Долгое время разум истязало
Опала листва – Душа мира одноцветна. Лишь ветер гудит.
Прошло более трёх с лишним лет с того самого дня, когда майко потеряла какой-либо смысл в своей не простой судьбе. Она стала другой и мир вместе с ней рухнул. Колкая и нежная душа её уже давно не походила на прежнюю, будто не принадлежала девушке. Время шло, а с ним и года жизни молодой девы. В восемнадцать лет подобные Мэй послушницы в последний раз проходили в своём белоснежном кимоно по школьному мосту. Они шли на торжество, на котором принимали на себя титул великих гейш, но не звёздочка… Нет. Каждый раз, уходя на службу к Госпоже Сун Ми и возвращаясь обратно, девушка хотела лишь одного – поскорее заснуть и забыть всё, что с ней произошло. И лишь до боли, в её редко приходящих мечтах, витало родное и приятное слуху обращение к собственной персоне - «привет, голубоглазая», Это было до сих пор самым необходимым душевным лекарством для глубоких ран повзрослевшей красавицы. Все в городе поговаривали о разном завершении пути юного синоби. Молоденькие послушницы окия на уроках танцев щебетали друг с другом о том, как отважно погиб юноша, защищая их школу от страшных злодеяний чужаков. Прислуга старалась не распространяться о запретной теме в пределах окия гейш, но иногда через них проскальзывали разговоры о далёком путешествии синоби и о проклятье, которое было наложено на него в наказание за неподчинение главе городского клана Нотомори. Тонкой, но крепкой нитью разных сплетений эти вести доходили и до Мэй. Не веря в глупые и бесконечные слухи, девушка ждала очередной встречи с Кадзу. Она искренне была уверена в том, что он придёт за ней. Он обещал. Это была единственная надежда, которая отгоняла прочь все дурные мысли и давала силы, чтобы жить дальше. Но пока, уголёк настолько ослаб, что вся энергия, которая без конца исходила из хрупкой послушницы, вдруг исчезла вместе с синоби. Ветерок забрал моё сердце, чтобы согреться и найти путь назад… Выживая в одном из главных дворцов округа, любая прислуга знала своё место, как и сама звёздочка. Но сердце девушки не унималось ни на секунду. Смятение сознания и порыв диких чувств в нём блуждали по замкнутому своду. Тяжело. Невыносимо. Мэй каждый раз пыталась спастись бегством из той тюрьмы, в которую самостоятельно шагнула несколько лет назад. Необходимо было отыскать того самого юношу. Не медли. Но сколько бы послушница не старалась, стража Госпожи находила её, едва перейдя границу окия, и возвращала на ковёр к хозяйке. Отплата за неподчинение была очень жестокой. Изувеченное плетьми тело девушки теперь больше не походило на прекрасное и манящее совершенство, а лишь всякий раз отпугивало на миг заинтересованный взгляд посторонних глаз. Поэтому Мэй приходилось носить плотную и длинную одежду, чтобы не пугать прислугу и достопочтенных гостей своим резким видом. Её изящные руки, ноги и спина были самыми изрезанными местами от мощных ударов кровожадных солдат. Подвергая себя невыносимым мукам, Мэй поздними вечерами приходила в купальню в полном одиночестве, когда никого уже не было, включая прислугу, и старалась аккуратно и безболезненно привести себя в порядок. Чем осторожнее она пыталась вымыть из себя всё жалкое и порочное, что за день видело её изуродованное тело, тем больше наносила себе ран. Мэй плакала. Но плакала не потому, что ей было так невыносимо больно, а скорее потому, что каждый раз с майко происходило то же самое, что и днём ранее. Тяготы рабства пожирали её. Работа во дворце горничной не заставляла себя ждать, уборка за городскими прихожанами, служба Госпоже Сун Ми и её юным и избалованным искусницам, а самое ужасное – подрабатывать ночной игрушкой (юдзё), обслуживая самых мерзких и отвратительных господ их городишки и, впрочем, кучу того, чего не должна была делать прекрасная гейша. Майко. Теперь, только во снах она останется той самой юной майко, и по вечерам в них будет исполнять танец огненного цветка под звон леденящих взор капель воды. Да, голубоглазой звёздочке так и не довелось стать настоящей искусницей. Из-за гордой непокорности и притворства, Мэй стала обычной служанкой самого низшего положения. Тем более с такой внешностью становление прекрасной гейшей было перечёркнуто для звёздочки навсегда. Лишь белоснежное и миниатюрное личико девушки было, как и всегда волшебным даже без применения яркого грима. Эти еле розоватые щёчки, бездонные голубые глаза и поцарапанные губы, немного впалые от худобы скулы, обрамлённые прядками густых тёмных волос, украшали пока ещё что-то едва живое в этом потухшем угольке. - Звёздочка, мыло и чашу с водой. Живее! – торопила служанку Сун Ми, – сегодня выдался тяжёлый день у твоей Госпожи. Ах, тебе, наверное, не понять тягот мудрой женщины, ты ведь так и не стала гейшей. - Ваши принадлежности для купания, Госпожа, – как лёд была холодна девушка, опустившая взгляд на бурлящую воду в источнике. - Отвечай, когда с тобой разговаривают! – резко бросила той Сун Ми. - Я не отчаиваюсь. В скором времени я найду свой путь, мадам, вот увидите, – подняв свой гордый взгляд на женщину, твёрдо проговорила Мэй. Сун Ми громко захохотала от сказанного служанкой, а потом её выражение лица стало мрачнее ночи. - Впредь, чтобы я не слышала таких глупостей от тебя, мерзкая девчонка! – щёлкнув пальцами, мадам призвала прислугу, чтобы та отправила девушку на 12 плетей в знак очередной непокорности, – выбейте из неё дурные мысли и заприте на сутки без еды и воды. Бросившись к звёздочке, сильные женщины схватили Мэй и потащили прочь. Девушка не шелохнулась при прикосновении чужих рук к её телу. Она лишь закрыла свои покрасневшие от недосыпа глаза, заставила покинуть все её оставшиеся силы и повисла на острых плечах прислуги.***
Проведя мучительно болезненные и безжалостно грязные годы душевного одиночества в плену у главы клана Нотомори, юноша ждал. Они прошли как целая вечность. Вечность голоданий и борьбы за жизнь для двадцатилетнего юноши. Она заставляла стареть его тело и разум мгновенно. Кадзу огрубел как старый затупившийся нож для ближнего боя Цу Шино. Единственное, что оставалось делать юноше, так это прикидываться еле живым, делать всё, что прикажут для пущей картины и ждать подходящего момента. Он готовил план побега. Также парень осознавал, что это может подвергнуть опасности простых людей, это может закончиться гибелью многих невиновных и его собственной. Но, иначе было нельзя. Стоило надеяться только на лучшее. Мэй. Скоро всё изменится… - По-другому не могло быть. Синоби и так слишком много времени потерял впустую. А что, если её больше нет? Ждёт ли она его? Ведь они так нелепо были знакомы и особо не были близки… Нет, всё не так. Я знаю, что она ждёт меня. Верно… – тихо рассуждал Кадзу. Тяжёлые и ржавые оковы на исхудавших руках, ногах и тонкой шее молодого человека, в который раз проедали на коже язвы. Сырость подземелья, зловещая вонь мертвецов, валявшихся неделями рядом с заключёнными, держали их в страхе. На территории тюрьмы стояла гробовая тишина. И только издалека доносился пыточный крик вновь прибывших в ад. Господин Танака хорошо постарался и нанял самых лучших дьяволов этой империи, чтобы те делали всю грязную работу за хозяина. Как он любил говорить – «его империи». По всему периметру темницы были выставлены наёмные стражи, от и до конца тюрьмы велось строжайшее наблюдение и контроль над узниками. Мёртвая тишина успевала сменяться лишь чёткими и короткими голосами стражей-сменщиков на посту, а после вновь обретала прежний мрачный вид. Чего такого есть в этом месте, что так заставляет главу клана переживать и следить за пленниками? Никто не осмеливался закидывать подобных дурных вопросов друг другу, ведь мало найдётся чудаков, которые хотели бы потерять свою жизнь именно так глупо. - Тухло… – хриплым, но по-прежнему манящим голосом проговорил синоби и черпанул медной ложкой жидкость из грязной миски, его улыбка не оставляла ни на миг, – кажется, хозяин сегодня не в духе. Еда даже для бездомных собак не годится… - Всевышний… Вы поглядите-ка на этого доходягу! Хорошо, что вообще у тебя она сегодня есть… А ни то будешь сидеть на воздухе, как в прошлом месяце, – проговорил писклявым голосом самый старый мужчина, сидевший в оковах совсем недалеко от юноши, и усмехнулся в ответ. - Это был лучший месяц в моей жизни, обижаешь, – кратко оскалился синоби. - Довольно тебе, не говори глупостей. Все мы здесь не от воли творца. Будь он проклят, если же поступил так с нами, – сплюнув очередной сгусток крови, проговорил старец, – И Танака, чёртов козёл, будь ты проклят! Задыхаясь от злобы, мужчина начал громко кашлять. Его лицо мгновенно посинело, но тут же вернулось к обычному уже привыкшему тону кожи. - А ну, заткнулись, убогие! Благодарите Танака-сана за то, что ещё не спустил на вас собак или того хуже! Завтра навешу на вас работы вдвое больше. Хватит прохлаждаться, – рявкнул проходящий мимо клеток тюремщик.***
- Я ничего не могу сделать… Они убили почти всех моих послушников, Такао! Услышь меня! – нервно кричал учитель. - Мы должны вытащить его оттуда. Сколько ты ещё мне прикажешь ждать? Сколько ещё страданий он должен вытерпеть? Почему я до сих пор сижу, сложа руки?! – задыхаясь, вопил молодой мужчина. - Успокойся, он сам того желал. Мальчик знает, что делает. Это его ноша. Всё скоро закончится. Но я не могу больше тебе помогать. Мои ученики умирают в стенах этого негодяя, чтобы только попытаться вызволить парнишку. Всё напрасно, мудрейший! - Молчать! Я теряю брата и теряю самого себя, вот так просто… Должен быть выход, я знаю. - Он не твой брат, ты слишком опекаешь его, – упомянул былое учитель Кадзу. - Да как ты смеешь?! – дерзко замахнулся на мужчину маг. - Я могу помочь, – подойдя к дверям покоев, заговорил женский голос.