парень, в черной толстовке с надписью «будь собой и не стесняйся». На нем были тёмные джинсы, а из-под кофты торчала белая футбока. Руки незнакомец держал в карманах, головой почти упираясь в дверной косяк. — По коридору и налево, — быстро пояснил учитель. — Спасибо, — коротко бросил парень, но почему-то замялся, прежде чем уйти, — Я вас снова отвлеку, но… Вы новенький учитель в этой школе, да? — Ну да, — согласился Арсений. Он немного напрягся, но вопрос не вызвал у него подозрений, так как получив ответ молодой человек сразу же ушел.       Прошли заветные пять минут и класс начал заполняться учениками. Как старшеклассники успели заполонить кабинет буквально за секунды до звонка — остаётся для Арсения Сергеевича загадкой. — Так, дорогие наши и всеми любимые выпускники, сейчас для меня начнётся обычный урок, а для вас — третий круг ада, — с улыбой сказал мужчина, подкалывая своих учеников и разминая плечи, — Начнём с повторения прошлой темы, — под страдальческие стоны и смешок начал преподаватель.       Прошло минут пятнадцать от начала урока, а у многих уже болели головы от количества информации. Формулы были несложные, материал средненький, да и тембр Арсения Сергеевича был приятный. Вся сложность заключалась в том, с какой скоростью и энергией молодой химик решал каждую реакцию, объяснял её и сразу же переходил к следующей, переодически обращаясь к классу за правильным или не очень ответом. — Фух, ну вот, а боялись, что не успеем, — смотря на свои наручные часы под звук спасительного звонка, говорил педагог.       Дети с наслаждением и пустыми глазами стали собираться и медленно покидать класс, еле волоча ноги. А кто им сказал, что химия — простая наука? Её грызть надо, иногда ломая зубы и проглатывая куски неприятного и твёрдого гранита.       Попов стал перекладывать учебники на своём столе, готовясь к следующему уроку и, краем глаза, заметил несколько учениц, которые как замороженные остались у доски. — Девочки, можете идти, я сам сотру, так уж и быть, — мило улыбаясь и раскидывая в стороны в руки в уступительном жесте одолжения, произнес химик. — Арсений Се…- подала голос одна из учениц, но не успела ничего сказать. — Попов! — это был учитель истории Матвиенко Сергей Борисович, — Поди сюда! — Извините, леди, — легонько качнув головой в знак извинения, Арсений пошёл к своему другу и коллеге, — Привет, — он пожал ему руку и заметил за его спиной того самого молодого парня, который приходил утром. — Привет, — Матвиенко ответил приветственным жестом и тоже пожал руку питерскому интеллигенту, — Слушай, тут такое дело. Пашка… То есть Павел Алексеевич попросил передать тебе вот этого парнишу, — Сергей Борисович показал на высокого молодого человека позади. — Это мой новый раб или что? — усмехнулся Попов, осматривая парня и искренне не понимая, что от него хотят. Этот лопоухий мальчуган молча стоял за спиной учителя истории и только хлопал глазами. Скромняга? Да вроде не похож, хотя может пока и стесняется. — Смешно, — проговорил Матвиенко, — Нет, так что держи свои садистские фантазии при себе. Просто покажи школу и проводи его до актового зала, — начал на пальцах объяснять Серёжа. — М… Ладно, а почему ты не можешь этого сделать? — Арсений в голове прикинул своё расписание и понял, что у него как раз сейчас два окна. — Потому что ко мне сейчас пришли эти зомби, — он показал на почти ушедших одинадцатиклассников, — Да, Арс, после твоих уроков это уже не люди. — Ну что ты так, — усмехнулся Попов, — Ладно, иди и читай свои лекции «зомби». — И да, кстати, не забудь показать где аппаратура… Её ещё проверить надо, — рассуждал Матвиенко, направляясь к своему классу. — Проверим, не переживай, — уже провожая коллегу взглядом сказал Попов и повернулся к парню,- Ну здравствуй. Арсений, хотя в школе лучше зови меня Арсений Сергеевич, — он протянул руку незнакомцу и улыбнулся самой чистой и детской улыбкой на свете. — А мы будем видеться и вне школы? — хмыкнул парень, пожав руку, — Антон. — Ну кто знает…- посмеялся Арс, — Извините! — тут к ним подошли те самые ученицы с каким-то конвертом.       «Признание? Мне?» — подумали оба. Арсений Сергеевич сильно напрягся и стёр улыбку с лица. Только вот никто этого не заметил, как и того, насколько просияло лицо артиста.        Попов не любил этих "признаний", потому что считал это детской забавой. Кто как, но большинство таких писем сочинялись ради шутки, но были и те, кто писал искренние признание, которые терзали сердце бедному учителю. Он не хотел становиться для своих учениц объектом первой любви. Влюблённость - прекрасное чувство, если всё взаимно. Но когда семнадцатилетняя - это в лучшем случае - школьница пишет о любви своему учителю химии - это страшно, это больно, это отчаянно... Арсений искренне жалел таких девочек, ведь находясь на сайте для подростков он понимал, что творится у них в голове, и мог представить весь масштаб трагедии, которая происходила, когда он отдавал письмо обратно, с виноватой и нелепой улыбкой сожаления, говорил какие-то слова... А кому они нужны? Кому нужны эти дурацкие, ничего не значащие слова, когда тебе разбили сердце? И вот сейчас Попов смотрит на этот злосчастный конверт, который уже оставляет свой след на его серде в виде новой раны. Как же он не хотел этого...       Антон тоже смотрел на это письмо, с еле сдерживаемым желанием прыгать от счастья. Он был счастлив, искренне считая, что то призание адресовано ему. Шастун обожал это чувство, когда ты берёшь в руки конверт, листок или рисунок, а на тебя в это время смотрят как на идеал, как на идол, как на самого Господа Бога, с такой искренней надеждой и страстью. Неописуемое удовольствие. Удовлетворение своего самолюбия? Да. Но в этом Антон видел ещё и настоящую любовь своих фанаток и именно в этот момент понимал, ради чего он надрывает связки на сцене, не спит ночами, выжимает из себя последние строчки, докуривая "последнюю" на сегодня сигарету. Он видит отдачу, которая даёт ему повод двигаться дальше. Да, признаний не так много, и он не может дать им тех чувств и любви, которые они от него ожидают, но парень дает им большее - своё творчесво, которое, по его мнению, куда ценнее каких-то чувств. И вот сейчас он стоит и ждёт, когда этот листок окажется в его руках и он с наслаждением его откроет. Да, он ей откажет - она же ещё малолетка - но эта любовь... Как же он хочет получить её.       Девушка стояла с конвертом в руках, дрожа как осиновый лист на ветру. Было видно, что она волнуется и смущается, но при этом очень решительно настроена. Это последний и отчаянный шаг. Это первый и желанный поступок. - Извините, - слегка нахально произнес Антон, рукой отодвигая учителя в сторону,- Это, наверное, мне... - Арсений Сергеевич, - никто не услышал последних слов парня, кроме самого певца.       Девушка протянула конверт мужчине. Для Шастуна это был крах. Он практически слышал, как внутри всё рвется и трещит по швам. Казалось бы, маленькое письмо о каких-то чувствах, которые по существу ему не нужны, - но посвящено не ему. - Милана, - замялся учитель. Этот тихий, с нотками печали голос вывел артиста из транса. Антон посмотрел на него.       Арсений стоял, как нашкодивший мальчишка, разве что голову виновато вниз не опустил, а смотрел на письмо. Он сразу изменился и теперь уже не казался таким уверенным и амбициозным. Попов стоял, протянув одну ладонь к конверту, но не забирая его. - Я не могу это принять, - он убрал руку и виновато улыбнулся, смотря в глаза девушке. В них было пусто, но Арсений знал, что это ненадолго. Она его забудет. Может не сразу, может не безболезнено, но забудет и через пару лет даже не вспомнит о том самом учителе химии, которому клялась в любви на чертовом листке бумаги. - Х..хорошо... Я понимаю, - девушка прижала листок к себе и, развернувшись на ватных ногах, вернулась к подругам и они быстро ушли в сторону кабинета истории. Антон и Арсений проводили их взглядами. - Ну что ж, нам пора, - громко и как-то задорно произнес учитель и на его лице засияла улыбка. Другая улыбка, еле отличающаяся от его обычной - эта была натянутой и притворной. - Ага, пошли..те, - быстро оправился Шастун от шока. Он понял, что всё время, все эти пару минут стоял с открытым ртом. Да он и сейчас удивлен поведению учителя, да и в общем ситуацией, но об этом никто не должен догадаться, как минимум об этом не нужно знать человеку рядом.