Космос. Меридиан.

Котацу. Лу долго вспоминал как это называлось, но в итоге вспомнил, правда, это не помогло ему в поисках, потому что подобным не пользовались, а значит, не производили, но уж что-что, а теплый японский стол Льюис мог себе позволить сделать. Набросав примерные чертежи, он отдал это все Маркусу и получил на следующий день круглый стол с теплым одеялом и обогревателем под столом, правда, что будет под спиной он как-то не обдумал заранее, но позже стол приобрел мягкий квадрат дивана с покатой спинкой, на которой заснувшего Льюиса часто находил Август и тащил соню на своем хвосте обратно в спальню. Хотя частенько они оба там засыпали, причем Август предпочитал находиться рядом с котацу в своей полуформе, так чтобы можно было хвостом обвить теплый столик и Льюиса заодно и хорошенько прогреться. Вообще это Льюисово логово появлялось постепенно. Для начала Лу не выносил современную «стильную» обстановку, особенно если в ней было множество современных модификаций по типу скрытых дверей, выезжающих из стен, потолков и полов, столов, стульев, диванов, да и, вообще, чего только не выезжало, можно было любую часть зала в несколько нажатий превратить из гостиной в библиотеку, из библиотеки в бильярдную и так далее. Лу первое время развлекался с этими модификациями, а потом устал от них и начал требовать «нормальную» мебель, не выезжающую и не меняющую местоположение, цвет и материал. Поначалу Августу было плевать на некоторые изменения в интерьере, его это даже веселило, особенно Льюисовы «древние» причуды, но когда в один из дней он, оторвавшись от рабочей суматохи, попытался вызвать из стены любимое кресло, то оно не просто не смогло выползти, а в попытке добраться до хозяина сбило тумбу, на которой стоял загаженный аквариум с какой-то прожорливой тварью, которую Льюис непонятно откуда взял, но кажется, вместе с ней изначально было множество других рыбок, которых та очевидно сожрала. Август даже вспомнил отрывок разговора Льюиса с Видаром, где Лу жаловался на хищную рыбину, а Видар предложил тварь сожрать самим, зажарив на огне. Август потому и запомнил этот разговор, что этим двум непроверенную пищу употреблять нельзя, тем более какую-то мутировавшую хрень. В итоге аквариум с этой самой рыбой упал из-за кресла, которое долбилось о заднюю часть комода, на котором оно стояло, и, разбившись, выпустил тварюшку на свободу, и та к любопытству Августа не растерялась, а достаточно оперативно трансформировала ласты в примитивные лапы и принялась охотиться за хвостом Августа. Льюис появился как в лучших традициях махровых мелодрам в момент, когда Август, сидя в своем кресле и поймав эту рыбину за хвост своим хвостом, бил её о пол, при этом тварь мерзко крякала и скулила, теряя мелкие острые зубки. — Ты что делаешь с Клаусом?! — отмер Льюис. — Клаусом? — Хвост Августа замер в замахе перед очередным ударом. — Его зовут Клаус? — Ну, вообще-то Санта Клаус, — смущенно пояснил Лу. Взгляд Августа выражал явное сомнение в душевном здоровье Льюиса. — Ну, он, когда злится, становится красненьким! — попытался Лу оправдаться. Август перевел взгляд на серо-синюю рыбину и, поняв, что та видимо умирает не злясь, потряс ею в воздухе, но она так и не разозлилась, смирившись и приняв свою участь. Конечно, Льюис не мог так просто оставить покушение на жизнь его единственного питомца, и завязалась перебранка. — Ты хоть видел, что у него весь аквариум загажен?! — Август махнул еще живой рыбиной в сторону осколков разбитого аквариума. — Ты хоть в курсе, что за ним убирать надо?! Вообще так странно сложилось, что постепенно они отказались от постоянного присутствия уборщиков. Лу знал, что обслуга стучит на него Августу, потому терпеть не мог все эти обязательные ежедневные уборки и в целом не любил, чтобы кто-то ковырялся в его вещах. Можно было использовать стандартную программу ИИ для уборки, но взломать подобную при желании было нетрудно, ее можно было перепрошить на местного администратора, но это та же самая слежка, от которой Льюис как мог уклонялся. Августу в целом было все равно, потому что жил он в своем кабинете, а в апартаментах появлялся только ночью и редко вечером, так же как и Льюис, но тем не менее Лу хотел что-то свое, куда никому хотя бы условно ходу нет. В итоге сошлись на том, что уборка будет раз в неделю, в остальное время порядок поддерживает Льюис. То, что это было ошибочным решением, очевидно стало через месяц, когда такой же занятой, как и Август, Льюис упал, запнувшись о свои ботинки, стоявшие в неположенном для них месте. Привыкнув к тому, что кто-то наводит порядок, Лу разучился поддерживать его самостоятельно, к тому же на это просто не было времени. Вообще заморачиваться с уборкой для этих двоих было роскошью. Август в этот момент вышел из душа, лег в незаправленную уже неделю постель, выудив из-под спины ежедневник Лу, и категорично постановил, что если Лу желает жить в пещере, то предоставит ему для этого отдельное помещение, где он может разводить хаос, Август же хочет вернуться обратно в цивилизацию. Лу конечно же надулся как мышь на крупу и даже спать решил на диване. Август с его решением был согласен целых десять минут, а потом, трансформировав ноги в хвост, потянулся за Льюисовыми пятками, торчащими из-под покрывала. Лу предполагал, что так и будет, потому был начеку, и как только знакомый хвост попытался обвить его лодыжки, принялся пинаться, да так активно, что Август отступил, но ненадолго. Чего Лу не предусмотрел в этой схватке, так это подлого коварства. Не скрывая улыбки, а потом и вовсе довольно хохоча, что само по себе явление для Августа столь редкое, что Лу на мгновение растерялся, он ухватил Лу за косу, которая не могла также активно сопротивляться, как ее хозяин, и потащил упрямую Рапунцель в постель. Лу пообещал утром же отрезать волосы и лишился всех ножниц на месяц. Август знал, что Лу не раз порывался их отрезать, потому к угрозе отнесся более чем внимательно. Хотя в тот вечер Лу, побурчав, но растеряв запал из-за смеха Августа, все же быстро пошел на мировую и уже через час облепил Августа всеми своими конечностями. Август был идеальным партнером для Льюиса еще и потому, что тому нравилось, когда его так облепляют и вообще так спалось спокойнее. Даже чужие волосы во рту по утрам не вызывали отторжения, к тому же как бы Лу ни налегал на тренажеры, он для него был все равно слишком легким. После тех событий Август распорядился расширить апартаменты, и к их гостиной присоединили небольшую, но достаточно просторную комнату, где и разместилось Котацу, гамак и Санта Клаус, который не просто выжил в тот день, а еще и полюбил своего несостоявшегося убийцу Августа. Тварюшка окончательно адаптировалась к «суше» и преданно бегала за Августом, стоило тому оказаться в зоне видимости, рядом с Льюисом же она отиралась, только если требовала еды, чем безмерно обижала своего защитника. К тому же она достаточно быстро мутировала под среду обитания и, поняв, что за еду бороться особо не надо, у нее уменьшились зубы, утратив свою остроту. — Господин… — В кабинет Августа вошел хомуис. — Журналист Жером прибыл. Август скрыл голограмму с рабочего стола и, откинувшись на спинку кресла, кивнул, разрешая пригласить разумного в кабинет. Через некоторое время эти двое покинули кабинет, и если прежде чем зайти в кабинет, знаменитый журналист дрожал от предвкушения, задора и энтузиазма, то после выхода из кабинета задор немного подувял, как и некоторые другие чувства, но для того, кто впервые вживую столкнулся с Вуивром, оставшееся присутствие духа уже большая заслуга. Август шел по коридорам, лично сопровождая журналиста, не просто сделавшего себе имя на личности Льюиса, но и действительно искренне и самоотверженно, а главное, успешно трудившегося над возведением культа личности Льюиса. Они прошли по коридору, и прежде чем войти в апартаменты, стоящий рядом с ними хомуис закрепил на шее журналиста обруч, который при попытке покушения отсечет голову меньше чем за две секунды, но Жерома это не смутило, он бы сам лично по несколько таких обручей надевал на тех, кто приближается к его кумиру. — Снимать можно только в гостиной, в остальных помещениях личных апартаментов нельзя, — бросил через плечо Август, открывая портал. — А… а в саду можно? Стоящий рядом хомуис с уважением посмотрел на журналиста, не каждый день увидишь разумного с такой бульдожьей хваткой, даже в глазах Августа промелькнула легкая заинтересованность подобной смелостью. — Если Льюис разрешит. — Спасибо!!! Они зашли в личные покои, Жером смотрел во все глаза, не веря своему счастью — он так долго об этом мечтал и уже не надеялся увидеть чистейшего, да еще и место, где тот живет. Жером сжимал кулаки до белых костяшек, чтобы сдержать свои эмоции — вот-вот он увидит ЕГО! Невероятного ангела современности. Ох, Жером мог бы часами воспевать оды Льюису, но сейчас не время растекаться лужицей от восторга, сейчас он должен быть собранным и, насколько это возможно, максимально спокойным, чтобы не умереть от сердечного приступа до того, как увидит свое наваждение. Август вошел в нетипичную для современных аристократов гостиную со множеством бумажных книг, с явно не очень удачной расстановкой мебели, но от этого помещение не теряло своего особого, странного уюта. Разного, не всегда уместного дизайна кресла стояли напротив квадратного дивана, очевидно из совсем другой мебельной коллекции, между креслами и диваном был круглый столик, заваленный книгами, какими-то блокнотами, а на вершине этой свалки стояла кружка, из глубины которой виднелся огрызок яблока. Жером чуть не вывихнул себе шею, прилипнув взглядом к этому огрызку, его чистейший все же человек, он ест яблоки, запихивает их в кружки и… тот образ в голове, где Льюис на официальных мероприятиях в помпезных кимоно со множеством слоев шелка, широкими, расшитыми тончайшей вышивкой рукавами, искусной прической и дорогими украшениями в волосах, и огрызок яблока в кружке… это и стыковалось, и нет, больше «нет», чем «да», хотя он — Жером — готов принять его любым. Так Жером думал, пока они наконец не нашли Льюиса и он его не увидел вживую. Мозаика с картинкой в голове начала сыпаться, хотя он был точно самым осведомленным журналистом, имевшим самую обширную картотеку с информацией о Льюисе, но самое главное то, что он помнил, что увидел, когда оказался в резиденции Рубиесов, и присутствовал при снятии с пострадавших глаз Льюиса повязки. Хрупкий, беззащитный эльф, настолько беспомощный, что Жером тогда впервые испытал сильнейшую тревогу за кого-то, кроме себя. Он был словно крыло бабочки, коснись, и он рассыплется. Поэтому Жером оказался совершенно не готов к тому, что увидит. Август его заранее предупредил, что Льюис не знает о том, что он задумал, поэтому никакого журналиста не ждет и уж тем более не планирует провести с ним целый день. В первое мгновение Жером даже подумал, что это кто-то другой, но безупречный блонд, заплетенный в простую косу и змеившийся вдоль влажной от пота спины, на которой от нагрузки выделялась каждая проработанная мышца, очевидно говорил о том, что вцепившийся в турник разумный все же никто иной как чистейший Льюис. Жером замер, прилипнув глазами к мощным, излишне не перекаченным, но достаточно сильным мышцам на руках, плечах, на тонкой талии, на спине с созвездием родинок, на обтянутых черными спортивными штанами упругих ягодицах, на стройных, скрещенных сейчас ногах. Полуобнаженный соблазн точно не был тем хрупким созданием, которое он видел в их прошлую встречу. Это был… Жером не мог подобрать слов, из головы выветрились не то что слова, даже связных мыслей там не осталось. Август прошел вперед и сел на скамью одного из тренажеров. Льюис, заметив его краем глаза, подтянулся еще несколько раз и спрыгнул на пол, развернулся и заметил наконец не совсем вменяемого журналиста, уставившегося на его обнаженный торс огромными глазами с растекшимся по радужке зрачком. Льюис нахмурился, перевел озадаченный взгляд на Августа и, ничего не говоря, подхватил с одного из тренажеров легкую куртку и молча ушел в душ. Жером, как только Льюис ушел, очнулся и перевел полный паники взгляд на спокойного как удав Августа… как удав… Жером передернул плечами от пробежавшего по спине холодка. Хорошо, что желтые гильзы глаз смотрели вслед ушедшему чистейшему, и у Жерома было время собраться с мыслями и попытаться вернуть себе самообладание. Льюис появился из душевой, и обретенное равновесие вновь покинуло журналиста. Судя по всему, в душевой не было сменной одежды, поэтому влажный после душа Льюис в одном обтянувшем стройные бедра полотенце вышел в спортзал, прошел мимо Августа, без стеснения, в отличие от Жерома, наблюдавшего за ним, и скрылся в гардеробной, из которой показался уже полностью одетым. Синие брюки обтягивали стройные ноги, а свободного кроя туника, доходившая до середины бедра, была настолько проста, что Жером не мог сопоставить два образа Льюиса в своей голове. Конечно в повседневной жизни он не обязан соблюдать этикет и носить сложные одежды, но не настолько же просто, даже широкие рукава и горловина не имели ни одного узора или родовой вязи, вообще ничего, что подчеркивало бы особый статус чистейшего. Жером, конечно, понимал, что накладывает стереотипный образ евгеников на Льюиса, но ничего не мог с собой поделать. Он даже подумал, что это Вуивр как-то ограничивает чистейшего, но, судя по раскованности Льюиса, тот не чувствовал себя чем-либо ограниченным. Хотя он явно был раздражен. Льюис недовольно сложил руки на груди и посмотрел сначала на Августа, потом на незнакомого ему разумного. Вуивр, игнорируя недружелюбный настрой Лу, предложил разместиться в гостиной. Когда все наконец заняли свои места, Август представил Жерома, кратко обрисовав его «заслуги» и причину нахождения в данный момент здесь. — Нет! — Льюис сложил руки на груди. — У меня нет на это времени. У меня сейчас важная встреча! Жером ссутулился и принял вид самый жалобный из возможных. Август такой вид принимать, судя по всему, не планировал и отказ для него не стал неожиданностью. — Тебя никто не просит откладывать свои дела, занимайся ими, но с тобой будет Жером. Вы, может быть, проведете интервью, может быть, запишете пару фрагментов на разные темы, а может быть, нет, и мы ограничимся фотографиями и статьей, но сегодня он будет рядом с тобой! — начал Август говорить вполне мирно, а заканчивал, уже шипя. — Уже несколько недель прошло, как ты должен был заниматься своей платформой и всем, что связано со СМИ, сколько интервью ты за это время дал?! — Три! — Три?! Два из них были про твоих мопсов! Ты выбираешь интересные тебе вопросы и отвечаешь на них. Так не пойдет. Куратора ты слушать не хочешь, поэтому мы сменим тактику. Раз сам ты не можешь организовать свою деятельность с журналистами, ее организую я! Льюис был с этим не согласен, и по мере нарастания спора Жером все глубже вжимался в кресло, готовясь к взрыву, которого, к счастью, не случилось — эти двое все же умудрились договориться без насилия. Даже о чем-то вполне спокойно поговорили, прежде чем Август ушел. Оставшись наедине с еще распаленным после ссоры чистейшим, Жером, несмотря на всю свою природную нахрапистость, смотрел в пол, не решаясь пошевелиться. Его Льюис оказался не той нежной фиалкой, которую он себе вообразил и сейчас рядом с ним был почти так же напряжен, как рядом с Вуивром, и при всем этом он не чувствовал разочарования, скорее наоборот, он был приятно удивлен: чистейший не просто не сгорел в огне прошедших событий, но и закалился в них. Какое-то время они сидели в тишине, но постепенно завязался разговор, во время которого Жером, набравшись наглости, спросил, на каком языке они говорили, и как выяснилось — на английском в том его варианте, когда он существовал во времена рождения Льюиса. Удивительно, что Вуивр выучил его и вполне неплохо на нем разговаривал с Лу. Они успели немного пообщаться наедине, прежде чем появился хомуис и доложил, что прибыл Медичи Рувим. Льюис приказал проводить разумного в его кабинет, а сам принялся ковыряться в ворохе книг на столе, пока не выудил оттуда потрепанного вида ежедневник с многочисленными закладками. Прихватив его, он вместе с неотстающим от него журналистом направился в кабинет. Жером шел вслед за Льюисом, смотря на его макушку и открытую, беззащитную шею, и думал о том, что они оба пребывали в неком замешательстве. Он потому, что для него эта встреча — буквально смысл жизни, ведь он так долго этого добивался и мечтал, что когда наконец несколько дней назад его пригласили на собеседование и потянулись длительные часы допросов в разных кабинетах, а потом еще и сдача анализов, то для него это прошло все как сон, а сейчас так вообще все координаты сбились, и не только потому, что он наконец-то рядом и что-то в голове бьется в панике от страха и восторга, но и потому, что нужно срочно вытряхивать все из головы и выстраивать новый образ, а на это нужно время, которого нет. Льюис же был в замешательстве с его слов, потому что сам не знал, что ему нужно с ними (с журналистами) делать. Август требовал от него публичности, вовлеченности в цифровое пространство, а он просто не понимал, что ему в этом пространстве делать. Провозглашать новые принципы жизни? Так они их еще не сформулировали, как раз работают над этим, но эта работа еще очень далека от завершения, потому что никто из них не рожден с четким планом жизнеустройства огромного количества разумных. — Мы не знаем, что делать с правовой системой, — поделился грустный Лу. — Мы отменили ограничения для почти всех категорий прав, но очевидно, что какие-то ограничения нужно вводить, точнее, не «какие-то», а нужно разрабатывать новую систему права. — Вы имеете в виду опасных разумных? — Да, но не только их. Нужно закрепить право контролирующего себя разумного жить так, как ему хочется, если он не мешает другим, но что если этот разумный физически сильнее других или имеет специфические способности к гипнозу, например, или одурманиванию с помощью феромонов… — Да такое сплошь и рядом! — Жером активно закивал головой. — Меня тут обнес один воришка, обчистив карманы, пока я завис из-за его феромонов, хорошо, что я никогда не ношу с собой ничего ценного, кроме коммуникатора. — Вот-вот! — Лу потер виски. — То есть нужно закрепить в праве особую повышенную ответственность тех, кто имеет преимущественные качества тела перед другими. С них спрос выше. — То есть если меня обнес простой разумный, без физических преимуществ, с неопасными мутациями, то у него меньше будет наказание? — Не меньше, а соразмерно проступку, но разумные с преимуществами должны понимать, что они не могут оказывать какое-либо воздействие на других своей формой, с них за это спрос будет выше, но опять же нет никаких критериев, нет даже единой базы всех разумных с мутациями, тогда как прецедентов все больше. Очень мало профессионалов, способных заняться этой работой, а это нужно делать, и как можно быстрее. Опять же есть категории преступлений, в которых специфические мутации не должны являться отягчающим, это будет просто нечестно. — Это какие же? — Жером с любопытством наблюдал, как Льюис листает свой блокнот и вышвыривает из него ненужные листочки. — Ну, например, очень много сейчас в некоторых дискритах преступлений, связанных с кражей еды. Обстоятельства такие, что некоторым видам разумных нечего есть, мы, конечно, пытаемся это решить, но это ведь зависит не только от нас, но и от разумных на местах, некоторые нечестные администраторы продолжают искусственно создавать дефицит продовольствия. — Но зачем?! — По разным причинам. Кто-то пытается заработать на взятках, а кто-то намеренно саботирует нас как власть, создавая напряжение в дискритах. В любом случае голодный разумный, доведенный до отчаяния, может напасть, чтобы отнять еду, и тут особенности его мутаций не должны являться отягчающим обстоятельством. — Ох, ни фига себе… так мы даже не знаем, сколько у нас всего мутаций на Земле… — Жером озадаченно почесал затылок. — Вот именно, но нам нужна для начала хотя бы классификация. Скоро мы запустим перепись населения, надеюсь, это немного поможет разобраться с мутациями. — Думаете, кто-то добровольно напишет о своих «специфических мутациях»? Льюис улыбнулся, видя обоснованный скепсис на лице журналиста. — Думаю нет, но вместе с переписью будет сканирование разумных и бонусы для тех, кто честно расскажет о своих «специфических мутациях». Жером сначала задумался, а потом неожиданно заливисто рассмеялся. Льюис замер, не понимая причину веселья. — Извините! Просто мой приятель пукает через ухо, думаю, он будет рад за бонусы рассказать вам об этой своей «специфической мутации». — Ну вот видишь, нужна еще и классификация «специфических мутаций», — отсмеявшись сказал Лу. Некоторое время оба молчали, думая каждый о своем. — То есть вы действительно хотите возродить институт государства? — Да, но это не единственная цель… «А какая еще?» — этого Жером спросить не успел, потому что появился хомуис, и Лу засобирался на встречу с ним.