Презирать и Ненавидеть

      Прошло несколько минут. Третий Рейх до сих пор не вернулся, заставляя Россию в нарастающем волнении мять края куртки. Над русским нависла большая тёмная тень.       — Что здесь делает такой милашка? — от басистого голоса мышцы РСФСР вмиг напряглись. Почему-то мозг решил, что вопрос задали именно ему. Перед взором появились три пары ног в кроссовках. Юноша неуверенно поднял взгляд, проехавшись по представшим физиономиям.       — Вот не ожидали встретить здесь такого красивого омегу, — подхватил друг первого. Республика инстинктивно прижал локти к телу. Перед ним были три альфы лет двадцати.       — Да ещё с течкой, — поддакивал последний.       — Что за хам оставил тебя одного? — альфы обступили омегу, взяв того в кольцо.       — А ты молчаливый. Может, лучше пойдёшь с нами, стесняшка?       Федерация отрицательно покачал головой, сводя ноги в коленях. Штаны стали ещё более мокрыми, пока слова незнакомцев пробуждали инстинкты.       — Да давай. Развлечёмся вместе, — взял славянина за предплечье и потянул на себя. Рука сильно впилась в тело, однозначно оставляя следы сквозь одежду. Такого Рейх бы себе не позволил.       — Нет! Отпустите меня! — собравшись духом, Россия повысил голос, предательски выдавшийся испуганным.       — У тебя же течка. Мы оказываем тебе услугу, — рука второго схватила советскую республику за куртку с другой стороны. Росси не сдавался, отчаянно пытаясь вырваться. Но что мог сделать омега с испорченным им же здоровьем против трёх здоровых альф? Глаза цвета неба стали мокрыми, в их уголках встали слёзы, готовые оросить красное личико. — а он ещё сопротивляется!       Вдруг рядом кто-то хмыкнул, привлекая к себе внимание. Четверо обернулись. Перед ними стояла фигура со зловещей аурой, её кроваво-красные глаза метали молнии, мышцы фарфорового лица настолько напряглись, что оно стало словно неживой маской. Федерация с мольбой в слезящихся глазках посмотрел на Нацистскую Германию. Он так рад был его видеть!       — Убрали от него свои грязные руки, — процедил с акцентом блондин.       — Эм, парень, мы ничего такого не делали, чтобы ты… — напряженно начал предводитель шайки, но был перебит.       — Я не ясно выразился?! — повысил голос, сотрясший воздух не хуже пулемётчика. — Если сейчас же не исполните мой приказ, я с вами так побеседую, что средневековые инквизиторы стоя аплодировать мне будут!       Альфы побледнели, хоть им не хватало знаний, чтобы понять речи немца, но тон и выражение лица говорили достаточно чётко и прямолинейно. Даже Россия сглотнул от широко распахнутых безумных глаз, в которых вишневая радужка смотрелась дико контрастно с чисто-белым белком.       — Так это твой омега? Так бы сразу и сказал… — с дрожью в голосе пролепетал незнакомец, как и друг отдернувший руки от маленькой республики.       — Валим, валим! — подначивал товарищей третий член компании. Гопники попятились, не сводя испуганного взгляда с иностранца. Оказавшись на краю крыльца, вмиг развернулись и побежали не хуже спринтеров, стараясь скорее скрыться от прожигающего взора крауца. Когда австралопитеки удалились с поля зрения, Рейх, успокоившись, обернулся к Федерации.       Омега стоял со сведёнными в коленях ногами, обнимая себя и неотрывно смотря на свергнутого диктатора. На шовиниста никто никогда так не смотрел. Благодарность и некое светлое и тёплое чувство были в уже не мутных омутах. Ариец почувствовал сердце. Как оно сокращается в особом ритме, ранее ни разу не ощущаемом, разгоняя алеющую жидкость по хитросплетённой сети кровеносных сосудов. Выражение лица вмиг стало максимально доброжелательным и будто сочувствующим.       — Россия, я не опоздал? — холодная рука легла на плечико юноши. Сущность альфы так и рвалась успокоить этого малыша.       — Как раз вовремя, — плачущим голосом ответил восточный славянин. Видя состояние омеги, нацист пододвинул его к себе, что чуть не обнял его. Сын СССР сам сделал шаг вперёд, кладя голову на грудь мужчины.       — Спасибо, Рейх, — фриц вздрогнул. Его никогда не благодарили от всего сердца.       Искренность слов РСФСР, как и его запах, проникли в сознание ганса глубже, чем раньше. Аромат ласково коснулся рецепторов, дурманя сознание ранее жестокого и чёрствого диктатора. Свежескошенное сено. В цвет светло-русых волос юноши. Длинные пальцы не сдержались и поправили выбившиеся во время потасовки пряди. Младший сильнее прижался, сдерживая непрошенные слёзы. Персик, придающий сладость. Милитарист, как человек искусства, наслаждался ароматом-идеальным сочетанием. Рейх даже готов был потянуть с выполнением миссии, ради которой прибыл в Советский Союз, чтобы дольше вдыхать нежно-пряную смесь сена и персика.       — Не оставляй меня больше так, хорошо? — попросил Росси, не отдавая себе отчёта того, кому и что говорит.       — Ни за что на свете, — сознательно поддавшись искушению феромонов омеги, ответил нацист. Внутренняя сущность желала ни в коем случае не расстраивать маленького русского. Руки старшего легли на талию и лопатки, ненавязчиво прикасаясь в нежном объятии. — Я купил таблетки. В инструкции сказано, что их нужно принимать, запивая большим количеством воды. До моей квартиры осталось немного.       Третий повёл советскую республику, аккуратно поддерживая его. Дорога не представляла трудностей для стран ровно до того момента, как правопреемник Союза чуть не опустился на колени, встретившись ними с жестким асфальтом. Узел боли внизу живота стянулся сильнее, увеличившись в размерах. Федерации оставалось только жалобно проскулить, сильнее вцепившись в альфу, сразу же среагировавшего.       — Возобновилось?       РСФСР промычал в знак согласия, зажмурившись. Течка, если идти наперекор желаниям организма, приносила сильные боли. Впрочем, фриц мог бы и не спрашивать — всё становилось предельно ясно благодаря усилившемуся запаху омеги.       — Расскажи что-нибудь, — не своим голосом взмолился юноша.       — Что? — непонимающе вскинул брови фриц и приложил тыльную сторону ладони к горячему лбу. Так бы он сделал, если бы голубоглазого лихорадило и он нёс всякий бред. От прикосновения холодной руки с искусанных губ сорвался стон. У республики действительно поднялась температура, в одежде стало нестерпимо жарко, как на экваторе, очень хотелось её поскорее снять. Крауц очертил контур чужого личика, остужая раскрасневшуюся кожу с бликами. Третий брезговал сальными физиономиями, но Россия словно светился изнутри, не вызывая отвращение.       — Отвлеки меня… Мне очень туго, — попросил юноша.       — Насколько мне известно, чем дольше воздерживаешься, тем симптомы течки или гона усиливаются. Сколько ты терпишь это? — не постеснялся задать в лоб неприлично личный вопрос, одновременно не позволяя им остановиться.       — С того дня, как она появилась. Конец шестидесятых. Рейх… мой запах, он сильно чувствуется? — опустил взгляд, будто был в чём-то виноват.       — Я учуял тебя метров за сто, приблизительно, ощутив нахождение поблизости воплощения страны немного раньше.       — Сто? Много. А как ты до сих пор меня не… того? — смущенно поморгал пушистыми ресничками.       — Практика. На которую я не соглашался, — загадочно протянул альфа. — Двадцать лет в заточении многому способны научить, — Росси глянул на нациста, всем своим видом прося рассказать поподробнее. Ему было известно, что свергнутого диктатора посадили, но подробностями он не располагал. — Да, столько лет потратил, сидя в четырёх стенах одиночной камеры, видя свет лишь через крохотное окошко со ржавой чёрной решёткой. И, знаешь, с усмирением гона мне никто не собирался помогать. С течением времени организм решил, что ему не дадут во всех смыслах, и будто смирился. (Надеюсь, когда я найду достойного партнёра, всё встанет на свои места.) Тем более, ещё во времена своего правления я выработал самодисциплину, привык идти к цели, не отвлекаясь ни на что иное.       — Как ты здесь оказался? — услышав последние слова, омега вспомнил, что его интересовало в первую очередь. Разговор на самом деле отвлекал, чуть заглушая тянущую боль внизу живота.       — Имеешь представление, почему меня помиловали? — задал риторический вопрос. — Они возжелали использовать мои способности в своих корыстных целях. Я согласился, ибо очень не хотел продолжать гнить в темнице. Так мне было присвоено звание агента, если объяснять простыми словами.       — Стоп, подожди, — пытался осмыслить, несмотря на головокружение. — Ты содержался у запада. Кто тебя завербовал? Британия или Америка?       — Ответ очевиден. С англичанином сейчас уже невыгодно сотрудничать. Время его правления морями и Землёй подошло к концу. А вот США, — протянул прищурившийся немец с презрительно-весёлой ухмылкой, выделяя голосом. — Весь этот век он лишь усиливает свои позиции.       — То есть ты американский шпион?! — брови гневно спустились ближе к сощуренным глазам. Россия за мгновение почувствовал себя преданным. Тот, кто спас его, на самом деле преследовал цели пиндоса, с которым у его отца совсем недавно было яростное противостояние?! Все части теперь составили единый пазл: Америка же тоже приехал в Советский Союз!       — Да, получается… Не смотри на меня так. Тебе я помогаю по совсем иной причине.       — Какой же? — процедил тоном, отдающим горечью обиды.       — Мне любопытно, как и чем живёт Союз. Это не спрашивается на моей «работе». Мне мало доверяют, подвергая сомнениям чуть ли не каждый мой шаг. Я выполняю лишь незначительные поручения. Это сугубо личный интерес. Есть ещё один повод, но про него я расскажу после того, как ты примешь таблетки у меня дома. Кстати, вот и он.       Страны оказались у подъезда довольно-таки красивой и приличной многоэтажки. Казалось, лачуга Росса и это здание из разных вселенных, но те находились лишь в разных районах его столицы. Альфа открыл железную дверь и беспрепятственно повел омегу внутрь, так как домофон был давно сломан. Подъезд он и в Азии подъезд. Неприятный застоявшийся запах ударил по рецепторам. Немец поморщился. Славянин давно привык к духоте своих подъездов, однако, закрытое помещение пагубно отразилось на его самочувствии. Омега схватился за живот, проскулив и согнувшись чуть ли не в три погибели.       — Придётся идти на крайние меры, — заключил Рейх и подхватил на руки юношу, чуть не упавшего на грязный пол. — Потерпи. — фриц вызвал лифт, пока голубоглазый сжался в комочек, коротко кивнув. Обшарпанная кабина приехала. Крауц залетел в неё, следя за тем, чтобы мальчик чем-нибудь не стукнулся, и нажал на нужную кнопку. Двери, громко скрипнув, закрылись, и конструкция поехала вверх. В железной коробке воздух был свежее, но вмиг превратился в смесь запахов альфы и омеги. В белобрысой голове промелькнула мысль, что, по классике жанра, они могут сейчас застрять в этом лифте. РСФСР будет тяжело проглотить подавители, но нужно будет обязательно это сделать. Иначе что может произойти с альфой и омегой в запертой коробке?       Ганс осмотрел Россию, спрятавшего лицо в его чёрном плаще, так сильно впившегося пальчиками в одежду, будто тот боялся, что Нацистская Германия уйдёт и оставит его одного. Нечто внутри свергнутого диктатора умилялось представленной картине. Феромоны заглушали слова разума, что советская республика делает это исключительно из-за течки, а в обыденное время сын Советов и на пушечный выстрел не подошёл бы близко к фрицу. Милитаристу приятно было ощущать себя спасителем, чувствовать, что Россия очень нуждается в нём и меньше всего на свете хочет, чтобы ариец покинул его. По крайней мере сейчас. Альфа сильнее прижал омегу, наслаждаясь прекрасным запахом и теплом благодарности его милого обладателя.       Дверцы лифта отворились, и Третий, с трудом воспользовавшись ключами, проник в съёмную квартиру. Заперев дверь, он прошёл на кухню и только хотел посадить русскую омегу на стул, но вспомнил, что и нижнее бельё, и штаны у того полностью промокли. Блондин озадаченно встал посреди комнаты.       — Пакет. — тихонько проговорил Федерация, не переставая прятать личико в плаще. А советский подкованный. Русский народ вообще смекалистый и хорошо приспосабливается. Немец отыскал большой плотный пакет и, постелив его на табуретку, посадил на неё младшего, сгорающего со стыда.       Юноша удивился, как плавно и осторожно опустили его. Нацист же проследил, как тонкие ручки медленно отпустили его одежду, а не дернулись, как от огня. Но, портя момент, их взгляды встретились, и страны синхронно замерли. Рейх прошёлся языком по клыкам. Кажется, страсть, до сих пор запертая в той темнице, пробуждалась. Так мила была раскрасневшаяся мордочка Росси, поблескивающая на свету. Республика не мог оторвать взгляд от красивого лица напротив. Разум кричал, что нужно срочно отвернуться, пока омега не сделал то, что велит ему природа. Светло-русый завороженно пялился на немца, приоткрыв ротик, невольно привлекая внимание иностранца на пухловатые губы. Фриц отчётливо разглядел в мокрых глазах напротив желание и заставившее РСФСР свихнуться возбуждение. Россия смотрел так, словно просил альфу взять его, уверяя, что омежья сущность не будет против, если ганс решит наконец-то удовлетворить их обоих...