Безумцы

      Дым. Чёрный дым заслоняет глаза и забивает лёгкие. Где-то на задворках сознания она слышит звуки бьющихся стёкол и вой сирен. Пожарных, полицейских, скорой.       Танцующие языки пламени изящно выгибаются в воздухе, как смертельный убивающий танец, заполоняют собою пространство. Дышать нечем, воздух пропитался жаром и гарью.       Она уже не сопротивляется, стоически принимая неизбежность. Да и смысл?       Темнота уже совсем близко. Веки тяжелеют, и глаза безвольно закрываются. Но даже в последние мгновение перед пустотой она вспоминает уютные объятья, такую живую улыбку и вечно смеющиеся голубые глаза.       Рассудок играет с ней злую шутку, потому что Агате кажется, она даже слышит знакомый голос. Словно сквозь мутную пелену он зовет её по имени непривычно встревожено и даже отчаянно.       Она хочет ответить, но горло будто сдавило тисками — не выдавить и звука. Под закрытыми веками мелькают алые пятна, и сознание ускользает, подобно последнему лучу дневного света…       Она просыпается в холодном поту и с колотящимся в глотке сердцем. Ночная рубашка неприятно липнет к телу, спина мокрая от пота. Тело крупно потрясывает дрожь.       Горячие слёзы застилают глаза, скатываясь по щекам на подбородок, и она лишь судорожно вздыхает, чувствуя, как что-то в душе вновь обрывается, падает вниз, разлетаясь на сотни осколков.       За окном все еще царствует луна, так же бесстрастно взирая на нее сквозь толщу стекла.       Она хватает ртом воздух. Глубоко и сбивчиво. Слышит рядом мерное дыхание мужа и пытается себя успокоить, чтобы не разбудить его. Поздно. Он уже сонно открывает глаза, приподнимаясь на локтях, рассматривает лицо дрожащей супруги.       Ничего не говорит, ведь понимает — ей снова снились кошмары. Как и во многие другие ночи тоже. Лишь смотрит в опухшие от слёз глаза, словно спрашивая разрешение, затем мягко притягивает к себе, заключая в объятия. Почти по-дружески водит ладонью по спине, успокаивая.       Агата только сильнее захлебывается в рыданиях, чувствуя, как вина и стыд выжигают её изнутри. — Сэм… — почти скулит она, сжимая ладони до кровавых ран-полумесяцев. Мерзкий ком не дает волю словам, которые набатом громыхают в ушах.       Почему он, а не она?       Этот вопрос мучает её, не давая спать по ночам уже долгие годы.       Мужчина молчит, сильнее сжимая хрупкие плечи. Он знает, что её сердце и мысли навечно принадлежат другому.       Знал это всегда. Знал и в тот день, когда предложил выйти за него замуж.       Возможно когда-нибудь он устанет любить за двоих, но никогда не уйдёт. Все равно останется рядом, трепетно охраняя ее сон, отпугивая ночные кошмары и по-прежнему ни на что не претендуя.       Ведь она, как никто другой, сейчас нуждается в опоре и в осознании того, что не одинока в своём горе.       Сердцу не прикажешь, и с этим уже ничего нельзя поделать…       Через некоторое время её дыхание выравнивается, и Сэм тянется к тумбочке с телефоном, отключая будильник. — Останешься сегодня дома, — мягко гладит спутанные волосы, ощущая, как она сворачивается комочком, прижимая колени к груди. — Я сам отвезу Сандру в школу.       Девушка ещё что-то бормочет, а он смотрит в окно, за которым начинают исчезать первые звёзды. Чувствует, как собственное сердце наполняется непреодолимой тоской и прикрывает глаза. Возможно когда-нибудь он устанет любить за двоих, но никогда не оставит…