16
22 сентября 2020 г. в 13:58
Намджун возвращается домой с тяжелой головой, полной роящихся мыслей. Они гудят там, как пчелы, и сколько бы ни было попыток их выселить, королева, засевшая где-то глубоко внутри, не хочет покидать насиженное место. Поверить в то, что увидел и услышал — сложно, не поверить — невозможно. Намджун делает себе чай, пытаясь за привычными действиями как-то структурировать полученную информацию. Он представляет Сокджина с рогами, как тот цепляет ими ветки деревьев и выглядит совершенно беспомощным. Намджун опускается на стул, помешивает ложкой чай и сажает зверя в воображаемую клетку. Людей убивал человек, никаких звериных следов на трупах не было. И от него должно было остаться хоть что-то, пусть даже маленькое и несущественное на первый взгляд.
Не сделав и глотка чая, Намджун идет в участок. Он просит дела, старательно игнорируя тяжелые взгляды и перешептывания. Это всего лишь слухи, к тому же он не настоящий сыщик, его не могут отстранить от дела, а пока капитан, руководствуясь «добрыми намерениями», не запретил приходить, нужно изучить всё. Данных очень мало, но это естественно, зачем копаться и искать что-то, когда доказательства перед тобой. И именно этот факт после десятого прочтения дел кажется Намджуну подозрительным. Он качается на стуле, подумывая о том, что перед полицейскими поставили тарелку, дали в руки нож и запретили смотреть, что же там ещё подано из блюд. Ведь должны были найтись ещё следы, любые. К Колетт каждый день заходят десятки посетителей, неужели на ее одежде не было ничего? Тот парень, зачем он вообще потащился в лес, почему никто толком не опрашивал его родных и знакомых? Они могли предоставить какие-то данные. Но если взять за основу идею, что Сокджина подставили, то следом, как айсберг, всплывает мысль «зачем?» или все же важнее «кто?».
Возможно, дело в часах. Половина труппы перепугалась, когда их вытащили из кармана Сокджина. Вдруг убийца просто не успел забрать их до изъятия? Они хороши как для продажи в качестве старинного сувенира, так и для шантажа. Что если кто-то хотел таким образом манипулировать артистами. Реквизит достать проще всего именно в цирке.
Намджун пытается поставить каждого на место убийцы. Хосок хорошо владеет ножами — это буквально его жизнь и хлеб. Теоретически он мог следовать за ними из цирка, и паренек тоже не проблема. Не вписывается только Колетт. Хосок слишком любит своих лис и не оставил бы беременную Дороти, если конечно история с родами правдива. Может, Юнги? Он был в магазине Колетт, так же как и Чимин. Намджун пишет их имена на листе бумаги и обводит в круг. При этом Тэхену и Чонгуку ничто не помешало бы проследить за ними в поисках подходящего момента. Им, может, не нравится, что они сейчас ищут лес Хосока или едут на север ради Юнги. К тому же Тэхен сам признался, что был в лесу и обнаружил труп. Может, он его и убил, а Сокджин прикрывает.
Перечеркнув все имена, Намджун тяжело вздыхает и идет за кофе. Это всё домыслы, у него нет ни одного доказательства. Горечь на языке совсем не помогает. Рой пчел в мыслях отказывается затихать, и Намджун просто опускает голову на стол. Смотрит на дела с уже чуть потрепанными углами, на кружку кофе с грязными подтеками. Есть надежда, что Сокджин сможет хоть что-то прояснить. Ссоры, интриги, обиды. Он не мог абсолютно ничего не замечать. Намджун идет поговорить с ним. Сокджин все еще содержится на участке, но дело времени, когда его осудят и отправят отбывать срок.
— Ты ведь не убивал никого из них? — на вопрос это уже мало похоже. Намджун лишь облекает мысль в слова.
— Есть разница? — совершенно безразлично говорит Сокджин. Ему выдали одежду, и невозможно отделаться от ощущения, что он уже освоился и готов провести так пару десятков лет.
— Конечно есть! Если ты невиновен, то должен сказать об этом, защищать себя, — Намджуна бесит эта покорность. Откуда она взялась вообще? Что за никому не нужное смирение.
— На это нет времени, — Сокджин даже не поднимается с кровати. Ему выдали какие-то книги, они стопкой лежат под кроватью, кажется, что-то из классиков. Намджун цепляется за них взглядом и бесится еще больше.
— Почему? Я всё знаю, — он говорит тише, чтобы посторонние не услышали. — Тебя оправдают, освободят и всё будет как раньше.
— Намджун, — Сокджин встает с кровати и подходит к решетке. Просит и Намджуна подойти ближе, чтобы осторожно коснуться его губ кончиками пальцев. — Как раньше не будет.
— Почему? Прекрати разговаривать шарадами, мы не в цирке, — Намджун видит свое отражение и решетку в чужих глазах. Выглядит так, словно он сам пленен. От этого становится не по себе, и Намджун убирает руки с решетки.
— В этом и проблема. На представления больше никто не придет, и ребята не смогут брать время. Если расследование затянется, то они пробудут здесь очень долго. Для Чимина, Тэхена и Чонгука — это не так страшно. Но Хосок и Юнги, особенно Юнги. У него нет времени. Его лес слишком далеко. При хорошем раскладе у Юнги есть месяц, максимум полтора.
— Сокджин, это не повод гробить себя за решеткой, — Намджун все ещё ежится от увиденного в чужих глазах, слишком явным было то чувство отчуждения.
— Если ты все знаешь, то должен понимать, почему я так поступаю. Я решил для себя, что они все… все, Намджун, избегут моей участи. И я добьюсь этого любой ценой. К тому же, не так уж она и велика.
— Это неправильно.
— Передай своему капитану, что я сознаюсь во всех преступлениях, когда моя труппа покинет город вместе с часами.
Сокджин непреклонен. Он все для себя решил и теперь просто ждет. Намджун наблюдает за тем, как мягко прогибается и скрипит кровать под чужим телом. Для Сокджина пленение не выглядит чем-то непереносимым. Возможно, в том самом прошлом, о котором он не хочет рассказывать, подобное уже было. Никто не знает как он жил до встречи с Хосоком и откуда у него эти знания уличного фокусника. Намджуну кажется, что он видит прекрасные ветвистые рога и кусочек шерсти на лбу Сокджина, когда тот поворачивает голову. Это просто игра света и тени, но Намджуну жаль, что подобное не повторится в реальности.
Он идет к капитану. Понятно, что помощи в расследовании от него ждать не стоит, но и предложение Сокджина принимать как-то глупо, должна же быть полицейская мораль, ответственность. Намджун перед дверью одергивает пиджак, поправляет волосы и старается выглядеть как можно менее заинтересованным.
— Капитан, Сокджин обещает признаться во всех преступлениях, если мы отпустим циркачей, — выдает он, только войдя в кабинет, даже не поздоровавшись.
— Так пусть проваливают! — Джейкоб очень воодушевлен этим предложением. — Я уверен, что это в любом случае кто-то из них. Если не этот фокусник, так кто-то ещё. Чем дальше они от нашего города, тем меньше проблем, Намджун. Разве что этого акробата, как его, Чимина тоже стоит задержать.
— Чимина? Почему его? — Намджун смотрит на капитана, пытаясь понять, что же им движет. Возможно, есть улики, не занесенные в дело, и они указывают на виновность парня. Капитан может быть более осведомленным, чем хочет показаться.
— Он тоже был в тот день в магазине милашки Коллет. Может что-то знать.
— В таком случае достаточно его просто допросить.
— Намджун, ты никогда не был идиотом. Они не сдадут друг друга даже под страхом смерти. Цирк — это банда. А единственный способ уничтожить ее?
— Ликвидировать главаря, — проговаривает Намджун фразу, которую запомнил ещё в детстве.
— Правильно. Но на днях все же вызовем Чимина на допрос, не будем торопиться.
Намджун выходит из кабинета капитана с четким решением ещё раз осмотреть все места преступления. Время играет не на его стороне.